Лебёдушка

Приносить раненых зверей и птиц домой для того, чтобы их выходить, запрещал закон. Попался тебе в лесу бедняга с подбитым крылом или хромой лапой — звони в специальные службы. На крайний случай, пожарным или полицейским. Приедут — разберутся, а ты в дела природы лезть «не моги»! Только сначала попробуй найди телефон: они в лесу на каждом дереве не развешаны. Ну, хорошо, у Кайсы Ниеминен на хуторе телефон имеется. Только замучаешься ждать, когда муниципальные службы соизволят приехать в медвежий угол, подобный тому, где она живёт. От Руусукаллио до трасы, что идёт на Оулу, не меньше двух часов ходу не по лесной дороге даже - по широкой, хорошо утоптанной тропе. До самого Оулу ещё столько же часов езды. До ближайшего городка Мяннюнкюля — сорок километров, но там что начальник пожарной охраны, что дежурный полицейского участка покрутят пальцем у виска: «Опять этой малохольной примнилось что-то!». Нет, не поедет никто из-за лебедёнка, что заполошно бьётся, попав в силок, непонятно кем установленный неподалёку от хутора Кайсы. Браконьеры? Откуда им здесь взяться? Но факт остаётся фактом: вот он — силок, а в нём лебедёнок. Как это пернатое чудо-юдо здесь оказалось? До озера метров пятьдесят через тёмный ельник, с дремлющими под вековыми деревьями тёмно-изумрудными мхами...Ладно бы, гусь, те шагать привычные, а у лебедей лапы коротки, не любят они по земле-матушке передвигаться. - Что ж мне с тобой делать, чудовище несмышлёное? Ишь, машет он тут на меня! Серый пушистый лебедёнок, умудрившийся неокрепшей толком ластой попасть в проволочную петлю, отчаянно пытался вырваться из силка. Да только вместо этого всё больше запутывался. На приближение Кайсы среагировал бурно: выгнувшись дугой, пытался «напугать» её теми жалкими зачатками крыльев, что имелись у него на сегодняшний день. По приблизительным прикидкам, пленнику было не больше пары месяцев. О роскошном оперении взрослой птицы он пока мог лишь мечтать. Но боевой дух уже как у взрослого. Мало того, что «заготовками» крыльев на человека машет, ещё и «угрожает»! Правда, звуки, которые он издаёт, совсем не страшные и больше похожи на лай напуганного щенка. - Эй, дурилка картонажная! Угомонись, тебе говорят! Вот ей-богу, лучше б ты не был таким смельчаком и сидел спокойно на месте...Дай, освобожу тебя, горе луковое! Чёрный твёрдый клюв тюкнулся в протянутую к нему руку. - Вот же засранец! Кайса потёрла место удара: мал да удал, ощутимо тюкнул! Отступив на пару шагов назад, женщина упёрла руки в бока и спокойным твёрдым голосом сказала. - Значит, так, слушай внимательно! Сейчас я подойду и постараюсь осторожно и быстро снять эту проволочину с твоей лапы. Чем спокойнее будешь себя вести, тем скорее отправишься к маме. Усёк? Случайно ли вышло или правда понял человеческие намерения серый комок, да только кивнул он в этот миг своей пушистой головой и забавно зажмурил глазки-бусинки. - Давно бы так… - уже более мягко продолжила Кайса. Малыш подпустил женщину к себе, стойко выдержал процедуру освобождения и, как только перестал ощущать давление проволочины на короткую серо-коричневую лапку, заковылял в сторону от своей избавительницы. Кайса вздохнула с облегчением: похоже, целёхонек, пернатое недоразумение! Лебеди сами по себе — далеко не балерины. Лапы с мощными ластами расположены так, чтобы плавать удобно было, на землю эти птицы выходят неохотно. Да и не за чем, когда в воде корма хватает. Вот и её новый знакомый смешно косолапил в направлении тропы к лесному озеру, куда, кстати, и Кайса направлялась «Небось, думает, быстро бежит. На самом деле — тихоходище! И как теперь к лодке идти? Подумает ещё, что гонюсь за ним.» Подобрав удочку, брошенную на землю при виде неожиданного пленника, женщина подняла и силок, скрученный