Время Волчиц

ГЛАВА 5. 10 – й день месяца Груденя

«Один сумасшедший учёный Павлодий Иорданиди, признанный научной братией таковым за свои странные теории и предположения, полагал существование лис – оборотней непреложным фактом. Но и в то время, а это было, дай Единый памяти, лет сто пятьдесят назад, и по сей день принято считать, что лисицы являются обычными животными, наряду с зайцами и оленями, и к оборотням никакого отношения не имеют.

Общепризнанно и не подлежит сомнению, что проклятое племя разноликих владеет лишь одной звериной ипостасью – волчьей.

Движимый скорее чувством противоречия, чем здравым смыслом, Павлодий решил доказать миру свою правоту и ушёл в Шумный лес в поисках «лисьего удела». И больше его никто не видел».

Выдержка из лекции «Научные знания о современном мире» профессора Гаунга из университета Гарубиса.

Лес вблизи села Ижога, двадцать вёрст от деревни Вожги

Где-то сбоку послышался хруст веток, и Алька оглянулась по сторонам, ожидая увидеть бродившего неподалёку отца или вечно крутящуюся у него под ногами овчарку Филю. Но никого не было. Девочка аккуратно собрала в кучу набранный хворост и ещё раз осмотрелась. Внутри нарастала тревога. Ладошки стали влажными, сердце забилось быстрее, а во рту пересохло. Ей тут же припомнились рассказы тётки о страшных лесных зверях, нападавших на людей ради утоления голода, и слухах о пропавших без вести, уже полгода пугавших всю деревню.

«Папаня», – робко прошептала девочка. А потом чуть более уверенно крикнула: «Это ты здесь ходишь?» – Сзади раздался нарастающий треск, словно кто-то бежал к ней сквозь кусты. Алька повернула голову и громко закричала от страха, увидев перед собой огромную клыкастую морду. Некто большой и мохнатый, злобно рыча, наскочил на неё и ударил по голове чем-то тяжёлым.

Крик дочери настиг Костиса в тот момент, когда он наводил своё старенькое ружьё на косача, беспечно рывшегося клювом в опавшей листве, и, конечно, спугнул глупую, но осторожную птицу. Охотник зло выругался, помянув недобрым словом и неумеху – дочь, которая, судя по воплю, свалилась в овраг, а то и вовсе угодила в заячий капкан, и собаку, откликнувшуюся на голос Альки звонким лаем и распугавшую всю возможную добычу не меньше, чем на целую версту. Видимо, сегодня придётся возвращаться домой с пустой сумой. «Эх, где там это дитё непутевое? Филька, ищи!» – овчарка, быстро сообразив, что от неё требуется, двинулась в сторону березняка, куда часом ранее утопала в поисках поздних грибов и сухих веток дочка Костиса.

Девочка лежала на краю небольшого оврага. Белый платок с синими узорами превратился в красную тряпку. Горло разорвано в клочья, так, что были видны очертания позвонков, пальцы одной руки оторваны, а вся кисть выглядела кровавым куском мяса. Вторая рука валялась рядов возле куста орешника.

«Как же это...?» – слова застряли в горле, не давая сделать вдох. – «Алинька…» – Охотник упал на колени возле тела, всмотрелся в родное до боли лицо с заострившимися чертами, на которых смерть уже оставила свой отпечаток, и прикрыл распахнутые от ужаса глаза дочери широкой ладонью. Слёз не было – плакать он разучился ещё в детстве, после гибели родителей в пожаре, унёсшем к Единому почти половину деревни. Просто в его груди всё горело и пылало, пульсировала и взрывалось, образуя в сердце большую чёрную дыру.

Костис всегда считал лес своим вторым домом, любил и понимал его настолько, насколько это вообще по силу человеку, проводившему большую часть своей жизни под тенью еловых лап и раскидистых дубов. И тот, как ему казалось, отвечал взаимностью. Но в этот раз что-то разладилось, и лес перестал быть добрым другом: не спрятал, не уберёг от опасности единственное дитя, а, напротив, укрыл от лишних глаз злую силу, позволив ей надругаться над маленькой девочкой.

Он, пошатываясь, поднялся на ноги, которые не хотели слушаться и ощущались совсем чужими, и рассеянно посмотрел на овчарку. Филька мелко подрагивала, испуганно поглядывала то на тело Альки, то на хозяина, и вдруг жалобно заскулила, а потом и завыла, но почему-то тихо, в полголоса. Она, определённо, что-то учуяла и отчаянно этого боялась.

