Приключение или экзистенциальные сказки

Здравствуй, G, сегодня 14 августа, прошел уже год, как я отказался от лечения. Рита перестала задавать мне вопросы уже через несколько месяцев после того, как я перестал посещать врача. На ее расспросы я всегда либо переводил тему в другое русло, либо авторитетно заявлял, что никакой болезни больше нет. Она поверила, обманула себя или просто забыла. Может она приписала мне какие-то магические способности? Я ведь до сих пор понятие не имею, как Рита относится к моему нездоровому интересу к различным “сомнительным” религиям, фольклору, мистике. Но если она, из-за моей природной скрытности, и решила, что я каким-то “потусторонним” способом себя излечил, то скорее не из суеверия, а из потребности поставить точку в этой истории с болезнью. Конечно никакой магией я не владею, и слава Богу: быть не таким, как все - это еще то проклятие! Я просто перестал ей говорить о симптомах. А что до моих частых недомоганий и бледного, иногда даже почти зеленого цвета лица, то, по правде говоря, я и раньше никогда не отличался хорошим здоровьем: смотря в зеркало, я часто думал, что со своими вытянутым сухими лицом я похож на какого-то болезненного затворника.    Любопытно, тогда мне часто становилось тошно от своего вида, а сейчас, когда этот вид стал еще хуже, я не испытываю никаких негативных эмоций. Видимо, будучи здоровым, я не принимал себя. Интересная перестановка, да?     В этом принятии себя таким, какой я есть, не последнюю роль сыграла моя болезнь. И все же, она часть того большого путешествия, о котором я хочу тебе рассказать. Я чувствую острую потребность сделать это, - мне нужно открыться. Кто знает сколько я еще проживу. Но меня не смерть пугает, просто я чувствую потребность, тягу к тому, чтобы описать все путешествие целиком, охватить все события этого путешествия одним большим смыслом и рассказать все одним сплошным осознанным нарративом. Рассказать тебе, рассказать себе. Я решил сделать это в небольших письмах к тебе. Мне так легче. Тебе наверняка не будет скучно их читать: я ведь значительная часть твоей жизни, а значит, ты сопричастен этому путешествию. Сомневаюсь, что скоро умру, но если это произойдет, пожалуйста, передай эти письма моему сыну; но только в том случае, если сочтешь, что он достаточно созрел для того, чтобы понять, о чем я писал. Этого созревания может и не произойти вовсе. Он может быть слишком вовлечен в эту игру. Я знаю, что ты поймешь, о чем речь. Конечно мне хочется быть хорошим примером для своего сына, но я не могу насильно вторгаться в субъективный мир уникального человека со своим видением: оно ведь мое, а не его. Поэтому я чувствую границы воспитания. У моего сына один отец, и это - Благой Бог, я лишь близкий человек, который желает ему счастье. Надеюсь он поймет мое мнимое отречение от отцовства, если прочтет эти строки. Если ты решишь, что он слишком втянут в игру - оставь эти письма себе и распоряжайся ими, как тебе заблагорассудится.  Я только сейчас заметил, что пишу слишком много о смерти и о своей болезни, должно быть она беспокоит меня больше, чем кажется. Вчера я шел утром на работу. Было жарко, светило солнце. В парке, было так хорошо, так красиво. Вдруг я почувствовал сильное давление в груди. В глазах у меня все поплыло. Я сошел с дороги в глубь парка, чтобы никого не смущать, прислонился к дереву и сел на корточки. Так и сидел там минут десять. Откровенно говоря, мне было немного страшно и так… неуютно. Я имею в виду неуютно в собственном теле: эти липкие капли пота на лбу, эта чуждая мне, тревожная вибрация по всему телу (уж не знаю, как по другому описать это неприятное чувство). Потом все прошло, правда оставшийся день я чувствовал слабость и такую ленность, - мне было лень даже думать о чем-либо. Я знаю наперед все, что ты можешь мне сказать. То же, что сказал бы любой, то же, что сказала бы Рита, то же, что сказал бы Артем, будь он постарше: “Рехнулся что ли? Тебе срочно нужно обратиться к врачу и возобновить лечение!” Может быть так и надо сделать, но я хочу, чтобы ты меня хоть немного понял. Понял не логикой (логика-то как раз и привела бы меня обратно к врачу), а внутренним чувством. Понял мое глубокое безразличие к болезни.  Может ты думаешь, что я в какой-то депрессии, апатии, что мне плевать на здоровье, плевать на самого себя, но все на самом деле по-другому. Я просто вступил в какое-то странное взаимоотношение со своей болезнью. Она дает мне гораздо больше, чем просто медленное разрушение моего тела. Она изменяет само мое отношение к жизни, а значит меня самого.        Сейчас я немного отвлекусь и расскажу тебе в очень кратком виде свое понимание субъективного и объективного мира и психофизической (психофизиологической) проблемы в принципе. Это нужно для того, чтобы ты понимал те базовые основания, на которых будет построен мой рассказ, моя индивидуальная история. Также это даст тебе ключ к пониманию того, откуда возникло мое безразличие к болезни. Хотя более обстоятельно я раскрою тему безразличия позже, по ходу повествования.   