Обжигаясь о платину

Мир первый

Вначале у Алисы возникло ощущение, что она упала в раскаленную лаву - все тело нещадно прожигало яростными жестокими вспышками, и чувствовалось, будто кожа от волны жара начинает слезать, мучительной болью обнажая кости. Спустя какую-то долю секунды до девочки дошло, что это никакая не лава и уж тем более не огонь, а всего-навсего сугроб искрящегося под кровавой луной снега.

Понадобилось достаточно много времени, чтобы встать - удержать равновесие в такой толще замерзшей воды было чрезвычайно трудно. Платье и колготки моментально намокли и, будто вторая кожа, намертво прилипли к телу Алисы, леденя его не хуже сугробов.

Девочка дрожащими руками попыталась растереть замерзающие щеки. Огляделась.

То, что она не у себя дома было понятно даже слабоумному. Нелегкая занесла ее в неведомый мир зимней сказки, стоило ей только ступить в ожившую картину. В любой другой момент она бы несказанно поразилась, была бы удивлена, шокирована и обрадована сим событием (еще бы, ведь это не какие-то там призраки, которых она каждую неделю видит, а настоящая мистика!). Но сейчас мозг Алисы воплощал ее биологические потребности в тепле и безопасности.

Хлопья сумасшедшей пурги ожесточенно хлестали девочку по щекам, пытались выколоть ей глаза и сбить с пути. Алиса судорожно вздохнула, захлебываясь попадающими в рот снежинками и задыхаясь от ледяного ветра.

Не было видно практически ничего, все смешалось в сумашедший хаос вьюги. Лишь на короткий миг сквозь толпу снежных хлопьев мигали багровые огни луны.

Стоять на одном месте было бы безрассудно - во-первых, стоило привести себя в движение, чтобы разогнать по телу кровь и хоть немного согреться. Во-вторых же, вероятно, этот мир все равно кто-то должен населять, поэтому надо хотя бы попытаться найти теплое место, какое-нибудь жилище.

Алиса неуклюже ступила в ледяной сугроб. Пальцы на ногах уже не чувствовались - в ее лаковые черные туфли набился снег. Не чувствовались также пальцы и на руках (более того, Алиса даже не могла шевельнуть ими, ладони будто бы превратились в два странных красных камня), и даже бедра стали какой-то обычной деревяшкой. Коснувшись руками щек, девочка с ужасом поняла, что щеки не чувствует тоже (или же это просто камни-руки отказывались их воспринимать?).

Девочка даже не шла - ее тело все делало за нее, словно она сидела внутри какого-то робота, который выполнял команды Алисы. Предприняв очередную неудачную попытку оглядеться, девочка зажмурила глаза и двинулась навстречу колким хлопьям, безжалостно стегающим ее по лицу.

Да. Щеки не чувствовались тоже. Одно хорошо - отвратительные снежинки ощущались лишь глазами, в которые они и попадали, так и желая создать в очах туман и сбить Алису с дороги.

Сколько она прошла?.. Метров сто? А, может, всего десять? Откуда ей было это знать - все вокруг стало так нереально и вымышленно, как в каком-то сне, когда ты вроде бежишь, но не чувствуешь бега, будто что-то неведомое тянет тебя назад.

Алиса остановилась и протерла глаза, с удивлением осознав, что ресницы покрылись колким инеем. Вскоре она убедилась, что и пряди волос, которые были ближе всего к губам, стали подобны облепленным снегом ветвям деревьев - волосы тоже были в инее.

- Ба! Ты как здесь?!

Сердце девочки билось в таком сумасшедшем ритме, что даже никак не отреагировало на восклицание неожиданно как оказавшегося здесь призрака. Сейчас и призрак-то ее не волновал, околевшее тело требовало тепла.

- Джон... - прохрипела Алиса странным, незнакомым даже для себя голосом. - Помоги... Мне нужен дом... с печью, с батареями... С чем угодно, Джон... Как выбраться отсюда? Как... как мне... найти дом?

- Ну, для начала я должен понять, как ты сюда попала, - с ложной задумчивостью произнес Толстый Джон. Ему, очевидно, было совершенно не холодно, более того - с его появлением, как и всегда, температура вокруг значительно нагрелась, хотя этот короткий жадный глоток требуемого был слишком мал, чтобы насытить практически совсем замерзшую девочку.

Алиса даже не стала рассказывать про комнату с картинами - губы не чувствовались и язык едва ли поворачивался.

- Да ты не парься, тринадцать градусов всего мороза, - ободряюще махнул рукой призрак.

- Ого... - лишь смогла выдавить Алиса. - А чувствуется... что сорок...

- Это потому что ты в тоненьком платье, колготках и домашних туфельках, - улыбнулся Толстый Джон, и сияние вокруг него чуть поалело. Он всерьез думает, что эта фраза ободрит девочку?

- Дом... - мычала Алиса, уже почти не в силах говорить членораздельно. - Мне... нужен... чей-нибудь...

Девочка закашлялась и обессиленно рухнула в сугроб. Отчего-то сейчас снег не был столь холоден и жесток, а напротив - принял ее с какой-то неведомой отцовской лаской, едва ли не согревая. Господи, как же манит сейчас мысль о том, чтобы зарыться в теплый снег и сладко уснуть под завывание вьюги. А то глаза уже так и слипаются...

- И что родители тебя для похода-то не снарядили? - сетовал призрак, чуть оторвавшись от земли. - Шубейку бы какую выдали... Ты ж не из этих - замерзнешь. Или тот твой дядька, который ты говорила, что злой. Отчего одежку не выдал? Скряга, наверное, шубу пожалел.

- Деревня... - пробормотала Алиса, ласково обнимая столь добрый, нежный и теплый снег. Глаза закрывались...

- А? Что? А, да. Здесь действительно неподалеку есть деревня. Жаль, пурга, разглядеть не могу, близко мы или далеко. Только там печки не топят.

- Плевать... Хочу в дом... под одеяло... Слетай, посмотри, сколько еще до деревни...

- А? Не-е, я не могу, пока я назад вернусь, ты замерзнешь вся. Да вьюга скоро утихнуть должна, а там видно будет.

- Замерзну? Пускай... - прошептала Алиса, и ее голос был едва различим под воем пурги. - Призраком стану, к тебе прилечу...

- Ты им не станешь, - отмахнулся Толстый Джон. - Вставай давай, я не шучу. Подохнешь, а там ни рая, ни ада не будет - темень сплошная. Давай, деревня уже близко! Я б тебе свою муху принес, ну, которую я недавно завел... Да ты на меня разозлишься, дескать, и так холодно, а ты еще и муху тащишь. А, впрочем, ты сейчас к этим дурачишкам придешь, а у них этих мух - тьма! Они и с тобой охотно поделятся, дурачишки эти.

- Уходи, - надо же, девочка только подумала о том, чтобы взмахнуть рукой, как та тут же поднялась и сделала нужное движение. Неужели ладони настолько перестали чувствоваться?

- Еще чего! - вскипятился призрак.

- Уходи. Я... я хочу спать. Я хочу замерзнуть...

- Да не замерзнешь ты, не парься! Уж я точно знаю. Вставай, ковыляй до деревни. Мне туда нельзя. Те меня, конечно, не видят, да я сам не горю желанием с ними встречаться.

Теплые влажные руки бережно подхватили Алису. Секунда - и она уже стоит в сугробе, окруженная войском разъяренных снежинок. Другая - и призрак растворяется в воздухе, на мгновение представ в виде иссера-голубоватой дымки, подхваченной могучими руками морозной пурги.

Отвратительный свист метели довел девочку до головной боли. Все перед глазами мелькало в бешеном хаотичном танце. Алиса пошатнулась и вновь едва ли не упала в сугроб (а если упала бы, то живой бы уже точно не встала).

Хруст - и нога Алисы ступает в раскаленный снег, ощущая его отныне не холодным, а способным согреть. Только бы рухнуть в него, зарыться...

Протерев и, морщась, открыв глаза, девочка с удивлением увидела белые, будто из красивой сказки, деревья на фоне черно-красного градиента неба. Выходит, прав был призрак, буря стала утихать. Багровый свет луны проливался на сугробы, придавая сказочному виду нечто зловещее. Смешение волшебного пейзажа и жуткой кровавой атмосферы было подобно детской невинной кукле, улыбающейся во все тридцать два клыка.

Пахло орехами и свежей хвоей. Было это несколько странно, ибо елок поблизости нигде не наблюдалось.

Зато наблюдалась деревня. Веселые желтые огоньки окон домов приветливо подмигивали, радушно приглашая к себе. К великому душевному подъему девочки, селение было в шагах так ста, не больше. Сквозь скрип снега Алиса едва ли различала голоса явно спорящих мужчин и (что странно) великолепную музыку, льющуюся явно из-под клавиш искусного пианиста. Удивительно, что звуки способны так далеко распространяться...

Так... еще немного... Ступить-то надо всего лишь примерно десять раз по десять шагов. Большое спасибо Танечке и Мирону Львовичу, научившим Алису основам математики.

Ага, деревня чуть приблизилась! Еще немного... совсем немного...

Голова кружилась. Дома будто бы решили подражать озлобленным колючим снежинкам и тоже плясали в глазах Алисы в странном для понимания танце. Если бы не надежда на тепло, что давала девочке смысл идти дальше, Алиса обессиленно упала бы в снег, наплевав на саркастические рассуждения Толстого Джона.

Главное - не споткнуться. Главное - не упасть. Девочка четко ощущала, что после падения будет не в силах больше подняться.

Лживое ощущение тепла отступило. Ноги прожгло новым всплеском ледяной боли. Алиса открыла было рот, чтобы издать отчаянный вопль, но сил у нее хватило лишь на сдавленный хрип мыши с прижатым мышеловкой горлом.

В ушах звенело. Все мысли, казалось, тоже заморозились - в голову девочки не пришла ни одна. Лишь отвратительным звучанием играла прекрасная мелодия, безликим хохотом насмехаясь над слабостью Алисы.

Снег! Снег исчез, сугробы кончились - девочка стояла на расчищенной поверхности! Неужели она все-таки добралась, неужели победила, неужели выжила после зверского испытания?!

Следующий момент был каким-то совершенно незапомнившимся, будто вырезанный из фильма кадр. Создавалось впечатление, что Алиса на некоторое время потеряла сознание, хотя как бы она в таком разе достигла деревни?

Девочка видела перед собой лица - много лиц, совершенно странных, неземных, похожих друг на друга, будто являлись обычными, чуть измененными копиями.

Нет, бесспорно, перед Алисой склонились люди, а не какие-нибудь там йети или ожившие снеговики. Но то, что отличало их от тех, которых девочка привыкла видеть - это холодная зимняя красота и утонченная ледяная внешность. Люди были подобны прекрасным зимним королям с холодными голубыми глазами.

У всех были белые волосы. Не светло-русые, не желтые, а именно жемчужно-белые. Кожа их была бледная до голубизны, и, казалось, что их всех просто выковали из огромной глыбы льда.

- Помогите, - вырвался из груди девочки стон раненого зверя.

Алиса шагнула к ним.

Люди внезапно для девочки зашипели, будто клубок белых змей, и с ужасом и безумным отвращением дружно шарахнулись от Алисы. Их глаза в момент полыхнули ледяной яростью, а кулаки сжались.

- Я замерзаю... - прошептала девочка и, наплевав на грамотные доселе рассуждения, рухнула на расчищенную от снега землю.

Один из людей вдруг склонил голову набок и прищурился.

- Теплокровная, - неожиданно произнес мужчина, и отныне в его голосе не было шипения, а имелась лишь холодная нескрытая неприязнь. - Девочка. Маленькая девочка... да еще и теплокровная. Не отсюда. Точно. Уверен. У нас нет. Другой мир. Существует? Вряд ли. Не верю. Парадокс. Ошибка природы.

В любой другой момент на "ошибку природы" Алиса бы страшно разозлилась. Но не сейчас, не в этом месте, не в таком состоянии и не с этими людьми.

- Мне нужно согреться! - вскричала она, не понимая, то ли это слезы искажают в ее глазах картину, то ли снег вновь попал на ресницы.

Люди вновь зашипели, будто капля уксуса на столе, а потом отошли от девочки еще на метр, словно одно лишь прикосновение к ним могло их у***ь.

- Фридрих, - проносилось в их группе. - К Фридриху. Отвести. Нужно. Он знает. Ему нетрудно. Фридрих поймет. Он знает...

Вновь девочку окатила ложная волна теплоты. Холод чувствоваться перестал, но и части тела тоже. Пусть ее оставляют здесь или же ведут к неведомому Фридриху. Пускай хоть разорвут и съедят, Алисе было уже совершенно все равно как и на свою жизнь, так и на происходящее в целом...

***

Жизнь вновь обретала смысл.

Толстое одеяло, пускай пыльное и вынутое из сырого чулана, пускай пахнущее плесенью и выстывшее, но оно сейчас для Алисы было самым чудесным, что вообще может существовать на свете. Девочка закуталась в него, как цыпленок в материнские крылья курицы. Подогнув под себя углы одеяла, Алиса крепко обняла себя руками, пытаясь отойти от беспощадного кошмара, участником которого она была каких-то тридцать минут назад. Спокойствие и безопасность пьянили девочку, ей даже не верилось, что только что она умирала в непроходимых снегах жуткого леса.

В хижине теплее ненамного, но здесь не имелось яростного вихря из режущих кожу снежинок, было толстое одеяло, а температура в комнате должна вскоре подняться благодаря уютному потрескиванию огня в печи (такие печки Алиса видела на картинках, читая с Танечкой русские народные сказки).

- Тебе не холодно уже? - ледяная ладонь коротко коснулась лба девочки. - А так? Одеяло еще принести? Сейчас печка растопится, и будет хорошо. Может, тебе чайку горячего заварить? Или молоко вскипятить? Нормально?

- Молоко бы сейчас выпила, по правде если, - бросая взгляд в углы комнаты, откровенно заявила Алиса. - Спасибо вам, вы мне, можно сказать, жизнь спасли. Вас же Фридрих зовут?

Улыбка тенью мелькнула на лице человека и исчезла настолько быстро, что казалось, будто это был всего лишь мираж.

- Да, я Фридрих. Я здесь вроде главного, хотя им лишь зовусь, а титул никак не оправдываю. Не видят во мне лидера... А за спасение ты не меня благодари, а соседей моих, что тебя сюда дотащили, рискуя своими жизнями. Настоящие герои!

Фридрих был похож на людей, нашедших девочку, но одновременно и сильно отличался от них, что можно было сказать даже относительно внешности. Не было в мужчине той слащавой ледяной красоты, которую имели другие. Он действительно был прекрасен, как прекрасен первый снег, как прекрасны неповторимые снежинки на ладони.

Его длинные белые волосы были собраны в хвост. Несмотря на страшный холод, на Фридрихе, как и на прочих людях, была лишь свободная бежевая рубаха и такого же цвета штаны. В воротнике мужчины сидело небольшое (размером с кошку) черное существо, лишь отдаленно напоминающее собаку, потому что сходство с псом нарушала блестящая чешуя и желтые, внимательные драконьи глаза. А очи Фридриха искрились не льдом и яростью, а теплотой, искренностью и были совершенно незлые.

- Герои?! - Алиса презрительно скривила губы и недовольно фыркнула. - Тоже мне, подумаешь! Да они ядом так и прыскали, как меня увидели! Как змеи, честное слово! А трогали меня, как будто жабу какую-то!

Фридрих вдруг замер, внимательно взглянул на девочку и задумчиво погладил черного зверя в воротнике.

- Прикосновение к людям с теплой кровью для них губительно, - вполголоса произнес Фридрих. - Тем не менее, они рискнули и перенесли тебя сюда.

- Губительно?! - воскликнула девочка. - Но почему?! Неужели у них не теплая кровь?

Фридрих поперхнулся, с любовью прижал к себе животное, которое издало довольное мурчание. Затем он склонился над печью и помешал в ней угли. На его лице тут же выступило несколько капель пота, и Фридрих мгновенно отшатнулся от огня и снова с интересом взглянул на Алису.

- Откуда будешь? - полюбопытствовал он и присел на стул поближе к двери, выдувающей тепло.

- Да из... Не помню. Из России, в общем. Знаете, а меня не удивляет, что я сюда попала! Я каждую ночь об этом думала. Как со всякими драконами встречусь... Я ведь знала, что все это будет! Сердцем чувствовала!

- И какой он, ваш мир? - проявил вдруг мужчина несказанный интерес.

- Обычный, - пожала плечами девочка и, повернувшись на бок, принялась любоваться красотой Фридриха. - Как у вас, только там люди нормальные, не шипят и ядом не плюются. И мерзнут при холоде, а в тепле не умирают. Так что с вашим народом? Почему им нельзя касаться людей?

- Потому что они сделаны из льда, - вздохнул Фридрих и нежно погладил животное в воротнике. - Один человек готовится примерно месяц. Вначале берут глыбу замерзшей воды, выковывают тридцать дней из нее человека, а затем Графиня вдыхает в них жизнь. Раньше она и сама могла все это делать, но сейчас правительница растратила много энергии руны на создание мира, поэтому без нас ей теперь не обойтись, оттого и народ стал мельчать.

- Что-о?! - закричала Алиса и едва ли не упала с кровати, пораженно глядя на Фридриха. - Как так?! Они все из льда?!

- И я тоже, - кивнул он. - Раньше, еще до правления Белой Графини люди продолжали род по-другому. Должны были встретиться мужчина и женщина, полюбить друг друга... Мы давно уже семьи не создаем. И детей у нас нет. Парни сразу как тебя увидели, поняли, что что-то не так. Потом почуяли, что от тебя тепло исходит... Слили все на парадокс или ошибку природы, у нас уж было такое. Но я... всегда верил, что существует иная вселенная... Ведь не можем же мы быть единственными во всем космосе? Я... верил, что когда-нибудь встречу человека из другого мира. Странно, не так ли?

Алиса сидела, словно громом пораженная. Одеяло медленно сползало на пол.

Фридрих поднялся со стула, плеснул в стакан молока из кувшина. Сильно поколебавшись, мужчина осторожно поставил посуду около огня, а сам, вытерев вновь проступившие капли пота, торопливо шарахнулся в сторону двери и с облегчением прислонился к ней. Его лицо чуть покраснело, а волосы взмокли.

- Так если... - Алиса была ошарашена тайной происхождения людей данного мира. - Если вы будете долго находиться у огня, вы... растаете?!

- Не люблю это слово, - поморщился Фридрих. - Мы умрем, да. Но великая мудрейшая Графиня продумала и это.

Мужчина чуть оттянул воротник, демонстрируя черного зверя, который, ласково прильнув к Фридриху, сладко спал.

- Его зовут Грост, - спокойно представил питомца мужчина. - Муха.

- Что? - воскликнула Алиса. Зрачки ее расширились, а брови взлетели вверх. - Муха?!

- Конечно. Тебя что-то удивляет? Неужели у вас нет мух? И кошек тоже нет? И собак?

Девочка закашлялась, вскочила с места и, с восхищением подойдя к Фридриху, осторожно попыталась коснуться кожи Гроста.

В ту же секунду ладонь Алисы прожгло мучительным ледяным всплеском, словно она дотронулась до предмета, что был в десятки раз холоднее льда. Воздух возле зверя, как оказалось, был значительно морозным, будто температура на улице.

- У нас есть мухи, - жалобно сказала Алиса, вновь нырнув под одеяло. - Только они не так выглядят, если по правде... Почему Грост такой холодный?

- В этом и есть вся мудрость Графини, - имя правительницы Фридрих произносил с почтением и невероятной трепетностью. - Она создала этих животных, дабы уберечь нас от смерти, если вдруг мы будем вынуждены находиться возле теплых или горячих предметов. Муха излучает холод, но она неспособна дать его в достаточном количестве, если температура вдруг станет очень жаркой. Также, имея муху, мы можем очень редко улыбаться и даже смеяться.

- Что?! От улыбки вы тоже таете?!

- Умираем. Да, верно. Нам нельзя испытывать чувства, они дают тепло, а муха не может защищать нас такое количество времени. Тем более, у нас существует закон, запрещающий все проявления положительных эмоций. В случае невыполнения отбирается муха, а в самых тяжелых нас отправят на огонь. Странный мир... эта ваша Русия. Все у вас по-другому!

- Это точно... - прошептала Алиса, устремив взгляд в одну точку.

Открытие ее поразило. Народ и его обычаи - шокировал. Девочка даже и вообразить не могла, что такие существуют! Но раз картина отправила ее сюда, значит, имеется цель, значит, для чего-то нужна она этому миру!

В печке мирно потрескивал огонь, озаряя каморку ласковым полумраком. Пахло нагретым молоком и пылью от одеяла.

Фридрих вздохнул, обнял покрепче муху и вышел на улицу, где вновь нарастала пронзительная мелодия морозной вьюги.

***

К великому удивлению, после случившегося кошмара в колких снегах, Алиса спала как убитая. Сон настолько опленил ее в оковы, что девочка приняла свои красочные сновидения за чистую явь и даже после пробуждения несколько минут не могла отойти от осознания правдивости снов.

Алиса лениво откинула от себя одеяло, которое теперь было источником жары, и полусонными глазами оглядела комнату.

Угли в печи уже почти прогорели, лишь сияла багровая кровь умирающего топлива.

В хижине было темно. За окном, к счастью, вьюга больше не кружила, зато красная луна продолжала зловеще озарять зимнюю сказку, своим толстым черным одеялом (как и то, что Алиса скинула с себя) укрывая солнечный свет и не позволяя ему просочиться на землю.

Странно. Девочка проспала наверняка часов так пять-шесть. Неужели на улице нет никаких признаков рассвета? А, возможно, здесь вечная ночь? Что, если солнечный свет тоже губителен для местных людей?

Алиса сползла на пол, шмыгнула носом и набросила на себя теплый тулуп (чудом найденный Фридрихом на чердаке). Вероятно, эта хижина была очень старой, раз в ней сохранились такие бесполезные для нынешнего времени вещи.

Тулуп был значительно велик для девочки, вдобавок тяжел так, что Алиса едва ли могла в нем ходить. Впрочем, самое главное для этой ситуации - вновь не подвергнуться обморожению.

Скрипнув дверью, девочка вышла из хижины, сразу вдохнув ледяной воздух, от которого тут же засвербило в носу.

На улице стояла ночь - светлая, морозная и волшебная. Луна придавала миру какую-то мистическую таинственную атмосферу, и вмиг перестала казаться зловещей. Алисе так хотелось взять и обнять ночное небо. Ей казалось, что оно будет мягким и очень пушистым, как халат любимой Танечки. Но так как возможности девочки ограничены, Алиса просто обняла себя, представляя, что это и есть то самое великолепное ночное небо с красной луной и тысячами звезд, которому она желает подарить всю свою любовь.

Под багровым светом луны, зарывшись в снег, будто в пуховую перину, положив голову себе на ладонь спал Фридрих. Рядом с ним свернулся маленький черный комочек Гроста, который тесно прижался к хозяину (как прижимаются к хозяевам кошки, пытаясь их согреть).

До чего же странно выглядела эта картина! Неописуемой красоты мужчина в свободной летней рубахе спит, укрывшись сугробом вместо одеяла, рядом с ним сопит чешуйчатое существо, а сверху на них проливается кровавый свет луны. В России Фридрих спокойно сошел бы за пьяного, а то и вовсе за мертвого (ведь кто будет без верхней одежды в снегу лежать?). Впрочем, люди редко обеспокоены состоянием других.

В деревне, несмотря на ночь, слышны были удары каких-то молотов, звук колес тележки и холодные обрывистые голоса.

Картина отправила сюда Алису наверняка не за тем, чтобы она лежала и отогревала свое замороженное тело под толстым одеялом. Чтобы понять, что здесь случилось, необходимо для начала изучить деревню.

Девочка закуталась в тулуп и осторожно направилась в сторону черных силуэтов домов.

