Нортумес. Последний клан

7

-Куда??? – Зарычал вампир, обнаружив что все трое парней, быстро убегают прочь. Реакции ноль, только ещё быстрее ботинками двигают. Пришлось ловить и забрасывать в открытую дверь магазина. Одного отловил у дороги, так что с броском слегка не рассчитал. Парень врезался в косяк плечом. Хрустнули кости, завыл бедолага сиреной тревожной и отключился. Ну и пусть валяется. Даже лучше, если его охрана там найдёт.

Штык влетел внутрь, на вампирской скорости. То есть – не было никого, тень мелькнула и вот он в тулупе и крови, стоит посреди торгового зала. Парни уже оклемались немного, один сел на полу, прислонившись спиной к витрине, второй, зачем-то, сучит ногами, лёжа в мокрой луже и надрывно плачет. И ещё, зачем-то, плохо пахнет. Наверное, разбилось что-то. С полки упало и разбилось. Ага, не мог же он, со страху, того, как бы пол мокрым сделать. К тому же, Штык заметил, что парни эти воспитанные, один и вовсе на Геку похож, если в темноте смотреть и в профиль. Так что это просто что-то с полки упало.

-Берите что хотите и живче пацанчики. Ща красные припрутся.

Тот что у витрины, икнул и послушно встал. Сразу же двинулся к витрине с водкой – наш человек. Штык уважительно кивнул, подошёл к нему со спины.

-Слышь…

-Ааа!!! – Взвыл парень, подпрыгнул и через витрину улетел – напугался видимо.

-Ты это, тип, - сказал вампир, перегнувшись через витрину, - слышь, ты где живёшь?

-К-краснодарская ч-ч-четырнадцать. – Пролепетал парень, прижимаясь спиной к стене.

-Вали, шоб ментам в лапы не попасть. Я к тебе утром в гости зайду.

-Н-н-не надо…

-Надо Федя, надо. – И ухватил с витрины бутылку водки, побольше размером. – Держи. – Парень бутылку взял, к груди прижал, круглыми глазами снизу смотрит – страшно ему. – Всё, теперь вали. Пообщаемся потом, я тебе работу нашёл. Будешь вместо меня бабло с барыг стричь. Ну чё потух? Ноги в руки и бегом отсюда.

Парень кивнул, поднялся, стал через витрину перебираться. Уйдёт, нормально всё. Так, второй. Всё ещё воет, бултыхаясь на полу. Нервишки у него слабоваты – кастинг не прошёл. Будет он значит, грабителем, который ворвался в этот чудный магазин, устроил тут бедлам и ещё и друга своего убил, размозжив ему череп, однако, какой ужасный негодяй!

Штык чуть сам не поверил в это всё. Замер над несчастным, строго глядя с под бровей, взглядом Фемиды, учуявшей новую жертву Закона.

Потом отпустило. Прихватил бутылочку с витрины, откупорил, глотнул и в подсобку пошёл – к телефону. Нашёл довольно быстро. Стоял телефон в одной из маленьких комнат на тумбочке. Быстро набрал первый номер – гудки. Чертыхнулся и набрал другой номер – Гека к телефону точно не подойдёт, умер он неожиданно…, и, кстати, труп его в углярке так и лежит. Закопать не получилось, так как Шкет сбежал, подло бросив своего друга, в полном одиночестве в грязном вонючем доме…

-Вот свинья. – Пробормотал Штык. Приложил трубку к уху – гудки. Пошевелил бровями, пытаясь вспомнить номера телефонов других участников их небольшой ОПГ. И, чему сам несказанно удивился – вспомнил. Причём все номера, даже те, что видел записанными на бумажке, всего один раз. Поблагодарил мысленно Судьбу за то, что Соня настояла – всем ключевым фигурам банды, обязательно провести стационарную телефонную связь. Впрочем, это потребовалось только одному человеку – покойному Геке. Все прочие участники группировки, были собраны из людей с сильно тёмным прошлым, благодаря уникальным талантам Сони. У них телефонная связь имелась и прежде. У одного и вовсе сотовый имелся. Последняя модель какая-то, дорогущий – жуть. Зато маленький, меньше чем пачка сигарет. Удобная штука. Надо тоже себе такой взять…, гудки.

Набрал следующий, ещё один и ещё. Везде гудки.

