Все возвращается

8

Сегодня, под спудом неурядиц, свалившихся на его лысую голову, а так же в связи не с самым лучшим самочувствием, Пауль Кишке совершенно потерял ощущение времени. Завтрак давно закончился, а он так и продолжил сидеть за столом. Безвольно опустив руки и отчаянно силясь придумать нечто приятное, что можно было бы сказать Анжеле. Но ничего толкового, как назло, на ум не приходило. Он мучился. Страдал. Но только еще больше злил сожительницу. Уровень нарастания раздражения которой, можно было без труда определить по все усиливающемуся грохоту посуды. И, неизвестно, чем бы закончилось данное противостояние, если бы на пороге кухни, не возникла бы медсестра Ферюзе.

Ее проявление здесь, являлось исключением из правил, заведенных в доме. Потому не могло не привлечь настороженного внимания, вкупе с искренним удивлением. Но та, судя по всему, к подобной реакции подготовилась заранее. Как обычно, не опускаясь до проявления эмоций, она словно робот выдала короткое. Но и нем, в этом коротком, ощущалась претензия непосредственно к доктору. Что, верно, и заставило турчанку явиться сюда.

- Герр Кишке, извинийт, но время. Я ждал, ждал операционный, но ...

- Время? - опешил тот.

Посмотрел на настенные часы. Стрелки которых, со всей категоричностью засвидетельствовали, что он и впрямь сегодня выбился из привычной колеи. Обычно, в эти минуты, он находился в операционной. И, если предстояла операция, самолично проверял готовность к ней. Чаще, операции не предвиделось. Но Кишке все равно, никогда не отступал от правила. Облачался в халат и принимался штудировать в своем кабинетике новые журналы по специальности. Однако, краснеть перед медсестрой за столь позорную расслабуху, не пристало. Срочно потребовался аргумент, который бы позволил сохранить репутацию педанта незапятнанной. И он отыскался.

- Постой, Ферюзе, сегодня же воскресенье? - менторским тоном изрек Кишке.

Хотя в последнее время, если выпадал случай, безропотно трудился и по выходным.

- Нет, я ничего не напутал, - сверкнув глазами-сливами, произнесла та. - К операций все готов. Вы сам назначил операций, герр Кишке.

- Операция? Я назначил? - удивленно воскликнул доктор.

Но, отступать было некуда, да и не солидно. Он мужественно взял себя в руки. что, при раскалывающейся на части голове, далось ему нелегко. После чего, как всегда строго, потребовал добавочной информации.

- Что у нас сегодня?

Турчанка по карточке, которую держала в руке, медленно прочла.

- Тромбоэктомия геморроидальных узлов. Гемоглобин, норма. Другой анализ ...

- О, нет, только не это! - непроизвольно вырвалось у Кишке. - Кто пациент?

Впрочем, этот вопрос можно было и не задавать. В одночасье он вспомнил все и теперь прекрасно знал, что пациенткой является фрау Штольц. Пауль лишь на секунду представил себе образ этой необъятной бабищи. Отдельно, ее могучий зад в голом виде. И ему сделалось дурно. От перспективы, что очень скоро, придется лицезреть этот зад воочию. Да еще в непосредственной близости. Что понятно, было совсем не тем, что ему требовалось сейчас, в состоянии жесточайшего похмелья. Удар ниже пояса! Другое название данному издевательству, придумать было трудно.

- А отложить операцию нельзя? - буквально взмолился Кишке.

- Ну, я не знаит, - замялась турчанка. - Репутаций клиник. А потом, у Марты Штольц пять сестры есть. И у каждой еще по один, два дочь есть.

- Да, да, понимаю, - смешался в противоречивых чувствах доктор. - Все, как одна, одинаково громадные. И, если судить по их телесам, все наши потенциальные клиентки. Для нас это "золотая жила". Но ... Ферюзе!