- Проснулась уже? - вдруг неожиданно спросил Фридрих и, легко справляясь с толстым сугробом, мигом поднялся, подхватив при этом ничего не понимающую муху. - Я уже давно не спал, тебя ждал.

- Скажите... - медленно начала Алиса, в темноте пытаясь разглядеть выражение лица мужчины. - А вы всегда спите в снегу?

- Конечно! - вопрос, казалось, его страшно удивил. - Это же так удобно! Снег мягкий, сны хорошие снятся. А когда метель, приходится в дом заходить и ложиться на эту твердую кровать. Не люблю ее жутко... Скрипит так, что невозможно, да еще и пружины в бока врезаются. У нас дома со старых времен стоят, да и то только потому, что в сильный буран в них укрыться можно.

- Не жарко?

- Немного, но мы ведь печки никогда не топим. Тем более, с мухами все становится терпимо. Какая же все-таки Графиня мудрая, создала нам таких замечательных животных!

Алиса вздохнула. Грост так мило спал в воротнике Фридриха, что ладони сами рвались его погладить. Это то же самое, когда сдерживаешь себя и не трогаешь безобидную на вид собаку, потому что тебе сказали, что она больно кусается.

- Фридрих, расскажите мне о своей планете? - попросила девочка. Чтобы понять проблему, которую ей нужно решить, Алиса должна вначале выслушать подробности мира и его историю.

- Планете?.. - рассеянно переспросил мужчина, и девочка увидела, что он обеспокоенно смотрит на приближающуюся к нему фигуру.

Человек со слащавой ледяной красотой, высокомерно подняв голову, с пренебрежением приближался к Фридриху. Он был слишком идеальной внешности, чтобы быть красивым (впрочем, как и все жители этого странного города, исключая, разумеется, Фридриха).

- Что случилось? - нахмурившись, знакомый Алисы тревожно прижал к себе выглядывающую из воротника муху.

Пришедший недобро сверкнул глазами и с большой расстановкой произнес:

- Человек. Сицэл. Сицэл Кромский. Арестован. Слишком сильное выражение любви к мухе. Конфискация. Зверь конфискован. В случае дальнейших нарушений - казнь. Делай выводы.

- Выводы? - вздернул брови Фридрих и опасливо покосился на Гроста.

Человек кинул ненавистный взгляд на Алису, после чего продолжил:

- Люди. Пропадают. Город пустеет. Нам нужны люди. Их нет. Пропадают. Но... Не столь страшно. Страшно - если арестуют главного.

- Меня кто-то собирается арестовать?

Пришедший пригладил на голове волосы и скрестил на груди руки.

- Фридрих. Ты не контролируешь поведение. Нельзя. Будет арест. Тебя сожгут. Город погибнет без главного. Тебе плевать. На всех. Ты эгоист.

- То есть, когда нужно думать о городе, я главный? - усмехнулся вдруг Фридрих. - А когда важные решения принимать - так здесь без меня? Я очень сожалею об аресте Сицэла, хороший парень, а у него муху отняли. И я благодарю тебя за то, что ты оповестил меня о еще одной возможной потере. Но давай обойдемся без нелепых осуждений? Тебе, между прочим, еще целую улицу чистить от снега, а ты тут прохлаждаешься. Или ты уже справился с работой?

Как бы то ни было, но лидера во Фридрихе народ все же видел.

Человек, хоть и с явной неохотой, но отправился обратно от хижины.

Алиса с неприязнью смотрела ему вслед.

- Почему бы не назначить главным кого-то вместо вас, если вдруг будет арест? - недоуменно спросила девочка, аккуратно подойдя к Фридриху.

- Что?.. А, нет, что ты... Главным здесь не назначают, командирами всегда становятся пять людей, которые первыми были высечены из льда. Считается, что у них больше мудрости и что-то в этом роде... Да и нельзя им покидать свои ремесла, тут и так каждый человек на счету, а еще и эти казни непонятные. Нет, Графиню я ни в коем случае не виню, но постоянные укоры мне уже надоели. Добрый я? Неразумный? Да подумаешь, ты мне тоже никогда не нравился! Высокомерный уж больно, много мы таких видали!

- Да как вы их различаете? - воскликнула девочка. - Они же все одинаковые! И почему они так странно разговаривают?

- Обычно, - пожал плечами Фридрих. - Они ведь из льда.

- Но и вы тоже! Но вы ведь нормально говорите!

- Конечно. Наверное, дело в том, что меня высекли самым первым.

- Или в Графине?.. - вдруг тихо-тихо спросила Алиса и взглянула ему в глаза.

Фридрих вздрогнул. Почему-то сейчас он больше всего напоминал девочке Мирона Львовича, когда речь вдруг ненароком заходила о личной жизни гувернера.

- Пойдем в дом? - предложил Фридрих, погладив Гроста. - Ты наверняка замерзла.

- Нет, все хорошо. У меня же тулуп, он теплый. Фридрих?

Мужчина устало упал в снег и снова блаженно зарылся в него. Алиса подумала было, что он опять лег спать, однако глаза Фридриха мерцали, как две маленькие голубые звезды.

Из его уст полился рассказ. Быстрый, искренний, как порыв откровения, как выливание жгучей желчи из сердца, когда наконец попался человек, который может принять эту желчь и не отравиться ею.

Чем больше слушала Алиса, чем больше информации ей пришлось впитать, тем сильнее образ Фридриха менялся в глазах девочки, тем крепче сжималось сердце от искренней жалости, тем быстрее она удивлялась жестокости людей и изменяла взгляды на мир...

Рассказ мужчины поставил все на свои места.

***

И словно полупрозрачные лепестки роз, Неваду обволакивало тонкое беловато-розовое платье. Фигура девушки была настолько хрупка и изящна, будто создание искусного скульптора, который любит выковывать из мрамора идеал мечтаний.

Тонкими пальцами вставляя в волосы лилию, Невада, почти не касаясь, провела по очертаниям своего отражения в зеркале.

- А ну-ка вынь из прически эту траву! Я специально достала из шкатулки ободок с изумрудами, он идеально подойдет к твоему колье!

Мать уже, судя по всему, была готова. Шуршащее и до помутнения тяжелое платье, сотня драгоценностей и прическа до неба - все это, по мнению родительницы, рисовало образ мамы возможной графини, хотя Невада всегда склонялась к естественной красоте.

- Мам, - вздохнула девушка, послушно вытащив цветок из волос. - А, может, пронесет? Может, на пост правительницы государства кого-нибудь другого назначат?

Напрасно Невада надеялась, что тяжелая корона обойдет ее стороной. Мать была всеми руками за то, чтобы дочь стала графиней - той, в чьих руках будет сосредоточена власть. А у мамы было множество различных связей, более того - она была дальней родственницей нынешней графини, которой настала пора отойти в мир иной.

- Горе с тобой, - вздохнула мать, развернула Неваду к себе и начала профессиональными движениями поправлять выбившиеся из прически дочери волосы. - Ничего ты не хочешь, все тебе лень. Да все в мире мечтают надеть корону, глупая ты голова! Подумай только - тебе вручат руну с невиданной магической силой, ты будешь жить тысячу лет!

- Так графинями не ради силы ведь становятся, - пожала плечами Невада и тихо вскрикнула - мать случайно выдрала ей волос. - Там целой страной управлять надо. А что, если я не смогу? Быть в ответе за миллионы жизней... это ведь страшно, мам!

- Страшно? - усмехнулась мать, убирая с платья Невады невидимые мусоринки. - Тогда я буду править, покуда жива. Дочь, немедленно сними эту ночнушку и надеть приличное платье!

- Почему бы тебе не предложить свою канди... ай! Ты меня ущипнула! Кандидатуру.

Мать, наконец, оставила Неваду в покое и накинула на себя пальто.

- Я б с радостью, да долгой жизни боюсь... Смотреть, как все умирают, а ты живешь одна, и в случае чего не можешь даже покончить со всем этим... Я роман читала, страдания графини. Там как раз эта тема затронута. Более того, в случае чего, вся ответственность на тебе, а так ты как бы и не при... кхм, нам нужно ехать, мы опаздываем!

Невада закашлялась, поражаясь незамечаемой доселе эгоистичности матери.

Элегантная золоченая карета сверкнула на солнце, приглашая леди Сноу и ее наследницу - будущую графиню Неваду Великую поскорее прибыть на церемонию в тронный зал...

***

Такое количество народа Неваде еще видеть не приходилось.

Они толкались, сдавливали друг друга, наступали на ноги, страшно ругались и пытались протиснуться в место, где есть хоть немного свободного пространства. Если бы кто-то из них упал, он тут же был бы затоптан сотнями ног безразличных людей.

Неужели за них всех ответственность будет нести Невада?!

А, вероятнее всего, так и будет.

Маменька и еще трое людей из дворца в черных смокингах проводили наследницу за длинный дубовый стол, усадив прямо с краю. По левую сторону сидело еще четверо женщин, они же были кандидатками на пост будущей графини.

Выбор очевиден. Кого избрать на роль правительницы страной?

Леди Краун, что сидела рядом с Невадой, была дочерью близкой знакомой нынешней графини, но проблема в том, что начальный капитал семьи Краунов был, мягко скажем, не совсем высоким. Девушка была выбрана в кандидаты по просьбе самой графини, но навряд ли голосование изберет ее правительницей. Нищие девушки, по волшебству становящиеся королевами - героини весьма распространенных среди детей сказок.

Дочка известной герцогини мисс Шпаль не имеет никакого родства и даже знакомства с нынешней графиней, а известна лишь благодаря большому денежному достатку. Шансы на то, что ее выберут правительницей крайне малы.

Леди Крански и мисс Овардей, в принципе, достаточно хорошо знакомы с графиней (Лаура Овардей даже является ей какой-то там внучатой племянницей). Более того, капитал у них впечатляющ. Но здесь уж дело вкусов - кому будет приятно, когда на троне будет сидеть дряхлая полуразвалившаяся старуха? Ведь гораздо лучше выбрать на пост графини кого помоложе, покрасивее. И еще и леди Крански, и мисс Овардей были уже настолько стары, что вряд ли хоть что-то смыслили в законах и в управлении страной.

Или Невада. Весьма богатая дочь высокопоставленных родителей, дальняя родственница графини. Мать Невады лично знакома с правительницей и даже приятельствует с ней. Плюсом ко всему будет молодая девичья красота и редкая для ее возраста рассудительность. Всем будет приятно лицезреть на троне красавицу.

Внутри у девушки было какое-то странное опустошение. Даже люди, которых церемония посвящения никоим образом не касалась - и те сейчас в волнении кусали губы, ожидая результатов голосования и оглашения имени той, что будет править.

А Невада не чувствовала совершенно ничего, будто смотрела на происходящее со стороны. Лишь на секунду ее сердце забилась неожиданно быстро, а в груди вспыхнул яркий огонек волнения. Вспыхнул - и пропал, словно его и не было вовсе, а гул народа продолжал нудной песней вливаться в разум Невады.

Эх, сидели б сейчас с ней рядом не четверо девушек, жаждущих престол, а красивые парни, желающие принять титул графа... Но, к сожалению, традиция, которая запрещает представителям сильного пола быть правителями страны рушит фантазии Невады.

Девушка скосила взгляд на маменьку. Мать стояла чуть поодаль и до крови кусала губы, энергично разрывая в руках салфетку.

К Неваде подошел один из тех людей в смокингах, что проводили ее сюда. В его руках был блестящий свиток, видимо, он и должен был объявлять результаты голосования.

- На пост графини выбрали вас, - без экивоков прошептал мужчина. - Это я сразу вам говорю, чтобы вы потом рот от удивления не разевали, это будет некрасиво. После того, как я официально об этом объявлю, вы пройдете со мной в комнату, и вам будет вручена руна, которая наделит вас магической силой одной из стихий.

Невада судорожно вздохнула и с натянутой улыбкой кивнула мужчине.

Ей было на удивление все равно.

Ну, не назначили бы ее - жила бы и дальше спокойной жизнью, не заботясь ни делами государства, ни состоянием подданных.

Назначили? Зато у нее будет сила природы, она будет жить тысячу лет и станет самой главной в стране.

Лишь ее имя, выкрикнутое публике господином в смокинге, заставило Неваду вынырнуть из мыслей и вздрогнуть.

Народ взорвался восторженным ревом.

Мать же, побелев, облегченно сползла по стене на пол.

***

Самая, пожалуй, любимая комната Невады в ее новом доме-дворце - подвал.

Но то был не тот подвал, где бегают крысы и плетут свои серебряные сети пауки. И не тот, где хранятся копченые колбасы и запасы вина.

Здесь в самом центре комнаты стоял огромный мраморный фонтан, окруженный статуями прекрасных застывших дев. В воде плавали белые розы, отчего-то не желающие умирать.

Журчание воды - единственный звук, что был в светлых стенах этой замечательной упоительной комнаты, чарующей именно своим спокойствием, неведомой редкой красотой и шармом.

Невада осторожно присела на краешек фонтана и бережно взяла розу, которая в ее руках мгновенно ожила и заблагоухала исключительным ароматом.

Руна снегов досталась графине. Зима - вот магическая сила, которой наделили Неваду дворцовые мудрецы.

И что с этой силой вообще можно сделать полезного?!

Был бы огонь - другое дело. Девушка подарила бы тепло в дома, все бездомные были бы обогреты, исключены стали б смерти от холода...

Земля - тоже отличная сила. Можно было бы из гор достать полезные ископаемые, пополнить государственную казну и снизить цены для народа на необходимые продукты.

А зима? Да что с ней можно сделать полезного?! Снеговиков на Новый год лепить?!

Невада осторожно погладила своего кота по гладкой шерстке. Питомец замурлыкал и, свернувшись колечком, мирно уснул на коленях графини.

Прежняя правительница перед кончиной уладила важнейшие дела. А что будет потом, когда они вновь появятся?! Невада ведь даже пользоваться своей силой толком не умеет!

Девушка вздохнула, аккуратно переложила спящего кота на краешек фонтана, встала и вытянула вперед ладонь, представляя, как вода замерзает и превращается в хрустальный лед.

Так страшно, когда в твоей власти все живое и неживое... Эта сила... Она временами начинает пугать.

Вода в фонтане моментально замерзла, замерев, будто вдруг утомившись своей бесполезной работе нести красоту и уснув.

Она блестела, словно красивая стеклянная фигура.

Невада вздохнула и развела пальцы на руке.

Земля задрожала. На фонтане начали появляться трещины. Девушка, не сдержав равновесия, рухнула на пол, больно ударившись коленом.

В это же мгновение глыба льда вырвалась из фонтана и рухнула прямо перед Невадой.

Сердце графини забилось в чудовищном ритме, лоб вспотел от возбуждения. Девушка нервно закусила губу и поднялась с места. Протянула руку и, помедлив, осторожно коснулась льда, почему-то ощущая, что внутри этой глыбы бьется человеческое сердце, а сама она дышит и... живет.

В ту же секунду лед взорвался.

Тысячи его осколков полетели в разные стороны, словно крупинки разбитого стекла. Невада едва ли увернулась от крупных кусков (мелкие же несильно поцарапали графине кожу).

Перед ней, будто бы освободившись от оковывающей его ледяной тюрьмы, на коленях стоял мужчина.

Он обладал немыслимой красотой, чуждой обычному мерзкому населению города Невады. Жемчужные длинные волосы, изящные черты лица и... пленяющие голубые глаза, в которых мерцали фиолетовые искорки.

Графиня вскрикнула и в ужасе прильнула к стене, закрыв губы ладонью.

Неужели она создала из льда человека?..

Мужчина расправил грудь и вздохнул, словно впуская в легкие первый в своей жизни глоток воздуха. Аккуратно поднявшись с колен, он с восхищением и каким-то странным восторгом оглядел мир. Его внимание приковали осколки льда, обломки фонтана, кошка, испуганно забившаяся в угол, и даже белые холодные стены подвала. Взглянувший на человека мгновенно понял бы - тот только что родился.

Невада тревожно обняла себя - от мужчины исходил немыслимый холод. Знамо дело, когда ты сделан из льда, иначе быть не может.

Человек взглянул на графиню с истинным и непреувеличенным почтением, положил руку туда, где у людей обычно находится сердце (а вот было ли оно у него?) и медленно поклонился в пояс. При этом его белые волосы закрыли ему лицо, и было в этой картине что-то... неведомо прекрасное...

- Ай! Ты кто?! - нервно вскрикнула Невада и отпрыгнула от мужчины еще на метр. - Как ты здесь оказался?

Человек выпрямился, помолчал мгновение, явно взвешивая, какой ответ больше придется по душе графине, затем произнес голосом на удивление приятным и мягким:

- Вы сами создали меня, Невада. Пятью минутами ранее.

- Ты знаешь мое имя? - воскликнула девушка.

Человек улыбнулся, правда, тут же посерьезнел и ответил:

- Разумеется. Оживляя меня, вы вложили в меня частичку своей души и своих мыслей. Сердце внутри меня - ваше сердце, кровь, что течет в моих венах - ваша кровь. Она холодная, потому что я лед, но это ведь не мешает мне быть человеком?

Невада закашлялась, потом с ноткой нескрываемого любопытства посмотрела на мужчину.

- А тебя как зовут? - невольно вырвалось у графини.

- Что? О чем вы? Я ведь только что был водой из фонтана, какое у меня может быть имя?

Невада издала короткий смешок.

- Действительно. Тогда... тогда, быть может, мне придумать, как тебя будут звать? А то не буду же я обращаться к тебе "дяденька". Как ты на это смотришь?

- Воля ваша, графиня. Я создан вами, и мой долг - выполнять все ваши приказы.

- Ого! - восхитилась Невада. - Так ты мой слуга? Но это ведь был не приказ, а обычная просьба. Так ты не против, верно? Так... Может быть, Джеймс?

Человек кивнул, устремив глаза в пол.

Невада качнула головой.

- Нет, мне это имя не по душе. А, может, Фридрих? Я, правда, сына так назвать хотела, да какие уж у графини теперь дети, они ведь умрут, пока срок мой к концу подойдет. Ты не против?

- Конечно, нет, - пожал плечами человек.

Видимо, эта суета с выбором имени не слишком-то его интересовала. Какая, впрочем, разница, как его там будут звать? Главное, что он живет, он родился, он теперь человек, почти такой же, как и все!

- Фридрих, - вновь повторила графиня, смакуя выбранное имя и будто пробуя его на вкус. - А что? Мне нравится! Слушай, так раз ты из льда, ты такой же холодный?

Невада, уже позабыв прежние страхи, подошла к мужчине и с интересом коснулась его руки.

Мгновенно раздалось шипение, от ладони Фридриха пошел пар, а сам он вскрикнул и в ужасе отстранил кисть.

- Ой! - графиня вновь в ужасе закрыла рот руками. - Прости! Я не подумала, что я слишком горячая для тебя! Прости меня, Фридрих!

- Все хорошо, - мужчина осторожно осматривал багровый ожог на своей белой коже. - Вы же не знали...

Невада взмахнула ладонью, и оставшиеся осколки льда окружили трясущуюся от страха кошку, облепили ее шерсть и почернели. Спустя полминуты графиня уже видела странное чешуйчатое существо, чем-то напоминающее маленького дракона.

Взмах - и уже перед Невадой была не одна, а шестеро таких существ, которые изгибались от непонимания происходящего.

- Это для тебя, - улыбнулась графиня, с нежностью глядя на Фридриха. - Чтобы на случай, если тепло вдруг вокруг станет, они тебя спасли.

- Огромное вам спасибо! - захлебнулся в эмоциях мужчина и отвесил очередной судорожный поклон, прижимая к себе больную руку. - Что же это за существа?

- Да без разницы, - весело махнула рукой Невада. - Зови их хоть мухами, а пользы от них не убавится. Они потом расплодятся, и станет их еще больше. Знаешь, что? Ты будешь жить здесь! Я заморожу эту комнату, а к тебе буду приходить каждый день. Еду приносить, да и разговаривать тоже, чтобы тебе одиноко не было.

С этими словами графиня вновь взмахнула рукой, погружая подвал в комнату из льда и осознавая наконец силу своего могущества.

***

И снег может стать огнем, если дать ему загореться...

Годами влача свое жалкое существование на земле, проходя тысячи невзгод и испытаний, мы так и не научились определять истинную верность окружающих нас людей и определять, кто из них есть друг, а кто является обычным лицемером с отвратительной спесью.

Создать человека из толщи льда, из сгустка холода и снега, а потом полюбить его всем сердцем, как самого верного, самого родного и самого настоящего друга.

Снег - он не представитель звероподобных лживых людских масс.

Снег - он душа, и он способен на чувства.

Между человеком, созданным из ледяной глыбы, и обычной девушкой зародилась неразрывная теплая связь. Хладнокровный был связан с живой душой какими-то крепкими невидимыми нитями. Не из-за того, что она являлась его создательницей, и вовсе не из-за того, что в его венах бурлила кровь Графини, но из-за того, что в обилии этих серых гнусных людей, ничем не отличающихся друг от друга, эти двое наконец-то нашли родственные души.

Почтенная и многоуважаемая графиня (каковой с некоторого времени стала Невада) восседала на троне прямо и уверенно, мастерски заведовала людскими делами, решала важнейшие государственные вопросы. А вечером - сбегала в облаченный льдом подвал, протягивая снежному слуге кусок сырого замерзшего мяса, и... разговаривала, разговаривала, разговаривала...

О значении в этом мире людей. О животных, для которых не нашлось дома. О массовых убийствах на тихих улочках города Стоцк. О предательствах родителями детей. О цветах, произрастающих из камня. О том, сколько звезд на небе...

Фридрих слушал Графиню.

Он понимал ее.

А Неваде после бесед с другом становилось как-то отрадно на душе. Тихо. Спокойно и умиротворенно, будто волшебным образом из девушки выкачали все тревоги и страхи.

- Так неуютно видеть, что люди при виде тебя кланяются в пояс, но не пройдет и минуты, как они тут же за спиной начинают обсуждать количество мною нажитых денег и кавалеров, - жаловалась Графиня, присев на краешек фонтана.

- Вас угнетает то, что человечество столь неискренне? - фиолетовые искры в прекрасных глазах Фридриха ласково мерцали в приятной полутьме.

Сердце Невады приятно сжималось, едва ли она бросала взгляд в очи слуги. В них можно было разглядеть целую Вселенную, миллионы галактик, звезд и планет.

Тревога сидела в ее душе. Тревога за свой город, за свой народ. Неужели никак нельзя исправить сложившееся положение? Неужели отвратительный характер людей не исправить? Разве можно насильно повысить себя в глазах людей и добиться уважения, когда его никогда не было?

- Меня тревожит, что обо мне вечно ходят скверные слухи, - Графиня вздохнула и невольно подвинулась ближе к Фридриху, в толще мыслей не заметив того, что на его лбу выступили бисеринки пота. - Скажи, ты думаешь, это происходит со всеми знатными людьми? Я раньше считала, что плохо отзываются только о том, кто этого заслуживает. Но разве мои мешки ломятся от золота и бриллиантов? Разве я меняю ухажеров, как перчатки?! - голос Невады в отчаянии сорвался. - Все деньги, что есть у меня, я пускаю на нужды города, я даже платье новое себе купить не могу! А женихи? Нет, ну вот что за свинство! Нет у меня их, и не было никогда!

Сердце Графини бешено колотилось. Ладони тряслись от бессилия. Ну неужели она заслуживает всех этих глупых насмешек за спиной? Ведь она ночами не спит в мыслях о благополучии города! Неужели так трудно это заметить?!

- Людьми руководит зависть, - было отчетливо заметно, что от недопустимой близости Графини Фридриху становится жарко, но он преданно сидел подле нее, не смея даже шелохнуться. Лишь муха недовольно шипела в его руках. - Зависть и только она. Человечество глупо считает, что жалкими сплетнями сможет выразить протест по поводу того, что власть и магическая сила досталась не им. Вам следует научиться относиться к ним с удивительным равнодушием. Да, сплетни не прекратятся. Но те, кто твердо уверен в светлости вашей личности - тот никогда и ни за что не поверит никаким россказням. А кто поверит... так зачем же вам нужны такие люди?