-Походу я один остался. – Проворчал Штык, набирая последний номер, из тех что помнил. В душе что-то как-то похолодело. Ему, оказывается, понравилось быть частью чего-то, некоего целого, так сказать, коллектива. Ну, тут как бы тайны никакой нет. Коллектив работает, бригадир одно место пинает и указания ценные раздаёт. А если ты один – лопату в зубы, галоши надел и пошёл вкалывать до седьмого пота. А разве можно придумать участи страшнее? Штыка передёрнуло. Такое будущее, иначе как безоблачным и мрачным, не назовёшь.

-Алле в натуре. – Ответил сонный голос на той стороне.

-Ура! – Воскликнул Штык. – А ты кто? – Номера он помнил, а вот имена - тут проблемка.

-Чё? – Рыкнули на той стороне. – Ты чё фафел стрёмный, опух чмо? Гнида, ты вообще в курсах в натуре, где угла попутал? Да я тебя найду я тебе седло об хуй сломаю!!!

-Штык звонит. – Немножко напряжённо произнёс Штык. На том конце, повисла тягостная тишина. А потом вдруг резко как заорали:

-Васька, а ну пошёл на хуй! Ты что творишь гнида??? – Потом удар тяжёлый и кто-то человеческим голосом сказал протяжно так «мяяяяу!». Снова тишина и обратно голос раздался. – Фух, котяра мой вообще офанарел, прикинь Штык, я трубку беру, а он на кровать залазиет и прям на одеяло ссыт. Пиздец охуевший кошак. Я его кастрирую нафиг.

-Ага, ага, я типа поверил. Ваську казнить нафиг. – Несколько мрачно проговорил вампир. – Ты короче, я пацанов наших номера набирал, где чей не помню, ты в натуре кто?

-Олег я, Леший.

-Леший… - Штык нахмурился, пытаясь припомнить, кто такой этот Леший.

Перед глазами всплыли события недельной давности – маленькая ОПГ, районного разлива, попыталась возмутиться тем, что некие залётные бандиты, пытаются обложить данью магазины и сауны на их территории. Поймали одного из людей Штыка, во время сбора дани и отлупили так, что он угодил в реанимацию. Вопросом занималась Соня. А настроение у неё в тот день было не ахти.

В живых никого не осталось кроме одного.

-Это кто ещё? – Спросил тогда Шкет, подавившись куском колбасы.

-Леший. – Мрачно хмурясь, ответила Соня. Указала пальцем на место возле двери и подтянутый мускулистый парень, послушно встал в указанной точке. Девушка сняла ботинки, положила их в протянутые ладони парня. Сняла шарфик, повесила ему на шею. На плечи накинула свою курточку.

-Вешалкой у нас будет, козёл паршивый. – Прорычала Соня, садясь в кресло и хватая со стола рюмку. Выпила, довольно крякнула. – Пока не сдохнет от голода. Я его, того, загипнотизировала. Будет вот так стоять пока не высохнет как лещ в коптильне.

После непродолжительного разговора, выяснилось, что ребят, пытавшихся сопротивляться давлению новых бандитов – их давлению, Соня попросту выпила досуха. Всех до единого. В живых оставила только одного, мотивируя это тем, что:

-Симпатичный. – Тяжко вздохнув, глянула на арийский профиль парня. – Не могу его грохнуть. Трахнуть вот хочу, а грохнуть не могу. – Снова тяжко вздохнула. – Он меня шлюхой озабоченной обозвал…, когда я его дружков, всех того, он опять меня шлюхой…, смелый, красивый, ах… - Лицо мгновенно исказилось вспышкой злобы. – И меня так обозвал, тварь! Вот теперь пусть высыхает, как веник. Пусть неделями сдыхает сволочь.