Турчанка телесами вряд ли уступала кому-либо из сестер Штольц. Потому обдала Кишке жгучим взглядом. Но должность обязывала и она, лишь поджав оскорбительно толстые губы, привела следующий аргумент.

- И герр Крамер позвонилт, что уже он едит.

- Все, полный абзац тебе Кишке, - не без удовольствия, встряла в разговор Анжела. - Но ничего, лиха беда начало - так у нас говорят. Сперва им, всем этим Штольцам, "пукалки" подштопаешь. Потом, глядишь, на липосакцию уболтаешь - у них есть что откачивать. Вот когда озолотимся.

- Озолотишься ты с ними, - пробурчал доктор, не уловив иронии. - Эти Штольцы свой жир берегут, как убогие монашки девственность. Будто именно он, есть их фамильная гордость.

Он уже понял, что отвертеться от операции ему не удастся. Тяжко вздохнул. Затем, к вящему удовольствию Ферюзе, которое впрочем, проявилось лишь сарказмом на ее губах, распорядился.

- Ладно, Ферюзе, готовь операционную.

- Операционный готов.

- Ну, тогда пациентку, черт возьми! - рявкнул Кишке. - В 10-00 я буду.

та поджала губы. Собралась, было, уйти, но остановилась. Видимо памятуя о вчерашней просьбе, без обычного ехидства посмотрела на Анжелу и поинтересовалась.

- Госпожа Анжела будет ассистировать?

- Что-о-о? - поначалу взвинтилась та. Но тут же успокоила себя и, с улыбочкой, стараясь казаться предельно вежливой, ответила. - Нет, Ферюзе. Я не хочу вам, с господином Кишке, создавать конкуренцию. В праве всласть полюбоваться "шоколадным пятнышком" фрау Штольц. Не думаю, что оно у нее эксклюзивное. Так что увольте.

В другой раз, доктор бы обязательно разразился очередным нравоучением. На предмет того, что нет красивых, или некрасивых болезней. Что их святой долг помогать любому страждущему. Но сегодня, ему явно не хватило на то духа. Он промолчал. Турчанка же, не преминула углядеть в этом повышение курса акций госпожи Анжелы. Скривила рот, что должно было означать усмешку. И колыхая прелестями, впрямь нисколько не меньшими, чем у будущей пациентки, с достоинством вежливого бегемота удалилась.

Как только за ней закрылась входная дверь, Кишке позволил себе небольшую толику эмоций. Он встал посреди кухни. Картинно заломил руки. уставился совершенно страдальческим взором в потолок, будто на нем хотел найти ответ на все вопросы. И сподобился на тираду.

- О, Господи! О, Господи! И это я, Пауль Кишке! Специалист высочайшего класса, знающий и умеющий абсолютно все в пластической хирургии! О, Господи!

Анжела являла собой само спокойствие. Она подождала, когда запал милого иссякнет. После чего, двумя фразами, вернула того на грешную землю.

- Кто бы спорил, Паша, что ты высококлассный, и прочее. Только запомни, дорогой, классность и сопли, вещи несовместимые!

- Я понял, понял, Ангель, - извинительно пробормотал Кишке и, поспешил исчезнуть.

Благо, что для этого, у него появилась веская причина. Из окна кухни, которое выходило во дворик, было прекрасно видно, как по дорожке по направлению к дому, вышагивал очень высокий, нескладный мужчина. В руке он нес старинный, кожаный саквояж. По которому, без ошибки, можно было определить, что его владелец, имеет непосредственное отношение к медицине. Так оно и было на самом деле. Мужчина, шествовавший по дорожке, был не кто иной, как уже упомянутый Курт Крамер. С Паулем Кишке они были давними приятелями. Еще с университетских времен. Не смотря, на разницу в возрасте в целых пять лет. Крамер был моложе, а значит, только-только, должен был, или уже успел, разменять "сороковник". Впрочем, в полном смысле слова, приятельскими, их отношения назвать было нельзя. Скорее, это было партнерское сотрудничество на взаимовыгодной основе. Поскольку Курт Крамер, являлся анестезиологом.