Медведь? Рысь? Но разве они нападают так запросто, без причины? Голод – не в счёт, сейчас по осени добычи в достатке, да и обычный зверь всегда предпочтёт держаться от человека подальше, нежели рисковать самому стать объектом охоты. Возможно ли, что и впрямь оборотень? Ещё вчера Костис откровенно смеялся над будоражившими деревенские умы слухами о «нашествии» волкоподобных и их нападении на местных жителей. Люди всегда пропадали в лесу: кто заблудился по глупости, кто упал в овраг, да там и остался, кому не повезло наткнуться на разбойников. Да и помнится, один знакомый учитель словесности рассказывал ему о том, что читал в какой-то старинной летописи про этих тварей. Дескать, разноглазые в волчьей ипостаси также разумны, осторожны и спокойны, само собой, если их нарочно не злить, как и в облике человека. Неужто кто-то из них взбесился?

Он непременно в этом разберётся, но не сегодня. Сил почти ни на что не осталось. Вернётся завтра, изучит следы, а потом можно будет строить предположения и искать виновного. И Костис найдёт, костьми ляжет, но отыщет нелюдя! Теперь у него не сталось никого из родных и любимых: их нити жизни оказались слишком коротки, а Ткущая жестокосердна и неподкупна. Охотник снял с себя куртку, завернул в неё тело дочери, забросил на плечо и медленно побрёл в сторону деревни.

Шесть дней спустя. Город Твиг, тридцать вёрст от села Ижоги

Круппи лениво потянулся, приоткрыв один глаз. Увиденное пришлось ему по вкусу, и он решил проснуться по-настоящему. Конечно, не царские покои, но устроили его со всеми удобствами, положенными его новому статусу главного советника городского головы славного городка Твига. Просторная светлая комната пахла странно: людьми, квашенной капустой и совсем немного луговыми травами. Теплый дощатый пол, широкая кровать с пуховой периной, украшенная деревянными подсолнухами, и даже большое окно с резными наличниками вызывали лишь тихое умиление. Что ж, бывало и хуже.

Ноги, отвыкшие от ношения обуви и покрывшиеся неприятными мозолями, за ночь немного воспряли духом. А ведь вчера пришлось весь день проходить в этих неудобных сапогах из жёсткой и грубой кожи. Чтоб мерзавцу-мастеровому, впарившему ему эти «превосходные скороходы из первоклассного материала», всю жизнь сидеть придавленным острым каблуком своей мегеры – жены! Да и сам Круппи хорош, стал наивен и доверчив аки младая дева на выданье. Пора исправляться и срочно, прямо после завтрака, идти искать порядочного сапожника.

В дверь тихонько постучали, и в неё протиснулась голова Лукаши, личного помощника, слуги и прочее-прочее, будь он не ладен! Зачем он нужен, непонятно, но новая должность обязывает обзавестись для порядка хоть каким-нибудь сподручным. Вот Круппи пару дней назад и прихватил в одном дорожном трактире первого под ноги попавшегося мужичка, при чём в буквальном смысле. Лукаша, спасаясь от разбушевавшихся приятелей, чью честно заработанную в сомнительном предприятии долю он благополучно проиграл в кости, рухнул на пол в вершке от его новых сапог. Как говорится, что само падает под ноги – надо либо брать, либо драть. Просчитав в голове возможные беды от своего поспешного решения и признав их последствия не слишком обременительными, Круппи выбрал первый вариант. И через пять минут после своего знаменательного приземления, должник был выкуплен у своих дружков и принят в услужение к «большому» человеку.

– Проснулись? Чего желаете? Изволите искушать? Стол уже накрыт! – слащавая улыбка плута и проходимца могла обмануть любого, но не Круппи. Он понимал, кого принял к себе на службу. Советник городского головы презирал простаков и дураков. А Лукаша, определённо, не был ни тем, ни другим. С ним всегда придётся держать ухо в остро и продумывать каждый свой шаг и чужое действие наперед: чтоб тот не облапошил, не подставил и сам цел остался. И это весьма обнадеживало, ведь скучать Круппи Келабу отчаянно не любил.

– Горячую воду, мыло и полотенце!

– Слушаю, ваша милость! – Гляди-ка, быстро освоился! И разговаривает эдак образцово – показательно, так что даже по роже дать захотелось. – Лукаша юркнул обратно за дверь и через пару минут уже стоял на вытяжку у входа, старательно изображая усердного служку.