Невада слабо улыбнулась, подвинулась еще ближе к слуге и в переизбытке чувства благодарности нежно обняла мужчину и положила голову ему на плечо.

Человек судорожно вздохнул и, справляясь с прожигающей его тело болью, закрыл глаза, прижав к себе муху настолько сильно, что бедное животное издало яростный хрип. Резко нахлынувший на Фридриха жар прокатывался по телу мужчины мучительными волнами.

- Спасибо тебе, - шептала Графиня. - Ты всегда меня поддерживаешь... Теперь хоть не буду весь вечер оглядываться на усмешки фрейлин. По крайней мере, постараюсь. Сегодня значимое событие. Приезжает герцог из соседней страны, нужно встретить его достойно.

- Вы же знаете, я всегда рад вас поддержать, - от шеи Фридриха пошел легкий пар.

Графиня удалилась - легко, достойно и красиво.

Фридрих в облегчении запрокинул голову, затем оттянул воротник рубашки, оголяя плечо, на котором пылали свежие ожоги. Прикосновение к ним отдавало жгучей вспышкой боли по всему телу.

На рубашке проступила кровь. Впрочем, один факт заставлял Фридриха твердо быть уверенным в безукоризненности Графини - эта кровь была ее кровью. Невада подарила ее Фридриху, она даровала ему жизнь, а это означает лишь одно - ради Графини он не сломится ни перед чем.

***

Почему-то люди стали раздражать Графиню.

Музыка, играемая ими, давила девушке по ушам и казалась невыносимо пронзительной. 

Духи дамочек отдавали каким-то знакомым запахом. Лишь потом, откинувшись в воспоминания, Невада вспомнила спрей, которым она пыталась защитить себя от комаров. Этим спреем и несло от громадных платьев разнаряженных мадам.

Их истерический (каким видела его Графиня) смех Невада почему-то относила к себе, и этот хохот не мог не действовать ей на нервы.

Как же этот народ отличался от созданного ею Фридриха - ее родного друга и самого любимого товарища. Этот шум был несравним с тишиной и покоем ледяного подвала, в который не ступала нога ни одного злобного человека, потому что человек этот не вынес бы пятидесятиградусного мороза. Низкую температуру могли перенести только Фридрих и сама Невада, вместе с руной зимы получившая еще и устойчивость к разной степени холодам.

Наклеив на лицо легкую улыбку, которая и положена быть у знатных особ, Графиня стала ковырять вилкой некую серую желеобразную массу.

- Смотрите, смотрите, - хихикали за спиной молоденькие фрейлины, тыча куда-то пальцами.

Надоело! Графиня она все-таки или не Графиня?! Вот сейчас отправит она их в какую-нибудь тюрьму, похихикают они тогда вдоволь!

Невада резко поднялась с места и обернулась.

Оказывается, девушки показывали не на нее.

- Смотрите, какой иностранец-то, - шептали в кулак фрейлины. - Принц прямо!

Графиня закашлялась и проследила за их взглядом.

Неужели тот господин и был иностранным герцогом? Неужели он был тем человеком, с кем и должна была вести переговоры Невада после застолья?..

Он был похож на Фридриха. Чертовски походил.

В его голубых глазах мерцали фиолетовые искры, и почему-то Графиня, воспылав вдруг к незнакомцу странным доверием, решила, что этим очам, как и очам Фридриха, доверять можно...

***

- Любите снег?

Странный и отчасти неловкий вопрос раздался прямо над ее ухом.

Невада обернулась и наклеила на лицо смущенную полуулыбку.

- Разумеется. В этом ведь и заключается моя сила.

Герцог неспешно подошел к Графине и качнул головой.

- Я спрашиваю не о том, любите вы свою работу или нет. Человек может работать пекарем, но ненавидеть хлеб, а предпочитать ему рыбу. Рыбак же напротив - может являться любителем мяса. Гениальные суждения, не так ли?

- Вы льстите самому себе, - усмехнулась Невада.

Стояла снежная волшебная ночь. Пушистые хлопья снежинок вознамеренно летели в глаза, но это ничуть не раздражало. Наоборот - было ощущение, что замерзшие капли снега лишь желают промыть очи.

Снег в округе был таким мягким, пушистым, как оперение едва ли вылупившегося птенца.

Картина действительно была красива.

- В каком же это месте? - рассмеялся герцог. - Я назвал гениальными свои суждения, но себя я гением не величал. Вы... вы ведь помните...

На этом месте он сбился, закашлялся и замолчал.

Невада рассмеялась.

- Как вас зовут? - весело спросила она, тряхнув волосами.

- Крисьям, - герцог заметно воодушевился. - Я... называл вам свое имя, но неудивительно, что вы его не запомнили, у вас ведь столько дел...

Графиня закуталась в свою белую шубку. Невада не понимала, приняла ли она с руной снегов непроницаемость морозов? Иногда (отчасти рядом с Фридрихом), она не ощущала никакого холода, а сейчас...

Ее заметно знобило.

- Вы ведь помните о сделке? - деликатно напомнил Крисьям. - Советую не временить с ответом, мой Граф ждать не любит.

- Это угроза? - вздернула брови Невада.

- Ничуть. Как я могу угрожать такой прелестной девушке, как вы, миссис?

Графиня аккуратно смахнула с мраморной скамьи снег и присела на нее.

Крисьям нешуточно вызвал у Невады интерес. Странно было то, что его глаза были абсолютной копией глаз Фридриха - такие же великолепно синие, с фиолетовыми искрами, вот только однако выражали они не безграничное почтение и любовь, как очи снежного слуги, а сияли каким-то... непонятным, коварным... или же нет - суровым и холодным блеском.

В этом и заключалась непохожесть на глаза Фридриха.

У снежного слуги они веяли теплом.

- Я помню о сделке, - кивнула Невада, прищурившись, глядя на Крисьяма. Что-то в его внешности и поведении цепляло девушку. Вероятно, суждения и интеллигентность, которые были чужды всему человеческому окружению Графини?

- Я бы несказанно жаждал услышать ваш ответ, - ухмыльнулся Крисьям, скрестив на груди руки.

- И я вам его озвучу. Нет.

- Нет?! - поперхнулся Крисьям и судорожно закашлялся. - Вы это всерьез?

- Совершенно очевидно. Я не собираюсь продавать Атовашлию - это значимая часть моей страны.

- Но ведь ее никто не населяет! - задохнулся возмущением герцог. Казалось, отказ его шокировал.

Невада усмехнулась.

Интересная реакция. Он плещет своей лживой доброжелательностью только ради получения Атовашлии, деревни, в которой никто не живет? Но ведь его грамотность и образованность явно натуральная, не может же он говорить тех слов, которых совершенно не знает? А, значит, пускай его цели не совсем чисты, его аристократичность и чистота речи довольно редка и интересна.

Он был похож на Фридриха.

Эти сравнения никогда не опостылят Неваде. Ее супругом может быть только максимально похожий на Фридриха человек. Снежный слуга Графини являлся в ее взгляде абсолютным идеалом.

Впрочем, о каком замужестве может идти речь? Она бессмертная, вот если только выйти замуж за Графа...

Но ведь Граф в мире всего лишь один - это правитель Крисьяма, и слывет он редкостным скупердяем и эгоистом. Остальные четверо девушек, возглавляющие оставшиеся страны - Графини.

Но неужели титул Графини пожизненно отнимет у нее право на любовь?!

- Да, Атовашлию никто не населяет, - кивнула Невада, не сводя с герцога глаз. - Зато там множество полезных ископаемых, которые пойдут на изготовление украшений нашему населению.

- Его Величество Мраций заплатит вам двойную цену! - в глубочайшем отчаянии воскликнул герцог и с силой топнул ногой. - Да зачем вам эта старая деревенька?!

- Нет. И это мой последний ответ.

Крисьям жадно вдохнул воздух, сжал руки в кулаки и попытался успокоиться.

Отряхнув мундир от хлопьев снега, герцог осторожно присел рядом с Невадой и взмахнул рукой, указывая на небо.

- Взгляните, - начал он, - как эти хлопья похожи на звезды. Я иногда представляю, как будто лечу на какой-нибудь небесной машине, рассекая галактики, а снежинки - это звезды, проносящиеся мимо меня во мраке космоса.

Невада изумленно воззрилась на герцога.

Откуда у него такие изящные и красивые мысли? Откуда столь точные и изумительные сравнения?! Неужели он писатель?

- Вы писатель? - дрожащим голосом спросила Графиня, чувствуя, как внутри что-то теплеет, будто зарождается маленький огонек.

- Неужели нужно быть писателем, чтобы подбирать точные слова? - улыбнулся Крисьям. Глаза его смотрели сурово и холодно, выдавая легкую долю усмешки и некого азарта.

Невада вздохнула от восторга.

Да жители ее города даже рядом не стоят с Крисьямом! Они даже двух слов связать не могут, ни бэ ни мэ, а герцог красив, галантен, образован и, что самое важное, очень похож на самого близкого и любимого друга Невады.

Пускай пока его Графом является Мраций, герцог служит правителю и действует согласно его целям, но Невада сделает все, чтобы переманить его на свою сторону!

Он был нужен ей - у Графини родился странный интерес к персоне Крисьяма.

- Не хотите ли завтра прогуляться? - медовым голосом предложил герцог.

Невада опешила.

Вот это шанс, чтобы предложить ему перейти в город девушки... и остаться с ним наедине!

- С вами? - на всякий случай спросила Графиня.

- А вы видите здесь еще кого-то? Уверяю, мое присутствие не будет излишне тяготить вас, я буду верным слугой и галантным кавалером. Вы согласны?

Согласна ли она? На прогулку с Крисьямом - конечно, но ведь он непременно вновь заведет разговор о той злосчастной деревне!

Впрочем, для чего, собственно, Графиня и решила его переманивать? А деревню продать он все равно ее не заставит!

- Конечно! - Невада легко поднялась со скамьи и, буквально паря над землей, полетела в сторону дворца.

***

Не бывает абсолютно адекватных людей. Уж если вечно спокойный человек вдруг ведет себя как-то по-странному - не пугайтесь, он не сошел с ума.

Просто у каждого есть в душе сокровенные тайны и маленькие грешки, которыми необязательно делиться даже с самыми близкими друзьями. Душа открыта полностью только для нас самих, и никто из нас не знает нас лучше, чем мы.

Но если же вы все-таки приняли решение целиком и полностью открыть сердце и душу человеку, которого вы (вполне возможно) чтете самым лучшим своим другом, то заранее будьте готовы к тому, что он в любой момент, узнав о вас столько ненужной (и порой пугающей) правды, может уйти. Или же распространить ваши секреты далеко не маленькому количеству людей. Это не пессимизм, это всего лишь наша жизнь.

Не все такие, разумеется. Очень редко мы все же встречаем истинных друзей. И, как правило, всего лишь раз в своей жизни, не догадываясь очень часто о том, что они и являются теми самыми исключениями отвратного общества.

Фридриху было странно видеть, что Графиня истерически смеется и прыгает на одном месте, как маленькое дитя.

Намекнуть о ее поведении он не смел - не из-за статуса слуги, а чтобы не ранить любимую. Невада ведь должна знать и верить, что она самая лучшая и лишенная всяких изъянов. И Фридрих обещал сам себе, еще с момента своего рождения, даровать создательнице это чувство.

- Ты чего такой мрачный? - хихикнула Графиня, задорно глядя на слугу, и Фридрих с удивлением отметил, как блестят ее глаза. - Ты вечно такой, никогда не улыбаешься. Как будто у тебя умер кто-то.

- Если на то будет ваша воля, - опустил голову мужчина, крепче прижав к себе муху, - я улыбнусь. Только улыбка согревает меня. Очень сильно.

- Ну и не надо, - Невада легко вскружилась. - Знаешь, а я вот прихожу к тебе и вечно ною, и ною, и ною... Как мне плохо живется, как меня все достало, как меня угнетает поведение моего народа. И ты все время вынужден выслушивать мои жалобы. Мне надоело это! Теперь я пришла с счастьем! С весельем! И хочу сказать тебе вот, что: хорошие люди все-таки существуют. Это не те завистники и льстецы, кто находится при моем дворе. И не те малообразованные людишки, что только и умеют, как тыкать пальцами и смеяться. Есть люди романтичные, грамотные, красиво излагающие свои мысли... Да, пускай он служит Мрацию, но это только пока-а! Он согласился перейти в мое королевство, и - представляешь! - у нас при дворе будет такой замечательный человек! Ну не чудесно ли? А ведь он действительно замечательный, я таких еще не встречала!

- Вы о ком сейчас говорите? - нахмурился Фридрих.

Возбужденное и взбудораженное поведение Графини сильно его беспокоило. Он не понимал, что такое могло произойти за столь короткий промежуток времени, что так резко поменяло душевное состояние Невады?

Фридрих искренне любил ее и желал ей счастья. Но может ли быть счастье с этим совершенно незнакомым субъектом, о котором так страстно рассказывает Графиня? Не причинит ли он ей зла? Кто он вообще такой, и знает ли его Фридрих, ведь он не может доверить свое самое драгоценное сокровище в руки неизвестному чужаку?

- Крисьям его зовут, - Невада блаженно улыбнулась, произнося это имя. - Его послал ко мне Герцог соседнего королевства, Мраций. Он хочет купить у меня Атовашию, ну, это деревня у нас такая, там минералов много. И... ты бы видел, как красиво этот посол рассуждает! Какие сравнения приводит, это так романтично... Мы с ним прогуливались, и я намекнула ему о переезде в свое королевство. И знаешь, что он сказал? Он не против! Вот только Герцог его никуда не отпустит, если он не привезет ему согласие на продажу Атовашии. Слушай, а, может, ну ее, деревню эту? Зачем она мне сдалась, в самом-то деле? Подумаешь, камней всяких много, у нас в госказне и не такая сумма имеется. А то будут все в округе говорить, что я жадная, а мне, извините, и так сплетен хватает!

Фридрих тревожно посмотрел на Графиню.

Неужели она настолько наивна? Неужели совершенно не смыслит в государственных вопросах? Или этот неведомый Крисьям так умело вскружил ей голову?

Зачем вообще на пост Графини назначили столь легкомысленную и молоденькую девушку, поглощенную романтикой и сказками о красивой любви? Уж лучше бы ей не доверяли государство. Правда, и Фридриха бы тогда не было, но зато Неваду не окружали б стаи злостных льстецов с дурными намерениями.

- Г... Графиня... - сбивчиво начал мужчина, с болью во взгляде смотря на Неваду. - Можно ли мне...

- Нет! - взвизгнула девушка. - Ты и так все время все отрицаешь! Не надо мне все планы рушить! Ты убиваешь меня своим пессимизмом! Молчи! Крисьям очень хороший человек. Более того, он похож на тебя.

- Я рад, - кашлянул Фридрих. - Но все-таки... Не считаете ли вы, что вы ему интересны только лишь в плане продажи деревни, и цели у него сугубо государственного характера?

- Считаю. Да какая вообще разница? Я не о его ко мне отношении сейчас говорю, а о том, что он человек хороший. Не захочет по своей воле ко мне ехать - заставлю силой! Ведь в моем окружении нет ни одного по-настоящему умного и романтичного человека, которому можно открыться, и он тебя поймет.

Фридрих шумно выдохнул воздух, поднес ладони к лицу, чтобы девушка не могла прочесть его эмоции.

Невада не считает Фридриха за человека? Или полагает, что он не обладает должными качествами?

Да, он хотел быть близок к ней, но вовсе не в этом главная цель снежного слуги. А главная заключается в том, чтобы Невада была счастлива.

- Я с ним незнаком, - отрубил Фридрих. - Я не могу допустить, чтобы вы так рисковали целой деревней ради чужого человека. Я не допущу, чтобы вы рисковали собой.

- Я что, еще и разрешения должна у тебя спрашивать? - вскинулась Графиня. - Да кто ты такой вообще, чтобы мне указывать?

Мужчина сильно замешкался.

Переча Неваде, он мог задеть ее чувства и обидеть ее.

А если Фридрих будет молчать, то рискует косвенно испортить любимой жизнь тем, что не отговорит ее.

И как же ему стоит поступить?

- Я все сказала, - Невада, высоко задрав голову, удалилась из ледяной комнаты.

Фридрих обессиленно рухнул на пол и вцепился в свои волосы.

Сердце мужчины бешено стучало, разгоняя по телу кровь. Слугу бросило в жар, собственное тело обжигало его до умопомрачения, и даже муха была не в силах его спасти. Казалось, что боль исчезнет лишь тогда, когда с Фридриха снимут кожу, и из-под нее выйдет горячий пар.

Да что вообще происходит?! Он не мог никому отдать Графиню, и уж в особенности этому сомнительному послу!

И не потому, что любил ее и ни с кем не хотел делить, хотя эта причина тоже слабо тлела в его сердце.

Нет, он считал, что Неваду никто не убережет лучше, чем он сам.

***

Самое странное, что никакой потери или сомнения в правильности своего решения Невада не ощущала.

Да, она продала свою деревню соседнему королевству. И что с этого? Об этом населенном пункте Графиня и так мало слышала, а тут еще и жадность проявлять, выставляя себя для остальных алчным существом?

Нельзя было понизить престиж своего государства из-за какой-то деревни.

К тому же, вероятнее всего, теперь Граф Мраций позволит Крисьяму переехать!

Невада уже воображала себе сладостные вечера, наполненные терпкими ощущениями романтики и легкой грусти. Прогулки под россыпью звезд. Танцы под луной и на льду. Любовные стихи, посвященные друг другу...

Неваде не хватало именно этого. Именно той романтики, что имеется в сотнях книг о высоких чувствах. В мире всего этого не было.

Невада подошла к зеркалу и стала медленно расчесывать волнистые волосы, которые переливались густой медовой рекой, поглощая расческу и запутывая ее.

Глупая улыбка не желала сходить с уст Графини. Желанная цель стала достигнутой! Невада всесильна! Она вольна делать, что ей вздумается, и держать рядом с собой тех, с кем она сама хочет быть, даже если это с первого взгляда кажется невозможным!

В ажурном окне под янтарными лучами рассветного солнца вдруг ярко и ослепляюще сверкнула карета.

Невада нахмурилась.

Когда и кому она давала приказ об отъезде? Неужели придворные охотники решили с утра пораньше отправиться за дичью? Но ведь еды в запасах еще много, да и ловцы зверей использовали бы лошадей без всякой кареты.

Графиня взяла с туалетного столика цветок, повращала его в руках, в смятении отбросив его на место, накинула на тоненькую ночнушку шелковый халат и выбежала на улицу.

Сквозь яростно бьющий в глаза солнечный свет слабо проглядывались очертания человека.

Завывал ветер. Невада вскинула на бегу руку, дабы успокоить его, но в этот раз он ей не подчинился. Вероятно, потому, что Графиня была слишком несконцентрирована для этого.

Солнце начало постепенно скрываться за наползающими свинцовыми тучами.

Что? Это был Крисьям? Но зачем он уезжает, он ведь обещал остаться! Или ему срочно нужно по делам?

Ну конечно, ему ведь надо отвести Мрацию договор о согласии продажи Атовашии!

Невада облегченно вздохнула. Проходя под выступающими из-под туч полосками золотистого света, она приблизилась к послу и легонько тронула его за плечо.

Крисьям резко обернулся. Его глаза хаотично заметались по лицу Невады, ноздри подрагивали.

- Доброе утро, - усмехнулась Графиня, столь забавно ей было смотреть на реакцию герцога. - Ты ведь приедешь?

Крисьям прищурился и шмыгнул носом.

- Привет, - он пожал плечами. - Да не знаю вообще. Как пойдет. А я без понятия. Нет, наверное.

Что?! Что это вообще значит? Он ведь обещал! Он слово дал! Что значит - нет?!

- В каком смысле? - вспыхнула Графиня, вздернув голову.

- В каком? В прямом. Нечего мне здесь делать. Пустое дело вообще. Ну зачем я здесь нужен?

- Что-о?! Но ты ведь обещал! - закричала Графиня.

Начавшаяся неожиданно пурга сметала снег, который сугробами покоился вдоль аллей. Ветер выл с оглушительной силой, ветки деревьев с треском качались, а небо, казалось, просто забыли залить фоном, настолько оно стало бесцветным.

- Я обещал, - кивнул Крисьям, нетерпеливо глядя на лошадь, - только Мрацию, и только то, что любой ценой я вернусь из Стоцка с деревней. Я ее, - герцог потряс договором прямо перед носом Невады, затем резко спрятал его вглубь тулупа, - получил. Осталось лишь только отослать вам нужную сумму денег, Мраций, желая избежать войн, всегда поступает честно.

Графиня шумно выдохнула воздух.

Чувство ее нисколько не обмануло. Крисьям действовал лишь в корыстных целях, стараясь как можно лучше прислужить собственному Графу.

Но ведь зацепил Неваду Крисьям только лишь своей образованностью и умением красиво рассуждать!

- Я же могу отнять деревню, когда захочу! - вскрикнула Графиня.

Ветер бесцеремонно игрался с ее волосами, которые, облепившись пушистыми снежинками, казались (или становились) белыми.

Вьюга достигла кульминации.

Голос Крисьяма был различим с большим трудом.

- Только войной, - он пытался перекричать душераздирающий вой природы. - А это нормально - снежной Графине воевать с горным Графом? И остальные королевства, думаю, вступятся за него, потому что он в данной ситуации будет прав.

Кто прав? Мраций прав?! Да не он ли заставил этого прекрасно образованного человека действовать против Невады? Не он ли обманом решил добиться желанной деревни?

Невада тяжело дышала. Сердце в ее груди сумасшедше колыхалось.

Нет, она сильная. Она добьется того, чего хочет. Она достигнет цели...

- Да, кстати, - Крисьям, видимо, уже сгорая от нетерпения прыгнуть в карету, вынул из-за пазухи потрепанную книжку. - Почитай надосуге.

- Зачем? - поджала губы Графиня, приготовясь уже вцепиться в руку герцога, когда тот соберется уехать.

- Почитай. Интересно. Меня, правда, уже тошнит он нее. Целый месяц слова заучивал.

- Заучивал? Для чего?

Крисьям задрожал от нетерпения и выпалил:

- Да Мраций заставил! Отобрал из всех герцогов самого, по его мнению, симпатичного, и сунул мне эту книжку. Сказал все реплики выучить, чтоб грамотным перед Графиней, ну, тобой, показаться. Женщины нынче образованных любят, что ты, губа не дура! Меня уже воротит от этих звезд прекрасных, от профессий тоже... Достало! Больше ни за какие деньги не соглашусь на эту каторгу. Но, видать, деревня эта сильно Мрацию нужна, раз он такой спектакль сочинил. Я честный, вот и рассказываю тебе все. Деревня-то все равно наша, и отобрать ее ты уже не сможешь.

Вырвав ладонь из ослабевшей руки Невады, Крисьям, наконец, запрыгнул в карету и под вопящую вьюгу умчался прочь.

***

Она припала к его груди, насквозь прожигая белоснежное тело горячими слезами.

Невада была убита. Унижена. Морально растоптана, как можно было бы судить по ярости ее поведения.

Она ведь ничего так и не сказала Фридриху, но ему объяснения были совершенно ни к чему.

Невидимая крепкая связь соединяла снежного слугу со своей госпожой. Он чувствовал каждый закоулок ее сердца, он жил ее мыслями и мыслями о ней.

Она извечно была, есть и будет для Фридриха самым дорогим, что есть в его жизни. Его больным местом. Его смыслом и чувством прекрасного.

Его грудь шипела и прожигалась прямо на глазах. Пар исходил от тела такой, будто на замороженный предмет плеснули кипятком.

Впрочем, так и было.

