Крылья

Пролог. Глава 1 2010 год. Лето. Санкт-Петербург *** Уперев руки в подоконник, Никитин курил и медленно скользил взглядом по Дворцовой площади. Отсюда вид открывался прекрасный. Множество людей сновали туда-сюда, суетились. Гремели металлические конструкции — трудились рабочие, в то время как техники уже выгружали аппаратуру. — Что за балаган? — пробормотал Илья, будучи уверенным, он здесь один, но расплылся в улыбке, когда за спиной раздалось: — Именно балаган, и тебя там не хватает. — Акцент выдал Юн Джехена сразу. Он встал рядом с Никитиным плечом к плечу, вздохнул и спросил с присущим ему безразличием: — Все-таки постригся? Карие раскосые глаза встретились с голубыми, в которых светилось веселье. Блондин сощурился, затягиваясь, и кивнул. — Зачем? — прибавил Джехен. — «Джинсы порезаны. Лето. Три полоски на кедах!», — пропел себе под нос Илья, переводя взгляд обратно на площадь, где на всю округу разносилась эта самая песня, и уже потом ответил со смешком: — А знаешь, как меня Наташка оттаскала-то? Я чуть не облысел благодаря ей. Даже синяк поставила, — зажал он сигарету в зубах и задрал белую футболку. — Вот, смотри. — Опустил майку. — Дура. — Сам виноват. Разве нет? — фыркнул кореец, взглянул на часы и добавил серьезно: — Нам пора, Илья, идем. Тут же сам направился к двери. Это место они осматривали для лучшего обзора. Сегодняшний вечер должен был многое решить. Юн помог немало, был с Ильей с самого начала, но в этот вечер предстояла сложная встреча, и сюда они собирались посадить своего лучшего снайпера — Марьянова Стаса. Никитин верил ему почти на сто процентов, однако всегда оставался один процент для сомнений. Докурив, Илья отошел от окна, но сигарету здесь бросать не стал, даже пепел с подоконника сдул — хотя квартира была заброшенной, разрушенной, полностью засранной бомжами — и вышел на темную лестничную площадку. Даже вздохнул с облегчением от подвального холода, двинулся вниз по лестнице медленно, без суеты. Ни к чему не прикасался, руки в карманах черных брюк, старался не поправлять даже прическу, чтобы ни единого волоска не упало на пол. Новая стрижка была непривычной, после того как долго ходил с густой копной. Но, правда, надоело. Хотя про Наташку тоже не солгал. Красивая русоволосая и голубоглазая девица с четвертым размером груди, пышными бедрами была ревнивой и сильной. Врезала Илье так, что могла ребра сломать. Благо он вовремя отшатнулся. Все равно задела, зато без серьезных последствий. Да они и не встречались вовсе. Познакомился с ней Никитин на одной из вечеринок олигарха Игната Петрова. Так вот этот Игнат, или как его звали многие Игнатик, и подсобил Илье, подсунув Наташу для приятного времяпрепровождения. С того дня почти год прошел, неплохо общались, а потом Наташа стала подлавливать Илью то с одной, то с другой… В общем, мрак. Как и сказал Джехен — сам виноват. Впрочем, Никитину было все равно. Он никому ничего не обещал. Да и в койку силой не тащил. Не хотели бы… Ну, и так все ясно. — Ох, жара, — сказал Илья, выйдя из парадной. Теперь музыка громыхала совсем рядом. — Ну что, до вечера? — спросил, провожая взглядом молоденьких девчонок, громко рассмеявшихся, когда он подмигнул одной из них, и Юн, которому был адресован вопрос, цыкнул. — Какой ты несерьезный, Илья. Увидимся, — отрезал и пошел к своей машине. Да, Мерседес у корейца был шикарный. Никитин залюбовался. Несмотря на пыль города, черный автомобиль сверкал на солнце глянцем. А рокот двигателя, м-м-м, услада для ушей. Илья давно мог купить себе такую же, но не любил светиться. Планировал начать щеголять перед «шишками» чуточку позже. Вот если не завалит пару важных сделок, то статус его подскочит до значимых высот. «Бледная смерть» — вот как его звали в криминальном мире. Никитин был хладнокровен и улыбчив, чем сбивал с толку многих. Разумеется, его жгуче ненавидели — пришел такой щенок и за каких-то пять лет создал свою группировку, укоренился в узких кругах, оставил там свой след и завоевал