Круппи так и подмывало крикнуть ему «Вольно!», но это бы означало, что он раскусил его незамысловатую игру. Пусть лучше думает, что его хозяин прост как собачий хвост.

Завтракать пришлось в тесном семейном кругу городского головы, к которому почему-то, по прихоти али из неочевидного расчёта начальства был причислен и Круппи. Во главе длинного стола, как издревле заведено, расположился Иганат Ставрович Вардовой, хозяин и властитель Твига, уже как двадцать лет не покидавший своего поста и за это время превративший некогда убогий городишко в красивый и процветающий центр местной торговли. Худощавый, с благообразной русой бородкой, он скорее напоминал, сошедшего с картины монастырского художника служителя Единого, нежели чиновника и правителя города. Но его выдавал взгляд: ироничный и хитрый, внимательный и цепкий, умный и понимающий, видящий каждого насквозь и замечающий любую мелочь.

По правую руку от головы восседала его необъятная супруга Аглая Милковна, миловидная пышнотелая брюнетка, дитя жаркой Тарниги из княжеского рода Гаврилиди. Не взирая на зрелый возраст, по-прежнему яркая как цветок янги ранней весной и благоухающая как яблоневый сад в предгорьях Красного кряжа. Кажется, даже до Круппи доходили слухи об их невероятной истории любви, достойной быть воспетой непревзойдённым Гаругой Вахи. И судя по всему, они не врали, и супружеская чета и впрямь являла миру пример великого негаснущего чувства.

Прямо напротив советника, слева от Иганата Ставровича, сидело очаровательное создание шестнадцати лет по имени Галия. Через года два –три, а Круппи в этом разбирался, будучи изрядным знатоком по части женских прелестей, она обещала затмить красотой и грацией славу своей матери. Девица смущённо хлопала длинными густыми ресницами, мило краснела, когда Круппи бросал на неё заинтересованный взгляд, и время от времени нервно поправляла оборки на вырезе платья, не скрывавшего ни смуглой кожи, ни тонких ключиц. Миндалевидные глаза, высокая причёска с вьющимися чёрными локонами и изящные кисти рук с аккуратными розовыми ногтями довершали образ чистой невинной девочки. Убедительно, он поверил, почти.

Остальные участники завтрака особого внимания не заслуживали. Младший брат городского головы, маленький круглый человечек с красным круглым лицом и внешностью обжоры и пьяницы; племянник, великовозрастный балбес и точная копия своего отца; дядюшка и тетушка, стремительно приближающиеся к старческому маразму. Обычная семейная идиллия, одна из тех, которые Круппи ненавидел также сильно, как и всякого рода традиционные празднества, будь то свадьба, похороны или явление наследника народу.

Разговор шёл о всякой ерунде, погоде, светских сплетнях и предстоящем бале в городской ратуше. Но несмотря на демонстративно отрешенный вид, советник слышал каждое слово, видел каждый удивлённый излом брови или излишне показное равнодушие и постепенно встраивал в своей голове кусочки мозаики в единую картину. Он привык замечать любую, даже незначительную мелочь в поведении и облике людей, и это часто спасало его репутацию «знатока человеческих душ», умника и хитреца, а иногда и жизнь.

После дегустации десертных вин, прямиком с родины супруги городского головы (видать, любит его род Гаврилиди) и крепкого с приятной горчинкой кофе, Иганат Ставрович хитро улыбнулся Круппи, извинился перед семейством и попросил советника проследовать за ним в свой кабинет по важному делу. Предложение было понятным и ожидаемым. Вчера они не успели основательно поговорить, поскольку новоявленный помощник приехал внезапно, и первая встреча вышла сумбурной, а общая суета среди слуг и домочадцев не располагала к доверительной беседе.

Кабинет хозяина Твига был таким же основательным, как и его владелец. Массивный лакированный стол из красного дуба, широкий с подлокотниками стул с высокой спинкой.

Два мягких гостевых кресла с бордовой обивкой, и огромный книжный шкаф вдоль одной из стен. Небольшое окно с портьерой, и картина с изображением легендарной битвы при Кадарре, лет сто назад потрясшей современников своим размахом и грандиозным поражением некогда великой Сивиллы. Круппи улыбнулся, с теплотой вспоминая сражение, где он во главе первого полка армии Гротена шёл в атаку на «непобедимое» войско Глашатая Согона. Вот ведь, было время, славно тогда порезвились!

Но сейчас ностальгия по героическому прошлому казалась неуместной, поэтому, скользнув рассеянным взглядом по произведению изобразительного искусства, советник неспешно опустился в мягкое кресло и приготовился к интересному разговору.

