Игрушка для чудовища

Глава 4

Ключ был спрятан надежно. По крайней мере я на это очень надеялась. Учитывая то, что было неизвестно, какую дверь им можно открыть, мне пришлось просто отложить поиски на более удобное время. 

Может, Кавьяр оставит меня в покое хотя бы на один день? Тогда и поброжу по дому… 

Дверь открылась с грохотом. Клио вошел, и мои конечности похолодели, когда я увидела, с чем он пожаловал. Наручники, плети, кляп. 

Грек быстро стянул джемпер и, не говоря ни слова, приблизился к кровати, на которой сидела я, закутавшись в покрывало. 

— Встань, — приказ он хрипло. 

Я нехотя поднялась, и Кавьяр с силой сорвал с меня покрывало, отбросив его в сторону. 

Он отошел на несколько шагов назад. Под его взглядом мне стало жутко не по себе. 

— Тебе необходимо правильное питание. И давай там без всяких штучек в виде обмороков и рвоты… Терпеть не могу таких худых, — отчеканил мужчина и указал на кровать. — Ложись. 

Хотелось умереть на этом самом месте. Представить было страшно, на что грек способен. Но мне пришлось лечь, потому что Кавьяр начинал злиться. На его выразительном лице заходили желваки. 

— Это незаконно, — заныла я, колотясь со страху и опускаясь на прохладные простыни. 

Меня пугало напряженное молчание, в котором Клио быстро сковал мои запястья наручниками, а после закрепил их над изголовьем, таким образом посадив меня на цепь. Ноги постигла та же участь, с одним отличием — Кавьяр развел их в стороны. 

Господи… Господи… Господи… 

От тошноты, подкатившей под самое горло, я вся подобралась. Лежала и молила Бога только об одном: «Пусть это поскорее закончится». 

Клио стоял у изножья кровати и просто смотрел на меня. Захотелось сжаться, но при первой же попытке пошевелиться цепи неприятно звякнули. Именно в этот миг я в полной мере ощутила себя настоящей рабыней. 

Хлесткие, но пока терпимые удары стека резко обожгли кожу, заставив меня извиваться и тихонько скулить. 

— Кто я, Летти? — спрашивал грек, не прерывая своего занятия. 

Глаза предательски защипало. 

— Посмотри на меня, — как будто почувствовав мою слабость, проговорил похититель. 

Я осторожно взглянула на него, спутанные волосы падали мне на лицо, скрывая глаза. 

— Плачешь? — такое невыносимое наслаждение прозвучало в ненавистном голосе, что я, не помня себя, жалобно рыкнула в его сторону. 

Конечно, никакого результата я не достигла, но хотя бы показала, что еще жива. 

Окаменевшая физиономия грека не предвещала ничего хорошего. В самом деле он выглядел немного разочарованным. Вероятно, потому что я терпела и не плакала, держалась из последних сил. Это злило грека чрезвычайно. 

— Хорошо, кори*, — кивнул Кавьяр, и, наклонившись, взял кожаную плеть. — Это будет получше предыдущей. Итак. Повторяю вопрос, кто я? 

Я вся напряглась, как-то глупо и не вовремя задумалась, кто он, этот изверг, садист? Кто он, этот аморальный мизантроп? Был бы гуманным, не похищал девушек. Это так низко… 

— Не знаю… — тихо просипела я. 

Боль была такой внезапной и сильной, что у меня потемнело в глазах от мощнейшего выброса адреналина. Я чувствовала, как это чудовище бьет меня прямо по свежей ране на животе, и повязка из бинта превратилась в лоскуты. 

— Бо-о-оже… — простонала я. 

— Повторяй: ты мой господин! Повторяй! 

— Нет… 

— Ты мой господин! 

— Не надо! 

— Ты мой господин! 

Я больше не могла отвечать — от нестерпимой боли свело челюсти. 

— Ладно, тогда по-другому… — сказал грек, тяжело дыша. 

Он, освободив мои лодыжки, перевернул меня, находящуюся в полубессознательном состоянии, и вновь закрепил ноги цепями, которые врезались в кожу, будто челюсти питбулей. 

