Декаданс - это непросто

Часть первая. Месяц Даниэля. Эпизод девятый

С той ночи Андромеда писала ей каждый день. В основном это были огромные полотна текста, где по-прежнему всё мешалось со всем: школа, мама, бывшие девушки, парни, которых она разводила на деньги и наркотики – и Рами. Сверив все данные, они убедились, что Рами врал им обеим: конечно, он уже встречался, а потом и жил с Андромедой, когда говорил Алисе, что это не так; даже уже познакомил её со своей семьей, а она его – с мамой. Андромеде же он рассказывал об Алисе в лице четырех разных персонажей: эта пишет книги, та ходила на бокс, вот эту он заблокировал в комментариях на канале, а той наврал, что ему шестнадцать. «Погоди, это всё тоже ты?!» – регулярно удивлялась Андромеда. Алисе отчасти льстила такая многоликость – но это не отменяло мерзости всей ситуации.

Интересно, что Рами показывал Андромеде отрывки из её книги о нём – судя по всему, почти все. «Знала бы ты, как он кайфует от того, как ты его описала! Он просто цвёл, когда мне это показывал! – уверяла она. – И друзьям, кстати, показывал, и паре девочек с дейтингов. Ты зацепила его – точно тебе говорю! И я хотела с тобой познакомиться, еще когда всё это читала. Думала: надо же, так изящно описать его феминность и характер – мы с ней точно должны подружиться!.. А, что? Ревность? Нет, что ты – я же вообще не ревнивая, я буквально не умею ревновать! Мне похер, с кем он спит – лишь бы предохранялся и потом презики за собой выкидывал!»

Однако чем-то в Рами Андромеда была очень недовольна и разочарована – и пару дней выражалась недомолвками, будто боялась сказать правду прямо. Правда раздавила Алису.

Рами бил Андромеду.

Бил регулярно – то слегка, то всерьёз и подолгу; начал со стека и оплеух – и дошел до кулаков по лицу и телу. Душил её, тушил об неё сигареты. Всё это не укладывалось у Алисы в голове, что-то внутри отказывалось верить – но, во-первых, к чему Андромеде лгать? А во-вторых – всё, что она знает о Рами, подсказывает, что так и есть. Она вспоминала, как он чуть не кинулся на пьяненькую Эрику – и это было видно; как ходили желваки у него на скулах, как он побелел и сжимал кулаки, как она вклинилась между ними. Он послал её матом, когда ситуация ничем не располагала к подобному – мог ведь просто кинуть в игнор; вообще – чуть что срывался на мат, повышенный тон, саркастичные злобные комментарии. Более чем очевидно, что он сам по себе недобрый и не эмпатичный, что у него проблемы с самоконтролем в гневе; да и с Андромедой он обращается отвратительно: уже на той встрече было видно, что она для него – удобный бытовой раб, верный хозяину Добби. Но – чтобы настолько?..

В-третьих – Андромеда присылала ей фото с синяками на лице, с заплывшим глазом, показывала следы от ожогов и пальцев на шее в «кружках». У Алисы всё леденело внутри – и она начала усиленно спасать Андромеду. Отчасти – из захлестывающей её жалости: ведь Андромеда была так похожа на неё саму в том же возрасте. То, что у них с Луиджи тогда не дошло до рукоприкладства – судя по всему, простое везение. Как и с Даниэлем; тот просто слишком боится закона, но вообще – того же типа персонаж. Терпимость, милосердие, сострадание – и для него, и для Рами всё это так же труднопостижимо, как для европейца – тоническое ударение в китайском.

А отчасти – просто потому, что ей было слишком страшно задаваться вопросом: а как теперь, зная всё это, она сама относится к Рами? Может ли с чистой совестью сказать, что всё, что она теперь чувствует – ненависть и отвращение?