Фридриху казалось, что раскаленные иглы вонзаются ему прямо под кожу, что ее сдирают и заливают оставшееся место кипящей водой.

Он закричал бы, если бы рядом не было Невады.

Но сейчас искренняя жалость к госпоже омрачала его сознание и заглушала физическую боль.

Как он ей сочувствовал! Какой силы обман и потрясение Графиня была вынуждена пережить! Она ведь и так сомневалась в людях, и когда нашелся вдруг человек, которому она доверилась всем своим сердцем - и тот оказался предателем, Невада сломалась.

Фридрих прижал девушку крепче, странными неловкими движениями пытаясь погладить кровавой ладонью ее волосы, испачкав их в красном.

Странная картина. Ледяная скульптура, прижавшая к себе человека с горячей кровью.

Огонь и лед воссоединились в объятии.

Только лед истекал сейчас кровью и исходил паром, все крепче обхватывая руками человека, а огонь захлебывался слезами, но совершенно не думал о чувствах льда.

Но лед тоже плакал. И не от боли, а от переизбытка жалости и сострадания. От вопиющей запретной любви к Графине. От обиды за нее.

По его щекам скатывались хрустальные льдинки, которые шипели и растворялись, соприкасаясь с кровью.

- Если люди не могут жить по-человечески, - прохрипела Невада, - я создам людей изо льда. Пусть все эти лживые лицемеры и предатели будут заморожены навеки, а в королевстве восторжествует эпоха льда. Они будут как ты, они будут настоящими людьми. Посмотрим же, как Мраций и соседние королевства смогут мне противостоять!

Волосы Невады неожиданно стали белыми, будто их облепила тысяча снежинок. Глаза воссияли необычайно прекрасными, сапфировыми и... жуткими.

Зима подарила Графине снежную и неестественно изысканную красоту.

Стоило ей лишь взмахнуть ладонью - и королевство окутает вечный сон в ледяных глыбах...

***

Голос Фридриха лился какой-то небесной, упоительной и до касания потайных закоулков сердца сладкой сказкой.

Алиса отправляла замоченный в молоке хлеб в рот и не сводила пораженного взгляда со снежного знакомого.

Ну неужели, глядя на этого неописуемой внешности человека, можно сказать, что у него была столь трудная жизнь? Неужели можно сказать, что он очень несчастлив и ненавидит себя за любовь, испытывая которую длительное время, он может погибнуть, потому что она прожжет его изнутри?

А как же часто мы видим людей (даже иногда думаем, что хорошо с ними знакомы), но совершенно ни капли не знаем об их судьбе! Мы не знаем, какой силы водопад трудностей обрушился на их спины, и сколько их слез впиталось в сырую землю?

Ведь у вашей коллеги по работе, радостной с виду женщины, мог погибнуть от неизлечимой болезни ребенок, разбиться на машине муж, быть парализованы родители.

Насколько хорошо мы знаем сущности окружающих нас людей?

Алиса вдруг с содроганием сердца вспомнила Мирона Львовича, его болезненное бледное лицо с черными кругами под глазами, его дрожащие руки и уходы в себя. Да с чего это вдруг Алисе взбрело в голову, что ее учитель - абсолютная сволочь, которой чужды всякого рода чувства?

Ей ведь надо было просто поговорить с ним, а не насильно докапываться до его души! Скорее всего, по доброй воле гувернер бы ей открылся, потому что было отчетливо видно - ему необходим человек, который его выслушает и поймет.

Так же, как он был необходим и Фридриху...

Алиса вдруг почувствовала, что ее щеки стали мокрыми. Ей было неистово жаль Фридриха, жаль разочаровавшуюся в людях Белую Графиню, жаль одинокого Мирона Львовича, которому не с кем даже поговорить...

- Вот с тех пор наш мир и стал ледяным, - завершил свою речь Фридрих и прислонился к морозному стеклу. - Графиня заморозила всех людей, что жили на этой планете, а вместо них из льда стала создавать других, которые потом тоже научились делать себе подобных.

- Но ведь они плохие! - закричала Алиса, сильно закутавшись в пыльное одеяло. - Злые какие-то, не то, что ты. Ты другой, по правде если! Ты добрый!

Фридрих ласково рассмеялся.

- Создав меня, Невада отдала в мою душу часть своей. Думаю, и с остальными было точно так же. Только к моменту их создания она была уже достаточно... серьезнее и суровее.

Алиса вздохнула.

Она, как ни старалась, не могла принять слова Фридриха всерьез. Ей они казались странной безумной сказкой. Но тем не менее, мужчина выражал такой силы тоску, что в любом случае с ним произошло нечто ужасное.

- Ты очень хороший человек! - твердо сказала Алиса.

Девочке так хотелось подбежать к нему и крепко-крепко обнять, но ведь от этого ему станет очень больно.

То же самое чувство она испытывала к Мирону Львовичу. Алисе всегда хотелось сковать его в объятия, но учитель никогда этого не терпел.

Поэтому сходство между Фридрихом и гувернером усилилось.

- Я не человек, - улыбнулся мужчина, нежно поглаживая муху.

- Нет, не ври! Ты самый настоящий человек, а вот тот... как его там... Крысьям, вот он - натуральный крыс, он и в сравнение тебе не годится, потому что до имени человека таким, как он, стоит долго расти!

Фридрих опустил голову, и его блестящие белоснежные волосы скрыли очередную улыбку.

Он встал и, легонько покачиваясь, добрел до пыльной тощей тумбочки, по-видимому, пережившей не одно столетие.

Алиса неуверенно подошла к мужчине, стараясь выбрать такое расстояние, чтобы ему не было тяжело от исходившого тепла девочки.

Фридрих, недолго порывшись, вынул из тумбочки ветхую потрепанную тетрадь. Встряхнул ею, и тетрадка вмиг взорвалась полупрозрачным облаком пыли.

Алиса чихнула.

На хрустящих желтых страницах жили рисунки. Не совершенные, нет - было видно, что их автор - отнюдь не профессиональный художник, но искра уюта и доброты пылала в этих забавных кривых зарисовках, согревая ничем не хуже горячего чая.

Алиса восхищенно глядела на забавные линии. Глаза девочки блестели.

Как же они были похожи на те, что девочка создала в толстой зеленой книжке! И совершенно не по стилю рисования, а по очевидной старательности и количеству вложенных чувств. В сердце Алисы даже приятно защемило от осознаваемого восторга.

В тетради была изображена сказка. В картинках. Прямо как история про Танечку и ее мужа-железоеда!

Только здесь тема была совершенно иная, не комическая, а скорее драматическая.

О прекрасной снежной девушке и ее верном ледяном слуге. О их странных запретных чувствах друг к другу и жажде быть рядом. О любви Графини к отвратительному человеку и предательстве с его стороны. О хрустальных слезах Фридриха и его одиночестве.

О ледяном чае. О звездах. О вечерах, наполненных мыслями о единственной любимой.

Это был дневник в картинках, наполненный чувствами, несущий смысл и пахнущий пылью и старыми чернилами.

- Это твоя история? - прошептала Алиса, дивясь ранимости и хрупкости этого снежного человека.

- Это наша история, - Фридрих сделал большую паузу. - С ней...

- Поговори с Невадой! Я знаю, она вспомнит все дни, которые...

- Я пробовал. Она ослепла от гнева, она не видит больше хорошее в людях. Я не хочу своим видом напоминать ей о случившемся. Графиня назначила меня главным в городе - что же еще мне нужно для счастья?

Алиса фыркнула.

Она не понимала - ну неужели нельзя пойти к Графине и просто сказать ей о своих чувствах? Ну неужели она бы не вспомнила своего верного друга? Неужели прогнала б его прочь?

- Да ты только представь, - Алиса вновь прыгнула на кровать и занырнула под одеяло, - ты придешь к ней и все расскажешь. И она такая: "О! Какое совпадение! А я тоже все ночи напролет о тебе думаю, жить без тебя не могу! Как хорошо, что ты пришел, мой любимый Фридди, теперь мы поженимся и...".

Фридрих вдруг расхохотался настолько сильно, что чуть не упал со стула. Для его мухи, видимо, такая реакция хозяина была уникальна и удивительна, поскольку она просто пожирала мужчину пораженными глазами.

- Тебе смешно? - вскинулась Алиса, вздернув нос. - Я его поддерживаю, истории добрые рассказываю, а он хохочет!

Чтобы замолчать, Фридриху пришлось схватить муху и прижать ее к лицу, но даже это не стерло улыбку снежного человека.

- Господи, слушай... как тебя там...

- Алиса.

- Алиса, твои рассуждения... они настолько жалки, что мне стало весело. Ты уж прости, если...

Он оборвал фразу на половине. Нахмурился и крепко прижал к себе муху.

Алиса тоже замолчала.

Странное шипение раздавалось где-то из-под пола. Такие звуки возникают обычно, когда на сковороде поджаривают жирное мясо, но Фридрих явно не стал бы этого делать.

Комнату обволокло непроглядным плотным туманом.

Запахло гарью.

Алиса сильно закашлялась. Легкие сжались от нехватки воздуха, горький запах буквально сдавливал горло девочки.

Она опрокинула голову, задыхаясь от странного дыма. Фридриху, видимо, было все равно - мужчина не издал ни звука.

"Пожар, - твердо решила Алиса, - горим! Нужно скорее выбираться!".

В ошибке своих суждений она убедилась спустя полминуты, когда дым рассеялся.

Зато перед ней стоял незнакомый человек.

Вот уже он, в отличие от Фридриха, на человека походил мало, или даже вообще не походил. Скорее его можно было сравнить с йети, которых принято рисовать на картинках.

Никакой красоты у него не было и в помине, а имелись лишь косматые грязно-белые волосы, руки, обросшие светлым густым волосяным покровом, и огромный отвратительный горб.

Алиса сжалась в комок, полагая, что одеяло сможет ее защитить.

Кто этот страшила?! Как он вообще здесь оказался?! А главное - зачем? Не сделает ли этот гаргантюа им ничего плохого?

Реакция Фридриха, впрочем, тоже не была равнодушной. Представьте, как побледнел человек, созданный из снега - и вы поймете состояние Фридриха.

- Яс, - выдохнул он и обреченно запрокинул назад голову.

- Закон. Нарушен, - голос у гиганта походил, скорее, на рев мотоцикла. - Муху. Отнять. Фридриха. Под арест.

Алиса возмутилась.

Мало того, что этот злобный уродец вламывается в чужую хижину как к себе домой, так еще и обвиняет других непонятно в чем!

- Под арест?! Вот сам туда и иди, - вспыхнула Алиса, гневно глядя на человека.

Яс медленно повернул гигантскую голову в сторону девочки. Он испытал такое недоумение, какое вообще может испытать человек, сделанный из снега.

- Девочка? - прошипел йети, стреляя глазами. - Теплая девочка?! Откуда?! Кто привел?

- Ты не на меня пялься! - закричала Алиса, выпрыгнув из одеяла. - А объясни нормально, чего ты к Фридриху прикопался! Он тебе ничего плохого не делал!

Происходящее вокруг девочка принимала за сказку. Ей почему-то казалось, что это всего лишь красивый сон, а поэтому Яса совершенно не боялась.

- Улыбка и смех здесь запрещены, - шепотом произнес Фридрих, слегка наклонившись к Алисе. - Яс отвечает за все это. Он чувствует проявление всяких теплых чувств и является всегда в том месте, где это происходит. Это конец...

Руки Фридриха судорожно сковали ничего не понимающую муху.

Яс прищурился.

- Уже много раз такое было. Фридрих. Я знал. Я всегда это знал. Ты был близок. Близок к аресту. Ты всегда был таким. Фридрих. Это случилось. Я ждал. Отдай. Муху.

Губы Фридриха тряслись. Он зажмурился и отвернулся, дожидаясь, наверное, когда йети начнет выхватывать животное силой.

- Ты мямля! - выдохнула Алиса и кинулась к Ясу.

Тот оторопел.

- Такой большой, да?! - вопила девочка. - Все можно?! Иди отсюда, упырь! Изыди!

Схватившись за его толстенные пальцы, Алиса сдавила кулаками их до невозможности, сжимая губы, чтобы наружу не вырвался вопль боли, потому что кожа Яса была до ожогов ледяной.

Такого действия урод явно не ожидал. Он взвыл, а его пальцы слабо зашипели и начали дымиться. Как выяснилось, в его кожаной сумке тоже имелась маленькая муха, поэтому прикосновение не вышло столь горячим, как рассчитывала Алиса.

- Чего ты встал, как вкопанный?! - рявкнула девочка шокированному Фридриху. - Беги отсюда быстро!

То ли от неожиданности, то ли от осознания правильности решения Алисы, но Фридрих сорвался с места и вынырнул в распахнутую дверь.

***

Запах костра всегда был, есть и будет неземным величием, одним из чудес света.

Его треск и жар, исходящий от него, рождал такой уют, что Алиса невольно отдалась воспоминаниям о Танечке, о добрых сказках, о теплых булочках.

Интересно, как она там? Что делает? Грустит ли? Скучает ли по Алисе? Возможно, ей очень тоскливо без любимой воспитанницы...

А как Мирон Львович? Ведь он наверняка ее ищет. Ждет, чтобы поразбирать стихотворения с парной рифмой... Беспокоится, наверное. Переживает. Сможет ли учитель ее отыскать, если Алиса не сможет найти выход из картины?

А этот треск костра вызывал какую-то щемень в животе, жажду чего-то родного и непонятную тягу к семье - призракам, Федьке, гувернеру.

Даже по Мирону Львовичу она скучала, и очень сильно. Алисе так хотелось сейчас не находится в чужом, незнакомом ледяном мире со странными людьми и суровыми обычаями, а разбирать "Анну Каренину", слушать характеристики героев, писать о них развернутое впечатление...

Боже, как же девочке всего этого не хватало! Умных рассуждений Федьки, клювоносой горничной, лучей солнца...

Эта вечная ночь давила на Алису. Ей казалось, что в постоянной темноте она вскоре ослепнет и превратится в крота.

- Почему у вас нет солнца? - тихо спросила Алиса, ложась в подстилку из еловых веток неподалеку возле костра.

Фридрих в трех метрах от огня лежал под высоким, жутковатым на вид деревом. Подстилкой и одеялом ему служил снег, а мягкой игрушкой - сопящая муха.

- Графиня сделала вечную ночь, - вздохнул Фридрих. - Невада всегда ее любила...

- Она любила?! А как же другие? На них ей наплевать?!

Снежный мужчина поморщился.

- Вот как раз о других она и позаботилась. Мы умираем от солнечного света, а во тьме нам комфортно. Она все делает ради нас... Она прекрасна.

Алиса зарылась поглубже в свою колючую постель, пахнущую елью.

Тревожно огляделась.

- Фридрих, - осторожно начала Алиса. - А... этот здоровяк... Ну, помнишь, он из ниоткуда в твоем доме появился? А что, если он и сейчас так же придет? Он же тебя чувствует, ты сам, если по правде, сказал!

Снег скрипнул. Видимо, Фридрих повернулся.

- Нет, - помолчав, изрек он. - Он чувствует лишь положительные эмоции и появляется там, где они есть. А если я ничего подобного испытывать не буду, то меня он никогда не найдет. Он же не Графиня, чтобы чувствовать всех и каждого.

Алиса вздохнула.

Там, вдали... Это воет пурга? Но пурги ведь нет! Лес тих и безмолвен, так кто же издает этот пронзительный вой?

- Фридрих, - прошептала девочка. - А у вас здесь есть волки?

- Конечно. Но ты не бойся, они нас не едят, мы состоим изо льда и воды, а такая пища им не по душе.

- Но я-то состою из мяса! - воскликнула Алиса и сжалась в комок.

Ну вот, еще не хватало - чтобы в чужом мире ее сожрали волки! А, впрочем... Федька как-то говорил, что эти животные боятся огня и обходят его стороной.

Нет, ну если рассуждать логически - если бы эти волки захотели, они давно бы уже прибежали.

- Карлсон, прекрати выть! - вдруг из ниоткуда обрушился голос.

Этот голос не походил на шипение ледяных людей - он был человеческим.

Неужели здесь есть люди?!

- Фридрих, ты это слышал? - свистящим шепотом спросила Алиса, оглядываясь по сторонам.

Глаза снежного мужчины сверкнули.

- Слышал что?

Алиса замерла и прислушалась.

Все затихло. Вой прекратился, да и голос больше не издал ни звука.

Девочка шумно выдохнула воздух.

- Да нет, уже ничего. Вроде как показалось. Слушай, так если у вас всегда ночь, то когда вы понимаете, что нужно лечь спать?

Фридрих издал смешок.

- Когда хотим, тогда и ложимся. Чаще всего это бывает после работы. Но у меня работа непыльная, я город от чужаков охраняю, которых сроду не было. Неужели это тебя так волнует?

Алиса вновь закуталась в еловые ветви.

Действительно, Фридриху грозит арест - нужно подумать, как ему от этого нужно укрыться (ведь не будет же он всю жизнь прятаться в лесу!).

С другой стороны - ну когда Алисе еще предоставится возможность изучить обычаи чужого мира?

- Тебе нужно поговорить с Невадой! - твердо решила девочка. - Ради тебя-то она, наверное, отменит этот страшный закон.

Фридрих молчал.

Алиса вдохновенно продолжала:

- Ну, по правде если, ты был для нее лучшим другом! Неужели она тебя казнит? Я считаю, это самый лучший выход из ситуации, вот!

Фридрих вновь не сказал ни слова.

Алиса повернулась к нему и с удивлением отметила, что он спит (или же просто притворяется, дабы избежать нежелаемого разговора).

Девочка, вдруг накрывшаяся волной непонятного жара, махнула рукой.

- Да иди ты, - проворчала она. - Нужен ты мне больно!

- Ну вот, а я только пришел, - вдруг раздалось прямо за спиной.

Алиса подскочила и едва ли не угодила в костер.

Это еще кто?!

К девочке, однако, пожаловал нежданный гость - Толстый Джон. Его можно было узнать даже по клокочащему хохоту и жаркой температуре вокруг.

- Ты! - рявкнула Алиса. - Здесь!

Призрак весело захлюпал губами и чуть оторвался от пола.

- А я тебе говорил, что не скочерыжишься на морозе! А я знал! Ты не в этом мире должна умереть.

Алиса подбежала к Толстому Джону и схватила его за горячую влажную ладонь.

- А отчего умер ты? Ведь ты был рожден в этом мире! Так почему тогда ты такой веселый? Почему горячий?

Призрак издал булькающий звук и кувыркнулся в воздухе, будто гелиевый шарик.

- А я парадоксом получился, - хрюкнул Толстый Джон. - Меня как-то неправильно сделали. Я хихикал много. Меня только муха спасала. А потом меня сожгли. Казнили, вроде как. И муха тоже сгорела, жалко ее, хорошая была, - глаза Джона выразили истинную печаль. - Я ее только недавно нашел призрачную, себе забрал. Я ведь ее так любил...

- Где же твоя муха? - поразилась Алиса.

- Муха? Там же, где и все мы.

Девочка осеклась. Где все мы? Кто - мы? Призраки? Толстый Джон заикнулся о месте, где живут призраки?!

- Расскажи! - потребовала девочка, чувствуя, как сердце безумно колотится.

Призрак, однако, покачал головой.

- Не, не могу. Понимаешь... Ну, нельзя мне. Ты сама должна все это узнать. В каждом мире ты найдешь какую-либо разгадку, ключ к дальнейшим знаниям. Я лишь частично наставляю тебя в этом мире. А в других - свои наставники, которые из них родом. Жизель, Светловолосая Девушка... В этом мире ты поймешь, что такое любовь и что такое предательство. Ты поймешь, почему от меня всегда исходит жар - потому что во мне горит теплота и потому, что меня сожгли на костре. Благодаря этому миру ты научишься сочувствию и состраданию, которое потом тебе пригодится для человека из своего мира...

- Зачем? - взвыла Алиса. - Зачем эти миры?!

Ее колотило. Девочку выводила из себя та неприсущая Толстому Джону серьезность призрака.

Но ей нужен был ответ! Неужели она напрасно все это искала?!

- Потому что так придумал он. Он вершит наши судьбы. А я и все остальные призраки - лишь умершие герои его книг.

- Кто он?! - кричала Алиса, размахивая руками. - Кто он?! Я его знаю?

- Узнаешь, - лицо Толстого Джона вдруг приняло прежнее озорное выражение. - И советую тебе обратить внимание во-о-он на ту тетеньку.

Толстый палец Джона указал куда-то за спину Алисы.

Девочка резко обернулась.

К ним приближалась невероятной красоты женщина с белоснежными кудрями и серебряной короной на голове.

***

То, что это Невада, Алиса поняла сразу.

Разум подсказал девочке, что если она будет ломиться к снежной леди и вопить о справедливости - ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому, осторожно спрятавшись за белой елью, Алиса начала ждать дальнейшего развития событий.

Вряд ли Белая Графиня прислушается к бурлящему негодованию восьмилетней девочки. Но вот проследить за ней и узнать, в какое место уведут Фридриха (а Алиса не сомневалась, что его уведут), будет не лишним. Тем более, Фридрих упоминал, что она чувствует всех своих ледяных слуг. Но вряд ли она чувствует теплокровных людей - все-таки ее сила - зима. Хотя... кто знает? Кто не рискует, тот не живет.

- Встань же, существо из замерзшей воды! - ветер, появившийся из ниоткуда, беззастенчиво путал восхитительные снежные волосы Невады. Голос, к слову, у нее был довольно приятным, но уж очень его портили нотки повеления и злобы.

Фридрих вскочил моментально, будто заранее знал, что Графиня придет.

Даже в темноте Алиса увидела, каким жалким стал его вид, как привычно он стал покорно кланяться и как заблестели его глаза.

- Уж не думала я, - хмыкнула Невада (и Алиса вновь отметила ее ледяную суровость и белую красоту), - что закон нарушишь именно ты. Как же так получилось? Ведь ты мой самый верный слуга, самый старый и самый преданный! Неужели ты решил пойти против своей госпожи?! Ты ведь прекрасно знаешь все правила этого города, так по какой же причине ты их нарушаешь, почему убегаешь от стражника Яса, и с чего это вдруг он мне демонстрирует свои обожженные ладони? Неужели ты прикоснулся к какому-то горячему предмету лишь ради того, чтобы спасти свою жалкую жизнь? А верно, что произошло что-то ужасное, потому что Яс даже слова вымолвить не может, сказал лишь, что ты сбежал, а дальше - неразборчивая болтовня про какую-то теплокровную... Что за ерунда?

Фридрих явно заметил, где скрывается Алиса. Сдавать, естественно, не стал. То ли оттого, что понимал, что от девочки можно ждать хоть какую-то помощь. То ли потому, что был недостаточно подл для этого (а если быть точным, совсем не подл).

- Наверняка у него начались галлюцинации, - пожал плечами Фридрих и почтенно добавил, - Графиня.

- Не заговаривай мне зубы! Ты ведь понимаешь, что тебя ждет казнь? И если за недопустимый смех я бы еще смогла тебя оправдать, то за побег - никогда! Иначе другие распустятся и потеряют страх.

Фридрих нервничал. Он то и дело потирал свои руки, хватался за волосы, рисовал носком ботинка на снегу различные узоры.

Алисе было его до невозможности жалко. Хоть он и не был человеком, но...

Но он был человеком! Он был даже лучше миллионов людей! Он не человек, он ангел - совершенный, искренний и любящий. Он тот, с кого нужно брать пример всем. Он пес, обожающий своего хозяина. Он - герой красивых фильмов о любви.

Он настоящий! А Невада, ослепшая от предательства единожды, теперь всегда дует на воду.

Но ведь это же она сама виновата! Она выбрала не того! Она выбрала какого-то подозрительного посла с другого королевства, когда настоящий возлюбленный всегда был рядом, смотрел с уважением и обожанием, боготворил имя и жил лишь одной Невадой.