Я уже не понимала, что собирается делать этот урод, но интуитивно чувствовала — что-то ужасное. 

Он сунул мне в рот кляп, и я поняла, что затыкают меня неспроста. 

— Сейчас, кори, мы с тобой по-настоящему развлечемся. У меня нет желания шутить сегодня, — бормотал Клио, поливая мои ягодицы лубрикантом с противным ягодным запахом. И когда его палец скользнул к анальному отверстию, я завыла в голос. 

НЕТ! НЕТ! НЕ-Е-ЕТ! 

Вырываться было совершенно бесполезно. Я делала себе только хуже, а грек продолжал, тем временем, подготавливать меня к постыдному лишению девственности, той девственности, лишаться которой я не намеревалась. 

Его пальцы скользнули ниже, и я сильно напряглась. Возбуждения не было, хотя именно этого Клио и добивался. Я не понимала уже, где нахожусь. Оттолкнуть Кавьяра было просто невозможно. 

— Дава-а-ай, — наклонившись к моему уху, шептал грек. — Смотри, это ведь приятно. Тебе понравится. Я все равно это сделаю… 

В конце концов, не добившись каких-либо результатов, он отодвинулся и, спрыгнув с кровати, принялся раздеваться. Однако после минутного колебания кожу на спине вновь обожгло плетью. 

Навалившуюся было усталость как рукой сняло, боль заставила зареветь во все горло. Сжав зубами кляп, я боялась, как бы не раскрошить зубы — так сильно стискивала челюсти. А Кавьяр, не останавливаясь, хлестал меня, раз за разом повторяя свой вопрос, будто мантру, и это звучало уже не как вопрос — скорее, как утверждение. 

Я не понимала, признала поражение или нет, но в один момент у меня вырвалось мычание — несуразное «мой господин» — и резко все прекратилось. 

Матрац немного прогнулся под весом Клио, которому было настолько невтерпеж, что он быстро пристроился сзади и, сильно раздвинув мои ягодицы, вошел. 

Сказать, что мне было больно — не сказать ничего. Отвратительно, омерзительно, нестерпимо. Я буквально уползала от Кавьяра, повиснув на цепях. Он разозлился и рывком вернул меня на место. 

— Лежи тихо, иначе опять выпорю, — прохрипел он на ухо и еще немного продвинулся вперед. — Не ной… 

Как же было не ныть, когда казалось, будто меня разрывают пополам. Это еще хуже, чем… чем… Ничего для меня не было хуже. Никогда в жизни. Размазывая по подушке слюни и слезы, я отчаянно рыдала, в то время как грек продолжал. Он долбился в меня, постанывая и тяжело дыша. 

В конце концов я притихла. То и дело накатывала тошнота… 

Кавьяр вдруг остановился и перестроился, скользнув чуть ниже и ткнувшись в промежность. Я испуганно всхлипнула. Это произвело на Клио мгновенный эффект. Он схватил меня за волосы и, прижавшись к моей щеке, принялся так биться в измученное тело, что я заорала. Стало дико страшно, что он просто убьет меня. Или еще хуже — изобьет и оставит истекать кровью… 

Теплая ладонь Кавьяра скользнула по моему бедру. Я стиснула зубы, утыкаясь лицом в подушки. 

Клио сжал мою кожу, больно щипая, и, наконец, кончил. 

«Ничего не случилось, — убеждала я себя, едва ли осознавая, что на самом деле это паника, это психологический надлом. — Я просто переспала с парнем… мужчиной… Господи… я переспала с психопатом. Нет. Стоп. Это не моя вина… Не моя…». 

Конечно, я не хотела даже мысленно позволять себе унижаться перед греком, однако понимала, что теперь он будет иметь надо мной не только физическую власть, теперь он сломит меня психологически. Наверняка… 

Кавьяр слез с меня очень медленно и не спеша освободил вначале ноги, затем, оседлав, снял кляп и наручники. Во что превратились кисти рук и лодыжки, я даже знать не хотела. Так же, как не изъявляла желания смотреть насильнику в глаза. На душе не было мерзко, нет. На душе была зияющая черная пустота. 

