Феникс

5

Уснуть ему удалось с трудом, ведь таких потрясений, помимо пережитой смерти и переселения в этот мир, с ним еще не случалось — он и мир-то этот не изучил толком, а тут ему грозило путешествие, да еще такое опасное. Кто знает, может, его там прирежут или утопят в волнах? И какие люди им могут встретиться на пути? Мужчин, особенно таких смазливых, как Илари, тут насиловали едва ли не чаще, чем женщин. И ладно, если изнасилуют, задница еще заживет, а вот лекарств от ЗППП тут не имелось. О венерических заболеваниях тут не слышали и потому не лечили, о средствах контрацепции тем более не ведали.

Илари распахнул глаза с колотящимся сердцем — ему приснилось, что его поймал в трюме корабля заросший бородой матрос и грязно ухмыляется, расстегивая рубашку. А Илари во сне пищал, как девчонка, а потом орал, что вызовет полицию.

— Кошмар! — воскликнул он, подскакивая с кровати и нашаривая на стуле брюки. — Нет, мне это точно не надо!

С отцом он как-нибудь договорится, или вообще сбежит, можно поначалу зарабатывать на жизнь, подавшись в уличные музыканты, обоснуется где-нибудь, а потом… Илари, одевшись и поставив у двери сумку, тронул дверную ручку и отдернул пальцы, которые покрыла липкая мерзость. Мало того, что вся скважина была измазана ею, так еще и ключа в ней не нашлось, хотя он запирался изнутри. Присмотревшись к мерзости, Илари понял, что это паутина, вжал голову в плечи и сразу посмотрел на потолок. Судя по количеству жизнедеятельности, оставленной на дверной ручке, паук был либо больших размеров, либо пауков было много. Речи о том, чтоб остаться в одной комнате с х**н пойми каким монстром, теперь точно не шло, Илари осторожно шагнул назад, дернул штору и посмотрел вниз — второй этаж, можно рискнуть и спрыгнуть. Решившись, он потянулся к оконной раме, но вдруг на шею ему шлепнулось что-то, по ощущениям напомнившее огромный пельмень. С лапами. Илари заорал и отшатнулся, наступая на край длинной шторы, хватаясь за нее и выдергивая ее с корнем. Упавший следом карниз стукнул его по макушке, Илари осел на пол и отключился.

Таким его и нашел Феникс, прибежавший на шум — будущих молодоженов по традиции селили рядом, и ему был отчетливо слышен звук удара и падения тела. Илари лежал под шторой, и Феникс, вытаскивая его, испугался, что дудочника пришибло насмерть. Уронив его не слишком учтиво на кровать, Феникс задумался о том, как приводят в чувство людей. Он как-то видел упавшую в обморок девицу, и ей тогда брызгали в лицо холодной водой и обмахивали веером. Оглядевшись, воды он не увидел, веера у него не имелось, потому он, замахнувшись, звонко впечатал ладонь в бледную щеку. Илари, очнувшись, уставился на него испуганным взглядом:

— Ты что тут делаешь?

— Соскучился! — язвительно ухмыльнулся Феникс. — Что произошло? Ты припадочный? Мне надо знать, чтоб потом не было сюрпризов.

— Нет, тут… — Илари, сложив руки на груди и сжав пальцы в кулаки, покосился куда-то в темноту. Быстро облизал губы и перешел на интимный шепот: — Тут кто-то есть.

— Конечно, есть. Я.

— Нет, что-то хуже. Какая-то тварь залепила скважину паутиной и украла ключ… Как ты вошел?

— Как обычно, — дернул плечом Феникс, открывший дверь с ноги. — А паутина — это Китцу. Мой фамильяр. Раз он пошел на крайние меры, значит ты собирался смотаться и нас всех кинуть?

Илари, сдвинув брови и разом становясь похожим на тех странных парней, что иногда подсаживались к Фениксу в тавернах, когда он еще жил у деда и ему случалось забредать на кружку пива, заморгал быстро и жалобно, вцепился пальцами в предплечья. Феникс нахмурился — стоило обратить внимание и раньше на то, что дудочник, похоже, любитель подудеть не только на обычных дудках.

— Дай мне уехать! — взмолился Илари, приподнимаясь и приближая свое лицо, и в свете Луны кожа его казалась гладким алебастром. — Подумай сам, куда я с вами?

— Сказано — трое, значит, трое. Поедешь с нами. И нечего свои наклонности на меня распространять, понял? — Феникс попытался отцепить от себя его пальцы, но Илари держался так крепко, точно прирос.