доверие. Как смог-то? Бессердечность, холодность, но умение прочувствовать настроение, а еще понимание человеческой психологии, тонкие навыки в манипулировании и его пресловутая беззаботность всегда и везде. Вот как он добрался до этой ступени в обществе. *** Да кто им дал бы денег пойти на этот концерт? Родители? Никогда в жизни. Бабушка Хироки Мари, как и отец Козловской Юли, были абсолютно против посещения таких вечеринок. Опасно, говорила бабуля, наркоманы одни кругом. Мари не дулась на нее, но учитывая то, что школу она закончила очень хорошо, бабушка могла бы и смиловаться. В итоге что? Данилова Мила, Хироки Мари и Козловская Юля — трое одноклассниц и лучших подруг сказали своим, что идут гулять, а сами приехали на Дворцовую. Тут давали концерт. Люди отплясывали, никаких сидячих мест. День давно перебрался в вечер, и сизый свет белой ночи прибавлял эффекта — было так красиво, когда яркие мигающие фонарики рассекали пространство. Высокое ограждение у входа охранялось двумя мощными мужчинами, и троица не решилась туда подойти. Вместо этого, как и многие другие, они топтались поодаль. Юля даже пританцовывать начала. Вскоре к ней подключилась Мила, и они принялись отжигать, а Хироки только заливисто смеялась. Ее щеки с детской припухлостью покраснели от жары и адреналина, откуда-то появился Жора Калинин — он в прошлом году школу закончил и был приятелем Милы — и предложил девчатам отойти немного в сторонку. «Пивка дам», — обняв за плечи Юлю и Хироки, при этом танцуя, признался Калинин, сам же их и оттащил. Хироки сразу отказалась, однако ее освистали и друзья Калинина, и Козловская, и Данилова. Смущенная японка потерла потную шею, оглянулась по сторонам и заметила недалеко, у тротуара, черный Мерседес. А вдруг спецслужбы какие. Опасно ведь. Тут и так омон дежурил. — Да забей, — подмечая настроение девушки, отозвалась Юля, — не пей. Плевать же. Поначалу Хироки порадовалась, но позже поняла — ей все труднее смеяться над шутками окосевших от пива подруг, поэтому робко попросила: «Дай мне». Жора сразу же закричал, мол, какая молодец, наша девчонка, и все такое. С первого же стакана Мари поплыла. А когда она вообще пила? Немного шампанского на Новый год с бабулей? Как-то быстро стерлись границы реальности, и никто из девчат, танцующих под группу «7Б», что как раз и выступала, не обращал внимание на то, что компания все увеличивалась. К тому же подтягивались и другие желающие потанцевать. Таким образом девушек оттеснили почти к самому тротуару, а то, что они теперь толкутся у черного Мерседеса, Мари поняла, когда Жора, хохоча над какой-то шуткой, пошатнулся и толкнул ее. Вышло случайно, но ощутимо. Японка боком шлепнулась на капот. Хотела встать, но вдруг икнула, и вокруг громыхнул басистым хором всеобщий смех. Девушка осторожно встала, зыркнула в лобовое стекло, пытаясь понять, есть ли кто в машине, увидела двоих, выпрямилась и отвернулась. Но через мгновение снова оглянулась. И тут же смутилась. — Детишки напоили малышку и веселятся, — пробормотал Джехен и открыл дверцу, но Никитин не шелохнулся. Он сидел рядом. Они ждали вот уже два часа, и если тот мудак не явится ровно через тридцать минут, значит, провал. Не у Никитина, у них провал. Илья останется только в плюсе. Очередной ненадежный партнер уйдет в туман. Наблюдать за малышней было интересно. Забавные. Поэтому Илья, все-таки покинув прохладный салон Мерса, закурил и присел на краешек капота, прямо за спиной той молоденькой азиатки. Хором ребятня орала песни, а эта стояла и цедила пиво из белого пластикового стаканчика и была явно пьяна от этой комариной дозы. Белый топ с коротким рукавом был мокрым в области лопаток, а синие джинсы приятно обтягивали упругий зад. Никитин оценивал. Зад действительно был хорош. Пока он смотрел, Юн с ними мирно беседовал, поясняя с абсолютной невозмутимостью — если они оставят на его Мерседесе хоть одну царапину, он найдет каждого из них. Дети петь перестали, слушали убедительного корейца тихо, а Илья умилялся. В