Кавьяр не церемонился и сам перевернул меня на спину, принявшись осматривать шов на животе. 

— Нитка лопнула, — цокнул он, проведя пальцами по болезненно-чувствительной коже, рядом с бугристой раной. — Сейчас вызову Марио. 

Он поднялся и, натянув штаны, направился к двери. 

— Ты чудовищен… — безэмоционально проговорила я греку вслед. 

Он остановился и, оглянувшись, улыбнулся. 

— Скажешь это, когда сдашься. Я с удовольствием буду ловить твои стоны, шлюха, — отчеканил мужчина и, скользнув по мне взглядом, добавил: — Тебе бы рану зажать — кровоточит. 

— Ты… — совершенно теряя рассудок, выплюнула я, сползая с кровати и прикрывая живот простыней. 

Скучающий вид Кавьяра так сильно изумлял и угнетал меня, что я готова была наброситься на него, если бы не звон в ушах и головокружение. 

— Это все? — почти зевнул Клио. — Теперь сядь и жди доктора. 

Что я могла ответить? Никакие обвинения и оскорбления должным образом не цепляли Кавьяра. Мне оставалось лишь бессильно стискивать кулаки, представляя Кавьяра, растерзанным койотами или растоптанным катком. Легче не становилось и, вероятно, никогда не станет. Будет только хуже, пока я не сдохну, как бездомный пес… 

Позже я прилегла и погрузилась в нечто отдаленно похожее на сон, но он был таким зыбким и поверхностным, что вскоре я встрепенулась. 

— Пить… — сипло сорвалось с моих пересохших губ. — Дайте… воды… 

Но никто не отозвался, что означало — я осталась одна. Приподняться мне стоило огромных усилий. Голова сильно кружилась, а тошнота подкатывала и подкатывала… 

В конце концов я оказалась на полу, больно шарахнувшись лбом о ребро тумбочки. Так и не успев добраться до туалета, меня стошнило прямо в спальне и, тяжело дыша, я отодвинулась от «места происшествия». 

Но пить захотелось больше прежнего. Я подобрала под себя ноги и, ухватившись за край матраца, встала. Странно, но в вертикальном положении мне стало легче. Или это потому, что мой желудок освободился? Хотя не было от чего освобождаться — я не ела уже бог знает сколько времени. 

В ванной я долго не решалась посмотреть на свое отражение. Склонившись над раковиной, я прямо из-под крана пила воду, ассоциируя себя с загнанной лошадью. Как-то не так работал мой мозг. Я чувствовала внутри болезненную отрешенность и пустоту, словно из меня высосали все жизненные силы. От былого веселья и оптимизма не осталось и следа. Впрочем, мне это лишь казалось, потому что, прислушавшись к себе повнимательнее, я поняла — как бы там ни было, а умирать не хочется. Разве это не оптимизм? 

Где-то есть люди, у которых нет будущего только потому, что обстоятельства сложились против них. Они страдали и не имели не малейшего шанса на существование. Будто этим несчастным отказали в праве на жизнь. Бездомные, инвалиды, смертельно больные — можно перечислять до бесконечности. Так почему тогда я должна сожалеть о своей участи? Меня просто используют и вышвырнут, но это конечно в лучшем случае. В худшем… 

Нет, смерть — это не худшее, это подарок свыше после того, что может случиться в моей нынешней жизни. 

Я подумала, что мне плевать на мнение того же Марио, неусыпно за мной наблюдающего. Ведь док никогда не поймет милосердного отношения к окружающим, которое заложено в нормальных людях. Кто-то считал меня истеричной, кто-то решил, что я избалована. Плевать. Кавьяр начал эту игру, и ни за что в жизни мне не забыть всего того, что со мной происходит здесь. Это должно обернуться трагедией, и я все понимала. 

Почему бы ему не у***ь меня в этом прекрасном городе с прекрасным названием — Касабланка? Почему бы не пристрелить? Это ведь так просто. Уверена, у него полно оружия… 

Умывшись и нахлебавшись холодной воды, я выпрямилась и уставилась на зомби, смотрящее на меня из зазеркалья. Тусклые глаза, резкая линия подбородка, тонкие пересохшие губы. 