— Отпусти меня! Пожалуйста! — скорее потребовал, чем попросил тот. — Или ты пожалеешь о своем решении, не успеем мы добраться до моря! Я буду проявлять свои наклонности каждую минуту нашего пребывания на людях, а если мы взойдем на корабль, то стану клеиться к каждому, кто посмотрит в мою сторону!

— Я тебя вздерну на мачте, — произнес Феникс, удивленный появлением эмоций на прежде безучастном ко всему лице.

— Но сначала я вытяну из тебя все нервы. Лучше оставь эту затею сейчас.

Илари вдруг улыбнулся — запредельно язвительно, глаза стали злые и лукавые, и Феникс на секунду замешкался — с таким Илари он дело имел впервые, с занудой было куда проще.

— Если получится, — усмехнулся он в ответ, поднимаясь. — Попробуешь сбежать — найду где угодно.

Судя по дробному перебиранию лап, Китцу выскользнул следом за Фениксом, который пребывал в уверенности, что Илари свои угрозы не приведет в жизнь. И ошибся, поскольку после завтрака, приказав прислуге отнести вещи в экипаж, застал дудочника флиртующим с конюхом, который запрягал лошадей.

— Какие у вас мускулы, — облизывая взглядом его грудь в распахнутой рубахе, говорил Илари, поглаживал лошадь по лоснящемуся боку и попутно следил за реакцией приближающегося Феникса, который и так был не в духе, так как пришлось напялить сапоги. — Такие твердые…

Конюх крякал, подкручивал усы и отмалчивался — видать, не привык к такому вниманию, и удалился сразу, стоило подойти Фениксу, запутавшемуся в шляпных лентах.

— Хоть раком встань, не выйдет, — сказал Феникс, завязывая ленты под подбородком. — Меня таким не проймешь.

Йоло решил ехать верхом, и Феникс ему даже позавидовал, ведь самому приходилось корчить из себя леди до ближайшего городка, и потому ехать в скрипящей карете, отсиживая зад. Еще и с заистерившим, напыженным, как синица в мороз, дудочником. Китцу спал в сумочке спокойно, это значило, что никаких попыток драпануть по пути Илари не предпримет. Пока. А потом Феникс найдет способ его приструнить. Когда Клейпис, благословив их, попрощался, и его дочки всплакнули в платочки, Йоло взобрался в седло, а кучер на облучок, Феникс готов был задергивать шторку и устраиваться с комфортом, как неожиданно дверь снова открылась, и в нее, наряженный в дорожный костюм, влез жрец. Только сейчас, когда борода его была сбрита до козлиного кустика, а на голове помещался цилиндр, выглядел он лет на двадцать моложе.

— Этот сморчок с нами едет? — наклонившись к Илари, шепнул Феникс.

— Вы с нами? — спросил Илари.

— Рисуя карту, я пришел к выводу, что ваших знаний недостаточно, чтобы понять некоторые нюансы, — пояснил Цийопий, поправляя воротник и щегольский атласный шарфик. — К тому же, моя помощь, как служителя культа и религиоведа, может потребоваться в любой момент.

Феникс скинул дурацкую шляпу, откинулся на сиденье, повернулся к Илари:

— Так что? — кивнул на бормочущего жреца, пристраивающего у ног саквояж, и Илари ожидаемо закатил глаза:

— Не в моем вкусе.

***

— Ваше Величество! — в спальню без стука ворвалась раскрасневшаяся служанка, постоянная нянька, живущая в детской. — Там! Рион! Он второй час плачет без умолку, боюсь, случилась беда!

Спустя минуту Леон уже был в детской, рассматривая измазанного соплями Риона, который, увидев его и протягивая ручки, разревелся еще больше.

— Что случилось? Ему плохо? Его укусили? Упал? Подавился? — засуетился прибежавший следом Мурена, заглядывая под одежду мальчишки. — О, Богиня, что же делать!

— Он падал? — повернулся к няньке Леон, и та побледнела:

— Нет, Ваше Величество, клянусь головой!

— Если лжешь — отгрызу, — пообещал Мурена, и та, отступив, медленно опустилась на табурет.

— Ничего не надо отгрызать, — вздохнул Леон. — Дайте лучше пинцет.

— Зачем тебе пинцет? — забеспокоился шут. — Что-то забралось ему под кожу? Позвать лекаря, это опасно? О, Богиня, что ты делаешь, зачем ты суешь это адское приспособление ему в нос?

— Тихо! — гаркнул Леон, и Мурена сел на табурет рядом со служанкой. — Это не больно, только неприятно.