итоге та девчонка, что стояла перед ним, перебила Джехена и, резко поворачиваясь к машине, выпалила: — Я ведь ничего не сделала! — и пиво из ее стаканчика выплеснулось прямо в грудь Никитину. Илья был рад, что не дернулся, а продолжил глядеть на девчонку. Если зад оценил, то теперь уже смотрел в темные раскосые глаза. Весьма эффектно в коротком перерыве между песнями раздался раскат грома. Небо вспыхнуло вместе с огнями софитов. Несколько тяжелых теплых капель упали Мари за шиворот. Она моргнула, раздраженно повела плечами — за спиной гоготали друзья — и, сглотнув, пролепетала слабым голосом: — Я… мне… э… простите… Никитин качнул головой, а пальцами, в которых держал сигарету, легонько постучал себя по уху, говоря: — Здесь так шумно, ничего не понял. Что ты сказала? Да все он слышал. Хироки сразу его раскусила. Теперь уже и страх отпустил. Она допила остатки пива, сунула кому-то в руки стаканчик и проговорила намеренно громко: — Могу я узнать ваше имя и номер телефона? — Познакомиться хочешь? Странный способ, девочка, — улыбнулся блондин, и Хироки невольно сглотнула. Таких красивых она еще не встречала. — Давай так, — Никитин выпрямился, и японка, на что и был расчет, шагнула назад. Илья, признаться, был слегка очарован ее внешностью. Неожиданно большие темные глаза, пухлые губы и… ключицы. Ох уж эти выступающие из-под ткани худые ключицы. — Ты скажешь мне свое имя и номер телефона дашь. А там посмотрим. Хироки, почему-то цепенея под взглядом платинового красавца, быстро оглянулась на Юлю. Та сверлила Никитина тяжелым взглядом. Может, и возмутилась бы, но из машины вышел мрачного вида парень в черной одежде. Козловская застыла. Тут что-то назревало. Однако тот в черном бросил короткое: «Я на место», получил кивок Ильи и скрылся в здании. — Эй, ребята, простите за это, — вклинился в разговор Калинин Жора, вставая рядом с Мари, — мы уже уходим. Да и дождь начинается. И правда, дождь усиливался. Вот-вот должно было хлынуть. Странное чувство охватило Хироки, когда она поняла, что все эти несколько минут не могла отвести взгляда от высокого русского. Но и он смотрел на нее. Улыбался. Не широко, не с радостью улыбался, а как будто привык вот так улыбаться, но глаза сияли. — Идем, идем! — подогнал Жора, когда вода обрушилась потоком, а молнии стали мигать все чаще. Мила, взвизгнув, схватила за руку Юлю, а Калинин — Мари. Но отпустил, потому что ту удержали на месте. Хироки, собравшаяся было побежать за Жорой, оглянулась в непонимании и, ссутулившись под ливнем, уставилась на до нитки промокшего блондина. Тот пальцами зачесал волосы назад, выбросил сигарету и, удерживая девушку за руку, потянул ее на себя. Мари растерянно озиралась в поисках друзей, но их нигде не было видно. Слились с толпой. — Что ты… вы делаете? — уперев руки в плечи незнакомца, возмутилась хмельная Хироки. — Танцую с тобой. Что непонятно? — отозвался тот, усмехнувшись, и они в самом деле двигались под медленную композицию, что звучала со сцены. Это было чертовски странно, но… Мари знала, она навсегда запомнит этот вечер. Невероятный вечер. — Послушайте… — Илья. — Что? Никитин, сжимая ладонь девушки в своей, второй рукой держал ее за талию и чуть отклонился, чтобы заглянуть в глаза. — Мое имя Илья. Никитин, если угодно. Ты? Вновь японка тяжело сглотнула, пялясь в поблескивающие глаза мужчины снизу вверх. — Хироки Мари, — пробормотала она тихо, но тот услышал. Кивнул. — Мне нужно идти… — прибавила девушка, однако Илья проигнорировал. Перевел и вторую руку на ее талию, провел ладонями по спине, по лопаткам, наклонился, плавно двигая в танце бедрами. Он был неплох в этом. Хироки сгорала со стыда. Сердце билось как безумное. Во рту пересохло. От мужчины пахло чем-то очень приятным, но к этому примешался запах дождя. Хироки не знала, как вырваться. Только бы не случилось чего странного. Губы горели. Девушка стала их кусать. Руками она вцепилась в футболку Ильи, сжимала ткань до тех пор, пока не поняла, что пальцы свело. Расслабила