- Я понимаю, - Фридрих кивнул так быстро, что, казалось, скорая казнь приносит ему облегчение и позитивные мысли. - И перечить я вам не стану. Я ведь никогда не перечил... Идемте.

Невада прищурилась, а зрачки ее глаз сверкнули, как у кошки. Махнув рукой, она приказала Фридриху следовать за ней.

Алиса сорвалась с места.

Она бежала, увязая в сугробах. Ветер хлестал ее щеки, девочка всматривалась в темноту, чтобы не потерять из виду серебряные очертания двух людей. Снег скрипел под ее ногами, но очевидно, что Графиня была занята мыслью о казне бывшего близкого друга.

Даже слепому ясно, что Невада, внешне стараясь казаться строгой и справедливой, жалела о своем решении. Она все-таки помнила о старой дружбе. Помнила, как впервые создала изо льда человека, как дала ему имя, как приносила замерзшую еду, создала для его удобств муху. Разговаривала об извечных проблемах, а он всегда ее поддерживал. И, да, она всей душой его любила, хоть и старалась ненавистью к Крисьяму заглушить трепещущие горячие чувства к Фридриху. Она сама не видела в себе этой любви, она не видела в снежном слуге никого, кроме верного и надежного друга.

Быть может, стоило помочь ей все это увидеть?..

Алиса ускорила бег. Шуба, которая была ей велика, то и дело слетала с плеч девочки.

Зачем вообще Невада придумала этот дурацкий закон о запрете улыбки?!

А затем. Затем, чтобы никто не мог больше смеяться, раз не может смеяться она. Чтобы никто не смог любить, раз она разочаровалась в этом чувстве.

Вдали показались очертания замка. Красивый ледяной замок, искрящийся в свете гигантской луны.

Было ясно, что Фридриха поведут именно туда. Вероятно, там есть тюрьма или что-то в этом роде.

Навряд ли его будут сжигать прямо сейчас. Хотя... кто знает, что в голове у этой чокнутой женщины?

Однако медлить было нельзя.

Все, что Алиса может сделать - это доказать Неваде, что любовь Фридриха к Графине совершенно неподдельна, и что есть на свете чувства, хоть и пылают они в том человеке, который по всем физическим законам никаких чувств испытывать не может.

Алиса должна была доказать, что добро не погибло.

Что оно живет в каждом из нас.

***

Самое странное, что стражники дворца ее даже не остановили. Знамо дело - ребенка, да еще и того, от которого исходит тепло, они видели впервые.

Грубо говоря, даже если бы такой реакции с их стороны не было, Алиса всегда могла обжечь их, не держа в руках никаких горячих предметов.

Удивительно, что она сразу оказалась в тронном зале. Алиса-то полагала, что будет носиться по извилистым ледяным лестницам и спрашивать у каждого "Извините, дяденька, вы не подскажете дорогу до Графини?".

Странно, но девочка, сжимая за пазухой шубы тетрадь, за которой она не поленилась сбегать к дому Фридриха, совершенно ничего не боялась. Во-первых, она все еще ощущала себя героиней сказки, странного чужого сна, где нет места для ее смерти. Во-вторых, даже если и Невада ее убьет или заморозит, разве это будет хуже, чем другой вариант, в котором Алиса бы не бежала никому на помощь и спокойно осталась под елью. Ведь девочка уже поняла смысл ее заточения в этом мире - нужно подарить Неваде каплю добра, ну, или хотя бы веры в то, что добро существует. Не сделав этого, Алиса не вернется домой, а какой смысл торчать здесь целую вечность, в этих снегах и в этой навязчивой бесконечной ночи!

Зал Графини был просторным, выполненным, естественно, в светло-серебристых тонах.

Фридрих, однако, ни в какой тюрьме не находился. Он преданно стоял на коленях возле величественного трона Графини.

Лишь приглядевшись, Алиса увидела, что он прикован к трону цепями. Вероятно, лишь Невада знала, как эти цепи снять.

По бокам трона возвышались громилы, ничем не отличавшееся от пострадавшего Яса.

Лицо Невады при виде девочки исказилось в нескрытом поражении.

Впрочем, у Алисы не было времени, чтобы выслушивать еще одну порцию удивлений.

- Здравствуйте, - на одном духу выпалила девочка, прижав к себе тетрадку еще сильнее, словно она могла защитить ее.

Графиня моргнула. Глаза ее неподвижно пожирали Алису.

- Здравствуйте! - вновь с напором повторила девочка. - Кто вы такая? Графиня? Так почему же не слыхали о манерах? Мирон Львович говорил, что, даже если к тебе в квартиру вломились грабители с угрозой у***ь, первым делом нужно поздороваться. Этим мы ничего не теряем, зато становимся культурными. Ну?

Невада замерла с открытым ртом. Потом, явно поняв, что ведет себя недостойно, прокашлявшись, выдавила:

- Ну, здравствуй.

Фридрих же даже не смотрел в сторону Алисы. Это она находила немого обидным. Как же так, она, рискуя своей жизнью, его спасает, а он...

- Вот, о манерах вы не забыли. О культуре вы помните. Помните, так ведь? Так вот знайте, что доброта - это тоже культура!

- Что? - Невада поперхнулась. - Откуда ты взя...

- Ой, только не начинайте старую песню! По правде если, она мне вообще надоела! Вы живете и только ноете, что вас никто не любит!

Графиня неожиданно побагровела, вскочила и немедленно приказала:

- Стража! Вышвырните эту неизвестную теплую девчонку из дворца!

Стража, однако, не шевельнулась. То ли для того, чтобы не получить лишние ожоги, то ли потому, что завороженно следила за происходящим.

- Сидите только в своей комнате, плачетесь о том, как же все плохо, - Алиса уже вышла за рамки. - Все вы так! Вас предали один раз, так и вы уже все - депрессия, тоска, все люди монстры, да как же тут жить... Попробовать начать заново? Подумать, может, не того человека я выбрала? Нет, нет, что ты! А вдруг меня опять бросят, я же тогда не переживу-у-у... Но зачем других погружать в свою депрессию? Зачем замораживать обычный народ, весь народ, хотя вас предал только один человек из миллионов? Зачем запрещать им смеяться и улыбаться только потому, что вы сами этого делать не можете... хотя вы просто не хотите! Вы погрузили мир в вечную ночь, загнали все в тоску и печаль собственных мыслей. Но почему вы считаете, что вам одним на всем свете разбили сердце, и только вам надо сочувствовать и сопереживать? Да людям на каждом шагу сердца разбивают! Просто кто-то умеет смириться и жить дальше с более надежным человеком, а кто-то сопли жует и жалуется на жизнь. Ну, согласна, не каждый второй может быть идеальным. Но, допустим, следующий ваш жених оказался подлецом, третий, четвертый... Но ведь рано или поздно вам попадется тот самый, и тогда уже вы познаете истинное счастье! Нужно просто уметь искать! И кто знает, что этот самый идеал не прячется в одном из ваших знакомых? Вот скажите мне на милость, чем вам Фридрих не угодил?!

Невада замерла, выслушивая триаду Алисы, почти не изменяясь в лице. Лишь ее руки мелко дрожали.

- Послушай, деточка... Я не знаю, кто ты и откуда ты взялась, но я отвечу, раз уж это тебя так тревожит, раз тебя беспокоит моя судьба. Фридрих не может быть со мной, он не может любить, потому что он изо льда, а я...

- А вы любить можете? - девочка прищурилась. - Вы можете говорить о любви, привязав своего лучшего друга цепями и назначив ему смертельный приговор? Посмотрите!

Алиса презрительно кинула Графине старую потрепанную тетрадку с рисунками, в которых Фридрих изливал свои чувства к Неваде.

Ну неужели она не поймет очевидного? Ну неужели продолжит вопить о том, что ее бросили? Как можно быть равнодушной, когда перед тобой такие искренние рисунки?

Трясущимися руками Невада открыла тетрадь и шумно вздохнула.

Она плакала, или в полумраке Алисе это лишь казалось?..

- Фридрих любил вас всю свою жизнь, - говорила девочка, глядя на сгорбившегося возле трона мужчину. - Он был верен вам, но никогда не называл причины, потому что проявление чувств - запрет в вашем мире. Его спасал лишь Грост - его верная муха. Но сейчас, когда Гроста нет, Фридрих даже не смотрит на вас, потому что боится растаять... то есть умереть, достойно и верно, как следует настоящему человеку. Мы всегда думаем, что некоторые люди лишь лед, что им незнакомы чувства, что сердце разбить таким - раз плюнуть, и они не пара теплокровным. Но на самом-то деле вся суть не в первичном впечатлении, не в стереотипах. В душе. Ведь и лед может быть теплым, а огонь способен сжигать и уничтожать целые селения. Дело не в том, кем человек является. Дело в самом человеке. И если вы не поймете эту простую истину, вы и дальше все свои многочисленные оставшиеся годы проведете в тоске и одиночестве.

Невада обессиленно упала на колени.

Она плакала - теперь в этом не было сомнения. Слезы смочили все пожелтевшие страницы старой тетради. Чернила расплывались - это Алиса увидела, когда из ослабевших ладоней Графини выскользнула книга и упала на пол.

Фридрих бережно поднял упавший предмет и протянул его Неваде на такое расстояние, которое позволяли толстые звенящие цепи.

Графиня склонилась над плененным мужчиной и что-то прошептала ему на ухо. Что именно - это знали лишь они двое.

Сердце Алисы замерло. Тревога за Фридриха овладела ею. Что Графиня собирается с ним сделать?

Губы Невады осторожно прильнули к устам ее снежного друга. Столько нежности и любви было в этом действии, что Алиса ни на миг не усомнилась в правильности своих догадок.

Фридрих запылал - в самом прямом смысле. Пламя охватило его, пожирая каждый сантиметр его умирающего снежного тела. Это был огонь, сидящий в его душе, и огонь, который питала к нему Невада.

Все-таки любить он, несомненно, мог. Вот только расплатиться за свою любовь он должен был жизнью.

Огонь обволок его так мгновенно, будто бы Фридрих был щедро облит бензином. Вспыхнули и снежные громилы, подобные Ясу. Весь зал сиял от оранжевых вспышек, весь зал горел, таял и умирал.

Эти ледяные люди больше не имели права на существование.

Взамен на цветущее королевство, лишенное снегов, они должны были расплатиться жизнью.

Все.

Даже Фридрих.

Тонкие утренние лучи упали на русые волосы Графини.

Наступил день.

Алиса не шевелилась. В этот момент она не руководила собой - кто-то невидимый решал за нее, он решал, что пока девочке лучше не двигаться. Что так и должно быть, и это - всего лишь эпилог какой-то книги. Книги с относительно счастливым концом.

Фридрих вскоре стал неразличим в спектре огня. Исчезли лица и стражников, и Невады. Исчезли стены дворца.

А Алиса вдруг ощутила под ногами ковер ее собственного дома и картину перед ней, изображающую уже не бушующую снежную круговерть, а солнце, озаряющее весеннюю оттепель.

***

Сложно было внятно описать чувства Алисы.

Она не могла поверить - как так?! Неужели все, мир закрылся, больше ей не увидеть снежное королевство, не побеседовать с Фридрихом, не увидеть муху...

Проход в чужой мир навсегда закрыт.

Алиса подбежала к картине и прильнула к пыльному холсту, пытаясь вновь проникнуть в королевство снегов. Она корябала краску, злилась, даже на какое-то мгновение подумывала взять нож и вспороть картину.

Но разве это бы помогло?.. Ведь помощь Алисы в этом мире больше не требовалась, а, следовательно, зачем ей вновь туда попадать?

Сердце у девочки защемило.

Фридрих, бедный Фридрих! Он ведь по-человечески-то и не жил, он не мог даже нормально проникнуться чувствами к Неваде, а когда шанс открыться ему предоставился, от переизбытка запретной любви он погиб.

Алиса почувствовала, как по щекам медленно сползают слезы.

Она прижалась к холодной картине и тихо заплакала, вдыхая запахи старого холста и масляных красок.

Пускай она знала Фридриха совсем мало, пускай и хотела поскорее выбраться из этого чужого мира к себе домой, но необъятная жалость к снежному мужчине и ощущение несправедливости по отношению к нему больно терзала девочке душу.

Алиса судорожно всхлипнула и утерла влажным кулаком нос.

Книга, лежащая на тумбочке рядом с картиной, приковала взгляд девочки еще в самом начале ее зимнего путешествия.

Тогда, помнится, она не открылась.

А сейчас-то ей что скрывать, когда этот снежный мир девочкой уже полностью пройден?

Алиса чихнула, подошла к тому и замерла, пораженно глядя на него.

Ремень, сковывающий книгу, куда-то исчез! Просто испарился, словно его не было вовсе!

Девочку отчего-то знобило. Она дрожащими от холода и от волнения руками подняла книгу и раскрыла ее.

Старые страницы приятно хрустели и пахли отчего-то слабым ликером.

"Белая Графиня" - именно эта вычурная надпись была на первой странице. И внизу очень мелким шрифтом подписано "Книга".

Алиса, дрожа то ли от возбуждения, то ли от озноба, перевернула страницу.

"В одном далеком городе, за высокими седовласыми горами, за бурлящими морями было одно маленькое королевство. И жили в этом королевстве люди, а правили ими Графы и Графини, которым были даны какие-либо особые силы. Вскоре традиция изменилась, и конкретно этим городом могли управлять лишь девушки. И вот однажды одна девица по имени Невада рано утром встала с кровати, получив известие о том, что вскоре ей выпадет шанс управлять своим королевством...".

Алиса нахмурилась.

Это что? Книга, написанная по судьбе Невады? Или это Графиня - всего лишь оживший персонаж романа?

Девочка перелистнула том на несколько страниц.

"Они гуляли по аллее, серебрящейся восхитительным хрусталем. Невада смотрела в глаза Крисьяму и чувствовала, как сердце ее сладостно млеет, ведь перед ней впервые такой образованный и романтичный человек...".

Алиса шмыгнула носом и открыла книгу в самом конце.

"С этих пор, познав боль предательства и лжи, Графиня заморозила всех людей в своем королевстве, а вместо них создала собственных ледяных слуг, которые зареклись быть верными госпоже до конца своих дней...".

Голова у девочки закружилась, и Алиса схватилась за стену, чтобы не упасть.

Но почему здесь ни слова нет про нее саму - как она помогала Фридриху, как растопила сердце Графини?

Неужели она просто была случайным гостем в этом произведении? И неужели герои живут еще и после последних строк в книге, в которой они и созданы?

- Алиса?

Девочка от неожиданности выронила книгу и шлепнулась на пол.

Позади нее стояла... совершенно незнакомая молодая девушка. Она была чем-то похожа на Светловолосую Девушку, вот только внешностью намного приятнее и красивее. К тому же, Алиса сомневалась, что незваная гостья - призрак, потому как веяло от нее... чем-то живым и до боли знакомым.

Вот только раз она живая, то как она здесь оказалась, и почему ее взгляд пылает непреувеличенным удивлением?

- Здравствуйте. Вы кто? - Алиса утерла кулаком нос и попыталась встать, однако ноги почти ее не слушались.

Незнакомка вдруг удивление сменила на добродушную улыбку, и Алиса отметила, насколько эта девушка красива. И именно природная красота у нее была совершенна, потому как ни грамма макияжа на ее лице не находилось.

- Вижу, - начала гостья, с какой-то нежностью смотря на Алису, словно та ей кого-то напоминала, - уроки этикета от Мирона пошли тебе на пользу.

- Что? - воскликнула девочка, всматриваясь в очертания незнакомки. - Вы знаете Мирона Львовича?

- Конечно, - гостья отчего-то слегка порозовела и мигом схватилась за пшеничную прядь своих волос, после чего нервно стала накручивать ее на палец. - Я много кого знаю, уж поверь. И если я тебе скажу, кто я, ты наверняка решишь, что я сошла с ума. Поэтому зови меня просто Хранительницей Миров.

Алиса вновь чихнула.

Кто бы мог подумать, но девочка уже изрядно устала от этих загадок. Она утомилась, бродя по снегам первого мира, а потому - ей было совершенно неважно, кем на самом деле является эта хранительница - эльфом, вампиром, нимфой или же очередным человеком, созданным изо льда.

Вот только эта гостья, как уже поняла Алиса, была вознамерена сама раскрыть все тайны. По крайней мере, это можно было судить по выражению ее лица. А вот узнать все секреты Алиса была совершенно не против.

- Хранительница? Ну так объясните мне - что это за мир, в который я попала? Что за книга на тумбочке, и почему в ней описана вся история о Неваде? По правде если, я так-то знаю, но вы ведь еще умнее! Вы раз эта... охранительница... значит, мудрая очень должна быть.

- Уверена, что ответы на многие вопросы ты знаешь и сама, - Хранительница вздохнула. - Пять миров - это пять книг, написанных неким автором. Входя в них, ты оживляешь эти миры. Интересно то, что в этом мире могут встретиться даже те герои, о которых в книге было упомянуто всего один раз и всего в одном предложении. Но раз их упомянули - они живут, и ты вполне можешь с ними встретиться и даже развить какие-то отношения. К примеру, о Толстом Джоне было сказано всего лишь один раз - то, что его сожгли, причем он входил в перечисление сожженных из-за улыбки.

Алиса закашлялась и утерла горячий лоб.

- Так я что, больше с ними никогда не встречусь? Я никогда не смогу узнать, что случилось с Невадой и... и со всеми остальными? Но это же нечестно! Какой дурак вообще все это понапридумывал?!

Хранительница похлопала длинными ресницами.

- Но зачем тебе туда? - недоуменно спросила она. - Там ведь уже и так все ясно! Замороженный народ растаял и вновь приступил к жизни, ледяные люди умерли, наступил день, Невада стала прежней. Правду сказать, без твоей помощи этого всего бы не было.

Алиса вскочила с места, позабыв о головокружении, и бросилась ко второй картине, где было изображено прекрасное синее море.

Ну наконец-то! Очередное приключение! Интересно, а с кем девочка встретится там? Может, там люди будут сделаны из воды? Хотя... Танечка ведь говорила, что человек и так на восемьдесят процентов состоит из воды...

Но определенно, что в этом королевстве тоже будет что-то интересное!

- Тогда мне, по правде если, нужно во вторую книгу! Там наверняка тоже есть люди, которым необходима моя помощь! Они же ждут меня, рассчитывают, а я что, буду тут штаны до дыр просиживать?

Хранительница кисло усмехнулась, отчего-то в этот момент сильно напомнив Мирона Львовича.

- Полагаю, они даже и не подозревают о твоем существовании, и вообще о том, что они всего лишь герои какой-то книги... Остынь. Ты эту картину все равно сейчас открыть не сможешь. Потому что ее время еще не пришло. Ты... не обижайся, слишком юна для нее. Когда будет нужно - картина сама тебя позовет.

Алиса яростно топнула ногой.

Ну вот! Слишком юна... А сколько ей, пятьдесят лет ждать, пока вторая картина откроется?! Так там уже весь народ поумирает! И некому будет помогать!

- И что теперь, я не смогу оживить никакую книгу? - гневно крикнула девочка.

Хранительница добродушно рассмеялась.

- Сможешь, конечно. И я тебе в этом помогу. Просто возьми из стопки том, принесенный Мироном, начни его читать... Герои сразу же начнут жить в твоем воображении, они навсегда поселятся в твоем сердце. Фантазия твоя будет рисовать миры...

Алиса обняла себя и крикнула:

- Ну вот, опять читать! Все вы одно и то же говорите! Ненавижу читать! Обойдусь и без ваших дурацких советов!

- Попробуй, - подмигнула Хранительница и неожиданно исчезла в одной из картин.

Девочка взвыла.

Да как же ей опостылели уже эти выпендрежи со стороны мистических гостей! Сами-то поди ни шиша не знают, а потому и зудят: ты должна раскрыть все тайны сама, ты должна помочь всем героям сама... Рвешься, чтобы помочь - нет, нет, ты слишком маленькая, тебе надо вырасти...

Тьфу на них! Идут они все лесом! Тайными хотят казаться, исчезают красиво, появляются неожиданно... Да индюки они обычные, вот кто!

Голова Алисы вновь вскружилась. Ноги вдруг стали ватными, а тело снова обволокло противным ознобом.

Девочка шмыгнула носом, крепко обняла себя, пытаясь согреть, а затем вышла из тайной каморки и тоскливо побрела в сторону своей комнатушки.

Но неожиданно Алису охватил какой-то странный всплеск пьянящего восторга, едва ли она открыла дверь собственной комнаты.

В кресле, закинув ногу на ногу, по-прежнему сидел Мирон Львович, аккуратно поднося к губам чашку с ароматным кофе. И что-то щелкнуло в голове у Алисы, ведь гувернер был символом той самой привычной жизни, к которой она так жаждала вернуться. К скучным лекциям, к нудным книгам...

- Алиса? - учитель прищурился. О, этот пронзающий взгляд! Эти серые глаза! Как же Алиса по ним соскучилась! - Ты находилась в библиотеке относительно долго. Смею надеяться, ты нашла книгу, в которой присутствуют стихотворения с парной рифмой. Почему же твои ладони пусты? Ты заучила произведение наизусть? Этим ты сможешь объяснить свою задержку?

Девочка испустила восторженный вопль. Значит, учитель ее даже не искал! Время, которое девочка пробыла в картине, было какой-то секундой в ее мире.

- Что с тобой? Я рекомендую учиться сдерживать свои эмоции, потому как...

Алиса сорвалась с места и кинулась к Мирону Львовичу, обняв его настолько крепко, что часть кофе из чашки гувернера выплеснулась девочке прямо на платье.

- Это что еще за новости?! - изумленно воскликнул учитель. - Ты в своем уме?

Алиса лишь крепче сжала Мирона Львовича в объятиях.

Да пускай он вырывается, пускай хоть отшвырнет девочку, ей было все равно. Эмоции плескали через край, и Алиса не могла не выразить их.

- Мирон Львович, - шептала она. - Как же я по вам соскучилась! И по этим книгам скучным... Давайте будем разбирать стихи, я прямо сейчас схожу в библиотеку!

Гувернер неожиданно схватил девочку за плечи, слегка отстранил от себя и внимательно взглянул в ее глаза.

- Алиса... - в его голосе мелькнула капля нескрытой тревоги. - Ты вся горячая!

Девочка удивилась. Она-то полагала, что она напротив - холодная, потому как только что вышла из ледяного мира. Странно это все...

- Просто... - Алиса запнулась. Говорить о картине? Нет. Мирон Львович все равно не поверит. - Просто в библиотеке очень жарко и душно.

Гувернер осторожно коснулся лба девочки, и ладонь его показалась немыслимо холодной, словно это был не учитель, а Фридрих.

- Вы не злитесь, - бормотала Алиса, которой явно было непонятно беспокойство гувернера. - Я прямо сейчас схожу за той книгой, я просто задумалась и забыла ее взять.

Мирон Львович вздохнул, нахмурился и неожиданно приказал:

- Ложись в постель. Накрывайся теплее одеялом, я сейчас вернусь.

Алиса закашлялась.

Ложись в постель?! А как же стихи? Он случайно не заболел? Что с ним сегодня такое?

Приказ, однако, пришлось выполнить. Девочка блаженно юркнула под одеяло и сильно в него закуталась, с наслаждением замечая, как озноб по-немногу начинает отступать.

Гувернер вышел из комнаты и, очевидно, мгновенно столкнулся с Эрикой Вячеславовной, что можно было судить по голосам из-за двери.

- О! Добрый день! Не спите в столь поздний час?

- Лестно, что вы обо мне беспокоитесь. В данный момент я разбирал с вашей дочерью стихотворения.

- Правильно-правильно, с ребенком и ночью заниматься надо, умнее будет. А я сейчас только хотела отойти ко сну...

- Это очень полезная информация. Эрика Вячеславовна, мне необходимы лекарства.

Короткая заминка показала, что мать очень удивлена этой просьбой.

- Лекарства? Зачем?