Психофизическая проблема - это кость в горле всего научного познания. Есть электроимпульсы в нейронах, они измеримы, они материальны; а есть живая человеческая мысль, неизмеримая никакими приборами. Как второе, не материальное, появляется из первого, материального? И какие вообще в принципе взаимоотношения между мозгом и психическим? Это коренные вопросы этой проблемы. На мой взгляд, психофизическая проблема применительно к жизни человека наиболее ярко выступает в период болезни или близости смерти. Когда твой организм твой, когда он тебя слушается - ты слит с ним и понятие не имеешь, что значит расхождение духа и материи. Но когда тело начинает жить по каким-то непонятным тебе законам, когда оно не слушается тебя, когда оно болеет, стареет, подводит, - только тогда ты начинаешь понимать, что оно на самом деле не твое, и что ты - это не твое тело. Тогда всплывает очень острый вопрос: “если мое тело - это не я, то кто я?” Появляется и ряд других вопросов, и они не праздное любопытство, - они ткань человеческого существования: “Я перестану быть, если мое тело умрет?”, “Я могу как-то влиять на свое тело не только физическим образом, но и психическим, своими установками, отношениями к миру?”, “Если я кардинально изменюсь, мое тело тоже изменится?” В этих вопросах практическое значение психофизической проблемы.  Ты можешь подумать, зачем вообще лезть в эти “дебри”, когда я просто мог бы рассказать историю своей жизни и все? Но дело в том, что я не просто буду рассказывать тебе свою историю, - я буду пояснять ее, и мои пояснения будут основываться на определенных базовых установках. Именно эти установки я и хотел бы тебе в очень кратком виде описать в своем первом письме.           Есть цепочка “Мир - Мозг - Я” (назовем Я сознанием, чтобы было понятнее). Сознание - это результат работы мозга как органа, чья функция отражать объективную реальность (т.е Мир). Проблема в том, что это сознание живет какой-то очень странной жизнью, и кажется порой, что оно вовсе не связано с остальными элементами цепочки, потому что остальные элементы можно пощупать, измерить. Кто-нибудь может пощупать или измерить мою психику, мое сознание? Здравый смысл и научное знание в этом вопросе единогласны: во-первых, сознание не будет существовать без Мира - потому что нечего будет отражать, да и невозможно себе представить сознание плавающее в каком-то вакууме. Сознание - это результат отражения окружающего мира и себя самого (как части этого мира). Во-вторых - сознание не может существовать без органа, который его порождает, как не могло бы существовать кровообращение без сердца. Это очевидные вещи, но сознание при всем при этом сохраняет свою “неизмеримую” специфику, которую уже не одно десятилетие тщетно пытаются постигнуть научными методами. Наука не может удовлетвориться какой-то там неизмеримой реальностью, а потому появляется искушение психическое сводить к физическому (т.е. к мозгу и поведению в принципе как к тому, что можно измерить). При этом субъективный мир понимается как иллюзия, порожденная мозгом. При таком понимании значение психического, субъективного мира человека, не выходит за рамки адаптивной функции. Сознание, концепция Я - это всего лишь иллюзия, необходимая организму для лучшей адаптации в социальной среде, но на самом деле Я - это мозг, органическая материя, которая хочет выжить и адаптироваться. Работу этой материи (мозга) можно свести к двум основным функциям: стремление к тому, что приносит удовольствие и избегание того, что приносит вред. Все! Это и есть человек. Ты можешь поверить в то, что вся твоя жизнь, твои чувства, мысли, радости, страдания - это всего лишь усложненная версия этих двух функций? Духовный мир человека - это ничто, байки средневековых схоластов. В современном научном обществе об этом даже как-то неловко говорить: не дай бог засмеют. В научном дискурсе мы можем вообще не затрагивать тему субъективного: по сути реальность можно описывать и без “агента”, который что-то там чувствует и переживает. Но коль скоро мы вступили на почву субъективного, нужно быть готовым к тому, что научный разговор, будет приобретать не научный оттенок.             Я не ученый, - поиск какой-то объективной истины мне не важен. От самого рождения, до самой смерти есть только один мир, одна реальность с которой я взаимодействую, - это мой собственный, внутренний, субъективный мир. Как ты думаешь, что для меня представляет большую ценность: знание того, как устроен атом, или наблюдение за тем, как Артем делает свои первые шаги, как потом он, весь в слюнях, вцепляется мне в руку, чтобы не упасть? Что для человека важнее: объективные знания или его внутренний субъективный мир, со своими мыслями переживаниями, чувствами? Да, субъективный мир прикован к объективному миру и без него существовать не может, но он не перестает от этого быть субъективным, т.е. Я-центрированной реальностью.      