Поначалу мысль о живой вешалке им понравилась, забавно было. Но когда через три дня живая вешалка самопроизвольно нарисовала на полу, не снимая портков, внушительную, дурно пахнущую лужу, идея им нравиться перестала. В общем, через неделю, пообщались и кое-как уговорили Соню отпустить парня на все четыре стороны. Но дело в том, что он оказался лидером той самой маленькой банды, контролировавшей крошечный район Ленска. Парень имел задатки лидера и мог быть полезен. Поэтому отпустили его не полностью. Соня поработала с мозгами парня и, когда он очнулся, свято верил, что всю жизнь знал и Штыка и Шкета и Соню, что вместе с ними начинал создавать их банду и даже лично набрал ребят в число рядовых бойцов. Память о погибших друзьях, Соня стёрла, слегка переусердствовав – Леший забыл практически всё что помнил о своём прошлом. Чуть в окно не выпрыгнул, когда Соня вывела его из транса. Проблему решили, подойдя к вопросу творчески – в голову Лешего, Соня загрузила собственные воспоминания, почёрпнутые из просмотра пары фильмов о детских домах и беспризорниках. Так Олег по прозвищу Леший в одночасье стал сиротой, родители которого погибли в автокатастрофе, после чего он жил в детском доме и вся его судьба была полна трагизма – ведь он ещё и девушку полюбил, которую регулярно насиловал директор детского дома. Он его убил и попал на малолетнюю зону, а девочка повесилась, не сумев пережить трагедии…, Соня плакала, когда загружала в голову Лешего, всю эту лабуду.

-Такой хороший фильм. – Всхлипнув, произнесла Соня. – Посмотрите парни, очень советую. «Судьба зла и нет добра» называется. Такое чудо, такой трогательный фильм, ах…

Она снова всхлипнула и стала платочком вытирать слёзы…

В общем, Леший свято верил, что это его настоящее прошлое. Были некоторые проблемы со старыми знакомыми, которых парень перестал узнавать, но Соня подсуетилась и тут. Она вообще как-то немного странно относилась к этому парню, подозрительно как-то…

-Ты Соню давно видел? – На том конце повисла тишина. Леший смущённо кашлянул.

-Эм…, вечером видел. Она ушла уже.

Штык хихикнул – теперь понятно. Соня значит неспроста так ревностно охраняла мускулистого парнишку с профилем арийским, от гостей из его настоящего прошлого. Видать, за «шлюху», Леший был полностью прощён и оправдан по всем статьям.

Кстати, теперь понятно почему этот, далеко не последний член банды, ответил на звонок.

-Ты в курсе где все наши пацаны?

-Штык, без понятия. – В голосе Лешего появилась тревожная нотка. – В натуре хня какая-то творится. Никого ни вызвонить не могу, ни дома поймать. Быки даже некоторые пропали. Я не знаю что творится. Они будто всей толпой из города свинтили.

-Адрес свой скажи, я к тебе с утра заскочу. Поговорить надо.

Леший послушно продиктовал свой адрес и Штык повесил трубку. Отлично. Хоть один живой. Остальные, без вести пропавшие, скорее всего покинули мир живых. Некто неизвестный, решил покончить с ними, причём радикально – уничтожить всех. И кто этот некто, подозрения имеются.

Когда какие-то особо крутые элементы преступного сообщества вышли на контакт и забили стрелу – встречу назначили, причём весьма грубым тоном, Штык на встречу явился. А там наехали, причём не по-детски. Требовали, понимаешь, чего попало. Соню с собой брал, а она что-то опять в плохом настроении была. Может, потому что на стрелку ехали на автобусе – всю дорогу шипела ему на ухо нехорошие слова. А может, потому что он поехал обкурившийся до потери пульса и упорно именовал автобус – жёлтым трамваем, который едет по дороге из жёлтого кирпича. В общем, встреча окончилась горой трупов, часть из коих, они на пару с Соней, попробовали на вкус – кровь всю выпили. Вампиры всё-таки, а не где-то там…, похоже, зря они так сделали. Кто-то на них сильно обиделся. И не понятно ведь кто. А! И неважно уже.

Штык вернулся в торговый зал и обнаружил, что парень который в луже плавал, так там и лежит. Только больше не воет. В луже появились новые цвета, красные. Приподнял голову парнишки – глаза стеклянные. Лоб продавлен…, кажется, эти завывания, которые он принял за проявление малодушия и животного ужаса – то боль была, а тряска ужаса, на самом деле, агония, предсмертные судороги. При падении, парень не слабо приложился об гранитный полмагазина.

-Покойся с миром сын мой. – Сказал он, в точности повторив жест, который видел в кино – двумя пальцами перекрестил труп. Почесал загривок и, покопавшись в кармане, извлёк две монетки. Положил покойнику на глаза – тоже в кино видел. Вроде так и надо. Перекрестил, потом на морду монетки, что бы там мужик на лодке, увёз его к молочным берегам, где говорящие коровы делают альпийский шоколад с пузыриками. Ну норм, теперь можно приступить к самому главному.

