Наследница Забвения

14

Артес яростно взревел, схватил маленькую пантеру, как тряпичную куклу, и отшвырнул прочь. Зверек пролетел по воздуху, ударился о землю с глухим звуком и остался лежать, еле шевелясь. Его когти еще были обнажены — словно последняя угроза даже в бессилии.

Он бросил и Ноктелию. Тяжелый удар о землю выбил воздух из ее легких. Она лежала, распластавшись на холодном черном камне двора. Глаза распахнуты, зрачки расширены до невозможного — взгляд стекленел от ужаса. Она не могла двинуться. Только дышала судорожно, как пойманное животное, у которого сердце било в сотни ударов в минуту.

Артес подошел к ней медленно, шаг за шагом, словно наслаждаясь каждой секундой ее страха. Луна, тусклая и грязная, освещала его силуэт — высокий, неестественно вытянутый, с изломанными чертами и той самой ужасающей пастью, что все еще оставалась полураскрытой. Его кожа пульсировала, как будто под ней жили насекомые.

Он посмотрел на упавшую пантеру, затем снова на нее. Его голос зазвучал глухо, в нем чувствовалась странная насмешка:

— Вот как… Уже есть связь. Интересно.

Его взгляд скользнул по телу Ноктелии. Черное платье, тонкое как паутина, облегало ее, как вторая кожа. Разрезы обнажили ноги — белоснежные, словно выточенные из мрамора. Волосы, светлые, спутанные, раскинулись по земле, как серебряный венец. Ее лицо, даже искаженное ужасом, оставалось прекрасным. Но этот ужас — вот что пленяло его больше всего.

Он нагнулся ближе, его голос стал ядом:

— Неужели страх выжить так на тебя повлиял?.. Жалкая. Смотри на себя. Королева... Лежишь, как добыча. Вставай. Дерись со мной!

Но она не могла. Внутри все дрожало. Мир был кромешным, ее сердце — на грани разрыва. Хотелось исчезнуть, растаять, умереть — и всё же... Жить. Прожить еще хотя бы секунду.

И тут — лёгкие шаги. Словно из тени, мягко ступая по камню, появилась Мирана. Ее глаза были полны тревоги и гнева. Она не боялась Артеса. Но боялась за неё.

— Вы её напугали, Король, — сказала она строго. — Хватит. Она ещё не готова. Вы слишком… переборщили.

Артес обернулся. На мгновение его лицо дрогнуло — будто человечность вернулась. Потом снова — бездна.

Он фыркнул, отступил в тень, исчезая в ней, словно растворяясь в дыме. Оставив после себя только холод… и запах страха.

Мирана молча подошла и осторожно обняла Ноктелию. Та не сопротивлялась. Слезы прорвались, как буря. Ее плечи дрожали, словно под давлением непереносимой боли. Она прижалась к Миранe, как к последнему якорю в этом мире, что внезапно обнажил под собой бездну.

Её сердце тряслось, словно осколки разбитого стекла. Глаза ещё видели Артеса — того, кем он был в свете дня: благородный, величественный, пугающе прекрасный. Но теперь она знала правду.

— Неужели… Артес — чудовище, — прошептала она сквозь слёзы. — В облике короля… монстр…

— Не пугайся, — мягко сказала Мирана, поглаживая её по волосам. — Он не убил тебя. Он испытал тебя. Показал, что в тебе есть то же, что и в нём. Ты — не просто человек, Ноктелиа. Ты можешь стать зверем. Монстром. Тем, кем захочешь.

Запомни — сила не даётся просто так. Её нужно заслужить. Трудом. И сердцем.

Ноктелиа всхлипнула. Её дыхание всё ещё рвалось, грудь поднималась с трудом, словно воздух всё ещё был отравлен страхом.

— Посмотри, — Мирана чуть повернула её лицо. — Ты уже начала меняться. Ты перевоплотилась, даже не осознав. А твой котёнок... ты ведь его чувствовала?

В стороне, среди травы, лежало маленькое, тёмное существо — больше не котёнок, но и ещё не взрослая пантера. Детёныш. Глаза блестели умом, и в них светился тот же страх, что и в Ноктелии — и та же решимость.

— Он стал тобой. Частью тебя. — Мирана подошла, подняла зверька на руки. Тот сначала напрягся, но потом затих под её прикосновениями. — Он отражение силы, что была в тебе всё это время. Он твоя кровь и тень.

Ноктелиа всё ещё не могла подняться. Её душа металась между страхом и удивлением. Всё вокруг было новым — незнакомым и пугающим, как первый шаг в другой мир.

Мирана посмотрела на неё с теплом.

— Сегодня ты отдохнёшь. — Её голос был как тёплое покрывало. — Завтра ты снова встанешь. Уже другой. Сильней.

Ночь. Тишина. Только шорох ветра за окном, да дыхание самой Ноктелиа, прерывистое, неровное.

Она лежала на бархатной постели, не в силах заснуть. Её белые, серебристые волосы рассыпались по подушке, словно лунный свет. Глаза — широко раскрытые, устремлённые в потолок. В комнате царила тьма, но её тело… оно светилось чем-то новым. Незнакомым. Страшным.

Ноктелиа медленно подняла руку. На коже проступали чёрные, как обсидиан, линии — словно трещины в человеческой оболочке. Из пальцев вырастали костяные, изогнутые когти. На ногах — то же. Всё её существо изменилось: изящное, обнажённое под полупрозрачной, чёрной, бархатной тканью платье — будто не скрывало, а подчёркивало её новую суть. Опасную. Живую.

Она шепнула еле слышно:

— Господи… что… что это со мной?..

Как я вернусь?.. К себе?..

Она чувствовала себя запертой в чужом теле. Или… в теле, которое всегда было её, но только теперь проявилось по-настоящему. Всё внутри дрожало от страха, но где-то глубже — теплел жар. Сила.

А потом… её губы. В самой середине — лёгкое, еле заметное тепло. Будто она только что поцеловалась. Вкус на языке — неуловимый, странный. Она не помнила поцелуя, но ощущение было до обидного реальным.

И в этом — образ.

Артес.

Он всплыл в её сознании резко, будто вспышка света в темноте. Его светло-каштановые волосы, всегда чуть растрёпанные, будто ветер прошёл по ним — свободные, живые. Его лицо, изваяние из мрамора и света. Глаза — те самые, как океан, в котором отражаются звёзды. Смотрящие не просто на неё… а сквозь неё.

Она укусила губу. Не из боли — из растерянности. Из злости на себя.

— Как такой может быть… таким?..

Он был прекрасен. До боли. До наваждения. Как проклятие, завёрнутое в золото. Его голос, его походка, гордость, высокомерие… и в то же время — в том, как он смотрел на неё в последнюю секунду, когда произнёс "слабачка", она почувствовала не просто унижение.

Он ждал. Хотел. Хотел, чтобы она встала. Стала такой, как он. Или сильнее.

Но та… последняя его форма. Монстр. Лицо, что раскрылось, как адская пасть. Зубы, язык, тьма в глазницах. Холод. Не человеческий. Не живой.

Она сжала когтистую руку в кулак. Почувствовала, как кожа натянулась на костях. И прошептала:

— Красивый. Ужасный. Прекрасный. И монстр уродливый.