– Признаться, я пребываю в некой растерянности, – Иганат Ставрович с любопытством рассматривал Круппи, словно диковинную зверюшку. – Если бы князь Маревский не был моим старым другом и не пользовался бы в полной мере моим доверием, я, глядя на вас, посчитал бы его блистательные рекомендации в отношении вас злой шуткой.

– Что же вас так смущает? – Круппи приподнял бровь, изображая малую толику удивления.

– Да, задери вас козлорогий, вы просто бессовестно молоды!

Советник, действительно, выглядел не старше двадцати пяти лет. Беспечно вьющиеся каштановые волосы, выразительные глаза медового цвета, точеные черты лица и изящная фигура придавали ему образ легкомысленного франта, а не «хваткого дельца» или «искусного война», как следовало из письма князя. Но Круппи вполне устраивал свой внешний вид и меняться в угоду чьим-то представлениям о том, как он должен или не должен выглядеть, больше не собирался. Хотя раньше, в той же Кадаррской битве, его образ вполне соответствовал статусу полкового воеводы. А теперь всё, наигрался, надоело, и точка!

– Это всё критские морские пиявки и раданские улитки. Кровопускание в сочетании с массажем дают, знаете ли, потрясающий эффект!

– Издеваетесь? Но вы правы, заслужил!

– Если только самую малость. Впрочем, это не отменяет чудодейственное омолаживающие влияние этих тварей на организм человека. Думаю, Аглая Милковна, непременно бы это оценила. У меня есть друзья на побережье, они охотно пришлют посылочку.

– Контрабандисты?

– А вы, Иганат Ставрович, умеете думать! – Круппи беззаботно рассмеялся, скрывая за маской веселья напряженную работу мысли.

– Беру назад свои слова про излишнюю молодость, а следовательно, неопытность и прочие «пороки», присущие юному возрасту. Но вот только никак не могу взять в толк, как и когда вы это успели всему этому научиться? – городской голова взял со стола распечатанное письмо и начал читать в слух. – «Ты спрашивал, есть ли у меня на примете толковые люди среди военных и управленцев. И я направил к тебе моего верного спасителя и помощника Круппи Келабу, сына известного в Марне ученого и врачевателя Лемара. Буквально, от сердца оторвал! Он лучший мастер по воинскому искусству и военной стратегии из тех, кого я знаю, а знаком я, поверь мне, с многими. Именно ему я обязан последними победами в войне с мятежным Кобоем и восстановлению дружеских отношений с королевством Тарнигой. Круппи умный и тонкий политик, прекрасный дипломат и оратор. Великолепно разбирается в вопросах торговли и внутренних делах…», – Ничего не хотите добавить к перечню заслуг и умений? – Иганат Ставрович сочился ехидством и недоверием.

В последний раз Круппи так усиленно нахваливала собственной тетке бабушка София, когда передавала чересчур смышленого внука ей на воспитание. И помнится, там даже фигурировали примерно те же слова: «прекрасный», «великолепный», «умный». А было это без малого лет триста назад. Эх, удружил князь Василиск Маренский, или как его иногда называл Круппи, Василёк, так удружил! И вроде бы сам не дурак, а письмо вышло глупое и пошлое.

– А ещё я умею петь серенады, исполнять танец, изгоняющий злых духов, и вызывать дождь, – и всё это он действительно умел.

– А вы, смотрю, ещё тот паяц! Но к волколакам послание князя! Вы мне симпатичны, а такое случается нечасто. А дальше видно будет, – городской голова неторопливо поднялся, обогнул стол и сел на подлокотник соседнего с Круппи кресла. – Завтра утром нам с вами предстоит встреча с представителями окрестных сел и деревень и главами городских гильдий. И мне будет нужен ваш свежий взгляд на одну странную проблему. Но об этом потом.

Сейчас же поговорим о главном – для чего мне понадобился так называемый советник! – Он усмехнулся и бросил очередной оценивающий взгляд на Круппи. – Во –первых, я хочу наладить торговые связи с Сивиллой. Как вы знаете, после последней войны, где Гротен одержал уверенную победу, торговля между нашими странами оставляет желать лучшего. Но это не сложно и терпит. А во – вторых, у меня есть одна забавная мысль, от которой у городских купцов почему-то начинает дергаться глаз. – Иганат Ставрович намеренно выдержал паузу, и глаза его горели азартом. – Лихие земли! Слышал, там добывают редкий розовый жемчуг и делают отличный пурпурный краситель для ткани из раковин местных моллюсков.