Ненавижу себя и все, что окружает мой тесный мирок. Ненавижу всех, кто наплевал мне в душу. 

Мне нужно было поплакать, но пожалеть себя не получалось. Скорее, жутко хотелось поиздеваться над собственными чувствами, поковыряться в подробностях сцены моего унижения, чтобы раз и навсегда вытолкать эту грязь из себя, ведь если прорвет — рухнет стена. 

Но ничего не выходило. Раз за разом я прокручивала в голове момент надругательства, но что-то блокировало картинки, откидывая меня в приятные светлые эпизоды юности. 

Не отрываясь от отражения, я наблюдала за своим лицом и… ничего. Абсолютное безразличие. Хотя бы один мускул дрогнул или глаза заслезились, но нет — мне было все равно. Апатия — лучшая блокировка жутких воспоминаний. Ею защищаются все жертвы насилия. Я знала это, но не понимала откуда. 

Марио раскусит меня, если я надумаю уединиться. Теперь он и Кавьяра настропалит пристальнее наблюдать за мной. 

Я искренне надеялась, что надоем греку очень скоро. 

Ведь надоем же, правда? Рано или поздно… 

Марио влетел в комнату в своей эмоциональной испанской манере и тут же принялся отдавать распоряжения, толпящимся у двери служанкам. Из всего этого я, едва выползшая из ванной, поняла лишь то, что меня повезут в операционную. 

Доктор внимательно осмотрел мою рану и, взяв с подноса, который держала одна из служанок, шприц, наполненный прозрачной жидкостью, улыбнулся. 

— Ложись, Лена… 

— Летти… — машинально поправила я. 

— Да, конечно, Летти… Это анестезия. Рана неглубокая, но… 

— Наркоз? — напряглась я, пытаясь освободиться из цепких рук доктора. 

— Я не хочу лежать без сознания. Прошу, док. Этот псих будет делать со мной все, что ему вздумается, — запаниковала я. 

Одна из служанок фыркнула. Это была та же темноглазая и очень привлекательная брюнетка, на которую Марио бросил недобрый взгляд через плечо, и она успокоилась в один миг, но все же сказала: 

— Господин не страдает такими извращениями. 

Но тут же молодая женщина притихла, как и я, заметив Кавьяра, застывшего в дверях. Служанка даже как-то ссутулилась. 

— Вон отсюда, — коротко приказал грек, но таким тоном, что все быстро среагировали. 

Женщина, склонив голову, выскочила из комнаты, при этом чудом умудрилась обойти своего господина, так и не двинувшегося с места. 

— Я улетаю в Грецию. Марио присмотри за ней, чтобы не глупила, — холод, сквозивший в словах Кавьяра, заставил меня и доктора сидеть тихо, не задавая лишних вопросов. 

— Проблемы, Клио? — все же поинтересовался Марио, поднявшись. 

Кавьяр отмахнулся от него, и устало сжал пальцами переносицу. 

— Занимайся девчонкой, — сказал грек, заметив в руках доктора шприц. — Сопротивляется? 

Марио не посчитал нужным жаловаться на мою непокорность, он лишь отрицательно покачал головой и ответил: 

— Все в порядке. Сейчас отвезу ее в операционную. Нужно хорошенько обработать рану. Ты перестарался, Клио. Я тебя предупреждал… 

— Вот и отлично, — перебил Кавьяр. — У нее есть неделя на восстановление. 

— Рана не затянется за это время. Второй раз я не позволю все испортить, — нахмурился доктор и сделал мне инъекцию. 

Грек усмехнулся, всем видом показывая, что он думает по поводу слов Марио. Проведя ладонью по своим темным волосам, Кавьяр подошел к кровати. В это время я уже почувствовала тяжесть во всем теле. Мои веки стали тяжелеть, медленно закрываясь. 

Доктор держал меня за запястье, считая пульс. 

— Ты выяснил, во что влез Тейлор? — донеслось до моего слуха, но голоса уже стремительно удалялись. 

Тейлор? Кто… О ком это они? 

