***
Время кончилось – ничего больше не было.
Дни, ночи смешались для Тааль, как чёрные и белые перья Ведающего (она забыла лицо Ведающего – зато перья почему-то врезались в память); они перекатывались друг в друга, и секунды отличались одна от другой только скачками от лихорадки к апатии. Тааль не стремилась больше петь и всё реже думала о крыльях; она вообще реже думала – лишь чуяла то новое, огромное, страшное, что поселилось внутри и тащило её неведомо куда, не то к новой жизни, не то к гибели. Она не знала, как это назвать, объяснить, ибо ни одно из слов тауриллиан, ни одна из трелей майтэ не подходили, – и мучилась из-за унизительной, рыбьей немоты.
Бессмертные теперь нечасто заговаривали с ней, но она по-прежнему ощущала, что за ней постоянно наблюдают – с прохладной заинтересова