- Знаете, - голос Мирона Львовича принял едва заметные саркастические нотки, - человек имеет такое свойство, как болеть.

- А вы больны?

- Я - нет, но больна ваша дочь. Мне кажется, у нее высокая температура...

Алиса от неожиданности чихнула. Больна? С чего он это решил? Он что, врач, чтобы моментально заключать диагноз? Вот мать более приземлена, она понимает, что дочь болеет, только когда это становится отчетливо видно.

Эрика Вячеславовна вдруг облегченно вздохнула.

- А, в таком случае - не переживайте! Мы лекарства не пьем, самое лучшее средство от всех болезней - настойка из ромашки и одуванчиков. Еще можно ей дать облепихи, отвар из определенных трав также пойдет ей на пользу.

Мирон Львович поперхнулся.

Даже, не видя его лица, было очевидно, что он ошарашен.

- Алиса вам что, животное, чтобы траву жевать? - жестко произнес гувернер.

Теперь в шоке была Эрика Вячеславовна.

- Как вы со мной разговариваете?! - эти нотки в голосе матери Алисе были отлично знакомы. - Вы разве забыли, что я в любой момент могу вас уволить?

- Да как вам будет угодно. Я могу уйти хоть сейчас.

Голос матери изменился.

- Нет-нет, подождите! Вы хороший специалист, такие на дороге не валяются.

- Благодарю, - холодно ответил учитель. - Приятно.

- Я могу вам дать нужную сумму на покупку лекарств, но я понятия не имею, как к ним отнесется организм дочери, она ведь их практически никогда не принимала. Сейчас я принесу вам деньги.

- Не стоит. Я уж как-нибудь обойдусь без ваших подачек.

Ответа Эрики Вячеславовны на такую дерзкую реплику Алиса не услышала, потому как гувернер, судя по шагам, отправился от матери девочки прочь.

***

Алиса уже пятнадцать минут как беспрерывно ворочалась в кровати, пытаясь уснуть, или хотя бы принять удобную позу.

Ей то было до невозможности жарко, что она уже подумывала облиться ледяной водой, то вдруг начинало морозить.

Самое тяжелое, что от этого состояния было невозможно избавиться. И даже заснуть и на время впасть в небытие девочке не удавалось.

От безысходности Алиса хотела уже было разреветься, но стоило лишь вспомнить о том, в каком мире она побывала, как перенесла тонны снегов и не умерла... Да она уже не ребенок, и даже не взрослая! Она - героиня зимнего мира, а разве таким позволительно плакать?

Вот вновь Алису бросило в жар. Девочка взяла с тумбочки еще совершенно чистый альбом для рисования и стала им обмахиваться.

А непрекращающийся насморк и порывы влажного кашля будто бы соревновались друг с другом, кто же из них хуже.

Дверь тихонько открылась.

Алиса торопливо бросила альбом на положенное место (а то вдруг Мирон Львович разозлится) и тоскливо взглянула на гувернера.

Учитель аккуратно присел на кровать рядом с девочкой. В руках у него были какие странные бутыльки (совсем не похожие на облепиховый отвар Эрики Вячеславовны).

- Возьми, - произнес он, протягивая Алисе градусник (такой же девочка видела в больнице, когда ее положили с осложненным бронхитом, поэтому пользоваться им она умела, а потому - моментально сунула градусник подмышку).

Мирон Львович вновь дотронулся до лба девочки (интересно, зачем он это делает?) и налил в чайную ложку какой-то темно-серой жидкости.

- Это что? - сморщив нос, спросила Алиса. Средство выглядело весьма неаппетитно.

- Лекарство, чтобы у тебя спала температура.

- Ого! А откуда вы его взяли? - восхитилась девочка и кашлянула. О подслушанном разговоре гувернера и матери она разумно умолчала.

Мирон Львович вздохнул. Странно, но сейчас он совсем не выглядел раздраженным, хотя, по логике, он вынужден тратить свое свободное время и заботиться об Алисе.

- Я привык всегда и везде брать с собой необходимые для различных непредвиденных ситуаций лекарства, - ответил учитель и поднес ложку к губам девочки. - Выпей.

Алиса повиновалась.

Странно, но эта жидкость не оказалась горькой, а была напротив - приторно-сладкой, поэтому учитель мигом подал девочке стакан воды.

Запив этот слащавый вкус, Алиса откинулась на подушку и прошептала:

- Спасибо вам. Лекарство точно поможет?

- Должно, - гувернер составил все бутыльки на тумбочку. - Где же ты умудрилась заболеть? В доме всегда тепло, на улицу ты выходишь редко...

- А я... - девочка на секунду замешкалась. - Холодильник часто открывала. Туда-сюда, туда-сюда... Вот и простыла.

Мирон Львович издал смешок.

- Однако... это весьма любопытная причина. Дай-ка мне сюда градусник, посмотрим, насколько ты холодильник наоткрывала.

Алиса чихнула и протянула гувернеру требуемое.

Он взглянул на градусник, отчего-то сильно нахмурился и сказал:

- Я думаю, лекарство должно помочь... Ты чего-нибудь хочешь? Может, одеяло потеплее принести? Или еды какой-нибудь?

- Ничего не нужно, - девочка качнула головой. - Спасибо вам большое.

Гувернер кивнул и направился к двери.

- Если что понадобится - сразу зови меня, я буду в бывшей комнате твоей няни.

- Мирон Львович! - воскликнула Алиса.

Учитель остановился и обернулся.

Как же так? И что ей теперь делать? Температура же не спадет сразу, если она вообще спадет! А чем ей заняться? Книжки читать? Да даже если бы девочка захотела, она бы не смогла! Голова совершенно отказывается работать, да и руки, похоже, настолько ослабли, что вряд ли Алиса удержит тяжеленный том.

- Мирон Львович, пожалуйста, не уходите! Чем мне здесь одной заняться?

Гувернер прищурился и склонил набок голову.

- Поспи. Сон все болезни лечит.

- Я не хочу спать! Я не могу уснуть! Мирон Львович, побудьте со мной хоть немного!

Просьба, однако, учителя удивила.

Алиса закрыла глаза.

Да что толку его просить? Он вовсе не обязан нянчиться с девочкой, он ведь не ее нянь, а всего лишь гувернер - человек, который помогает воспитаннице осваивать различные науки. А сейчас, когда Алиса болеет, ничего осваивать он с ней, разумеется, не станет. Поэтому если он сейчас уйдет, это будет совершенно справедливо.

Только как же девочка будет здесь одна? Есть одна надежда на призраков, но что толку надеяться? Алисе нужна была твердая уверенность.

Мирон Львович глубоко вздохнул, подошел к постели девочки и неожиданно осторожно прилег рядом с Алисой, бережно прижав ее к себе левой рукой.

Сердце девочки упало камнем вниз, а после - подпрыгнуло едва ли не к горлу.

Слепая благодарность овладела ее мыслями.

О, боже, он остался! Он послушался! Теперь она может поболтать с ним, да хотя бы о той же Карениной или Пушкине. Мирон Львович... он же просто совершенен!

- А я думала, вы уйдете, - прошептала девочка и прижалась к учителю, упиваясь запахами горького одеколона.

- Почему ты так решила? - улыбнулся гувернер.

- Ну... вы обычно людей не любите... - Алиса закашлялась.

- Я? Не люблю людей?

Девочка ожидала, что он разозлится, потому как учитель терпеть не мог, когда его личность как-либо характеризуют (стоит лишь вспомнить клювоносую горничную и ее замечание по поводу худобы).

Но он неожиданно рассмеялся.

- Я не то имела в виду, - попыталась оправдаться Алиса, справившись с кашлем. - Просто вы обычно очень строгий и серьезный... Это я вам не в обиду, если что.

- Ну так а для чего меня сюда наняли? Гувернер обязан таким быть, он ведь не клоун.

- Но сейчас ведь...

- А сейчас ты не можешь заниматься уроками в силу своей болезни. И поэтому в данный момент моя суровость была бы неуместна. К тому же, тебе нужна компания, а твоя мать просто... кхм, слишком деловая натура.

Алиса слабо улыбнулась и нежно коснулась золотых часов на руке Мирона Львовича.

- Знаете, - шмыгнув носом, произнесла девочка, - а вы на самом деле добрый. Просто строгим пытались казаться, чтобы я вас слушалась. По правде если, мне очень нравятся ваши часы, и я прошу прощения, что обозвала их в тот раз вонючими... Я просто вижу, что вы эти часы очень любите.

Гувернер хмыкнул и тоже бережно погладил свое украшение.

- Да не то чтобы я их люблю, - неловко начал он. - Впрочем, да, они, несомненно, красивые. Просто это последнее, что подарила мне жена.

Алиса поперхнулась.

Что?! Он женат? А почему девочка об этом не знала?

А, хотя... кто Алиса такая, чтобы ей об этом докладывать?

- Вы женаты? - пораженно спросила девочка и закуталась в одеяло, отчего-то вновь ощутив приступ холода.

- Был, - сухо ответил мужчина.

- Были? А что с ней случилось? Она умерла?

Алиса прикусила язык, в самый последний момент осознав бестактность своего вопроса. Ну кто ее просил об этом спрашивать?!

Однако гувернер внимания не заострил.

- Что? - отрешенно спросил он. - А, нет, что ты... Мы развелись.

- Но зачем? Если вы ее до сих пор так сильно любите, что бережете и боготворите ее подарок, для чего вам с ней было разводиться?

Мирон Львович вдруг уставился в одну точку.

- Интересный вопрос, - вдруг с усмешкой произнес учитель, даже не смотря на Алису. - Да, ты права отчасти. Я люблю ее. Я... не мог держать ее насильно возле себя, когда она полюбила другого человека. Это было бы... вроде тюрьмы, что ли. А она не заслужила такой жизни.

Девочка на секунду подумала было, что перегибает палку. Раньше гувернер ничего ей про себя не рассказывал, а сейчас, когда он вдруг заикнулся о своей личной жизни, Алиса привязалась к учителю, намереваясь выпытать все.

Но стоило лишь Алисе взглянуть в его глаза, как ей тут же стало ясно, что он сам жаждет этого разговора. Он жаждет говорить о ней , о его страстной полузабытой любви.

Хоть с кем-нибудь. Хотя бы с воспитанницей.

- А она красивая? - с интересом спросила девочка, только поняв, насколько эта тема желанна для гувернера.

Мирон Львович неожиданно встал, подошел к своему портфельчику и вынул оттуда книгу.

Алиса с трудом сдержала разочарованный вопль.

Ну вот, сейчас в наказание за излишнее любопытство учитель опять заставит девочку читать! Уж лучше бы она не начинала, честное слово! Ведь гувернер однажды ясно дал понять, что не терпит, когда в его жизнь вмешиваются.

Мирон Львович присел на краешек кровати.

- Иди сюда, - позвал он Алису.

Девочка с горестным вздохом подвинулась к учителю и обреченно заглянула в книгу.

Однако там были не буквы. Вернее, они тоже имелись на страницах, но подозвал учитель Алису явно не из-за них.

В книгу аккуратно вложена фотография, на которой были изображены парень и невероятной красоты девушка с пышными медными волосами и невероятно глубокими изумрудными глазами. Алиса частенько видела таких на обложках глянцевых журналов, которые почитывала Танечка, и считала, что в природе таких идеальных женщин не существует. Но стоило лишь взглянуть на даму с фотографии! У нее было идеально все - и белоснежная улыбка, и большие выразительные очи, и прекрасные волосы, подобные осенней листве на заднем плане.

Эта прекрасная девушка ослепила взор Алисы так сильно, что девочка даже не взглянула на парня. Но стоило ей чуть повнимательней его рассмотреть, как она узнала в нем Мирона Львовича, но насколько он был другой! Более молодой, счастливый, с ослепительной улыбкой и мило взъерошенными волосами. Глаза на фото у парня ярко сияли, сиял и он сам - от счастья и невероятной любви.

Алиса подняла глаза на гувернера. Тощий, бледный, очень угрюмый. Волосы сильно зачесаны, черный костюм буквально болтается... Выглядел учитель лет на десять-пятнадцать старше, чем на фотографии.

- Когда было сделано фото? - задумчиво спросила девочка.

- А, это... в сентябре прошлого года, как раз перед ее днем рождения. Почти год уже прошел, как время быстро летит...

Да, почти год... И за это время разве можно так измениться до неузнаваемости?

- Нравится? - с печальной улыбкой спросил Мирон Львович.

- Да-а, - протянула Алиса, не в силах оторвать от великолепной девушки взгляд. - Она прекрасна...

- Маргарита всегда следила за своей внешностью, - вздохнул учитель.

Алиса осеклась.

Как? Маргарита? Почему это имя ее так сильно настораживает?..

В голове тут же возникла знакомая картина.

- "Горе от ума" знаю, "Война и мир". Про этого, как его там... Мастера с маргаритками.

- Произведение носит название "Мастер и Маргарита", - с ненавистью говорил Мирон Львович. - Ты не имеешь права коверкать имя литературного героя!

- Да какая разница - Маргарита или маргаритки? Похожие ведь слова!

- Маргарита - не слово, а имя. Красивое женское имя. Не столь редкое, чтобы его не знать. Я прошу впредь не забывать этого, и произносить имя героя как положено.

Неужели он настолько боготворит свою жену, что даже не терпит неправильного произношения имени любимой женщины?

- Вы как хотите, - чихнула Алиса и пожала плечами, - но я все-таки не понимаю, зачем вы ее отпустили.

Мирон Львович бережно взял фотографию, будто верующий - икону, и дрожащей ладонью погладил изображение жены.

- Геннадий Алинский очень успешный бизнесмен, хороший человек. После заявления Маргариты о том, что она его любит, я узнал о нем побольше... Что ж, меня он полностью устроил, с ним Рита будет счастлива. Забавно... В университете я с ней познакомился, тогда за Маргаритой все парни бегали... а она меня выбрала. Знать, купил я ее теми стишками, которые я ей строчил... М-да. Поженились. Выбирали дом. Имя будущему ребенку придумывали. Я всегда дочку хотел...

Сердце Алисы сжалось. Девочка всхлипнула и погладила учителя по плечу.

Эта Маргарита - ну полнейшая дура! Правда, такое гувернеру сказать - самоубийцей надо быть, но, черт возьми, для чего ей было выходить замуж за Мирона Львовича, чтобы потом благополучно уйти от него к какому-то бизнесмену?! Неужели она так сильно любила этого богача?

А ведь учитель хочет, чтобы она вернулась. Невыносимо хочет. Но душевное состояние жены и ее благополучие для него в разы важнее. Он не мог допустить, чтобы Маргарита находилась с тем, с кем быть не желает.

- Знаете, - кашлянув, сказала Алиса, вдруг неожиданно ощутив, что температура спала, - мне вот Федька как-то рассказывал... В супружеской жизни там есть несколько каких-то стадий... я уж и не вспомню название. Суть в том, что сначала молодожены обычно ругаются, ненавидят друг друга... Зато потом наступает настоящая и верная любовь! Может, вы просто не смогли пережить период ссор? Наверняка Маргарита вас очень любит, но этот толстосум ее чем-то привлек, и она к нему ушла, думая, что от этого ей станет лучше. Но по правде если, то я бы на вашем месте с ней поговорила... Может, она сама этого ждет? Ждет, чтобы вернуться, но женщины же обычно такие гордые... Знаете... я вот недавно прочитала книгу. Там герои были ледяными, но несмотря на это умели любить. И вы так напоминаете мне одного персонажа этого романа - ледяного мужчину по имени Фридрих. Он тоже погибал от великой любви к Графине, но никогда не говорил ей этого, потому что боялся, что она не одобрит. А потом выяснилось, что она и сама питает к нему чувства, просто она выбрала не того человека, и теперь страдала и не верила в то, что любовь существует. И если бы я... то есть, если бы одна девочка не помогла разглядеть Графине во Фридрихе те самые чувства, то Невада до сих пор ненавидела бы весь мир. А кто вам мешает, Мирон Львович? Помогите Маргарите увидеть в вас все то, за что она вас полюбила! Фридрих тоже помог... правда, слишком поздно. Он погиб. А вы задумайтесь, пока не погибли тоже.

Гувернер поморщился и отбросил фотографию, будто бы фото немыслимо жгло ему кожу.

Алиса впервые заметила, какие красивые и большие у учителя руки с изящными длинными пальцами...

- Будет странно, если я к ней приду, - Мирон Львович снова лег на кровать. - Я напомню ей ужасную жизнь, от которой она бежала.

- Так, возможно, ей нужны были лишь деньги, которые имел тот бизнесмен?

- Не говори так! Не смей. Она не такая, поверь мне. А даже если и так - Маргарита достойна лучшего, она не должна была находиться в той нищете, в которой жила со мной. Сейчас она богата, находится рядом с любимым человеком... Она этого заслужила.

Алиса закашлялась и виновато опустила голову.

Подвинувшись к учителю, девочка прилегла на его раскинутую руку.

- Простите... - сконфуженно начала Алиса. - Просто вы очень хороший. Мне искренне за вас обидно. Книга про лед... она научила меня доброте. Тому, что добро растапливает сердца. Попробуйте проявить каплю добра к Маргарите. И... дайте ей его по-настоящему прочувствовать.

Мирон Львович задумался.

Видимо, реплика Алисы его всерьез озадачила.

- Мне вас очень жалко, - прошептала девочка. - Вот я бы от вас никогда не ушла!

Гувернер поперхнулся.

- Что ж, это радует, - улыбнулся он.

Алиса накрылась потеплее одеялом.

Ей вновь стало уютно. Да, даже без Танечки. Да, с человеком, которого она пару дней назад ненавидела всей душой.

Но как часто мы судим о людях лишь по первому впечатлению? Как часто мы думаем, что они просто лед, и любить неспособны?

Мирон Львович вдруг неожиданно вынул из стакана Алисы, в котором хранились ручки и карандаши, большое черное перо (его девочка обнаружила, прогуливаясь с Танечкой по саду, после чего забрала домой и вставила в стакан для красоты).

- Ворон? - с любопытством спросил учитель, вращая перо.

- Это... я не знаю. А вы что, изучаете птиц?

Учитель аккуратно провел пальцем по стержню.

- Нет, - он вздохнул. - Я занимаюсь каламофилией.

Алиса закашлялась и пораженно посмотрела на Мирона Львовича.

- Калмбо... что? Это что, какая-то болезнь?

- Это коллекционирование перьев. В детстве, когда я у бабушки гостил, насобирал не пойми зачем гусиных перьев, притащил домой и сложил все под подушку. А бабушка, когда постель мне начала менять, как заругалась... Выкинула весь мой склад в мусорное ведро, дескать, зачем ты, Рошка, всякую заразу в дом тащишь?

- Как-как? - восхитилась девочка. - Рошка?

- Ну да. Бабушка меня так называла. А одно перо у нее выпало, я его в тетрадку вложил и зачем-то подписал "гусь". С тех пор и началось мое хобби. Странно, но мне это действительно нравится.

В комнату с деликатным стуком вошел дядя Леша, держа в руках поднос с дымящейся чашкой чая.

- Эрика Вячеславовна просила передать, - отрапортовал дворецкий. - Для дочки.

- Это, несомненно, очень великодушно с ее стороны, - съязвил учитель, но чай принял. - Вот так и скажите ей.

- Конечно, - дядя Леша, очевидно, принял просьбу всерьез, после чего услужливо исчез.

Мирон Львович аккуратно поднес к губам Алисы чашку, слегка придерживая голову девочки. Вероятно, он считал, что у воспитанницы все еще ослаблены руки, и она не может самостоятельно держать чай.

Жидкость приятным потоком обожгла горло девочки, и Алиса блаженно закрыла глаза.

- Это очень интересное занятие, - поделилась она, - эта ваша каламбофилия... А что еще можно собирать, ну, кроме перьев?

- Теоретически, все, - гувернер ласково погладил запутанные волосы девочки. - Некоторые собирают монеты, марки, фантики. А кто-то - даже автографы известных людей. Можно еще коллекционировать осенние листья, складывая их в тетрадь. Можно даже сделать их вроде дневника - к примеру, если день был хороший - вкладываешь желтый лист, если средний - красный, ну, а черные листья символизировали бы плохие дни.

Алиса вновь сделал глоток из чашки и счастливо сказала:

- Да, в этот день я бы вложила красный лист. Потому что в нем есть две новости - плохая и хорошая. Плохая - это то, что Фридрих погиб, хоть я его совсем не знала... А хорошая - это то, что я поняла, что вы такой замечательный и добрый человек! Я в вас очень ошиблась! Это так хорошо, что вы сюда устроились! Только никуда из нашего дома не уходите, вы мне нравитесь! И книги я буду читать, обещаю! Я даже сама произведение напишу, про Таню и ее мужа, который ест железо. Эх, жалко, у меня нет игрушечного домика, где мебель раскладывается в кровать, без домика мне писать будет сложнее. Но я что-нибудь придумаю! И книгу обязательно напишу!

Мирон Львович вдруг широко улыбнулся и потер свои щеки.

Странно, что обычно он относился к комплиментам холодно и сухо, а сейчас буквально растаял - ну вот словно два разных человека!

И Алиса неожиданно поняла, почему. Он терпеть не мог флирт со стороны окружающих дам, но вот когда приятные слова были действительно искренны, их он воспринимал трепетно и нежно.

- Пока книги можешь не читать, - добродушно сказал учитель. - Ты болеешь, тебе нужен покой. Поспи, я через два часа к тебе приду и дам несколько таблеток. Выпей этот чай и ложись, уже поздно, а ты очень утомилась.

И, аккуратно коснувшись губами макушки Алисы, Мирон Львович бесшумно погасил свет и вышел из комнаты.

***

Очень странно, сумбурно и... непривычно для Алисы пролетели несколько месяцев.

Мирону Львовичу удалось привить воспитаннице любовь к книгам. Или хотя бы не любовь, но терпимость - точно.

Он читал для девочки каждую ночь. Он посвящал ее в удивительные истории - такие, которые Алиса не слышала еще ни от кого. Казалось, учитель знает все на свете.

Он был волшебником, открывшим девочке дверь в мир тайн, загадок и невероятнейших персонажей.

Иногда он бывал строг, но в такие моменты Алиса действительно этого заслуживала. А в целом, Мирон Львович вдруг увиделся девочке необычайно добрым, заботливым и мудрым человеком.

Она полюбила его. Полюбила как учителя, как друга, и даже как отца. Гувернер стал в глазах Алисы всем. Всем тем, чего у нее не было до этого.

Отчего-то не плескалось в нем былой жесткости по отношению к девочке. Вероятно, он доверился воспитаннице. В тот день болезни гувернер, похоже, разглядел в ней человека, на которого можно рассчитывать.

Впрочем, это доверие было адресовано лишь Алисе. К Эрике Вячеславовне и прочей прислуге он по-прежнему относился холодно и сдержано...

На календаре было тридцать первое число декабря.

Алиса проснулась довольно рано. За окном шел снег, как в какой-то красивой сказке - мягкий на вид, добрый, крупными хлопьями опускающийся на седую землю.

Новый год девочка не очень любила.

Во-первых, в этот праздник всегда приезжало множество гостей со слащавыми манерами, и все они были как под копирку: со вздернутыми носами, презрительно сжатыми губами и шелестящими накрахмаленными костюмами. Хорошо, если они отгоняли от себя Алису, страшась, что девочка запачкает их наряды. Но ведь бывало и такое, когда какой-нибудь дядя (или тетя) поймает Алису, посадит возле себя и нудным голосом начнет рассказывать про их родословную, про то, какие знаменитые графья были у них в предках...

Во-вторых, если во все другие дни девочка питалась по строгому расписанию, то в Новый год не питалась вообще, вплоть до десяти часов вечера. Ибо вся еда была для гостей, и упаси бог девочке хоть что-нибудь взять со стола!