и положила ладони ему на спину. На ощупь мышцы были твердыми, хотя мужчина не казался перекаченным. Они промокли. Промокли полностью, до нижнего белья, но танцевали, прижавшись друг к другу так плотно, что стыдоба просто. Мари не понимала, почему это происходит, но в груди колотилось сердце, и каким же огнем ее опалило, когда она ощутила возбуждение Ильи. В голове тревожно билось: «Он странный, странный, он очень странный». Песня наконец закончилась, зазвучала зажигательная композиция, и пелена спала с глаз Мари. Она отошла подальше. Никитин не сводил с нее глаз, но явно потешался. — Номерочек дашь, красавица? — через голову стащив мокрую футболку, спросил Илья и отжал ткань. Мари отвела глаза от широкой груди блондина, покачала головой и, буркнув: «Не за чем», двинулась было прочь, однако Никитин спросил еще кое-что: — А лет тебе сколько? — Семнадцать. Не связывайтесь, — строго отрезала девушка, зыркнув на мужчину из-за плеча, и Илья бросил ей в спину, когда та пошла дальше: — Увидимся, школота! «Школота»? Вот же наглец! Мари бежала куда глаза глядят, пыхтя себе под нос, и жутко перепугалась, когда навстречу выскочила Козловская. Они всей толпой прятались в темном сквере. — Блин, балда, я думала, этот белобрысый сожрал тебя там! — возмутилась Юля. — Милка не пускала меня вернуться за тобой. Грозы, дура, боится. — Да ничего, — блекло улыбнулась Мари, оглянувшись на дорогу, где мимо них медленно проехал Мерседес. Благо здесь было более темно, чем на проспекте, и никто с проезжей части не увидел бы их даже при большом желании. Хироки выдохнула, не замечая, что на нее пялится подруга. Мари чувствовала, как ее все еще немного трясет от эмоций. Или, может, это из-за пива? Или от холода? Скорее, все вместе. Тело пылало. Какой же необычный этот Илья Никитин. Но, боже, как они танцевали… *** Присущая выпускному суета немного нервировала Хироки. Бабушка в который раз поправила подол ее платья, прекрасно зная, что уже через полчаса вся эта красота будет помята, потому что одноклассники битком набьются в лимузин, толкая друг друга, и отправятся в ресторан. Для одиннадцатых классов выпускной проводился позже. Распоряжение на законодательном уровне — 26-го июня. Дело шло к самому беспощадному месяцу лета, поэтому духота стояла невероятная. Воздух был влажным и буквально прилипал к коже. Вспотевшие раскрасневшиеся девчонки в своих нереально красивых нарядах, с прическами и макияжем, умирали от жары так же, как и парни. Кто-то обмахивался аттестатом, кто-то топтался в тени плакучих ив, росших у небольшого школьного пруда. А кто-то — например, Козловская и Хироки — пытались прорваться в здание школы, дабы в последний раз в столовке поболтать с тетей Зиной, выпить холодненького клюквенного морса, посмеяться над ее странными шутками с элементами «чернухи». Пока Мари задержалась с бабушкой, Юлю куда-то уволокла Мила, но вскоре та вернулась, а следом за ней и другие одноклассники. На весь двор кто-то включил «Сектор Газа», и парни нестройным хором заорали: «Не пугайся, дорогая, у меня на шее кровь. Что со мною, я не знаю, ты мне воду приготовь». Да уж, самое то для выпускного, но Хироки смеялась с остальными. — Ну, идите, идите, — покачала головой бабуля японки, и когда заулыбалась, во внешних уголках ее добродушных голубых глаз залегли морщинки. Бабушка Лиза, а полностью Елизавета Петровна Синицкая, считала себя родной бабулей Мари и являлась ее официальным опекуном с тринадцатилетнего возраста девочки. В двенадцать Мари потеряла родителей — обоих, одного за другим. Родная мать — японка — проживала в Японии на Кюсю, и после того как ее супруг ушел к русской женщине, оборвала с ним все связи. Отказалась и от дочери. Поэтому девочка с трех лет жила в России, здесь же ходила в детский сад и теперь вот закончила школу. Она любила Вику – новую жену папы - как родную мать, спокойно звала ее мамой. Даже тогда, когда девочке рассказали правду, уже после гибели женщины, она и бровью не повела. Лишь сказала, что не