Какой бы очевидной связью не были скреплены мозг и психика (сознание), субъективная реальность имеет свою особую специфику, изучать которую научным методом - пустая трата времени. Если мы говорим о субъективном мире, это всегда о переживаниях, чувствах конкретного живого человека. О какой науке, условных рефлексах, бихевиоризме или какой-нибудь эволюционной психологии может идти речь, когда человек переживает и чувствует? Это не сопоставимые реальности. Наука идет путем упрощения реальности и редукционизма для лучшего объяснительного результата, бритвой Оккама она перерезает горло здравому смыслу, так как в отношении субъективной реальности такой путь познания - провальная затея, которая все объясняет только внутри теоретической искусственной надстройки. Научное объяснение конкретного действия конкретного человека - это и есть эта надстройка, тогда как сами переживания человека, производящего это действие - это совершенно иная реальность, доступ к которой закрыт для всех. То, что происходит в этой реальности может не касаться мозга (хоть мозг и будет фиксировать материально любые изменения), то что на самом деле происходит там… в сознании каждого человека, это строительство мифологии, особого уникального мира.  Ты можешь сказать, что страх за свою жизнь зависит от миндалины в мозгу, что увеличение (или снижение) какого-то нейромедиатора запускает такие-то процессы, вызывает тревогу, или даже симптомы шизофрении, - все это правда, конечно, но это уровень дофамина в мозгу провоцирует шизофрению или шизофрения меняет уровень дофамина в мозгу? Это вопрос детерминизма, на который не может быть однозначного ответа (это было бы механистическим упрощением реальности). Пускай за страх перед опасностью отвечает миндалина, да и сам страх - это вполне эволюционно объяснимый процесс, важная эмоция, способствующая большей вероятности того, что организм выживет и адаптируется к окружающей среде; но как мне объяснить свое безразличие к болезни? Получается, если мы будем рассматривать страх и безразличие как относящихся к одной природе, к функциям мозга, чья цель - адаптация и благополучие индивида, то безразличие - это патология. Но они не одной природы: мое безразличие - это не патология, и оно никак не соотносится со страхом, - оно другое. Мое безразличие, хоть и является продуктом физиологии, все же не живет по ее законам. У него свои законы, потому что оно продукт не неокортекса не ствола мозга, не каких-то ядер мозга или повышенного уровня дофамина, оно продукт путешествия, о котором я и хочу тебе рассказать. Если мы, как дотошные психологи, продолжим говорить о безразличии как патологии психики, потому что оно является дезадаптивным для индивида, то мы просто будем нести связанный, очень красивый научный бред. Ведь это будет просто теоретическое построение, никак не связанное с реальным переживанием реального человека.  На своем собственном опыте могу сказать, что знания того, как распадается организм и переживание этого - далеко не одно и то же. Я достаточно начитался о своей болезни и знаю, что на клеточном (и даже на молекулярном) уровне происходит с моим организмом. Но разве я могу соотнести мои страхи, волнения, заботы и многое-многое другое с сухим, лишенным чувств объективным миром, в котором распад всего лишь одного жалкого организма - это не такое уж и большое дело. Но ведь речь идет о моем организме, он мой!       Ты конечно же знаешь о стадиях горевания, - со своей болезнью, я прошел их все. Представь, что их, как карты, перемешали и положили передо мной. И вот я тягал их одну за другой: то злость вытяну, то торговлю, то принятие, то опять торговлю и т.д. а потом наступила стадия, о которой не писали в учебнике. Это и есть стадия безразличия. Я назвал его религиозным безразличием. Чем оно отличается от обычного безразличия? На самом деле, - это разные явления, которые с виду кажутся одним и тем же. Религиозное безразличие - это безотносительное принятие своего отчаяния, тогда как простое безразличие - это коллапс, эмоциональный крах под гнетом отчаяния. Мы еще успеем углубиться в эту тему и поговорить об отчаянии, сейчас же мне кажется каким-то упущением, что я никак не могу начать описывать само путешествие; но давай считать все эти “лирические отступления” своего рода вступительным словом к моему рассказу. Надеюсь также, что тебя не будут смущать мои рисунки. Просто когда я тебе пишу, то часто останавливаюсь и размышляю (либо над тем, что написал, либо над тем, что собираюсь написать). В эти моменты мне очень помогает что-нибудь старательно вырисовывать. Я мог бы конечно рисовать не в письмах, но согласись, рисунки создают свою атмосферу и добавляют ту ноту чувственности, которую нельзя передать словами. К тому же, нет такой книги, которую бы испортили даже самые бездарные рисунки.  Наверное пока хватит для первого письма. Если ты, как и полагается хорошему другу, в ответных письмах будешь уговаривать меня возобновить лечение, то твои просьбы будут наталкиваться на неприступные стены моего религиозного безразличия. Именно поэтому с самого начала я и сказал тебе о его существовании; в самых общих чертах конечно, но мы дойдем до подробностей в надлежащем месте. Пока же - прощай. Мне нужно собраться с мыслями и решить, как лучше начать свой рассказ. Живи в мире с самим собой и Благим Богом, будь счастлив, спокоен и гармоничен. Твой друг N.