– А ещё только там произрастает одна травка, корень которой способен исцелять от одной навязчивой болячки. Наши лекари называют её «черной смертью».

– О, вы там были и знаете наверняка?

– Да, и даже наблюдал за действием этого растения на больной организм. И вполне удостоверился в его действенности.

– Значит, вы именно тот, кто мне нужен! И интуиции князя Маревского, рекомендовавшего мне вас, можно только позавидовать. Я хочу заключить с Лихими землями договор на поставку жемчуга, красителя и этой вашей чудо-травы. Негласное согласие Владыки Гротена у меня уже есть, очень уж ему не по нраву серые торговцы, что дерут бешеные деньги за контрабандный товар и не платят при этом подати.

– Боюсь вас огорчить, но в Лихих землях предпочитают иметь дело только с пиратами, которые, на удивление, дают приличную цену, и презирают весь цивилизованный мир.

– В это-то вся соль! Если бы задачка решалась просто, ваша помощь мне бы не потребовалась.

Глаза Круппи блеснули в предвкушении большой игры. Видимо, в чём-то они с головой были похожи, как были похожи меж собой любители здорового риска и всяческих авантюр.

– Что ж, почему бы и не попробовать, – мурлыкнул советник, – Я тоже люблю упорядоченность в товаро – денежных отношениях. По рукам!

– Рад, что мы поняли друг друга, – просиял Иганат Ставрович. – Вернемся к этому разговору через несколько дней. Сегодня же распоряжайтесь временем, по своему усмотрению. Прогуляйтесь по городу, присмотритесь к народу, послушайте, о чём шепчутся по подворотням.

– Непременно воспользуюсь вашим советом, – Круппи встал, слегка улыбнулся, и посчитав разговор законченным, пошел в сторону двери.

– Ах, да, забыл предупредить! Если Галия вдруг начнёт строить вам глазки, не принимайте её игру за чистую монету. Девочка просто скучает и развлекает себя так, как ей позволяет её скудное воображение. А вы, очень завидная жертва!

– Благодарю! Добычей я как-то быть не привык! – он, наконец, искренне рассмеялся, скинув с плеч накопившееся от разговора напряжение, и вышел в коридор.

Похоже, что твигское болото может оказаться вполне себе интересным местечком. А если, повезёт, то ещё непредсказуемым и опасным. По крайней мере, Круппи Келабу на это надеялся.

В дверь спальни постучали как раз в тот момент, когда он выбирал из пяти пар новых сапог, добытых пронырливым Лукашей, наиболее удобные. С утра он долго объяснял слуге, что такое по его представлению «идеальная» обувь, и тот, вероятно, чтобы не делать повторного забега по мастерским, решил действовать наверняка и прикупил обувки с запасом. «Чтобы было из чего выбрать», – пояснил Лукаша в ответ на удивленно приподнятую бровь советника. И не возразишь. Но дело ясное: хозяин выберет одну-две пары, а остальные можно и загнать по приятной цене. Плут, мошенник и пройдоха – прямо под стать своему нанимателю!

Круппи отодвинул обновки в сторону, и, ступая босиком по теплым доскам пола, пошёл открывать дверь. Кто бы это мог быть? Точно не слуга и не сам Вардовой, с которым они расстались всего полчаса назад. Женщина? Определенно!

Но в коридоре стоял худощавый, невысокого роста мальчишка в серой рубахе из грубого сукна, черной шерстяной жилетке, широких штанах и высоких, почти до колена, сапогах, между прочим, весьма недурных. На голове торчала огромная кепка, закрывавшая половину лица. Парень как парень, помощник мастерового или стряпчего на посылках, сколько таких бегает по Твигу? Много. Но только у одного такие знакомые глаза цвета спелого миндаля.

– Я слышала, вы хотите посмотреть город? – Галия поправила козырек съехавшей на носу кепки и решительно уставилась на Круппи. Ни тени смущения во взгляде, ни грамма кокетства, не томных вздохов. Хороша!

Слышала или подслушивала? Любопытно, есть ли в кабинете Иганата Ставровича тайная дверь в смежную комнату или слуховое отверстие в стене? И знает ли о подобных «развлечениях» дочери отец?

– А вы намерены составить мне компанию?