хочет слушать этот бред, мол, другой матери кроме Вики у нее никогда не было. Смерть Виктории, угодившей под колеса какой-то легковушки, была мгновенной, этим Мари и утешилась, а после, в тот же год, ее отец сбросился с крыши дома, в котором они жили. Не вынес утраты. Правда перед дочерью извинился в записке. Хотя кому это когда помогало? В том возрасте Мари пережила слишком много трагедий — непосильная ноша для ребенка. Однако бойкая и добродушная бабушка Лиза, которая потеряла дочь и любимого зятя, все силы положила на воспитание внучки. Быть может, и плакала, но не при Мари. Никогда себе этого не позволяла. Потом начался трудный год с борьбой за право на опекунство. Пока добились отказа от родной матери Мари, соизволившей ответить на запрос из России только спустя полгода, едва справились. Девочка официально осталась с бабушкой. Все наладилось. Квартира ее родителей всегда была под присмотром бабули, берегла ее для Мари, а пока та жила с ней. В этот день Елизавета Петровна позволила себе много плакать. Плакала и бормотала успокаивающей ее внучке, мол, ничего-ничего, это потому что ей грустно и радостно одновременно. Ведь Мари стала такой взрослой. Теперь она поступит в университет, а потом и вовсе переедет в родительскую квартиру — перейдет ей от папы по наследству после достижения совершеннолетия. На самом же деле плакала Елизавета Петровна, потому что дочь так и не увидела свою прекрасную девочку вот такой. Как же было больно от этого. После обжиманий с тетей Зиной, а эта грузная женщина обожала всех и каждого, кто учился в этой школе, и, утолив жажду ее фирменным морсом, Козловская, Данилова и Хироки выскочили из столовой в коридор. В лучах солнца, бьющих в окна, плясали пылинки. Девчата едва не налетели на первоклашек, у которых сейчас было время лагеря, и работающие родители отдавали их в школу даже по субботам. Юля, рассмеявшись, отскочила в сторону, потому что на нее фыркнула милая девчонка с волосами цвета пшеницы, и сказала: — Ого, какие банты! — Нравится? — в улыбке расплылась девочка в сарафане. — Очень, — и Юлия провела рукой по своим не менее красивым светлым волосам, сегодня собранным в премилый пучок на затылке. — Может, мне тоже такие повязать? Девочка хихикнула и побежала в столовую за своими друзьями, а Мила, схватив подруг под руки — встала между ними — потащила их к выходу. — Быстрее, без нас уедут, — сказала она. — Кстати говоря, Милка, шикарно выглядишь, — отвесила комплимент Козловская, и тут же все испортила: — Не знала, что у тебя грудь есть. Данилова закатила большие голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц, и, если откровенно, она даже в макияже не нуждалась, будучи от природы привлекательной. Ее внешность относилась, скажем так, к классической — правильные четкие черты, броские, но не раздражающие, хотя все же это дело субъективное. Однако на Данилову было приятно смотреть. Она нравилась многим одноклассникам, но ее подруги знали, на Милку запал Калинин Жора. Они были соседями — квартиры на одной лестничной площадке, и общались с пеленок. Нельзя было назвать их друзьями, может, потому, что они как-то немного остерегались сближаться, однако все давно приняли факт: Жоре нравится Мила, Миле нравится Жора. — Эй-эй-эй! Стойте! — закричала Данилова, подхватила пышную фатиновую юбку, что доходила ей до колена, и отъезжающий черный лимузин затормозил. — Где вас носит? — завопили одноклассники, когда троица забралась в салон. — Да с теть Зиной прощались! — отозвалась Юлия. — А вы, нелюди, забыли о ней что ли? — Ой, да потом! Увидимся еще! — понеслось со всех сторон. Машина — по мнению Хироки, абсолютно несуразная и вызывающая, ненавидела она лимузины — тяжело выползла на проезжую часть. Другие любезно пропускали выпускников, наверняка кто-то даже материл, но все равно уступал дорогу. А в лимузине в это время уже рекой лилось шампанское. — Эй, малышня, — окликнул ребят водитель (шторка была опущена), — тут всем есть восемнадцать? Дайте, хоть довезу вас, а