*** 

Всю неделю я провела почти в полном одиночестве, не считая визитов Марио и служанок, приносящих завтрак-обед-ужин. В целом, я чувствовала себя намного лучше. Даже гуляла по дому, поражаясь окружающей роскоши. 

Иногда доктор приглашал меня на прогулки по саду, и там я наслаждалась ухоженным видом деревьев и кустарников. Но все бы ничего, если бы не засевшее внутри ощущение, будто я что-то пропустила, что-то не уловила. Находясь в постоянном напряжении, я все же достаточно внимательно слушала лекции Марио по поводу флоры и фауны пустыни Сахары. 

Древесные мамбы, скорпионы, вараны — это лишь самое малое из того, о чем поведал доктор. Но вскоре я поняла, что эти знания очень даже полезны. Мало ли где я могу оказаться… 

— Сегодня возвращается Клио, — сообщил Марио, когда мы в очередной раз прохаживались по зеленому лабиринту, и с любопытством уставился на меня. 

— Да, не визжу от счастья, — опустила глаза я, сжавшись и покосившись на испанца. — И что с того? Как по мне, так лучше бы он… 

И продолжила мысленно: «Разбился на машине или попал в авиакатастрофу…». 

— Летти-Летти, — вздохнул Марио, сцепив кисти рук за спиной. — Дело времени. Вскоре ты начнешь зависеть от своего мучителя. Потом полюбишь его и будешь ждать, когда же господин заглянет в твою спальню. Не перестарайся, прошу. Клио… Он хороший человек, просто ему в свое время жутко не повезло, и парень сломался… 

— Нет, док, молчите! Я не желаю слушать душещипательную историю его жизни. Это не по мне, — запротестовала я вполне справедливо. На черта мне знать, что там случилось с этим психопатом? Жалеть его я не собиралась… 

— Правильно, ты не хочешь ничего слышать, потому что боишься сочувствовать тому, кто не сочувствует тебе, — проявил дар ясновидения Марио. — Ты борешься с ним и с собой одновременно. Рано или поздно ты поддашься, Летти. И вот тогда не говори, что я был прав — сам об этом знаю. 

— Знаете? А знаете вот что, доктор, — остановилась я напротив той самой скамьи, где неделю назад нашла ключ. 

Ключ! Бог мой, как я могла 

забыть?! — Я думаю, что вы нарочно несете эту ересь. Наверняка Кавьяр подговорил. 

— Разве Клио похож на того, кто подговаривает своих подчиненных? 

— Как я поняла, вы ему не подчиняетесь? — отрезала я. 

Марио кашлянул, явно польщенный подобным заявлением. 

— В общем, да. Клио — мой давний друг. Единственное, чего он не любит, так это командного тон, обращенного к нему, и непослушания в ответ на его приказы. Поэтому, в некоторой степени, я тоже должен его слушаться. 

Я лишь молча кивнула, отвлекаясь от речей доктора, и принялась усиленно размышлять о спрятанном ключе и решила, что раз Кавьяр возвращается сегодня, неплохо было бы кое-что предпринять. Уверенность и волнение разом отразились на моем бледном лице, что конечно не укрылось от проницательного Марио. Он нахмурился и, развернувшись, предложил: 

— Давай вернемся. Время обеда. 

— С удовольствием, — кивнула я, резко осекшись, потому что никогда бы не сказала ничего подобного, будучи в здравом уме, и мы направились к дому. — А когда он приедет? 

Я заметила, что этот вопрос насторожил дока, но он постарался сохранить невозмутимое выражение лица. 

— Около десяти часов, кажется. 

— Отлично, — натянуто улыбнулась я и тут же добавила: — Есть время, чтобы подготовиться не к самым лучшим предпочтениям Ка… господина. 

Я замышляла побег. Я боялась даже предположить, чем это для меня обернется, но сидеть сложа руки было просто глупо. Ужасно то, что о ключе я вспомнила лишь в день возвращения Кавьяра, но иначе и быть не могло. Тот самый закон подлости. 

Хорошо, у меня есть ключ. Соответственно, где-то есть замок, к которому этот ключ должен подойти. Раз его уронила служанка, а в этом я уверена на сто процентов, вероятнее всего, он открывает служебный выход. Вопрос в том, как мне отыскать этот самый выход? 