Специалистом он был не Бог весть каким. Звезд с неба не хватал. Но, так как Кишке тоже, занимался совсем не трепанациями черепов, не пересадкой органов и, даже не полостными операциями, знаний того в области наркоза, ему хватало с избытком. А если учесть, что львиная доля редких операций, где требовался наркоз, проводилась сейчас левым путем, или полулегально, то и вовсе, лучшего помогалу сыскать было трудно. Практически, невозможно. Особенно зная не понаслышке апломб, зацикленный на все той же немецкой добропорядочности, который царил в среде докторов. Из тех, кому хоть каплю удалось возвыситься над самим собой. Оттого берегущих незапятнанность собственной практики, куда трепетнее, нежели даже честь супруги.

В пользу кандидатуры Курта Крамера, говорили многие особенности его натуры. Точнее - странности. Это был достаточно нелюдимый человек. Кроме прочего - законченный фаталист и пессимист. Достаточно давно, успевший разочароваться в себе любимом. Наверное, по этой причине, и в жизни ему везло не очень. Если, как ни крути, на долю Пауля Кишке, все ж таки, выпал его звездный час. Надежда обрести его вновь, так и не покидала его никогда. То Крамера фанфары и иные медные трубы благополучно миновали. Как впрочем, и обычная, копеечная человеческая пруха. По окончании Университета и до недавнего времени, он прозябал в заштатных клиниках. И, только несколько месяцев назад, наконец-то, обрел достаточно теплое местечко, под крылом одного маститого кардиолога. Правда, считался все равно, что называется, на подхвате. Но гордился и дорожил новым местом, аж до дрожи в коленях.

Только вот и это не принесло анестезиологу долгожданного блага. Когда в его кармане зашевелилась относительно приличная зарплата, он вдруг надумал жениться. Естественно, по безумной любви. Причем на девице, вдвое младше его, зато, как прояснилось быстро, с запросами просто немереными. Любовь, как оно и водится в подобных случая, вся вышла и покрылась плесенью, после первой же брачной ночи. Но запросы законной супруги остались незыблемыми. Именно по этой причине, чтобы хоть как-то удовлетворить их, растущие в геометрической прогрессии, Крамер не стал прекращать своих давних отношений с клиникой Кишке. Хотя, с обретением нового места работы, всерьез решил легализировать собственные заработки. Не получилось. Теперь, вынужденный продолжать двигаться по накатанной колее, Курт стал особенно осторожным. И пугливым. Покрывался липким потом, едва представлял себе, что о его левых заработках, каким-то образом узнают на новом месте службы.

Но деньги! Эти пресловутые радужные бумажки! Для ублажения амбиций молодой жены они были нужны как воздух. И Крамер, на свой страх и риск, виртуозно варьировал, между молотом и наковальней. Так казалось ему самому. Однако удивительно, чем большего он достигал в этом непростом деле, тем большим фаталистом становился. В результате, его нервы стремительно истощались. Становились тоньше волоса. И уже даже в радости без подвоха, человек старался обязательно обнаружить темную сторону.

Кишке встретил коллегу на пороге коттеджика. Сердечно пожал руку. Но мысленно отметил, что видок того, отставлял желать много лучшего. Этикет требовал проявить интерес. Пауль и проявил. Строя эдакого бодрячка и неисправимого оптимиста. Но, стараясь больше не для Крамера, а для себя самого: "Мол, у меня тоже проблем под завязку. А ничего, в отличие от тебя - живого трупа - еще козликом скачу. Значит, не все потеряно!". Вслух же произнес другое.

- Ну, как жизнь, Курт? Вижу неплохо?

- Э-э-э, - махнул рукой тот. - Разве это жизнь, Пауль.

- Что так пасмурно? На дворе вроде бы только август. Солнышко, - пошутил Кишке.