там пейте, сколько влезет. — Дядь, не бухти! — как обычно за всех отвечала выскочка Юля и добавила: — А музыку нам не хочешь включить? И понеслось со всех сторон: то одно врубай, то другое. В итоге большинство сошлось на попсе — мало кто из присутствующих любил что потяжелее. Однако водитель, которому навскидку было лет тридцать пять, усмехнулся и включил то, от чего мигом оживились Козловская и Мари. Не зря ж они на концерт питерского (ленинградского) рок-клуба ходили в самом начале июня. «Смысловые галлюцинации» сейчас пришлись весьма кстати. Музыка гремела на весь салон, ребята обливались шампанским, что грозило дикими снимками после — мокрые, помятые, лохматые. В таком виде они и были доставлены в ресторан. Плюс еще кто-то люк открыл — девушки возненавидели этого человека. Выбрались из салона как мегеры с торчащими во все стороны волосами. Вторая машина прибыла сразу за первой. Вечер выпускного начался. Официальная часть осталась позади. Хироки пьянела быстро. Во-первых, было жарко. Во-вторых, они весь день ничего не ели, ну, а третье — Мари вообще не воспринимала алкоголь. Была еще более или менее в себе, когда позвонила бабушке. Предупредила, что вернется после рассвета, к чему та была готова, лишь попросила не натворить глупостей, намекая явно на мальчишек. Хироки быстро ее перебила, сказав, что ей это неинтересно, и снова была увлечена Милой танцевать. Погорячилась она с этим своим «неинтересно», потому что когда ее пригласил один из одноклассников и принялся рассказывать всякие глупости, прижимаясь к девушке всем телом, у Мари участился пульс. Она глупенько улыбалась и плавно шла за парнем в танце, хотя это была заводная композиция. Однако как-то незаметно она перешла в медленную, и Мари покрылась мурашками. Руки парня сомкнулись на ее спине, и от выброса адреналина закружилась голова. Гормоны кипели. Та самая песня? Это она? Сразу в голове всплыл образ того, о ком Мари старалась не думать эти несколько недель. Да и некогда было — экзамены. А сейчас ее состояние походило на то, в котором она пребывала тогда, на том концерте. — Обожаю «Сплин», — прозвучало над ухом, и Мари поняла по голосу парня, он тоже поддался очарованию момента. Однако Хироки остыла. Это был голос ее одноклассника, а не тот насмешливый баритон. Мари сглотнула. Так странно она себя не чувствовала никогда — только в тот вечер и сейчас. — Прости, я отойду? — спросила Мари, отступая от парня. Тот пьяно моргнул. — Ага. — Саш, пойди выпей водички, — посоветовала она. — Если поймают в таком виде, родителям сообщат. — Да прекрати ты! — хохотнул одноклассник Саша, пригладив волосы. — Будто никто не знает, что все из-под стола водку глушат, честное слово, — и, развернувшись, он слился с толпой. Тем временем подруги Мари отрывались на полную катушку. Шампанское было куда приятнее пива, так подумала Мари, выходя из ресторана. С наступлением ночи стало прохладнее, и девушка, обойдя одноклассников, двинулась к набережной. Прошла мимо недавно открывшегося элитного отеля «Russian Roulette»*. Но вдруг пиликнул телефон. Мари вынула из маленькой сумочки, перекинутой через плечо, «раскладушку» и прочитала сообщение. Это Юля спрашивала, куда она ушла. Девушка ответила, остановившись ровно на пересечении улиц — горел красный — мол, прогуляюсь и приду. Вновь спрятала телефон, огляделась. Повсюду были люди. Играла музыка. Эта ночь не даст покоя жителям города — выпускники будут горланить песни до утра. Еще и салюты потом… Темная машина выкатила из того же переулка, откуда ранее вышла Мари. Девушка и не обратила бы внимания, не прегради ей автомобиль дорогу. Когда она уже собиралась перейти на другую сторону улицы, дверца перед ней открылась. — Садись, — услышала Хироки, наклонилась, чтобы разглядеть водителя, и обомлела. Руки-ноги стали ватными. Бросило в жар. — Ну, долго будем мешать движению? — спросил улыбчивый блондин. — Пошевеливайся. Хироки вздрогнула от пронзительного звука — посигналили — и быстро плюхнулась на сиденье рядом