Сразу после обеда, к которому я не притронулась, а вместо этого сложила все в пакетик, я осторожно высунулась в коридор. Днем меня не запирали в комнате, что очень радовало, поэтому я без проблем добралась до первого этажа, правда встретив по пути ту самую служанку, которая говорила о не извращенности грека. Женщина покосилась на меня взглядом, наполненным ненавистью, и это чрезвычайно удивило. 

С чего бы ей так ко мне относиться? Все остальные женщины успешно игнорируют мою персону, а эта прямо дышит презрением. Странно. 

Я не испытывала в отношении несчастной служанки никакого злорадства, но и не понимала ее. Здесь я находилась на тех же правах, что и она — прислуга, не более того. 

Однако подозрение закралось в мою душу: не питает ли эта красавица к своему господину нежных чувств? Тогда сразу становится все ясно. 

В целом я была настроена серьезно, и когда обшарила на первом этаже абсолютно все, то перешла на второй, молясь, чтобы ключ не подошел, потому что в этом случае толку от него будет мало — за ворота мне не выйти. И мои молитвы были услышаны. 

Время перевалило за пять часов вечера. Я начинала нервничать. Ко мне вновь заглядывал доктор, но я, сославшись на головную боль, попросила его уйти. Правда напоследок Марио бросил странные слова: «Не натвори глупостей, Летти. Мне не хотелось бы собирать тебя по частям…». 

Надеясь на то, что у дока просто неплохая интуиция, я лишь качнула головой, а около шести часов отправилась «творить эти самые глупости». 

В доме было как-то странно тихо. В семь должны принести ужин. 

Соответственно, у меня оставался лишь час до того момента, когда «псы» Кавьяра бросятся в погоню. 

Но я все же надеялась на небольшую фору, потому что, уходя, открыла воду в душевой кабинке, а в комнате оставила все в таком виде, будто я действительно отошла на минутку. 

Думать о том, куда я отправлюсь, и что буду делать, мне не хотелось, и, тем более, вспоминать о Кавьяре, поэтому выскользнула в сад и, прижимаясь к стене дома, обошла особняк, встав под окнами своей комнаты. 

— Эй, — вдруг окликнули меня громким шепотом, и я буквально онемела, думая, что теперь мне конец. Обернулась с обреченным видом. Передо мной стояла та самая брюнетка. — Иди к воротам, живо. Я подсунула ключ, — пояснила служанка. — Думала, ты никогда не используешь свой шанс. 

— Это шутка, да? — недоверчиво и злобно шикнула я, озираясь по сторонам. — Сейчас выйдет Кавьяр? 

— Нет, дура, — почти рявкнула женщина. — Проваливай отсюда! 

Я прищурилась, проявляя такое несвоевременное упрямство, и спросила: 

— А с чего тебе захотелось мне помочь? 

— Кристина, — внезапно произнесла женщина, шагнув ко мне и протянув руку. — Я не враг тебе, но Клио… он. Он мой, понимаешь? Уходи, — почти умоляюще проговорила Кристина. — Уходи, пока не поздно… 

Прислушавшись, мы обе воровато оглянулись — где-то хлопнула дверь, и больше уговаривать меня не пришлось. Я поспешно юркнула вглубь сада, оставив позади себя странную служанку с ее не менее странной привязанностью к греку, и добежала до огромных железных ворот, на ходу достав ключ. 

Это было последним местом, где он мог пригодиться. 

Щелчок замка ввел меня в сладостный ступор. 

Тихий скрип, и я шагнула в другой мир. Мир, наполненный свободой; мир, где все живут по законам… 

Боже, кого я обманываю? Это Африка. Риск оказаться в лапах еще большего мерзавца, чем Кавьяр, ох как велик. 

С жутким волнением и предчувствием чего-то нехорошего я слилась с толпой, что не очень-то получалось, учитывая мою светлую кожу и русые волосы, и направилась в неизвестном направлении. 