Взяв у кассы два больших пакета, Штык набросал в них водки, колбасы копчёной, разных полезных мелочей и покинул магазин, на вампирском форсаже – иначе никак, там уже злые дядьки с автоматами и в форме возле машин чего-то кричат. Пришлось как бы бежать, изображая ниндзю.

Весь остаток ночи той, Штык, в одиночестве гордом, наслаждался пьянством и обжорством. Сидел в шапке ушанке и тулупе, так как печку топить ему было жестоко лень. Но водка грела, сам тулуп оказался удивительно тёплым, в общем, нормально посидел и уснул как положено, под столом, на грязном полу, свернувшись калачиком. Просто на табуретке калачиком не свернёшься, а на полу оно легко получается.

Ранним утром, похмелившись полным флаконом водочки животворящей, поминутно икая, полностью довольный жизнью вампир, в тулупе и шапке-ушанке, пошёл на автобусную остановку. Бегать по вампирски ему не хотелось совершенно. Да и вообще шевелиться быстрее черепахи не хотелось никак абсолютно. Так что на остановку потихоньку ковыляя и вперёд, к Лешему домой. Живёт он не далеко от его родных краёв, всего один район ближе к окраине города. На автобусе двадцать минут отсюда и пешком ещё минут десять. В кармане бутылочка, из другого кусок копчёной колбасы выглядывает, так что нормально всё, спокойно можно дойти.

Пока автобус ждал, чуть ноги не отмёрзли. Надо было всё-таки валенки одеть. Сибирь тут почти что, как ни крути. Глобальное потепление, сей район географии, решительно обходит стороной. Непонятно почему главное, может, это потому что тут народ пьющий?

-Бухать меньше надо, алкашня проклятая! – Ответила прилично одетая женщина, которой он сей вопрос и адресовал.

-Дура. – Ответил Штык, поправляя шапку ушанку. И зря поправлял – женщина покраснела, словами подавилась, и как размахнётся сумкой! Увернуться даже не успел. Вот где ниндзям всяким поучиться-то. Аж голова затрещала и с ног мгновенно слетел, да задницей на землю упал.

-Грубиян! Хамло! Скотина! – Закричала женщина, угрожающе помахивая своей «сумочкой». Не хилая такая сумочка – баул килограмм пятнадцать, она его одной рукой…, эх – хрупкая сибирская женщина, натренированная походами в магазин и переноской баулов забитых хлеще чем продуктовый склад. Ну так, Россия, что поделаешь? А вдруг война? Или продукты не завезут? Вот. Надо сразу тариться, на месяц вперёд. Год выдался суровый – премьер-министр тут недавно сюрприз устроил, цены скакнули, дефолт скоро объявят. Дефолт…, Штык подниматься не спешил – а нафиг? Сидел вот, на женщину смотрел, курил себе потихоньку. Дефолт. Прикольное слово. Что значит, хоть убей не понятно. И кто объявит и зачем, тоже не ясно. В новостях смутно как-то говорили. Вроде это что-то с деньгами связано. Наверное, кто-то кому-то не хило задолжал и правительство пообещало этого негодяя отдефолтить. А!!! Понятно теперь. Дефолт, это типа культурное обещание жабры вырвать и нагнуть поперёк скамейки. Надо же. Штык ошеломлённо покачал головой – какие умные люди в правительстве и на телевидении сидят. Нормальную речь так завуалировать, что непонятно даже, а на деле, то простой как морковка, пацанский наезд за потерянное бабло. Любопытно, а кого там дефолтить будут? Попытался политиков припомнить. Кроме Жириновского никого не вспомнил. Ну его-то вряд ли. Клоунаду вечно устраивает, внимание привлекает. У этого деньги вряд ли есть. Дефолтить его не за что – шерсти клок, понтов больше.

Наверное, это кому-то за рубежом такую предъяву кинули, что б он, значит, бабло вернул, пока за ним реальных пацанчиков из КГБ не отправили. Там ребята реальные. Они тему держат серьёзную, не какую-то там -  государственную, там и деньги реальные и власть.