с водительским. Она пребывала в шоке, поэтому словно язык проглотила. Только пялилась на Илью, который вел машину как ни в чем не бывало. Вообще ничего не объяснял, молчал, пальцами легонько постукивая по рулю. Хироки начинала паниковать. Все отпечатывалось в голове слишком отчетливо, даже алкоголь не стал помехой. Она знала, что запомнит вот эту песню, тихо игравшую по радио, этот запах салона его машины, запомнит волосы, четкий профиль, руки. Почему? Почему это происходит? — Как вы меня нашли? — выдавила девушка и нервно пристегнулась. — Неужели ты спросила, — хмыкнул Никитин, глянув на нее. — К слову, с трудом нашел. Уже отчаялся. Если бы не информация о твоей матери, то о тебе ни слуху ни духу. Какая ты засекреченная японка. Шпион прямо. При упоминании мамы, Мари напряглась. Выходит, этот человек рылся в ее прошлом? Что за бред? — А зачем вы вообще… — начала было Хироки, теперь уже искренне напуганная. — Кто вы такой? — Брось ты, Мари, — Илья опустил стекло и закурил. — Классно ведь получилось. Нашел тебя в твой выпускной. — Снова посмотрел на Мари и рассмеялся, заметив, как скептично та скривилась. — Ладно-ладно, раскусила меня. Неделю назад на тебя вышел. Люблю я появляться эффектно, что сделаешь. Итак, — тут же бодро добавил, — куда поедем? Надо отметить твой выпуск, школота. — Я… мне вернуться надо… — Конечно, вернешься. Я что, монстр какой? Привезу принцессу домой в целости и сохранности, но после полуночи, извини. Мари интуитивно боялась перебарщивать с эмоциями, хотя крыло ее со страху очень даже. Она стала таращиться по сторонам, запоминая места. В итоге удивилась еще больше, когда приехали к какому-то парку. Мари здесь не бывала. — Идем, — позвал Никитин, покидая машину, взял с заднего сиденья наполненный пакет и, поймав Хироки за руку, повел вглубь парка. Несмотря на светлую ночь, в конце концов, в месте, куда завел ее Илья, оказалось ужасно мрачно, поэтому девушка, задыхаясь от ужаса — вдруг убьют сейчас — вырвала свою руку и попятилась. Никитин замер, глядя на нее. — Ты чего? — спросил он с искренним удивлением, но Хироки постаралась не вестись на это. — Слушайте, я вас не знаю. Мне здесь не нравится. Правда. Я хочу уйти. Только не злитесь, я… Вздрогнула. Пальцы сомкнулись на ее руке. — Мари, я не обижу тебя. Слово даю. Тон Ильи стал немного жестким. — Ты симпатичная, я решил познакомиться поближе. Это все. Поняла меня? — твердо говорил Никитин, а сам мягко манил девушку за собой. — Вот, посмотри, — добавил, и Хироки изумленно огляделась. — Как тебе? Нравится? Мари улыбнулась. Стало значительно светлей. Это был небольшой луг, а город сиял огнями вдали, но расстояние не было огромным. Так что все казалось вполне безобидным. Одного Хироки не понимала, почему она здесь с этим молодым мужчиной. — Ну, так что? Отвезти тебя? — склонил голову Илья так, чтобы заглянуть ей в глаза. Та, улыбаясь, ответила: — Нет. Побудем немного. Никитин кивнул. Окинул Мари взглядом. В конце концов, то, что успел прихватить, разложил на траве, сел, не заботясь о своих джинсах, и поманил Хироки. Когда та села, Никитин с громким хлопком открыл шампанское, разлил по бокалам — чему удивилась Мари (даже бокалы взял) — и, подав один ей, уставился девушке в глаза. Такой прямой взгляд, у Хироки дрогнуло внутри. Не могла расслабиться. — За тебя, школота. Поздравляю с выпуском, — произнес тост мужчина, выпил немного — просто пригубил, но руку Мари подтолкнул, чтобы она до дна. Как так вышло, что говорить девушка начала открыто и смело, она сама не поняла, но искренне смеялась над шутками Ильи, несколько раз падала на траву, и когда снова растянулась, мужчина лег рядом. Он расспрашивал про мать, отца, и Мари говорила, говорила, много говорила. Потом заплакала. Беззвучно. Только глаза рукой накрыла. Никитин не мешал. Лежал рядом слушая. Почему-то его вопросы были такими правильными, а еще осознание, что они наверняка не подружатся и больше не увидятся, подхлестывало Хироки, и в итоге девушка излила ему душу