Слишком гладко все сложилось, будто мне нарочно подсунули этот ключ. То есть так и было, но я совсем не верю словам Кристины. Что-то здесь не так. О-о-ох, Господи, кажется, я вляпалась еще больше… 

Солнце уже садилось, когда я, побродив по городу, в конец обессилила и приплелась на пляж. Похолодало. Благо, я предусмотрительно оделась потеплее, и мне не придется мучиться от болезни, которую я могу подхватить, будучи полуголой и обессиленной. Устроившись на песке, подальше от влажного берега, я наскоро перекусила и принялась обдумывать дальнейшие действия. 

Город меня впечатлил. Несмотря на то, что это действительно экономическая столица Марокко с небольшим количеством зданий в колониальном стиле и высокими бизнес-центрами, все же запутанная система старинных улочек заставила меня окунуться в атмосферу абсолютно другого образа жизни. 

К тому же коренные жители Касабланки, как я отметила, ходят в национальных костюмах: длинные балахоны или, правильнее, кафтаны с остроконечными капюшонами. 

Незнакомая речь — арабская, а порой и французская — добавляла эффекта, и я окончательно расстроилась, поняв, что туристов в это время года здесь не очень много. К тому же, насколько я слышала, самые распространенные курорты Африки — это Агадир и неизменный Египет. 

Зато за время своего «путешествия» я четко усвоила, что особняк Кавьяра расположен недалеко от мечети: точного названия не запомнила, но там было что-то связанное с Хасаном II. 

Мне необходимо было попасть в порт и лишь несколько человек, к которым обратилась за помощью, пояснив, что я туристка и потерялась, заговорили со мной по-английски и кое-как объяснили, куда нужно двигаться — на север. Вот после этого я решила отправиться на пляж и все обдумать. 

Но и это оказалось сложной задачей, потому что заблудиться в тесных старинных улочках было очень просто, и меня каким-то образом вынесло на площадь, где находиться было более чем опасно. Для пленницы, конечно. Хотя я накручивала себя, прекрасно понимая, что на лбу у меня не написано о моем положении в этой стране. 

Поразмыслив над пройденным маршрутом, я решила, что нужно как-то попасть в Рабат — столицу Марокко. Там ведь должно быть посольство или консульство. Эта идея меня вдохновила и, запив свой скромный ужин водой, предусмотрительно прихваченной из дома грека, я поднялась, отряхивая с джинсов песок. 

Южнее яркий луч маяка прорезал ночную тьму, скользя по водной глади океана, выполняя свою важную миссию. 

Мне бы такое счастье. Ни одного лучика света в душе. Лишь ужас. Холодный, липкий ужас — тот самый, что въедается в душу человека, которого никто не ждет, никто не ищет. Это так страшно, что лучше даже не думать. 

Мне и в самом деле было очень жутко от одной мысли, что я теперь нахожусь не только в чужой стране, а вообще, на другом материке. Это ощущение необъятной планеты, которое тут же вызывает странное чувство незащищенности, потому что Земля более круглая, чем хотелось бы, и на ней невозможно спрятаться от того, кто очень хочет тебя отыскать. А в том, что Кавьяр меня ищет, я была уверена. Поэтому я двинулась в путь как можно скорее и подальше от этого города. 

Впервые за последнее время мне повезло, и веселый турист-англичанин притормозил, когда я брела по ночному шоссе. Правда меня смутил его неприкрытый намек на интим после того, как пришлось признаться в отсутствии наличных. Но уже спустя минут десять парень увлекся болтовней и больше ни словом не обмолвился о «расчете». 

Я немного расслабилась, успокоив себя тем, что справиться со щуплым британским пареньком вполне способна… 

— Зачем тебе в консульство? Ты что ли в р*****о попала? — выдал англичанин, представившийся мне Робби, и я ошалело вытаращила глаза. 

— Ты так об этом наслышан? — только и смогла ответить. 

Парень пожал плечами, как-то брезгливо сморщившись. 

— Подруга моей сестры встряла в подобную историю… 

— Погоди, я не подтверждала твоей правоты… 

— Да ладно тебе. Я уже догадался. Первое, — Робби, не отрываясь от дороги, принялся перечислять на пальцах. — Ты не назвала своего имени. Второе, едешь в консульство. Третье, одна ночью на трассе и без денег, а из вещей только узелок. 