И, наконец, в-третьих - Танечка обычно в этот праздник уезжала к родне и встречала Новый год там, бросая Алисе невнятные извинения. Поэтому девочка была вынуждена одиноко запираться в своей комнате и надеяться на появление призраков.

Но сейчас все должно быть по-другому! С ней самый лучший, самый добрый и самый интересный из всех человек - Мирон Львович! Он должен был превратить Новый год в сказку, как он обычно превращал серые будни девочки. Он должен был помочь ей увидеть новогоднее волшебство!

Алиса вскочила с кровати, накинула на плечи свой мягкий халатик и радостно выбежала из комнаты, чувствуя, как босые пятки шлепают по холодному дорогому паркету.

Мирон Львович сидел за столом. Завтракал. Он тоже был в своем любимом зеленом халате, держал в руках собственную зеленую кружку и качал ногой, на которой была зеленая тапка. Вообще, как уже поняла девочка за долгое время, учитель был неравнодушен к зеленому цвету.

- Доброе утро, - кивнул Мирон Львович, вращая в руке бутерброд с колбасой.

- Доброе! - радостно крикнула Алиса и плюхнулась на стул рядом с учителем.

Гувернер вдруг прищурился и сурово сказал:

- А ну-ка встань.

Девочка от неожиданности вскочила с места.

- Прекрасно. А теперь марш в свою комнату и надень тапки, а потом возвращайся сюда.

- Ну Миро-о-он Львович! - Алиса страдальчески закатила глаза.

- Или хотя бы носки. Пол холодный, не нуди. Я знаю, что ты их не любишь, но, поверь, будет неприятно, если ты пролежишь все праздники в кровати.

Девочка встревоженно взглянула на учителя.

Спросить сейчас? Или выждать удобный момент?..

Отчего-то этот вопрос ее сильно волновал.

- Мирон Львович, кстати, о праздниках! Я бы хотела узнать...

- Ничего не желаю слышать, пока вижу твои босые ноги. Ну-ка, бегом!

Алиса надулась, скрестила на груди руки и пробурчала:

- А вот Танечка разрешала мне босиком ходить! Потому что она знает, что носки мне пятки колют!

- Что ж, - гувернер со вздохом пригубил кружку. - Значит, твоя Танечка хотела, чтобы ты заболела.

- А вот и нет, она была хорошей! А вы, когда ворчите, на старого деда походите!

Мирон Львович кисло усмехнулся, даже не глядя в сторону Алисы.

Девочка, громко топая от возмущения, грозно направилась в свою комнату.

Ладно, ну пускай она потерпит неприятные ощущения в носках, зато ее может ждать чудесный Новый год! Алиса вместе с гувернером украсит свою комнату, они поставят настоящую елочку, и в мерцающей комнате встретят год вместе, вдвоем! Впервые в жизни Алиса не будет в ночь на первое января одинока. Правда, однажды она встречала Новый год с Толстым Джоном, но от призрака было больше мороки, потому что он съел всю еду Алисы, тем самым оставив ее без пищи до утра, так потом еще и травил всякие несмешные анекдоты про крокодила Гену с Чебурашкой, от которых у девочки разболелась голова.

Алиса, скользя носками по полу, буквально слетела вниз, унимая бушующие эмоции.

- Мирон Львович... - осторожно начала девочка. - А вы...

- Садись, поешь со мной, - учитель налил ей в кружку молока. - Я сделаю тебе бутерброд.

Девочка опешила.

Поешь?! Тридцать первого декабря?!

- А... разве можно... - Алиса запуталась.

Учитель вздернул брови.

- А разве я хоть раз прятал от тебя еду?

- Нет, но...

Мирон Львович вздохнул.

- Наплюй ты на свою мать, - мужчина выдвинул стул, чтобы Алиса могла сесть. - Гости для нее важнее ребенка... Гарпия! Садись, ешь, день долгий будет.

Девочка присела и, тревожно озираясь, взяла бутерброд, словно это был кусок запретной для нее еды.

- А где все? - удивленно спросила она.

Главное, чтобы никто не заметил, как она ест. А то вдруг Мирона Львовича выгонят? Что тогда будет?

- К празднику готовятся. Горничная все вычищает до блеска, дворецкий стол накрывает, повара готовят. С Эрикой Вячеславовной я тут недавно встретился, приглашения гостям оформляет. Игорь Петрович как всегда в кабинете сидит, работает. Похоже, он даже в Новый год из своей комнаты не высунется.

- Нет, в Новый год папа высовывается! - радостно поделилась Алиса, сделав глоток молока. - Я сама видела!

- Ну, в общем, все. Садовник аллею украшает. Шофер и охранник... не знаю, где, но наверняка тоже что-то делают.

Девочка энергично жевала хлеб.

Почему она так волнуется?

Наверное, боится услышать отказ.

- Мирон Львович, - решилась она, а ее ладони отчего-то вспотели. - А вы ведь будете со мной встречать Новый год? Вы ведь никуда не уедите, как Танечка?

Зрачки гувернера расширились. Он изумленно поднял одну бровь и нахмурился.

- Но ведь... - отчего-то в смятении начал он. - Я же...

Договорить он не успел.

Дверь открылась, и в столовую мерно вплыла Эрика Вячеславовна в до умопомрачения тяжелых нарядах и с обилием драгоценностей на всех возможных частях тела.

Алиса в страхе попыталась запихать весь бутерброд в рот, но это у нее не удалось.

Ой, только бы мама не наругала Мирона Львовича, он ведь не виноват!

- Это что? - презрительно скривила губы мать. - Я ведь тысячу раз говорила - не трогай новогоднюю еду!

Гувернер резко поднялся с места.

- Она не в концлагере, - он с вызовом взглянул на Эрику Вячеславовну.

Алиса с ужасом закрыла лицо руками.

Боже, как она ненавидела в такие минуты мать!

Эрика Вячеславовна гневно кашлянула.

- Молодой человек, ни о каком концлагере сейчас речи нет, я беспокоюсь за состояние праздника!

- Но совершенно не беспокоитесь за состояние дочери, - справедливо заметил гувернер.

Господи, Мирон Львович, как же он прекрасен! Алисин защитник, заступник...

Но только пускай он сейчас же замолчит! Он что, вообще не боится, что его могут уволить?!

Эрика Вячеславовна яростно засопела и сжала руки в кулаки.

- Вы что, вообще не боитесь, что я могу вас уволить? - прищурилась мать.

Гувернер усмехнулся.

- Где же вы еще найдете такого замечательного специалиста, который по доброй воле согласится работать в этом доме? - он ударил по больному месту.

Мать скривилась.

- Возможно, следующий воспитатель и не будет столь образован, но он хотя бы будет уметь держать язык за зубами.

Алиса едва ли не вцепилась в Эрику Вячеславовну, ибо ненависть к маме плескала через край.

- Не вини Мирона Львовича! - крикнула девочка. - Я сама выпросила у него еду, это я виновата, не он! Оставь его в покое!

Эрика Вячеславовна задохнулась от возмущения.

- О еде сейчас вообще речи нет! - рявкнула мать. - И тебе слова никто не давал! Я пришла сказать, чтобы ты собиралась!

Алиса расширила глаза.

Собиралась? Куда? Или Эрика Вячеславовна имела в виду - собиралась к Новому году, ну, в смысле, готовилась?

Логично, что мать именно этого и хотела от дочери, потому как девочка до сих пор стояла перед ней в одном халатике поверх ночной рубашки и маленьких шерстяных носочках, в то время как Эрика Вячеславовна была уже в полном убранстве.

- Я сейчас оденусь, - торопливо произнесла Алиса. - Я просто только что встала...

- Оденешься и соберешь сумку, - мать налила из графина воды и сделала маленький глоток. - Я надеюсь, ты положишь туда самые дорогие свои вещи. Мирон Львович, вы проследите, чтобы Алиса не взяла с собой всякое тряпье. После этого вы, молодой человек, отвезете ее по адресу, который я вам дам.

- Отвезете? - крикнула девочка. - Куда?!

Мать еще никогда никуда ее не отвозила! Она ведь до ужаса боится, что общество Алису избалует! Что она вздумала?!

Эрика Вячеславовна подошла к зеркалу и поправила выбившиеся из прически волосы.

- Новый год ты встретишь с семьей Лагмариных. Тебя уже пора возить в приличное общество. Анжелика давно приглашала нас к себе. Мирон Львович, вы на своей телеге близко к их дому не подъезжайте, вашу, я извиняюсь, машину уже пора в музей сдавать. Остановитесь за метров сто от особняка, дальше пешком до него дойдете и отдадите девочку в руки лично графу либо же графине. Доложите, что Подбельниковы отправили к ним на воспитание дочь. Я бы им позвонила, но аппарат уже две недели сломан, раритет, как-никак. Вам все ясно?

Алиса в ужасе сползла на пол.

Ее?! К Лагмариным?! Да она же их терпеть не могла! Анжелика Юльевна вечно впивается девочке в руку своими громадными кровавыми ногтями и отчитывает за бескультурное поведение. А Герман Даниилович такой страшный, что Алису дрожь берет, когда она сталкивается с графом. Но самый противный у них - это сын Кирилл. Ходит, важничает, королем себя считает, а сам по сути - смотреть не на что, коренастый, курносый, с маленькими злыми глазками и жидкими волосиками. Когда он на позапрошлый Новый год сюда приезжал, он велел обращаться к себе на "вы" и по имени-отчеству, хоть и старше он Алисы всего-то на один год!

Так мало того, Эрика Вячеславовна только и подумывает, чтобы в восемнадцать лет свести дочь с этим Кириллом!

- Я не хочу туда! - взвыла Алиса и сильно стукнула кулаком по стене. - Они зло-о-обные! Можно я лучше дома останусь, я в комнате закроюсь, и меня никто не увидит! Я не хочу к ним!

- Твое мнение никого не интересует, - отчеканила Эрика Вячеславовна.

Девочка затряслась от обиды и беспомощности.

Только не это! Это будет самый худший Новый год в ее жизни!

- Неужели Алиса вам будет мешать здесь? - прищурился Мирон Львович.

- Вашего мнения тоже никто не спрашивал! - яростно завопила мать. - Вы не отец, вот и не вмешивайтесь! Я лучше знаю, что для нее будет полезнее - слоняться дома или проводить праздник с образованными людьми. Там у них мальчик практически ее возраста, Алиса не должна быть одинокой. Ей уже восемь лет, а она не имеет ни единого друга.

Алиса вся задрожала от возмущения.

Это у нее-то нет друзей?! Есть! А Федька? А Юрик? А призраки?! Если мать занимается воспитанием дочери лишь поверхностно, откуда ей знать, какие люди в окружении девочки!

- Мирон Львович, вы меня услышали? - процедила мать. - Или опять начнете свой обыденный спор?

Гувернер прочистил горло, посильнее закутался в халат и качнул головой.

- Не начну. Девочка должна общаться со сверстниками.

Алиса взвыла.

Изображение в ее глазах исказилось под матовой пеленой слез.

Предатель!

- Мирон Львович! - с ненавистью крикнула Алиса.

Мать кивнула.

- Хоть в чем-то мы с вами солидарны. На подготовку к поездке даю вам десять минут, а после - чтобы глаза мои не видели девчонку января до пятого, а лучше - до Рождества.

Теперь Алиса по-настоящему ревела.

Неделя, целая неделя в обществе этих индюков! Неделя без призраков, рисунков в альбоме, без интересных детских книг от Мирона Львовича, без учителя, без Юрика с Федькой...

В гостиную влетела клювоносая горничная и начала усердно драить тряпкой пол.

Да даже по этой ненавистной горничной Алиса будет скучать! Скучать по перепалкам тети Жени и охранника...

- Ненавижу! - захлебываясь в слезах, крикнула девочка. - Ненавижу Новый год!

К счастью, выкрик дочери Эрика Вячеславовна не заметила, потому как переключилась на горничную и начала ее отчитывать из-за грязных штор.

- Мирон Львович, - кричала Алиса, беспомощно хватаясь за халат гувернера. - Пожалуйста, оставьте меня дома! Я ненавижу семью Лагмариных! Они там все просто размалеванные фифы и индюки!

Мирон Львович явно был в крупном смятении и с вопросом в глазах смотрел на Эрику Вячеславовну.

- Твоя мать говорит, там мальчик какой-то, - неловко начал учитель. - Поиграешь с ним, развеешься.

- Мальчик! - презрительно повторила Алиса. - Да он надутый индюк, по правде если! И уж коли он во что-то и любит играть, то только в покер, как и его противный папаша!

- Так, все, - вдруг неожиданно резко выдал Мирон Львович, - Это не обсуждается.

- Ну Мирон Львович!

Волна обиды захлестнула девочку.

Да как же он мог так поступить с ней?!

- Собирай вещи, поедем.

- Нет! Мирон Львович!

- Я все сказал.

Гувернер, высокомерно взирая на негодующую Эрику Вячеславовну, отправился в свою комнату, которая когда-то давно принадлежала Танечке.

***

В город Алиса выезжала нечасто.

Поездки она любила.

Выглядываешь в окно и смотришь на новые удивительные лица, на суетную жизнь прохожих, на мелькающие деревья и на животных различных пород. Любила ходить по магазинам и восхищаться товарами, любила гонять голубей на площадях.

А сейчас поездка Алису ни капли не вдохновляла.

Впрочем, это неудивительно.

На окружающий мир в окне машины девочка даже и не смотрела, а лишь сжалась и с полными слез и ненависти глазами взирала на Мирона Львовича, который напряженно вел автомобиль.

- Лучше выкиньте меня где-нибудь в лесу, это и то лучше будет! – злобно прошипела Алиса.

Гувернер тяжело вздохнул.

- А я-то на вас надеялась! – всхлипнув, говорила девочка. – Думала, вы спасете меня от матери, а вы!

Учитель молчал.

- А я ведь вас любила! Думала, вы добрый. А вы вон какой! Ну и сидите тут, ворчун! Я для вас больше ни один рисунок не нарисую. И все книжки, которые вы мне прочитали, я забуду, вот! Тогда вы пожалеете!

Алиса не понимала. Ну даже по логике матери – зачем девочку туда везти? Ну а вдруг там будут какие-нибудь невоспитанные люди? Ее не поймешь – то она уберегает от всяческого рода общения, то напротив – силой заставляет дружить с индюкоподобным мальчишкой!

- А если я там умру? – продолжала девочка. – Вот если замучают они меня там? Вы же будете к этому причастны!

- Помолчи, - раздраженно сказал Мирон Львович. – Ты мне сообразить не даешь.

- Ах, вы еще и соображаете?! Ну и соображайте себе дальше, ворчлюга!

Руки учителя, держащие руль, были сильно напряжены. Гувернер тяжело дышал.

Самому, наверное, совестно везти Алису невесть куда! Ну так пусть и не везет, кто его заставляет? Мать? Да с каких это пор он стал бояться Эрику Вячеславовну?

Неожиданно гувернер припарковал машину возле какого-то дома.

Но это был совершенно не особняк! Обычный городской многоэтажный дом, точь-в-точь как у Федьки, только на этом не имелось всяких неприличных надписей и рисунков – здание было абсолютно аккуратным и чистым.

Мирон Львович открыл Алисе дверь машины, помог девочке отстегнуть ремень и осторожно повел ее к зданию, почему-то бережно придерживая за плечо.

Неужели здесь живут эти индюки? Но ведь Эрика Вячеславовна говорила про особняк...

Верно, она ошиблась, потому что этот дом был достоин того, чтобы в нем жили аристократы.

Подъезд был чистым, приятно пахнущим хлоркой и цветами. Лестница покрашена, очевидно, совершенно недавно. На этаже у каждой квартиры постелен коврик.

Мирон Львович, сильно потирая щеки (явно волновался), позвонил в дверь.

Алиса вся сжалась. Ее мозг вопил: хоть бы этой противной Анжелики не было дома! Ну хоть бы они с учителем вернулись назад!

Дверь открылась, и девочку обдало запахом майонеза и еловой свежести.

О, ну это была точно не Анжелика! Скорее всего, ее горничная – с повязанным фартуком, руками, запачканными в рыбе, и... добрыми серыми глазами, которые улыбались, даже когда губы женщины оставались серьезными.

- Привет, - неожиданно улыбнулся Мирон Львович.

Привет? Это он ей?

- Ой, Роня! – вдруг воскликнула открывшая и, вытерев руки о фартук, неожиданно обняла Мирона Львовича, крепко поцеловав его в обе щеки. – Ой, а чего это ты так рано? Сказал же, к девяти будешь. А наготовить я еще ничего не успела, представляешь! Вот, Леву пилю, чтоб полку починил, а то стыдно перед гостями со сломанной полкой-то! А он свою газету глазами мусолит, ну ничего мне не помогает делать! Я вот думала, может, хоть ты приедешь и починишь, а? А то на этого Левку надеяться... тьфу! Паразит, только креветки со стола ворует! Ой, а что это тут за принцесса к нам приехала?

Алиса закашлялась, поневоле прижавшись к Мирону Львовичу.

Принцесса? Это к ней? Да куда она вообще попала?!

Учитель с улыбкой подтолкнул ее к квартире.

- Вот, - добродушно начал он. – Привез. Пускай с нами Новый год встречает.

Женщина всплеснула руками, присела на корточки, чтобы повнимательней разглядеть Алису.

- Ой, конечно-конечно! – она ласково потрепала девочку по щеке. – Это твоя ученица, да? Ну, с которой ты водишься? Тебя Алиса зовут, да?

Девочка коротко кивнула.

Отчего вдруг к ней такое внимание? Отчего это незнакомая женщина обращается к ней, как к родной?

- Ой, моя ты хорошая, - незнакомка крепко обняла Алису, обдав ее запахом сырой рыбы и майонеза. – Моя ты ягодка! А меня Соня зовут. Уж мне Роня про тебя рассказывал, какая ты умненькая растешь, красивая, талантливая, как ты рисуешь хорошо. Лева, ну иди сюда, чего расселся со своей газетой? Полку починить не заставишь, выйти не заставишь... Ты, Лисонька, не смотри, что у нас полка сломана, у вас там поди дом красивый, мебель всякая редкая! Лева, я кому сказала? Вот паразит! Иди хоть гостье покажись! Только носки одинаковые надень, а то позориться!

Алиса закашлялась.

Что происходит? Почему все вокруг ее так любят?! Ни за что, не из-за каких заслуг, не из-за прекрасной игры на рояле, не из-за прочитанной «Карениной» ...

И кто вообще эти люди? Чего им нужно от девочки? На Анжелику Юльевну эта женщина вообще не похожа, и даже до ее горничной недотягивает.

Странное дело.

Соня бережно взяла Алису под руку и проводила в квартиру. Помогла снять ей верхнюю одежду и озадаченно спросила у гувернера:

- Ой, Роньк, ты там поди умаялся у этих господ всяких? Похудел-то как... Не кормят там тебя, что ли?

- Да у них еда вся невкусная, - поморщился учитель, снимая пальто. – Раки всякие, пудинги... Мам, а кто из гостей вообще сегодня приедет?

Мам?! Соня – мать Мирона Львовича?

Неужели он вместо этих богатых индюков привез Алису к своим родителям, и теперь она будет встречать Новый год с ними?..

Сердце девочки сладостно замерло, не в силах поверить такому счастью.

- Ой, ну я только Василинку с Борей жду.

Соня вытащила из шкафа большую цветастую шаль и по инерции закутала в нее Алису.

- А они с ночевкой или как? – Мирон Львович аккуратно снял свои блестящие черные туфли.

- Ой, ну ты их разве не знаешь? Они никогда у нас на ночь не остаются, тем более, Боре завтра на дежурство. Так что пускай девочка в Василинкиной комнате спит. Сейчас, Лисонька, сейчас, я тебе курочку специально подогрею... Бедная, а худенькая-то какая! Косточки одни! Ты что, тоже раков не любишь?

Алиса сжалась.

- Люблю. Но мама мне их редко дает. Мне вообще много есть нельзя, потому что аристократки должны быть худыми.

Соня схватилась за голову.

- Ой, ну надо же, а! Кошмар... Это... это же кошмар! У меня слов нет! Ронь, а ты чего там? Молчишь поди? Во как девчонку гнобят, ты б хоть возразил!

- Им возразишь, - презрительно сжал губы учитель. – Будут они меня еще слушать. Они... они же просто...

- Ой, кто?

- Никто. Не буду это слово при ребенке говорить. Ладно, мам, ты помоги ей освоиться, накорми чем-нибудь, а я пойду переоденусь. Не буду же я Новый год в костюме встречать. Да с полкой тебе помогу, а то перед Василинкой стыдно. Сестра ж порядок любит.

Алиса вздохнула.

Насколько же здесь было непривычно. Насколько все тут доброе и уютное! Мирон Львович как-то говорил про своих родителей, но девочка думала, что они тоже помешаны на аристократизме и элегантности.

Но они совершенно другие! И речь у них другая! Другая квартира, другие запахи и другое освещение...

Эта непривычность пугала Алису.

- Пошли на кухню, чего ты тут сидишь-то? – Соня ласково взяла ее за плечо и начала провожать в другую комнату. – А ты чего в таком платье нарядном? Ты на Новый год принцессой, что ли, будешь?

Девочка покачала головой.

- Нет... Я всегда такие ношу.

Соня эмоционально всплеснула руками.

- Ой, так тебе же наверняка в них жарко!

- Да нет, - Алиса пожала плечами. – Я привыкла.

Женщина нахмурилась (точь-в-точь Мирон Львович!), покачала головой и что-то осужденно пробормотала.

- Новый год с нами встретишь! – радостно говорила Соня, сажая Алису за стол и со стремительной скоростью выставляя перед ней различные салаты, курицу, картофельное пюре с котлетами...

От обилия еды у Алисы вскружилась голова.

Это что, все ей? Да она же это не съест!

- Лева, ты чего такой некультурный? – возмутилась Соня.

Только сейчас Алиса заметила мужчину лет пятидесяти, развалившегося на диване с газетой в руках. Внешностью человек напоминал Толстого Джона – тугой живот, пышные усы и совершенно добродушное лицо.

Лев оторвался наконец от газеты и с любопытством взглянул на девочку. К слову, носки он так и не поменял.

- Ого! – притворно удивился он. – К нам что, королева приехала? Иди-ка сюда, Алиса, дай пожму твою лапу! Да ты не бойся, я не кусаюсь.

Девочка подошла к нему, боязливо протянула ладонь и получила крепкое рукопожатие.

- Садись сюды, посмотрим, чего в газете пишут, - Лева вновь развернул любимый предмет. – О! Гм... Политика нынче... о... однако...

- Лева, отстань от нее! Думаешь, ей интересна твоя политика? Лучше бы полку починил, а то пока Роня приедет, тут все переломается!

- Ну, Роха у нас на все руки мастер, - задумчиво произнес отец Мирона Львовича. – Не то что я, старый пень.

Соня снова усадила Алису за стол.

- Ой, да! Роня любит с деревом работать! – невероятная гордость и любовь к сыну отражалась в ее голосе. – Он все умеет чинить, все! Видишь, какие у нас табуретки красивые? Это Роня нам сам сделал! А еще доски разделочные, и Василинке тоже стулья! А еще он стихи пишет, и на рояле красиво играет, и перья собирает, и...

- Ну хватит жужжать, - поморщился Лев. - Дай ребенку хоть отдохнуть с дороги, а то у меня уже голова от тебя болит, так нет, ты еще и девчонку замучить хочешь своим трещанием!

- Ой, сиди уже, - махнула рукой Соня. - Ты, Лисонька, кушай, кушай, моя девочка... Я пойду Роньку проверю, а то чего он там колупается, видать, одежду найти не может... Ро-о-онь, я тебе тут свитер связала, зеленый, как ты любишь, он на тумбочке аккуратно сложен, нашел?

Женщина унеслась из кухни.

Алиса осторожно взяла ложку и помешала салат.

Неловкое положение. Как-то странно ощущает себя Алиса перед этими людьми. И даже Фридрих ей не казался настолько чужим и незнакомым, как Софья и Лев.