полностью. Дошла даже до той их первой встречи. Повернулась к Илье и призналась с подкупающим простодушием: — Вы меня возбудили тогда. Никитин помрачнел. Так показалось Мари. Потянулся внезапно к девушке, гипнотизируя взглядом, и, нависнув над ней, поцеловал. У Хироки, казалось, голова взорвалась. Дыхание сбилось. Она застыла, не в силах даже шевельнуть губами. Первый поцелуй. С незнакомым мужчиной? Она была ошарашена, потрясена, но больше даже от того, что ей нравилось. Она хотела этого. Юная кровь вскипела. Жар прилил к низу живота. Илья действовал умело, опытно. Целовал так, чтобы не пугать. Мягко руками ощупывал тело девушки. Поверх неплотного лифа водил по грудям. Потом сполз и припал к соскам, проступившим сквозь ткань, губами. Прикусил. Мари трясло. Она совсем не соображала. Только гладила плечи мужчины, перебирала волосы на затылке. Прохладная трава приятно ласкала кожу. Было щекотно. Мужчина, пальцами лаская ее между разведенных бедер, продолжал целовать уже полуголую девушку – стянул лиф платья вниз, а она сдавленно стонала. Глаза закатывались от движений его руки. Но как она дернулась, когда пальцы вдруг скользнули внутрь. Вошли туго, но плавно. Мари ни черта не понимала. Она инстинктивно сжималась. Услышала как сквозь туман: «Тише, все хорошо, расслабься». Никитин был так хорош, он так правильно прикасался к Мари, что та успела только громко вдохнуть, как тут же горячая волна прошлась по ее телу, и она, напрягшись, дрогнула, а потом тяжело выдохнула. Вцепившись в мужское запястье, девушка испытала яркий оргазм только от его руки. Но Илья все погружал и погружал в нее пальцы и добился того, что девушка снова возбудилась. Он надавливал на к****р, и это было так приятно, так искрометно, что Хироки невольно двигала бедрами. Перед глазами мелькнула футболка Ильи, которую он снял. Стащив джинсы с бельем, он тут же достал презерватив и быстро избавился от упаковки. А потом лег между ног дрожавшей девушки. Его жаркое дыхание опаляло кожу ее щек. Хироки показалось, трава стала влажной, и теперь ее потряхивало от прохлады. Близилось утро. Рассвет. Когда успело пролететь время? Она не понимала. Ничего, совсем ничего не понимала. Острая боль пронзила ее так внезапно, что все иллюзии рухнули разом, и Мари выгнуло. Она попыталась отползти от Ильи. Однако тот удержал ее за талию, присел и еще раз подался вперед. — Все хорошо, — повторил он сипло. — Не бойся. Мари и не боялась, ей было больно. Видя, как из глаз девушки потекли слезы, Никитин, словно демон-искуситель в предрассветных сумерках, отпил из горла шампанского, наклонился и, прижавшись к губам Мари, влил напиток в ее рот. Хироки подавилась, закашлялась, но проглотила. Дыша тяжело, она смотрела на мужчину, который был не менее возбужден и взбудоражен, чем она сама. Видимо, больше не мог сдерживаться. Подхватил Мари под ягодицы и задвигался рывками. Громко, пошло, выбивая из девушки вскрики. Он помогал ей, стимулируя к****р, а та сжимала траву, глядя в светлеющее небо. Все странно, все настолько странно, что Мари казалось — ей снится этот чудесный, но болезненный сон. Когда первые алые лучи окрасили горизонт, плавно перетекая в оранжевые, двое вспотевших и утомленных страстью лежали в траве, окропленной росой, и это было так правильно, что ни на секунду не вызвало сомнений. Сомнения не захватили Мари даже тогда, когда, допив шампанское, они в молчании, наспех натянув одежду, встречали рассвет. Хироки не могла вспомнить, был ли салют. Она ни черта не помнила. Только запах Никитина въелся в кожу. Мари как будто была в вакууме. Плакать не хотелось. Ничего не хотелось. Она просто смотрела на Илью, который любовался рассветом. Потом они поехали домой. Притормозив у дома Хироки, Никитин улыбнулся, поймав ее взгляд, и сказал: — Увидимся, школота. Будь умницей. Мари обдало холодом. Она пристально посмотрела мужчине в глаза — лед, отчужденность. Кивнула и тоже улыбнулась. — Да, — отозвалась невесомо и покинула машину. Наверное, они больше не увидятся.