- А август здесь причем? - опешил Крамер, очевидно и в данную минуту, занятый лишь собственными, мало радостными думами.

Правда, очнулся от них он быстро. Даже изобразил нечто похожее на улыбку. Но тут же, вновь стал пасмурным. И на полном серьезе, как будто речь шла о событии, как минимум, мирового масштаба, сообщил.

- У моей Гретхен новая мечта. Хочет "Ягуар" спортивный. Непременно, красного цвета.

- Хорошо еще, что она у тебя "Буггати" пятисотсильный не затребовала. Ручной сборки, - усмехнулся Пауль, но, тоже став серьезным, сподобился на бесплатный совет. - А по мне, послал бы ты ее куда подальше, с ее запросами.

Сказав это, он опасливо покосился в направлении, где находилась кухня - не слышала ли его совета Анжела? Собеседник этого не заметил. Да и как ему было заметить, если он протестующее замахал, свободной от саквояжа, рукой. И захлебываясь во всамделишном негодовании, не зачастил.

- Что ты, что ты, Пауль! Как ты можешь такое говорить?! Я люблю Гретхен! - он смешно выпятил худую грудь. - И она меня любит! Я буду работать. Много работать. Но, куплю ей "Ягуар". Красный. Обязательно красный.

- Покупай, разве я против, - благодушно согласился Кишке и мысль, пролетевшая в его лысой голове, приятно согрела душу. - "Вот уж поистине, все познается в сравнении. Моя Ангель, не зря именно это имя носит".

Между тем, глаза Крамера продолжали гореть лихорадочным, нездоровым блеском. Он стоически пропустил мимо ушей, явно ироничное пожелание коллеги. И, спеша закончить мысль, кажущуюся ему очень важной, продолжил.

- Куплю, конечно, куплю. Обязательно, - но тут, признаки секундного оптимизма в его глазах пропали. Потому концовка вышла иной, зато куда более близкой к истинным реалиям. - Иначе, Гретхен бросит меня. А я этого не переживу.

Что ж, если судить по событиям сегодняшнего утра, острота данного обстоятельства была знакома была знакома и Кишке. Вспомнив свое недавнее уничижение перед любовницей, он передернулся. Отогнал от себя неприятное ощущение и, поспешил сменить тему.

- Ладно, Курт, все будет хорошо. Ты работать сегодня можешь?

Впрочем, вопрос был некорректным. В ином душевном состоянии, Пауль не видел своего компаньона практически никогда.

- А что у нас сегодня? - встряхнулся, как только что потоптанная курочка, тот.

- Розочки срывать будем, - с претензией на грубый профессиональный юмор, ответил Кишке. Но этого ему показалось мало. Он добавил, призвав на помощь обе руки, разведенные в стороны и должные, как это водится у рыбаков, указывать размер. - С во-о-т такой клумбы. Гарантирую, удовольствие получишь огромное.

Однако Крамер шутку не оценил.

- Ясно. Опять тривиальный геморрой, - сухо сказал он. - Наркоз?

- О, да. Только сделай сначала пробы. Все, как положено. Что там у тебя - закись азота? Сдается мне, что эта дамочка еще и аллергик. А мне, лишние проблемы, Курт, сам понимаешь, не нужны. Да и тебе, думаю, тоже, - поступило указание.

- Закись азота??? - лицо анестезиолога удивленно вытянулось, став точной копией мяча для регби.

Он посмотрел на хирурга, как на идиота. И тот понял, что действительно, сморозил непростительную глупость. Ох, уж эти проблемы - они кого угодно были способны выбить из колеи. Однако оправдываться Кишке не стал. Лишь недовольно буркнул.

- Ну, конечно же, барбитал. Это твои заботы, Крамер и, не смотри на меня так.

Скомкав беседу, и всем своим видом давая понять, что он в полном порядке, Пауль направился в операционную. Крамеру ничего не оставалось делать, как покорно поплестись за ним.