Скрипя колёсами, к остановке подъехал старенький маршрутный автобус. Штык, кряхтя, поднялся, полез в салон.

-Куда прёшь бомжара! – Не, из автобуса не выгоняют. Просто на ногу кому-то наступил.

-Извините, ик! – Ответил вампир, поправляя шапку. Возмутившийся гражданин позеленел и поспешно стал пробиваться в самый конец салона – дыхание ему крепко перехватило. Собственно вся передняя часть автобуса, отхлынула в глубину салона.

-С утра нализался уже! – Выкрикнул кто-то сдавленным голосом.

-Так праздник же. – Ответил тут некто, слегка помятой внешности, с задних сидений.

-Какой такой праздник? – Возмутилась тут тётка необъятных размеров, об которую людской поток, спасавшийся от запаха спирта, разбивался как вода об скалы прибрежные.

-Так это, хуйллоин. – Пояснил мужчина, повернув голову. – Еврейский новый год.

-Хуйллоин, это французская пасха! – Возразили из толпы, хриплым басом.

-Бараны, хуйллоин это женская болезнь! – Выкрикнула необъятная тётка.

Кто-то обиделся и назвал женщину курицей, она тоже обиделась, толстая ручища протянулась в толпу, легко отодвигая тела пассажиров и, безошибочно нашла грубияна. Сгребла за шиворот да хорошенько тряхнула. Грубиян мгновенно затих и извинился. Спустя пару секунд, разговор возобновился – кто-то предположил что сегодня день какого-то Святого, а какого точно не вспомнить. Мужик, считавший что хуйллоин еврейский новый год, тут же хлопнул себя по лбу.

-Ну точно! Как я мог забыть! Надо выпить по такому поводу. – И повернувшись к пассажирам, пояснил. – Я православный. Святой для меня праздник.

Кто тот Святой в честь коего сегодня праздник, никто не вспомнил, да и вспоминать, похоже, людям было не интересно – святой таки праздник, сам Бог дал зелёный свет на рюмку другую. А большего и не надо. Потом водитель включил радио, заиграл шансон полублатного типа и разговоры как-то стихли. А потом и вовсе большая часть людей вышла на своих остановках. К месту назначения, Штык ехал в пустом автобусе, в обществе водителя и контролёра, взимавшего дань с пассажиров – плату за проезд. Почти ведь коллега. Тоже ведь с лохов деньги щемит…

-Чё? – Не поняла контролёрша, хмуря кустистые брови.

-День говорю хороший. – Проговорил Штык, мило улыбнувшись.

-Херовый день. Холодно. – Буркнула женщина, отворачиваясь к окну и поплотнее кутаясь в пуховик. – Будь она не ладна эта погода…, уже третий день дубак на улице.

Тут как раз автобус на остановке нужной остановился и Штык пошёл на выход.

Брызнуло в лицо, ветром холодным, снега горсть прямо в глаз попала и вампир, надвинув шапку на глаза, пошёл искать нужный адрес. Искал не шибко долго. Заблудился всего один раз и, буквально сразу – только-только смеркаться начало, выбрался-таки, через пустынные местные улицы, к домику, с ровненькой зелёной оградой из обыкновенных коротких брусков, сбитых на двух продольных брусьях. Улицы, конечно, пустынны, но время от времени, кто-нибудь да встречается. То детишки какие-нибудь, то прохожий мимо идет, мрачно хмурясь – дежурное выражение лица местных жителей. Оно и солиднее и сразу другим прохожим как бы говорит – «настроение у меня не ахти, только падла пикни - череп проломлю». Душевное, в общем, выражение лиц у местного коллектива. К тому же, такие интересные лица, полностью отражают внутренний мир человека, который голоден, устал и всё ему осточертело, ну а как иначе? Снова не платят зарплату, цены растут, менты звереют буквально на глазах, а вчера опять, под окнами весь день хулиганили пьяные малолетки – 90-ые, заря новой эпохи, строительство капитализма, на ещё не остывших руинах сильно недоразвитого социализма. Чудесное время, серенькое, во многом беззаконное, но чем-то очаровательное…

Ему всего один раз намекнули что:

-Полезла алкашня всякая, ходют тут ходют едрит их налево, Сталина на вас нет тунеядцы!

