Поход за миром

4

Если Аквит был городом, который утопал в свете и сладости, то Нидус представлял собой его зловещее, вывернутое наизнанку отражение. Здесь не было солнца, а если его лучи и пронзали мутное, вечно свинцовое небо, то лишь для того, чтобы подчеркнуть убожество и безысходность. Нидус не рос вширь. Он вдавливался в землю, извивался под ней, словно больное корневище. Трущобы ветхой, почерневшей древесины и камня цеплялись друг за друга, образуя лабиринты гниющих переулков, где воздух был тяжёл от смрада гнили, сырости и безнадёжности.

Главная площадь Нидуса, если это болото из грязи и камней можно было так назвать, была окроплена не золотистой пыльцой, а вечным холодным дождем. В центре этого унылого места возвышалось Древо Страдания. Его ствол был искорежен и изломан, кора сера и отслаивалась, а ветви, словно когтистые пальцы, тянулись к небу, лишенные листвы, лишь изредка покрытые сухими, мёртвыми почками. Оно не цвело. Оно не давало пыльцы. Оно лишь стонало, когда ветер проносился сквозь его голые ветви, разнося этот гул по всему городу, словно бесконечный плач.

Жители Нидуса были отражением своего города. Истощённые, измождённые, их тела были покрыты язвами и шрамами, рождёнными тяжёлым трудом и недостатком еды. Редкие улыбки были горьки, а смех — хрипл. Многие имели физические уродства: скрюченные конечности, слепые глаза, обожжённые лица. Это были люди, чьи жизни были борьбой за каждый вздох, за каждый кусок хлеба. Они не помнили другого мира. Для них Нидус был всем их существованием.

Кай, Монарх Нидуса, не сидел на золотом троне в роскошном дворце. Его “обителью” была одна из самых высоких башен, едва державшаяся на честном слове и многовековой глине. Из её окна открывался вид на Древо Страдания, и Кай проводил там часы, глядя на него, словно отчаянно ища ответ в его мёртвой коре. Он был высок, с сильным, жилистым телом – результат постоянной тренировки и выживания. Его лицо было резким, изрезанным морщинами, которые, казалось, были выгравированы не возрастом, а бесконечной болью и ответственностью. Глаза, цвета обсидиана, горели неистовой, неугасающей яростью и решимостью. В них не было и намёка на мягкость, только холодный, расчётливый ум и безграничная усталость.

Кай был не просто правителем. Он был магом, одним из немногих, кто сохранил крупицы истинных знаний в Нидусе. Его магия была тяжелой, мощной, способной передвигать камни и разрушать преграды, но она не могла воскресить Древо. Он пытался. Сотни раз. Он отдавал ему свою собственную кровь, свою жизненную силу. Он читал древние свитки, которые едва держались от ветхости, в надежде найти хоть одну строчку, способную дать ответ. Он знал, что магический баланс Нидуса нарушен. Что-то высасывало жизнь из его мира, из его дерева. Он чувствовал это каждой клеткой своего существа.

Его детство было ничем не отличалось от детства других нидусцев: голод, холод, бесконечный труд в шахтах, где добывали гниющий уголь для отопления. Он видел, как его мать, ещё молодая женщина, состарилась за несколько лет, как её тело скрючилось от работы, как она кашляла пылью, пока не задохнулась. Он видел, как его младший брат, слабый и болезненный, ушёл во сне, просто потому что на него не хватало еды и тепла. Эти потери не сломили Кая. Они закалили его. Они превратили его скорбь в решимость, его боль – в движущую силу. Он клялся, что его народ не будет больше страдать.

Он стал магом не по книгам, а по интуиции и отчаянию. Первые искры его силы проявились, когда он, будучи ещё мальчишкой, попытался разогреть остывший котелок с полупустой похлёбкой для своей умирающей матери. Он чувствовал, как энергия течёт через него, но не осознавал её. Позже, когда он видел, как обрушивается потолок в шахте, он инстинктивно выставил вперёд руку, и камни, едва не придавившие его товарища, замедлились, дав время отскочить. Постепенно, методом проб и ошибок, он научился управлять этой силой. Он мог толкать, тянуть, удерживать. Но он не мог создавать. Не мог созидать. Нидусская магия была магией разрушения и выживания.

Кай не верил в лёгкие пути или быстрые решения. Он верил в упорный труд, в выносливость, в силу воли. Он был строг со своей немногочисленной гвардией, которую сам же и обучил. Каждый из них был как Кай – выживший, закалённый, преданный своему Монарху и своим людям. Он требовал от себя больше, чем от кого-либо другого. Его кожа была грубой от мозолей, его руки – сильными, его глаза – всегда настороже.

Сегодня его день начался не с восхода, которого здесь почти не было, а с того же глухого стона Древа Страдания. Кай стоял перед ним, его магическое чутьё кричало об усилении дисбаланса. Древо увядало быстрее. Оно не просто медленно умирало, оно отдавало эту жизнь куда-то. Он опустился на колени, прислонив ладонь к шершавому стволу.

-Терпи, древний. Мы найдем способ. Я клянусь. – прошептал Кай. Его голос был хриплым, глубоким, словно шёпот ветра в разрушенной пещере. И он был полон боли. Рядом с ним склонился его верный советник и старый друг, Хакён – ещё один из выживших, чья мудрость проявлялась в способности молчать, когда Кай нуждался в мыслях, и говорить, когда это было необходимо.

-Дерево стонет громче, Монарх, – произнёс Хакён. – И болезнь наша усиливается. У многих уже нет сил даже работать в шахтах.

Кай сжал кулаки. Он знал.

-Я чувствую это, – ответил Кай, отстраняясь от Древа. – Истощение усиливается. Эта… эта проклятая сила, что высасывает жизнь из нашего мира, она стала сильнее.- Он посмотрел на чёрное, дождливое небо Нидуса.

-Нам нужно искать источник, – голос Кая был твёрд. – Мы посылали разведчиков дальше, чем когда-либо. Один вернулся. Он был безумен, но говорил о… свете. О странном свете далеко на востоке.- Кай усмехнулся. Уголки его губ дернулись в жестокой гримасе. -Свет. Как будто у нас есть что-то, кроме тьмы. Но если этот свет - источник нашего несчастья…- Он посмотрел на свою гвардию, на людей, которые были его последней надеждой. -Мы пойдём на восток. Мы найдём причину нашего бедствия. И мы вырвем её с корнем. Пусть даже для этого придётся идти на свет.- Его глаза горели неистовой, тёмной силой. Для него это было не приключение, не разведка. Это была очередная отчаянная битва за выживание его народа. И он был готов заплатить любую цену.