Цепи 2

Глава 2

Клара.

– Спасибо, было вкусно.– Отложив в сторону столовые приборы, наблюдаю, как Славка убирает со стола и загружает посудомоечную машину.

Я была права: ему стыдно за своё поведение. А точнее — за то, что огорчает меня, но по-другому он не может. В очередной раз ощущаю укол совести внутривенно: за то, что я не забочусь о нём в полную силу, за то, что часто пропадаю на съёмках, за то, что практически не готовлю и не могу дать парню ощущение нормальной семьи. И вроде бы у нас всё хорошо, но правила, привитые обществом, всё равно царапают душу и отзываются едва уловимым чувством стыда. Женщина должна готовить. Должна убираться. Должна рожать детей. Должна, должна, должна… Всем плевать на тебя, если у тебя нет детей. Ты не имеешь никакой ценности для государства, если не воспитываешь будущих рабочих или солдат. Это давление сказывается на отношении таких, как я, к обществу. Приходится быть жёсткой, чтобы отстаивать своё право жить эту жизнь так, как мне хочется. И выдавать свои недостатки, свою неполноценность за собственный выбор — лишь бы в душу не лезли.

– Скоро осенний призыв…– Завожу старую пластинку и вижу, как дёргаются мышцы на его спине. Мне и самой опостылело быть тревожной бабкой и говорить Славке об одном и том же. Но если он не понимает!

– Тебе нужно поступить.

– Если придёт повестка, я пойду служить, — отвечает, развернувшись ко мне лицом. Нисколько не сомневаясь.

– Что и кому ты хочешь доказать? — устало вздыхаю. Спорить с пубертатным пацаном всё равно что бороться с носорогом.

– Тебе, — тихо, проникновенно. — Что я сам в состоянии всё решать.

– Слав, — почти шёпотом. — Мне не нужно ничего доказывать. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Пожалуйста, давай завтра сходим в институт.

– Я сам решу, — отрезает.

Он уходит из кухни; в прихожей накидывает на плечи мотоциклетную куртку, берёт шлем.

– Когда вернёшься? — спрашиваю, кусая щеку.

– Лар, мне уже восемнадцать, я не должен перед тобой отчитываться, — грубо и дерзко. Подкидывает одной рукой ключ от байка, ловит и выходит из квартиры.

Байк я подарила ему на совершеннолетие. Сама с удовольствием иногда беру покататься, чтобы вспомнить, какое это чувство — полёт, бесстрашие.

Иногда думаю, что он весь в меня. Эти мысли заставляют улыбаться. Мы не связаны кровными узами, но больше похожи, чем некоторые родственники.

Взять, например, Роберта с Алисой.

Мне кажется, что внешне она больше похожа на Игната, чем на своего отца.

А может, это моё подсознание заставляет видеть то, что хочу, но чего нет на самом деле.

Девушка уже совсем взрослая, готовится к свадьбе, о чём неустанно трезвонят во всех новостях. Её жених — сын какого-то бизнесмена. Алиса сама стала известной благодаря шумихе вокруг её семьи, вызванной восемь лет назад. Дочь Роберта пыталась петь и даже собирала полные залы подростков. Но потом ее мать стала требовать больше гонорара за выступления, и продюсер разорвал контракт. После этого Алиса занялась одеждой, создавала и продавала свой мерч. Затем были ещё какие-то вялые попытки напомнить о себе, и в итоге она ограничилась ведением блога. Я не подписана на неё, она мне не интересна. Стараюсь проматывать новости о его дочери, если они всплывают в ленте. Прошло уже много лет, а я всё так же её ненавижу. Эта ненависть заставляет чувствовать себя грязной, потому что разум твердит, что она просто ребёнок, жертва обстоятельств. Но тот факт, что он бросил меня ради неё, не отпускает.

Я заставляю себя желать ей счастья, но совершенно неискренне. Даже я боюсь заглянуть в глубину своей души, потому что там окажется столько грязи, что я захлебнусь.

Очень долго я приписывала ей свой грех, винила в том, что потеряла сына. Потому что его отец выбрал её. Мне было легче обвинять весь мир, чем смириться с тем, что я сама приняла это решение.

Татуировка с именем сына на груди не даёт забыть о том, что я сделала. Каждый сантиметр краски пропитывает кожу глубокой ненавистью к Роберту и к его семье.

Стук в дверь напоминает о моём звонке Диме.

Как раз вовремя.

Щёлкаю замком, выглядываю в коридор.

Стриптизёр стоит напротив, прижав лопатки к стене. На нём белая обтягивающая футболка и синие джинсы с потёртостями. Слегка подняв лицо, смотрит на меня взглядом повиновения с лёгким напылением грусти. В чёрных глазах пляшут бесы, разжигая костёр, в котором сгорит вся оставшаяся совесть.

Дима безмолвно протягивает букет красных роз.

Парень красивый до невозможности. Неудивительно, что от него у многих женщин сносит крышу и они готовы платить большие деньги за ночь с этим красавчиком.

– Это мне? — удивляюсь.