И женщина помоложе, мимо проходя, гордо вскинув подбородок, в полголоса пробормотала, полагая, что сей помятый джентльмен в ватном тулупе и ушанке, её не услышит:

-Развелось бомжей понимаешь, девать не куда, ходют тут вшей своих разбрасывают…, да что б вы все попередохли сволочи…

Добрая, в общем, женщина, как и все люди в те прекрасные времена, были добры и отзывчивы, в маленьком шахтёрском городке, что раскинулся на холмах не высоких в самом сердце Страны Угля. Они ведь в душе пушистые все, беленькие…, пьяные только вот часто бывают. От недостатка наличности, ещё и злые как собаки. А как на цены глянут в магазине – так и кто не пьёт, на улицу выходит словно пьяный.

«1999 – дьявол повернёт золотыми рогами, три девятки к верху ногами!»

Штык хихикнул, припомнив слова недавно вышедшей песни одной популярной рок-группы. Скоро ведь 1999 наступит. Месяц ещё и наступит новый год…, что он принесёт? Кто ж его знает. Может зарплату задерживать перестанут. А может менты обнаглеют настолько, что люди их потихоньку топить начнут в ближайшей речке. Всяко ведь бывает, всего можно ждать от будущего года. Разве что нельзя ждать ничего хорошего – и это написано буквально на каждом лице, чей возраст уже избавил это лицо от розовых очков и детских соплей. Жители Ленска, давно ничего хорошего не ждали ни от власти, ни от судьбы. Они просто выживают. Уже лет десять, здесь положенцев откинувшихся с зоны, да и просто малолеток правильно отсидевших, уважают гораздо больше чем милиционеров, политиков, чиновников или героев труда. Впрочем, герои труда, преимущественно перемёрли, а прочие перечисленные выше, свой авторитет поднимать не спешат, только и делают что разочаровывают свой народ. У них ведь ни чести, ни совести, кто сильнее, тот и прав…, «понятия» предлагают хоть какую-то строгую систему, которую не обманешь, не обойдёшь. Накосячил – отвечай. Не ответил – перо в бок. Всё просто, никаких разночтений, никакие деньги не помогут. Виноват – ответил, потом похоронили. А стражи Закона, увы, Закон, вертели на том самом месте и вертят обычно, только в ту сторону, что позволяет расти их, и так безразмерному, брюху. Вот и плюнул на них народ. Ненавидит, и плюёт. И уважает тех, кто чтит хоть какие-то законы.

А кроме того, даже самый мелкий пацан, знает точно – дядя Вася, положенец с района, найдёт обидчиков гражданки Татьяны, поступивших сильно не по понятиям, всего за несколько дней. А милиция, не найдёт их никогда. Поймают наркомана, дадут дозу или по почкам дубинкой, подпишет он что нужно и только на суде поймёт, что случилось, что уедет он за чужое преступление, на десять лет…, да поздно уже будет. И вопли Татьяны, что не он это, что не того поймали и даже вопли самого наркомана – ничто не поможет. Главное ведь галочка в отчёте, что бы премии ни лишили. А ведь менты тоже есть хотят, а без премии у них зарплата – только и хватит что бы с голодухи ласты не завернуть. И есть им резон за такие копейки работать? Галочки они производят, что бы премию ни отобрали, вот и всё. И в глазах людей, зажигается ненависть.

Штык замер у ограды и вдруг вспомнил, о событии двухлетней давности.

Казан и Баха – два, так называемых, «здравых» пацана с района. Обычные щеглы, сопливого возраста. Связались с пацанчиком авторитетным и грабанули шахту. Вынесли аппаратуру, медь, поломали несколько машин из автопарка шахты, после чего скрылись. Барахло продали в лом цветного металла. Стали праздновать, денежки завелись…, так их никто и не нашёл. Месяц радовались, горя не знали…

Директор шахты обратился к Смотрящему, когда надоело слушать от милиции «мы работаем».

Парней нашли уже через два дня. Кто они такие, как зовут, где живут, с кем встречаются и так далее, выяснили всего за два дня. Парни перепугались и несколько дней прятались в лесу – блатные их нашли, информацию передали директору шахты, а он сдал её в милицию. И по телевизору сообщили о «тяжком» труде оперативников, кто-то получил награды, новые звания.

Но парней поймать так и не смогли. Они жили в лесу и подумывали бежать в другой город.