из толстой проволоки. Не нравилось ей это: кто мог хозяйничать в окрестных лесах? У неё в гостях бывал ограниченный круг людей и никто из них не стал бы силки ставить у Кайсы под носом. Про местное озеро мало кто знает: в основном старожилы немногочисленных хуторов, на его берегах расположенных, да их наследники. Чужаки сюда забредают редко: места от цивилизации далёкие, развлечений никаких. Нахмурившись, Кайса разобрала силок. Перебрасывая виток за витком через сложенные «дощечкой» пальцы левой руки, смотала проволоку и убрала её в карман старомодной болоньевой куртки: в хозяйстве пригодится. Вздрогнула от резанувшего по ушам стонущего крика, оглянулась на тропу. Лебедёнок стоял у самой кромки леса, там, откуда начиналась каменистая тропинка к берегу озера. Он тянул шею вверх и кричал, как брошенный ребёнок. «Мамку зовёт, наверное...Пойду-ка я домой, не схлопотать бы ещё и от родителей пухляша». Но в последний момент Кайса передумала. Внутри словно тревожная лампочка замигала: «Не торопись! Проверь, чего он орёт, как резаный!» Было малышу с чего так душераздирающе стонать. Сначала подумалось, что кто-то распотрошил перьевые подушки и тут же их бросил. Но мысль о том, ЧТО ЭТО ТАКОЕ на самом деле, ударила неожиданно —  австралийским бумерангом по затылку. Не придут к лебедёнку на помощь его родители. Нет у него теперь никого. Ощипанные тушки двух взрослых лебедей и двух таких же крох, как спасённый ею Лебедёнок, лежали чуть в стороне от тропинки. Посверкивая изумрудными спинками, с низким гудением взлетела с безжизненных тел эскадрилья навозных мух. Большие белоснежные перья взрослых птиц кое-где лежали между птичьими трупиками. Видать, торопился варвар, совершившей неслыханное преступление — убивший занесённых в Красную Книгу птиц. «Господи! Да что же это! Да как же так! Что за ирод в лесу появился? Много ль корысти с того пуха и перьев, что он с четырёх птиц нащипал?! Глаза застилали слёзы, когда Кайса маленькой лопаткой, которой обычно копала червей для рыбалки, рыла могилу у огромного валуна. Совсем неподалёку от того места, где обнаружила убитых лебедей — не хотелось оставлять найдёныша одного, уходить глубже в лес надолго. Одного за другим перенесла она лебединое семейство в получившееся углубление, время от времени шмыгая носом и вытирая рукавом куртки солёные дорожки слёз, бегущих по щекам. «Придётся звонить в Оулу, вызывать полицию», - но пришедшее на ум решение тут же было отвергнуто. «Зачем лебедей зарывала, если хотела дать ход делу? Что теперь докажешь? Натоптала вокруг, как хороший медведь — если и были какие следы, всё исчезло». Вот и правда, даже сама не посмотрела повнимательнее, может быть, есть зацепки какие-то? Явных зацепок не нашлось: несколько сломанных веток по пути к озеру, с десяток лебединых перьев да след от чужой лодки, что причаливала к берегу чуть в стороне от небольшого мостка, у которого стояла на приколе бабушкина плоскодонка. Больше нигде ничего странного не заметила Кайса. Но был Лебедёнок. Он всё ещё стоял там, у кромки леса — дрожащий серый комок, оставшийся совсем один на белом свете. - Нет, дружок, ты даже не думай: ты не один! Я тебя никому не отдам! Иди ко мне, пушистик. Кайса протянула в сторону птичьего детеныша руки, всё ещё испачканные землёй — она ими могилу зарывала, хотела поскорее скрыть страшную картину. И тот словно понял — шагнул несмело раз, другой... Женщина терпеливо ждала, не хотела спугнуть бедолагу. А тот, наконец, доковылял до её коленок и прижался к ним, словно хотел спрятаться. Душу саднило, будто её наждачной бумагой ошкурили, когда Кайса поднялась с Лебедёнком на руках — под пальцами бешено колотилось маленькое сердечко - и прижалась влажной щекой к мягкой головёнке. - Пойдём-ка домой, несмышлёныш…