Алиса часами вела с Андромедой душеспасительные переписки, объясняла, почему вся её вера в то, что Рами изменится и остановится – пшик; ведь, если он хотя бы раз поступил с ней так – то уже чувствует полную вседозволенность, ему просто незачем прекращать. Твердила, что Андромеда должна уйти, чтобы спасти себя, что Рами она спасти никогда не сможет, раз он пал так низко. Предлагала помочь деньгами (и однажды действительно помогла), дать пожить у себя, попросить кого-то из своих друзей, чтобы те проследили, как она соберет вещи и уйдет, – ведь не будет же Рами бросаться на неё при свидетелях. Пару раз Андромеда приходила к ней – тайком, сбегая от пристального надзора Рами: врала ему, что идет просто погулять. И там продолжались всё те же разговоры; Алиса пила чай или энергетик, Андромеда хлестала водку с соком.

У неё всегда была тысяча отговорок разной степени глупости – от «Ну как он без меня справится? Ты не представляешь, насколько он бытовой инвалид: даже микроволновкой пользоваться разучился!» до «Он зависит от меня гораздо больше, чем я от него – начинает орать и истерить, как только я где-то задерживаюсь! А когда я уехала на несколько дней к маме – чуть с ума не сошел: закидывался ЛСД и представлял копию меня, общался с ней, чтобы не остаться в одиночестве. Представляешь?! Я просто не могу от него уйти – он такой одинокий, такой несчастный, он просрал все свои человеческие связи – с семьей, с друзьями, – никого у него осталось, кроме меня! Я не могу его бросить!»

Иногда картина была еще хуже: «Ну, он покупает мне еду. И наркотики». «Андромеда, ты же утверждаешь, что ты радикальная феминистка! Ёпрст, где он, радикальный феминизм?!» – не выдержав, взорвалась в тот раз Алиса. «Глубоко в душе», – невинно хлопая голубыми глазами, ответила Андромеда.

Алиса пыталась понять, извиняется ли Рами хоть за что-нибудь, и получала ответы в духе: «Ну, он сегодня построил башенку из энергетиков Monster и мяукал, чтобы я его простила! А еще мы вместе курили шишки и смотрели аниме. Может быть, всё еще не так плохо?..»

После каждого подобного диалога Алисе хотелось биться головой об стол и рычать от бессилия. Она не раз обещала себе в это не лезть – но они с Андромедой так сблизились, что не слушать её и не сопереживать ей просто не получалось; беготня по этому каноничному треугольнику Карпмана выматывала её.

Ситуация осложнялась тем, что Андромеда всё активнее флиртовала с ней – шутила, что они должны были переспать еще в первую встречу, делала нескромные комплименты, отправляла кокетливые фото, – а Алиса всё сильнее привязывалась.

Параллельно Андромеда изо всех сил старалась свести Алису и Рами – утверждала, что давно перестала, по её выражению, «давать» ему, и теперь ей надо хоть кому-нибудь его сплавить. «Трахните его уже хоть кто-нибудь, ну пожалуйста!» «Давай я просто закинусь успокоительным и усну на сутки, а вся квартира будет в вашем распоряжении, окей?» «О, а давай ты приедешь к нам как-нибудь сюрпризом – в каком-нибудь фетишном секси-образе? В костюме горничной, во, точно! Он точно растает, я тебе гарантирую! Он изголодался по женскому вниманию – у меня либидо на нуле с первого избиения, с августа».

Сценарий с костюмом горничной начался как шутка, но вырос в серьезный план. Алиса сопротивлялась уговорам Андромеды две недели – твердила, что Рами просто пошлет её к чёрту, если она так поступит; но Андромеда не унималась. Алиса, безнадежно заблудившаяся в лесу их странных отношений, и правда заказала костюм горничной – короткое черное платьице с фартучком, чулочки, белый кружевной ободок. Сначала она пофотографировалась для Рами – и, получив положительную реакцию, морозным декабрьским вечером плюнула на всё и решилась приехать.

«Ты что здесь делаешь? Пошла нахуй отсюда! – безапелляционно, с порога, заявил Рами, мельком взглянув на неё. Когда Андромеда попыталась за неё заступиться – злобно выплюнул: – Я сейчас вас обеих отсюда выкину!»

В подъезде Алиса немного поплакала; Андромеда утешала её. Вернувшись, она подумала, что больше никогда, ни за что на свете не напишет Рами первой – потому что трудно представить что-то более унизительное.

Она сухо извинилась, что приехала без приглашения – и действительно перестала ему писать. Зато он вновь иногда писал сам. Почему-то – всё чаще и чаще.