Директор, совсем разочаровавшись в милиции, снова попросил Смотрящего о помощи.

На следующий день, вежливый, сильно блатной человек, вышел на парней через девушку одного из них, пришёл в лес, где они в землянке прятались и просто сообщил, что либо они сдаются ментам, либо за ними придут «реальные» люди и отдадут директору лично в руки. Парни сдались – а телевизор сказал городу о том как путём нечеловеческих усилий, как работая денно и нощно, оперативники главного УВД города, наконец-то, задержали опасных преступников…

Весь район знал, что произошло на самом деле и кто именно нашёл парней. А к концу года весь город знал, что дело на шахте разрулили блатные, а вовсе не милиция.

Причём разрулили всего за пару дней.

Поговорка даже появилась «ты дебил или в милиции работаешь?». Милиционерам очень не понравилась та поговорка…, зато смысл другой, довольно старой поговорки, дошёл практически до каждого жителя Ленска «кого в бандиты не взяли, те в милицию работать пошли».

Ленск знал своих героев. Вся остальная Россия, гордилась оперативниками, доблестно стоявшими на страже Закона и Порядка в Стране Угля. Вот такое зазеркалье странное…

(все события и лица…, нихрена не вымышлены, история реальная, изменены имена, количество действующих лиц, детали дела и время событий. Прим.автора.)

Штык поколупал ограду пальцем. Обычная ограда. Зелёная, деревянная…, что к чему вспомнил? Он этих парней путём-то и не знал. Так, пересекались пару раз. На него они свысока смотрели – ну так, они ж бухали, на тюрьме потусовались, с уважаемыми людьми там за руку здоровались. А он? Нарик конченный, ветошь общественного дна. Они и не здоровались с ним. Тогда как раз их отмазку отмечали – заплатили они шахте, возместили ущерб, директор оказался мужиком не злобным, указал ментам, что не хочет никого в тюрьму садить, пусть деньги вернут и свободны. Не посмели господа в погонах спорить. Это ведь не шахтёр затюканный. Ни даже женщина беременная. Целый директор шахты, просьбу которого выполнил сам Смотрящий! Всё сделали как требовал уважаемый человек с очень уважаемыми друзьями. Парни обнищали в хлам, но остались на свободе – за моральный ущерб, с них тоже дёрнули. В пользу не только шахты, но следователя, ведущего дело и в пользу блатных, потерявших своё время, на поиске парней…, он на то мероприятие случайно попал. Как раз ломало, а там водка была – не героин, но пережить ломку, до утра хотя бы дотянуть, пойдёт и палёная водка, обычный спирт, разведённый с водой. Пил он тогда как лошадь - полегчало. С людьми пообщался, много интересного узнал и о парнях тех и вообще о делах на районе. Собственно, в пьяной компании той, но узнал даже больше чем полагалось знать какому-то торчку. Нет, ничего опасного или секретного в том не было, просто торчки, обычно, не интересовались подобными вещами. Наркоман – обочина жизни, а не просто какой-то особый её образ. Они словно бы вне жизни, мелькают на её окраинах, как огрызки общества, как ветошь, которой почти что не куда падать. От абсолютно дна, наркомана прочно присевшего на иглу, отделяет лишь одна ступенька. А за ней уже ничего нет. Только могила.

Штык заворчал что-то нецензурное. К чему вообще всё это сейчас? Наркоман, да. Но и вампир теперь ещё к тому же! Он может пить, курить, колоться – он вообще всё теперь может. Сама судьба сделала его мега крутым парнем. Вот так-то…, или всё-таки, он так и лежит на дне, но не понимает этого? Просто не в силах понять?

-Какого хрена меня так штырит? – Изумлённо пробормотал вампир.

Снова тронул забор пальцем. Повернулся и пошёл к калитке. К чёрту всё. Нужно утрясти насущные дела, а потом он ширнётся, выпьет и подумает. На свежую голову думать мало того, что сложно, так ещё и мысли какие-то неправильные появляются.

Калитка со скрипом открылась и тут же хлопнула дверь. Из домика, о двух этажах, выскочил крупный высокий парень в тёплой кофте и по дорожке, в снегу вычищенной, грозно двинулся. Не успел Штык войти внутрь, как владелец дома, дошёл до калитки, замер там и как зарычит:

-Слышь бомжатина, съебал в ужасе! – Мощная ладонь со сбитыми казанками, легла на край калитки, арийский фейс мужественно нахмурился. – Ко мне брателло должен подгрести, а тут ты воздух портишь. Слинял короче, пока кости целы.