Друг не дарит цветы женщинам. Он вообще никогда не тратится на девушек — своего рода профессиональная деформация. Привык к тому, что обычно женщины платят за его внимание.

Он отходит от стены и в несколько шагов преодолевает расстояние, отделяющее нас.

Подносит благоухающие бутоны к моему лицу.

– Нет, это для Славки, — улыбается, обдавая моё лицо свежестью мяты от зубной пасты со сладким перегаром после шотов с маракуйей.

– Я ему передам, — возвращаюсь в квартиру, иду по направлению к кухне, хочу поставить цветы в вазу.

Вдруг чувствую, как крепкая мужская рука хватает за затылок.

Дима останавливает меня, резко разворачивает к себе и беспрепятственно прижимается губами в сочном, возбужденном поцелуе.

Друг не целуется в губы со своими клиентками. Как истинная проститутка, он готов вылизать и обласкать женское тело с головы до ног, но поцелуй в губы — это что-то сокровенное, слишком личное, интимное для него.

Поэтому я растерялась.

Отвечаю на его поцелуй, отмечая, что Дима неплохо целуется. Как будто мы с ним созданы из одной стихии, которая смешивается, перекручивается, движется в одном ритме с одинаковой силой.

– Ты пьян, — смеюсь в его мокрые, вкусные губы.

– Очень сильно, — подтверждает. Неожиданно подхватывает меня на руки, из-за чего я пискнула и тут же рассмеялась от собственного визга.

Несёт меня в мою спальню, кидает на кровать и тут же прыгает сверху.

Его пальцы профессионально избавляют нас обоих от одежды. Мне нравится его тело, как и многим другим. Он красив и сексуален, особенно сейчас, когда пьян.

От мужского, крепкого тела приятно пахнет свежестью геля для душа и терпким парфюмом.

Не теряя времени, Дима устраивается между моих ног и отправляет в нирвану. Заставляет кончить два раза прежде, чем отпустить, затем продлевает удовольствие, лаская тело. Целует, исследует губами каждый сантиметр кожи.

– У тебя стояк! — замечаю кричащую выпуклость на его трусах.

– У меня всегда на тебя стоит, — отвечает, не переставая целовать мою грудь. Проводит мягким языком по татуировке.

– Не замечала, — выдыхаю горячий пар возбуждения.

Он трахается по нескольку раз в сутки, я не думала, что после «работы» у него ещё возникает желание.

– Ты вообще много не замечаешь, — толкает с упрёком. Оторвавшись от груди, заглядывает в глаза.

– Нет, Дим, замолчи! — вспыхиваю. Выползаю из-под него, встаю с кровати и отхожу к окну, по пути накидывая на плечи тонкий шёлковый халат бордового цвета.

Он мой друг. Я не хочу, чтобы нашу дружбу разрушила романтика и неоправданные надежды.

– Тогда убей меня, чтобы я замолчал, — хрипло и уверенно.

Он тоже встаёт, но не подходит. Сохраняет расстояние, чтобы дать мне возможность выслушать.

– Я уже больше года сохну по тебе, — признаётся.

– Заткнись!

– Я люблю тебя, Лар!

– Дима, уходи.

– Ладно, забей, — взмахивает рукой в жесте отчаяния, от чего бицепсы и трицепсы округлились и заиграли. — Всё будет как раньше. Ты звезда, а я просто мальчик по вызову.

– Дим, ну ты же знаешь, что это не так. Ты мой друг.

– Друг, — подтверждает, кивая головой слишком резко, напрягая мышцы широкой шеи. — К чёрту такую дружбу! — Одевается. Нервно дергается, натягивая штаны и футболку.

Бросает на меня прощальный взгляд, от которого азот по венам.

Уходит, громко хлопнув дверью.

Всю ночь до рассвета мысли заняты Димой. Вспомнила, как мы познакомились за кулисами шоу под дождём, где он танцевал на сцене, вымокший до нитки.

Потеряв счёт времени, мы проболтали семь часов подряд, плавно переместившись в кафе. Такое со мной было впервые — необъяснимая лёгкость в общении и желание говорить без умолку.

Я никогда не осуждаю его за выбор профессии, потому что сама не лучше. Актёры — те же проститутки. Режиссёр скажет раздеться — и я разденусь. Скажет встать на четвереньках и лаять — я сделаю. Скажет прыгать и стонать — я выполню. Потому что это моя работа, и за это мне платят.

Мы точно так же раздеваемся за деньги и делаем всё, что прикажут.

Дима занимает значительное место в моей жизни. Он словно отражение стороны моей души, той самой, в которой отсутствуют стыд, честь и достоинство. С ним мы смеёмся над ужасными вещами. Нас веселит чёрный юмор, шутки про инвалидов и шлюх. С ним не страшно показаться дурой. Он мой темный проводник в город греха.

В его квартире до сих пор хранится дорожный знак, который мы украли вместе у метро. А в моём сейфе находятся копии всех его документов, потому что парень часто переезжает и боится потерять важные бумаги.

Я не хочу его терять, но и дать ему то, чего он хочет, не в силах.