– Иначе меня бы здесь не было. Я живу в Твиге с рождения и знаю город не понаслышке. Мне известны все местные торговые лавки и подворотни, сады и канавы, рынки и бедняцкие кварталы, богадельни и дома терпимости. У меня множество знакомых, самого разного уровня достатка и рода занятий. Без моей помощи вы никогда не узнаете настоящий Твиг, а будете довольствоваться только внешней, весьма поверхностной картинкой, и не дотянетесь до его сути. А ваше положение обязывает знать обо всем, что происходит в городе, его мысли, чувства, настроение и ожидания.

Какая, однако, невинная птичка и как грамотно набивает себе цену!

– Чем же я обязан такому участию с вашей стороны, мы были едва представлены друг другу, и я вряд сумел так быстро заслужить вашу благосклонность? – спрашивать подобное было невежливо. И любой другой на месте Круппи непременно бы рассыпался в благодарностях, не выясняя истинной причины женского интереса к своей персоне. Ведь что ещё нужно, чтобы потешить мужское самолюбие, если прекрасная дочь городского головы, зовёт прогуляться по городу, пусть даже в несколько странном наряде? Но советник предпочёл спросить в лоб и, кажется, не ошибся с выбранной тактикой.

– Я… – она явно не ожидала вопроса и не успела подготовить правдоподобный ответ, – … просто хотела составить вам компанию на прогулке, и не нужно искать двойное дно в обыденной ситуации. А, впрочем, считайте, что вы мне понравились. – Конечно, подобные предложения и признания малознакомому мужчине вполне укладываются в понятие «обыденной ситуации» и соответствуют образу благочестивой девицы на выданье, кто бы спорил! – Но, если вам претит моё общество, настаивать не буду. – Галия демонстративно нахмурила точёные брови и мило сморщила носик.

– Отчего же? Я весьма польщён и буду счастлив провести время со столь прекрасным созданием! – немного изысканности в манерах и комплиментов, а от него ждали именно этого, не повредит. Похоже, придётся изображать учтивого кавалера, несмотря на весь маскарад. Но игра есть игра!

– Тогда, – ей не удалось скрыть внезапную радость, на миг озарившую её лицо, – держите ключ, он от старого выхода на первом этаже, рядом с кухней. Им раньше пользовались слуги, а сейчас там почти никто не ходит. Думаю, вы легко его отыщите. Я буду ждать вас на заднем дворе у конюшни, возле большого ясеня. Не подумайте дурного, просто, чтобы избежать лишних вопросов по поводу внешнего вида и…прочего, будет лучше, если отец не узнает подробностей вашей прогулки. – Девушка сильно волновалась и протараторила явно заранее отрепетированную речь на одном дыхании. Её пальцы слегка дрожали, когда она протягивала означенный ключ Круппи, а глаза пристально и внимательно рассматривали стоящего перед ней мужчину.

Советник не дал волю чувствам и даже не одернул руку, когда на его ладонь лег обжигающе холодный металл. Всё же он жил не первую сотню лет, и привык к любым неожиданностям. Круппи быстро положил ключ в карман куртки, и чарующе улыбнулся, хотя ему хотелось выть: пульсирующая боль от ожога была чудовищной, и кисть отказывалась слушаться.

– Нашей прогулки, – справедливости ради уточнил он. – Но не волнуйтесь, я умею хранить секреты. Дайте мне пятнадцать минут, и я буду всецело в вашем распоряжении, – мужчина галантно поклонился, и заметил пробежавшую по лицу Галии тень разочарования.

Она с задумчивым видом едва заметно кивнула и тут же, развернувшись, быстрым шагом направилась в сторону лестницы.

Круппи поспешно захлопнул дверь и зашипел. Сучья девка со своим забодранным ключом! И кто только её надоумил и ключ этот подсунул? Неужто сам батюшка? Ставки возрастают, но так даже интереснее, он игрок бывалый, посмотрим, кто кого! Его на такой мелочи не взять: у советника в запасе всегда имелась одно чудное снадобье с соком сребролиста, как раз для подобных случаев. Он порылся в походном мешке и извлек маленькую баночку, приятно пахнущую травами, лесом и летним полднем. Нанес на ожог тонкий слой мази, и через мгновенье сожжённая до мяса рана начала потихоньку затягиваться, а спустя пару минут от неё не осталось даже следа.

Ну, а теперь осталось проверить, насколько были чисты и невинны намерения Галии. Или её предложение о совместном изучении городских достопримечательностей являлось обычным блефом, затеянном исключительно ради проверки с ключом? Но будет ли тогда кто-то ждать его у ясеня? И если да, то кто?