-Леший, базар фильтруй. – Буркнул Штык, снимая шапку. Парень застыл як громом поражённый. Секунду целую не мог в себя прийти. А потом голову приподнял, глаза куда-то за спину Штыка глянули и как он заорёт:

-Я чё бля сказал?! Съебал на! – И снова на Штыка глянул. Тот обернулся, слегка недоумевая – по улице мужик помятый идёт, даже не отреагировал. Икнул только задумчиво, и дальше пошёл походкой зигзагообразной. – Извиняй брателло. Не признал в натуре, но это я не тебе. Отвечаю, это я вон тому гаврику…

-Верю типа. – Остановил его речь Штык, протискиваясь между громадной фигурой Лешего и открытой калиткой. – Есть чего бухнуть? Тяпнем для согреву, там побазарим.

-Да без проблем. Заходи, там сразу прямо и кухня.

Перед крыльцом, Штык замер, опасливо косясь на подозрительное сооружение, метр высотой полтора длиной. На скворечник похоже. И кто там живёт, в принципе, понятно. Вон, глаза светятся. А ещё цепь зловеще позвякивает. Тот кто там живёт, вероятно, характером обладает, не шибко высокого уровня моральной культуры. Собственно, он и слов таких, наверняка, не знает.

-Да не парься. – Сказали за спиной и тяжёлая ладонь хлопнула по плечу. – Трезор псина воспитанная. На нормальных людей не кидается.

-Я это…, - Штык шапку в руках потискал, воротник тулупа поправил…, он вдруг понял, что таки боится. Как так вообще? Да он эту, понимаешь, мохнатую непонятной породы, одним пинком…, а всё равно страшно. Странно…, и запах псины, буквально до дрожи пробирает.

-А… - Леший, сосредоточенно хмурясь, протиснулся между сугробом и своим боссом, дорогу перегородившим. – В натуре, не подумал. Хорошо что подсказал Штык. Ты же в прикиде каком-то левом. Трезор может попутать. – Тут он смущённо кашлянул и косо глянул на него. – Я это…, я его на людей натаскивал, мы на бомжах тренировались. А ты щас, эээ, немного не в том прикиде - замкнуть может бродягу. Он малёха дикий – волк наполовину. Я его в Магадане купил, у вертухая одного бывшего. В крови у Трезора людей рвать…, ща, ты постой пока.

Штык согласно кивнул и громко сглотнул – да что за хрень? Страх, из недр бессознательного, самовольно лезет и всё тут. Может, потому что сия псина, не совсем псина, а немножко-таки волк? Хищник типа…, древний инстинкт…, выпить надо – так сразу не разобраться.

Леший подошёл к будке и ухватил цепь двумя руками. Кивком показал, что можно идти. Штык двинулся неторопливым шагом и…, и Трезор выскочил из будки серой тенью. Цепь натянулась, шею псу передавило, однако, он не остановился – яростно рыча, ринулся в атаку, едва не отхватив ему пятку – да, пятку. Штык побежал, сломя голову, тоненько взвизгнув. О чём, конечно, глубоко сожалел и стыдно ему даже было – но он того заметить не успел, страшно ему было.

-Хе-хе. – Сказал Леший, поднимаясь на крыльцо. За его спиной, тряся цепью, нарезал круги Трезор. Псина серого цвета, с поджарыми пятнами на боках – и правда, помесь какая-то. На волка хоть и похож, но на овчарку, если честно, смахивает гораздо сильнее. А глаза! Прям как у голодного вурдалака из голливудского фильма, только серо-стального цвета. – Видал псина какая? Ух! Он прям любого на куски порвёт… - Тут Леший нахмурился, улыбаться перестал. Дверь открыл и как-то странно на Штыка глянул. – Он вообще добрый, если видит что я с человеком нормально общаюсь. А вот на Соню, почему-то, так же реагирует. Сколько уже приходит, а он всё как дикий, цепь порвать пытается…, и с тобой вот так же…

-Собака. – Пожал плечами Штык. – Кто знает что у него там в башне верится?