Я удивилась сообразительности и наблюдательности парня — такой обычный на первый взгляд, и вот именно это и напрягло. Я поняла, что, вероятнее всего, он подослан греком, но приняла решение пока молчать. 

— Проницательно. Однако с таким же успехом я могу быть просто пострадавшей от мошенников туристкой. 

— Нет-нет, — поднял указательный палец Робби, — узелок ты собирала, сбегая откуда-то. 

Что ж, я в который раз оказалась заложницей обманчивой внешности. Ведь знаю же, что чаще всего вот такие ничем непримечательные ребята оказываются не теми, кто есть на самом деле. 

И больше англичанин не затевал разговора на тему «как-я-тебя-раскусил». Да и вообще, Робби молчал остаток дороги, а вскоре небо стало светлее из-за огней Рабата, который оказался совершенно не таким, как Касабланка. Это был настоящий фешенебельный европейский город, как и положено, с интерактивными рекламными щитами и бесконечными неоновыми вывесками. Я была впечатлена. 

В отличие от Касабланки в Рабате я сразу же почувствовала себя увереннее и даже обрела надежду на свободу. 

— Вот и приехали, — объявил Робби, притормозив у высокого красивого здания. — Проспект Муле Ассан, консульство США. 

Я не знала, как отблагодарить веселого англичанина, даже простое слово «спасибо» застряло в горле, настолько меня растрогала оказанная помощь. Но парень не позволил мне покинуть машину и, порывшись в карманах, протянул несколько долларовых купюр и кое-какую мелочь. 

— Держи, эта валюта везде пройдет. Вообще, если понадобится, сможешь разменять в любом обменном пункте на марокканские дирхемы. 

— Робби, я ведь не знаю, как отыскать тебя, чтобы вернуть и… — почти подпрыгнув, я уставилась на человека, стоящего у входа в здание. 

Англичанин посмотрел в том же направлении. 

— Что? Это он? — строго спросил Робби и повернулся ко мне. 

— Да, — мой голос прозвучал очень глухо, а глазам верить не хотелось, потому что самый страшный кошмар внезапно превратился в реальность и обрел очертания Клио Кавьяра. — Как он здесь оказался? Как он узнал? 

— Ну это ведь твой хозяин, — как-то слишком уверенно и спокойно произнес Робби, и я окончательно убедилась в преднамеренности происходящего. 

— Что за… как ты… 

— Ладно-ладно. Тише, не ори. Мне сказано помочь тебе и дать господину Кавьяру фору… Ох, черт, видок у тебя тот еще. Сиди тихо, я отвезу тебя в положенное место. 

Дьявольская несправедливость! 

— И вот еще, кстати. Твой хозяин проверил все судна, отплывающие из порта Касабланки. Поэтому я отвезу тебя… 

— …в пустыню, — закончила я вместо парня и оглянулась назад. Кавьяр все еще стоял на крыльце и что-то объяснял своим головорезам-охранникам. — Зачем ему все это? Робби, он ведь поймает меня, верно? Это для него простое развлечение? 

Англичанин покосился на меня, не проявляя ни капли сочувствия. 

— Ты дура? — это прозвучало риторически. — В пустыне только бедуины выживают, а белая девчонка… Господин Кавьяр не рассчитывает на твое спасение. 

— Да… — тихо прошептала я, опустив голову, — меня все равно уже похоронили. 

— Еще неизвестно. Я знаю, что твоя мать не поверила в эту историю. 

Самые прекрасные слова на свете, сказанные усталым тоном худенького британца, и мое сердце забилось чаще, предвкушая наитяжелейшие испытания. Но отменять поход в пустыню я не собиралась, рассчитывая добраться до севера и попасть хотя бы на Мальту, в независимое государство, которое наверняка скроет меня от настойчивого грека-тирана. В Сахаре я намеревалась немного переждать, ведь Кавьяр конечно уже знает, что я собираюсь затеряться среди иммигрантов, пересекающих Средиземное море. Но другого способа бежать с этого материка я просто не видела.