Путем кропотливых манипуляций из ноздри удалось добыть продолговатую деревянную пуговицу. Рион, всхлипнув уже по-привычке, сунул в ноздрю палец, покрутил им там, убедился, что ничего не мешает и произнес какую-то восторженную белиберду. Мурена, рассмотрев покрытую слизью пуговицу, повернулся к няньке, и та, прочитав в его взгляде нечто, что тот даже не скрывал, завизжала. Рион, вздрогнув, заревел по новой.

— Довела ребенка, ведьма, — произнес Мурена, и стекло в витраже пошло трещинами с громким хрустом.

— Успокойтесь, молю! — проговорил Леон. — Это случайность, девушка не виновата. Но няньку придется подыскать новую — не усмотрела раз, упустит и во второй. Завтра же займись этим вопросом. А сегодня позови Ожену и Михейлью. И… Мурена.

— Что, радость моя?

— Доставь девушку в ее комнату в целости и сохранности, выплати выходное пособие и отпусти с миром.

Витраж треснул опять, но не так громко, и Леон повторил:

— В целости и сохранности.

— А если бы он задохнулся? — не сдавался шут.

Леон, похлопывая по спине затихающего Риона, повернулся к нему и посмотрел как можно выразительнее. Мурена фыркнул, проворчал что-то о глупых Величествах и вздернул няньку за шиворот на ноги, подталкивая ее к выходу. Когда он вернулся, мальчик уже спал вместе с названной сестрой, и Леон клевал носом над кроваткой.

— Проводил? — спросил он, зевая.

— Да. Я же не могу ослушаться вашего приказа, — ответил Мурена и протянул ему конверт. — Тебе письмо. От Йоло.

— А сам он где? Открывай! Что там?

— Пишет, что, согласно предсказанию, отправляется в путешествие за тайным знанием к Скалам Нанайи, — Мурена почесал ногтем нос и опустился на ковер рядом, укладывая подбородок на колено Леона.

— Предсказание? — заморгал Леон.

— Я тебя умоляю, радость моя! У Клейписа трое половозрелых смазливых дочерей, там такой цветник, что окучивать и окучивать, а нашему мальчику давно пора пристроить свой саженец. Предсказание, — придумал бы что поправдоподобнее…

Леон, уложив руку на его затылок, погладил взъерошенные волосы. Мурена закрыл глаза, дотронулся кончиком языка до носа, слизывая мешающую пылинку, и довольно улыбнулся.

Всю дорогу старикан рассказывал о том, как изучал предсказание и искал трактовки к нему, сделав делом своей жизни, потом, ближе к вечеру, отключился и захрапел, раскрыв рот. Кадык его дергался на особенно проникновенных всхрапываниях. Рыжий тоже спал, завалившись на Илари и прилипнув щекой к его плечу, и на каждой кочке его приходилось придерживать, обняв за талию. На коленях его помещалась вязаная сумочка, иногда она шевелилась сама по себе, поэтому Илари старался туда не смотреть, размышляя о своей тяжкой доле и предстоящих неприятностях. Выходило, что его, иномирца, не зря засунули именно в это тело, возможно, его знания тоже бы пригодились, но он с этим мириться не собирался, надеясь довести рыжего до такой степени, чтобы тот бросил его где-нибудь в порту.

Голова болела именно в том месте, где его пришибло карнизом, потому уснуть не удавалось, а заняться чем-то помимо этого было нельзя, и он настукивал по обивке «Времена года» по памяти.

На постоялом дворе рыжий потребовал две комнаты: в одну отправил ворчащего старика с Йоло, по которому трудно было понять, что тот думает по поводу происходящего, а во вторую он впихнул Илари.

— Чтоб не смотался, — пояснил рыжий.

Из сумочки он высадил на кресло нечто персиковое и пушистое, совсем не похожее на чудовище, и Илари слегка расслабился, пока рыжий, провозившись с платьем и пытаясь зачем-то стащить его через голову, не потребовал:

— Помоги мне развязать шнуровку.

— Сам затягивал? — Илари изучил нагромождения узлов. — Тут только разрезать, я не распутаю.

Ножницами он откромсал все лишнее, освободив верх корсета, а вот низ не поддавался — шнурки застряли и не хотели вытаскиваться.

— Что ты возишься? — попытался заглянуть через плечо рыжий.

— Мне бы опереться…

— Так опирайся!

Скинув сапог, Илари уперся ступней в покрытую слоями юбок задницу, потянул на себя концы шнурков. Ступня соскользнула аккурат между упругих половинок, и прежде чем рыжий возмутился, корсет затрещал. Илари, успев схватиться за бедра в юбках, завалился вместе с ним на кровать.

— Спасибо, — вздыхая полной грудью, произнес освобожденный, лежа сверху в позе раздавленной лягушки, раскинув ноги и руки.

— Пожалуйста, — ответил Илари, сдувая с лица рыжие пряди.