Вроде бы и уютно у них находиться. Уютно слушать доброе ворчание Сони, шелест газеты Льва. И Новый год обещал быть волшебным, красивым и светлым.

Но эта обстановка была до ужаса Алисе чужа.

- Ронь, вот свитер, надевай скорей, а то дома холодно, - даже из-за двери было слышно хлопотание Сони.

Алиса осторожно коснулась языком порции салата в ложке.

Вкусно.

- Благодарю, - Мирон Львович отчего-то сильно замялся. - Мам... ты ведь не против, если Алиса здесь погостит? Всего до Рождества, а потом...

Не нужно было видеть Соню, чтобы понять, что она эмоционально всплеснула руками.

- Я?! Против?! Да пусть хоть все время у нас живет, все лучше, чем у этих зверюг!

Голос Мирона Львовича за стеной стал тише.

- Я рад. Они вообще хотели ее на Новый год к черту на куличики отправить, в какую-то там богатую семью.

- Ой, Ронь, а вдруг ее мамка узнает, что ты не туда ее отвез? Что тогда будет?

Гувернер закашлялся.

- Что будет, что будет. Уволит и все.

- Ой!

- Да ты не переживай, у нанимательницы телефон еще черт знает сколько сломан будет, она ж никогда никакому мастеру его не доверит.

Алиса вдруг почувствовала свободу.

Вот он какой, Мирон Львович! Теперь пусть хоть сколько ворчит на девочку, а она всегда будет знать, что он хороший! Она так его любит!

Соня с минуту помолчала.

- Ушел бы ты от этих скотов, - с жалостью сказала она. - Ты ж на глазах портишься, исхудал-то как, вон, и мешки под глазами. Лучше б в школу какую устроился, учителем-русоведом, все меньше мороки. Загнобят они тебя, богатые эти, ей-богу загнобят!

Алиса подавилась.

Ушел?! А как же она?!

- Да давно б я уже уволился, - грустно сказал Мирон Львович. - Так Алиса... Не могу я ее бросить. Привязался... Так со мной они хоть помягче с ней стали. Ну что будет, если я уйду? Ее мать же совсем сгрызет, у меня аж сердце кровью наливается. И еду жалеют, и с друзьями общаться не дают, даже альбом не покупают! Я вначале думал, что Алиска избалованная - книги читать не любит, тома разрисовывает. А потом как узнал ее поближе... Ну откуда у ребенка будет любовь к чтению, если ее силком заставляют "Каренину" читать?! Ребенку восемь лет, какая к черту "Каренина"? Да разве ж она после этого будет книги любить? И сама-то она какая-то зашуганная. Первое время так вообще от меня шарахалась, думала, что я ее бить буду...

- Ой!

- Ну так я и сам к ней строг был, не понимал, что к чему. Так она ведь девчонка способная! Она и рисовать красиво может, и сказки такие интересные сочиняет. Математику отлично знает. У нее ведь огромный потенциал, его бы развить! А эти родители своим насилием все и сгубили.

- Так может, их прав лишить? Родительских? А Алису мы бы удочерили.

- Ну прям! Они ведь ничего такого не нарушали. Ты еще смотри, как бы на тебя не навесили чего, у них же столько денег, так можно любое дело выиграть.

Алиса вдруг шмыгнула носом.

До сего момента она считала, что ее родители поступают правильно, что так и надо. А на самом деле...

Только бы Мирон Львович никуда не исчез!

- Ой, Ронь! Ну я прямо не знаю... А что делать-то? Неужели так все и оставлять? - было слышно, что Соня едва ли не плакала.

- А что ты можешь сделать? Силой ребенка украсть? Статья.

- Да зачем им вообще ребенок-то нужен, издеваться над ним?! Ой, я прямо не знаю... Всякие люди есть, надо же! У меня аж в сердце закололо...

- Так выпей таблетку. Мам, все будет хорошо! Я буду о ней заботиться, я! Я не допущу, чтобы ее права ущемляли, а если что - всегда есть вариант, как ты говоришь, доложить в органы.

Алиса вскочила со стула, не в силах больше сдерживать эмоции.

Она, потеряв всякое былое стеснение, влетела в комнату Мирона Львовича.

Так непривычно было его видеть не на роскошном золотом стуле, а в стареньком цветочном кресле. Так непривычно было взирать не на его идеально выглаженный черный костюм, а на мягкий зеленый свитер, спортивные штаны и уютные тапочки. Так непривычно было видеть его и понимать, что вот он - человек, который изменит все! Человек, в чьих руках будущее Алисы!

- Мирон Львович! - перебивая слезы, выкрикнула Алиса и кинулась к нему, сжав его в объятиях настолько крепко, насколько была способна. - Мирон Львович, я никуда вас не отпущу! Никогда! Всегда будьте со мной, всегда, слышите? Мирончик Львович... мой...

Гувернер был ошарашен. Он дрожащими руками неумело пытался отстранить от себя девочку, поскольку совершенно не понимал бурю такого восторга.

Зато Алиса понимала! Она теперь очень точно все понимала, что отвратительной жизни пришел конец, и появился человек, который подарит ей каплю детства!

Софья всхлипнула от растерянности и жалости.

- Алиса, перестань, - неуверенно говорил учитель. - Все хорошо...

Девочка ревела. Уткнувшись в мягкий свитер Мирона Львовича, она рыдала от восторга, от переполняющей любви, от счастья.

Потому что с появлением в ее жизни гувернера, Софьи и Льва - ничего по-прежнему быть не могло.

Все должно было измениться. В лучшую сторону.

***

Этот Новый год стал самым волшебным в сознании Алисы.

Вначале они вместе с Соней и Мироном Львовичем украсили елку.

- Каждая игрушка в этот праздник оживает, - рассказывал учитель. - Они смотрят на нас, переговариваются друг с другом. Те, кто повыше - следят за ходом Нового года. Нижние игрушки же охраняют подарки, которые принес Дед Мороз...

- А Деда Мороза нет, - радостно отвечала Алиса. - Мне подарки всегда дворецкий вручает, от всех!

- У вас его, может, и нет, - ухмылялся гувернер. - А у нас есть. Он кладет подарки под елку...

После этого, когда Мирон Львович чинил полку, Алиса вырезала из блестящей бумаги снежинки, которые после расклеивала по всему дому (а что самое странное, ей разрешали расклеивать абсолютно везде!).

А потом ее поймал дядя Лева и начал показывать какой-то рыболовный журнал.

- О, это карась? - восторженно говорила девочка. - А я его знаю! Мне Федька его фотки давал! Федя рыбак, а еще очень мудрый мудрец!

- Прям как я, - широко улыбался отец гувернера.

Мирон Львович наконец-то показал Алисе коллекцию перьев, и были там и гусиные, и вороньи, и голубиные, и даже редкие - всяких орлов, фазанов и уток. Гувернер признался, что мечтал бы о пере павлина, ведь это добавило бы изюминку его коллекции.

Алиса в этот прекрасный день познакомилась еще с двумя замечательными людьми - Василиной, сестрой Мирона Львовича, и ее мужем Борисом. Василина была какой-то позитивной хохотушкой, а Борис постоянно кормил Алису мандаринами.

И Новый год они встречали вместе, всей семьей.

Алиса впервые ощутила себя полноценным человеком, а не существом, которое должно только читать книги и играть на рояле, не красивым дополнением к Эрике Вячеславовне. Впервые ей было хорошо и уютно, и она первый раз почувствовала себя частью семьи.

Весь дом сиял от огней гирлянд, а блестящие снежинки ласково переливались.

Алиса сидела, накрывшись пледом и уютно прижавшись к Мирону Львовичу (как-никак, а все-таки его из всех она знала больше остальных, он был для нее роднее, что ли).

- Видишь за окном россыпь звезд? - шептал гувернер девочке на ухо. - Эти искры освещают Деду Морозу путь, как огни на взлетной полосе. По ним он ориентируется ночью в небе...

А после боя курантов они всей семьей вышли на незастекленный балкон смотреть фейерверки.

Такого многообразия разноцветных огней Алиса еще не видела, и восторженными глазами пожирала картину. У нее-то особняк находился далеко от населения, поэтому если девочка и видела салюты, то лишь издали, маленькие.

А сейчас у нее аж разболелась голова от обильного грохота и мерцающих огней.

Утром, впрочем, Алиса не надеялась на чудо.

Девочка своими глазами видела, как Эрика Вячеславовна отдала гувернеру две завернутых коробки (от нее и от отца) и сказала, чтобы он передал их Лагмариным, а те в свою очередь - вручили их Алисе первого января.

А ничего хорошего, как известно, мать не подарит.

Алиса надела тапки и, сонно потирая глаза, вышла из комнаты.

Обилие всевозможных завернутых коробок заставило девочку моментально проснуться.

Впрочем, чего надеяться? Это все равно Мирону Львовичу, тете Соне или дяде Леве.

Но даже если и так, они заслужили этого, и Алиса искренне была счастлива за любимых людей.

- Откроешь?

Гувернер сидел на диване с зеленой кружкой молока и улыбался. Его родители, очевидно, еще спали.

- Зачем? - пожала плечами девочка. - Они ведь все ваши.

- Папа с мамой встали еще раньше тебя, забрали свои подарки и сейчас уехали к Василинке. Я свои открыл.

Алиса подавилась.

И что это все значит?..

- Так это что, все мне? - осторожно спросила девочка, боясь, что ошиблась, и теперь ее Мирон Львович посчитает эгоисткой.

Гувернер кивнул.

Девочка закашлялась.

Но ведь она точно помнила, что мать передала ей ровно два подарка! Неужели это...

Алиса с восторженным визгом кинулась к коробкам.

Лишь бумага блестела в воздухе, настолько девочке не терпелось распаковать их все.

- О! - кричала Алиса. - плюшевый медведь! Я всегда мечтала о таком! О, футболка? Это мне? Круто! И джинсы даже? Ура, теперь мне не придется всю жизнь ходить в одних платьях! Ух ты, раскраска! И игрушечный единорог! О, книга? Ну это точно от мамы, хотя... нет, не от мамы, книга интересная, сборник сказок! А, ну вот эта книга уж точно от мамы, "Пособие для юной леди". И платье вот это вот наверняка от нее. Ух ты, набор кисточек! И зимние сапожки! Ого-о, даже коллекция карточек с изображением разных видов рыб!

Мирон Львович аккуратно присел на пол рядом с Алисой и осторожно указал на самую большую коробку, завернутую в блестящую синюю бумагу.

- Открой, - попросил он.

Дважды повторять не пришлось.

Упаковка мигом была сорвана.

Девочка издала восхищенный вопль.

Подумать только! Вообразить только! Невероятно! Это же волшебство какое-то! Чудо!

Алиса раскрыла рот в немом восторге. Хотелось и плакать, и смеяться, ведь об этом она мечтала все последнее время!

- Тебе нравится? - добродушно спросил гувернер.

Нравится? Нравится ли ей?!

- Откуда? - только и смогла произнести она. - Откуда?.. Таких ведь нигде нет! Такие не продаются! Я сама его выдумала! Откуда он взялся?!

Игрушечный деревянный домик, мебель в котором вся раскладывается в кровать, а начальным помещением является кухня, был сейчас перед ней. Кровать выдвигалась из-под маленького столика, из шкафа и даже из деревянного холодильничка. Но ведь это лишь плод ее фантазии, как и человек, который ест железо! Неужели такие домики существуют в продаже? Да, Алиса мечтала о нем, но ведь это то же самое, что мечтать летать!

Дом пах свежим деревом и был светлым, приятным. Осталось лишь сделать из бумаги Танечку и ее мужа, поселить в этом домике - и все, можно разыгрывать истории, а потом записывать их в тетрадь, тем самым рождая собственную книгу! Восхитительно!

- Это же Дед Мороз! - выкрикнула Алиса. - Настоящий! Только он мог наколдовать такой домик, ведь подобных игрушек не существует!

Учитель рассмеялся и нежно потрепал Алису по волосам.

- Мирон Львович, мне срочно нужна бумага и краски, я хочу рисовать! - девочка с восторгом обняла его.

Гувернер вдруг смутился.

- Да я как-то... не подумал. Нет у нас, кажется, красок. Но я позвоню сейчас маме, пускай на обратном пути купит.

- Но ведь... я хочу рисовать прямо сейчас...

Мирон Львович вздернул брови и неожиданно приказал:

- Надевай куртку.

Алиса изумилась.

- Зачем?

- На улице холодно, - ответил учитель.

На улице? А причем здесь улица? Она ведь про рисование говорила...

Тем не менее, просьбу Алиса выполнила, гадая, что же придумал гувернер.

Мирон Львович аккуратно вывел девочку на балкон и дал ей в руки кисть.

- Рисуй, - кивнул он.

Алиса изумленно подняла брови.

Что он от нее хочет?

- Где? - справедливо поинтересовалась девочка.

- Прямо здесь.

Гувернер подошел к Алисе сзади, положил одну руку ей на талию, а другой - взял ее ладонь, держащую кисточку, и начал осторожно водить ей по контурам окружающих домов, деревьев, людей, животных... Он рисовал небо и солнце. Он рисовал мир.

- Ты все можешь, если у тебя есть воображение, - тихо произнес Мирон Львович. - Эта планета - всего лишь твоя картина, а ты - ее художница. Создай идеальный для себя мир. Нарисуй его.

Девочка завороженно следила за порхающей в ее руке кистью, которой управлял учитель.

- Так художники вселяли в себя вдохновение. Так писатели рисовали в своих книгах миры. Все волшебство, про которое рассказывают люди, сидит в нас, и лишь мы решаем, как им управлять - заточить глубоко в сердце или позволить ему вырваться из оков, вселиться в каждого прохожего и разукрасить серый мир яркой акварелью. Мы - создатели этого мира. И никто не имеет права им повелевать, потому что он писан лишь нами. Только мы решаем, как им распорядиться. Все в наших руках.

***

Пьянящая музыка, словно мелодичный глас ангелов, ворвалась в недры сна Алисы, разрушив оковы бессознания.

Мелодия была слишком красива... и слишком знакома.

- Жизель, - сонно прошептала девочка, протирая глаза.

Жизель - призрак-музыкант, вгоняющий своими песнями в сладкую полудрему или же напротив - пробуждающий ото сна мягким образом, сейчас грациозно парил над кроватью Алисы.

Девочка вцепилась руками в свою короткую светлую шевелюру (о намерении подстричься под каре Алиса не жалела - жизнь ведь одна, нужно все перепробовать) и сильно зевнула.

- Ты когда-нибудь научишь меня петь столь же прекрасно, как ты? - пробормотала девочка и вновь схватилась за прядь волос, еще не привыкнув к их длине.

Волосы Жизель развевались, словно подхваченные ветром, хотя какой ветер мог быть в комнате?

Алиса давно перестала завидовать идеальной внешности призрака, ведь тогда придется завидовать ей во всем и сразу, а что хорошего в том, что Жизель мертва?

- Этот дар я получила с рождения, - с грустной улыбкой ответила дама. - Готовься. Время подошло.

Алиса вновь рухнула в кровать и лениво потянулась.

Вот да, с раннего утра после бессонной ночи (всю ночь девочка писала книгу), да еще в выходной, когда хочется поспать подольше, ей прямо очень даже до всяческих загадок.

- Сгинь, - попросила Алиса.

До чего же хочется спать! Как сильно слипаются глаза...

- Сгинь? - рассмеялась Жизель. - А когда-то ты жадно хотела разузнать все секреты! Что, старая стала?

- Я хотела разузнать, - уточнила Алиса. - Но не разгадывать. Да и вряд ли я смогу соображать на сонную голову. Поэтому лучше уйди.

- Но сегодня...

- Да, да, да! Я уже прекрасно поняла, что сегодня подошло какое-то там время, но ради бога, исчезни! Ты не появлялась уже месяца три, так вот и сейчас будь добра оставить меня в покое.

Алиса вновь натянула на себя теплое одеяло.

Да. Голова абсолютно не в состоянии как-либо думать.

Жизель вздохнула.

- А раньше ты только и ждала, чтобы к тебе пришел призрак...

- Потому что раньше со мной не было Мирона Львовича. А с ним все по-другому, он заскучать не даст. Я последний раз предупреждаю - уйди, иначе я позову гувернера!

Если что и было лучше той изящной мелодии от Жизель - то только звук ее исчезновения.

Алиса уткнулась лицом в подушку.

Ну вот попробуй теперь усни! Пришла, растормошила девчонку и ушла - вообще красиво!..

В тот день, когда Алиса познакомилась с дядей Левой и тетей Соней, девочка твердо пообещала себе, что все будет иначе. Что теперь жизнь заиграет новыми красками.

И была права.

Жизнь перестала быть жизнью, а стала удивительным сказочным миром. Алиса жадно поглощала в себя все то, что упустила в раннем детстве.

Она, не переставая, читала книги и влюблялась в персонажей, миры и сюжеты. Она рисовала к прочитанным произведениям иллюстрации. Она мастерила поделки, собирала пазлы, раскрашивала всевозможные раскраски... Летом они ходили с Мироном Львовичем в поход на целых три дня, ночевали в настоящих палатках, у настоящей речки и настоящего костра.

С гувернером она побывала и в зоопарке, несколько раз в цирке, в парке аттракционов, неоднократно - в кинотеатре. Летом они часто прогуливались по цветущим аллеям, ели мороженое и выдумывали всякие несуразные истории.

Зимой же они лепили снеговиков и катались на лыжах (Мирон Львович, как оказалось, был ярым фанатом данного спорта). О его любви к ходьбе на лыжах Алиса узнала, когда выбирала учителю подарок на день рождения, а Федька предложил купить билет на футбол.

- Мирон Львович, а вы футбол любите? - на всякий случай как-то поинтересовалась Алиса, чтобы уж точно не прогадать с подарком.

- Не очень, - откровенно признался гувернер. - Вообще не вижу смысла в этой игре. Как стадо первобытных за мячиком гоняются... Только толкают друг друга, падают, подножки ставят. Вот лыжи - совершенно другое дело, это и здоровье укрепляет, и силы придает.

После этого с подарком девочка колебалась недолго и, вытащив из сумки матери деньги (у нее и так много), приобрела учителю билет на возможность поучаствовать в лыжных гонках, где он, к слову, занял почетное второе место.

Вот так активно и насыщенно пролетели целых три года.

Алиса неподвижно валялась в постели, рассчитывая, что сможет уснуть.

Нет. Не смогла.

Да и куда уже засыпать - полпервого дня на часах.

Девочка вздохнула, надела футболку с джинсами (какое счастье, что у нее теперь есть современная одежда) и, шлепая тапочками, которые ей были велики, отправилась на кухню.

- Доброе утро, - зевнув, выдала Алиса и лениво уселась за стол.

Мирон Львович (очень неожиданно!) решил сегодня вооружиться кастрюлей и фартуком, чтобы самостоятельно приготовить поесть. Дело в том, что прежняя повариха вышла на пенсию, а новая кашеварила настолько отвратительно, что гувернер не раз говорил, что для себя и для Алисы он сам возьмется за это дело.

Взялся.

- Так день уже, - кромсая морковь, заметил учитель. - Ты чего сегодня так разоспалась?

- А я легла поздно, - ответила Алиса, катая по столу хлебные шарики. - Зато книгу закончила.

- Ого! - поразился гувернер. - Так быстро? Ты ж вроде бы недавно еще на середине была?

- Так вы думаете, почему я всю ночь не спала? - усмехнулась девочка.

Так мило выглядел Мирон Львович в своем черном строгом костюме и с повязанным розовым цветастым фартуком (тетя Соня ему передала).

Как ни странно, но он... даже похорошел за эти три года. Стоит лишь сравнить фотографии с первого Нового года Алисы, поведенного с семьей Соколовых, с нынешним внешним видом Мирона Львовича.

Исчезла отвратительная худоба, исчезла сутулость. Он вновь приобрел румянец, яркий блеск в серо-голубых глазах, добрую улыбку. Все-таки напрасен был конечный выбор Маргариты, очень напрасен... Мирон Львович часто о ней говорит. Часто поглаживает золотые часы на запястье...

Но Алисе казалось, что учитель смог преодолеть пустоту и горечь в своей душе. Да даже по его облику это можно легко судить! Он все еще жалеет об уходе Маргариты, но уже не воспринимает это с былой моральной болью.

Эх, увидела б Алиса эту Риту, повыдергивала б ей волосы и ка-а-ак дала бы по шее! Знала бы она тогда, как Мирона Львовича обижать!

- Значит, твои иллюстрации в тетрадку сегодня вклеим, и ты мне зачитаешь уже конечный вариант. Ты все-таки решила у***ь в конце Татьяну с ее мужем?

Девочка плеснула в стакан молока и кивнула.

- Да, так интереснее будет. А то что? Все живы-здоровы, свадьба и прочая скукотень? Не-ет, я описала, как Татьяна умирала у него на руках, как плакала и молила Бога не разлучать их... А потом они померли.

Мирон Львович подавился.

- Да, это весьма трагично. Померли. Идеальная развязка. Просто померли - и конец. И плачьте, читатели. Морковку будешь?

Алиса снова кивнула, взяла морковь и наслажденно вгрызлась в нее.

Интересно, а зачем вообще писатели убивают своих персонажей? Ну, она-то понятное дело, чтоб интереснее было, а другие для чего? Может, есть какая-то страшная тайна, ритуал?

- Да не просто померли, я там красиво все описала, говорю же. Нет, ну а что было бы, если бы я сделала счастливую концовку, а? Что дальше-то? Свадьба, дети, работа, финансы... Да кому это интересно? А так... Хоть изюминка есть.

Мирон Львович скрошил все ингредиенты в кастрюлю и вытер руки о фартук.

- Вечером сегодня прочитаешь мне все то, что получилось. Вот видишь, уже первая написанная тобой книга! Станешь писателем, будешь гонорары получать. Дом богатый построишь.

Алиса запила морковку, подошла к зеркалу и в очередной раз полюбовалась своей необычной прической. Ну, впала мать в истерику... Подумаешь! Волосы вернуть Эрика Вячеславовна не сможет дочери уже в любом случае. Пошумит да утихнет.

- Да, Мирон Львович, вечером я обязательно вам все прочитаю. Вы же знаете, как для меня важно ваше мнение...

Гувернер задумчиво посмотрел на часы.

- Садись, сейчас суп сварится, поедим, - нахмуренно произнес он. - Так... Выключить через пятнадцать минут... Ага... ясно.

Алиса прыснула.

- Мирон Львович, вы так сосредоточены, как будто у вас что-то может пойти не так! Вы же у меня лучший повар!

Учитель озадаченно почесал затылок.

- Так вот поэтому и лучший, - вздохнул гувернер. - Потому что всегда сосредоточен. Садись за стол, чего вскочила-то... Обедать будем. Надеюсь, что все получится...

Алиса повертелась перед зеркалом, поправляя футболку.

Так, ее лучше заправить в джинсы или оставить так?..

- Ой, а я не могу, - качнула головой девочка, не сводя глаз со своего отражения. - Мне некогда, я сейчас к Федьке с Юриком обещала зайти. Да, кстати, если вы сегодня к теть Соне с дядь Левой заезжать будете, передайте им, что следующие выходные я опять у них проведу. Маме скажу, что снова к Лагмариным поехала. Она прям дрожит от восторга, когда я ей это говорю. Когда-нибудь это, конечно, раскроется... Но я вас точно не сдам! Ладно, я к Федьке и Юрику побежала...

Учитель задумчиво посолил бурлящую жидкость.

- Что-то тебя к этим Юрикам слишком часто тянуть стало, - он с подозрением взглянул на Алису.

Девочка поперхнулась.

- Почему это сразу к Юрикам? - она вдруг почувствовала, что розовеет. - И к Федьке тоже, я же сказала! И что вы на меня так смотрите? А, я знаю! Вы думаете, что он мне нравится, да? Так, вот, я вам отвечу - да, он интересный и забавный, но вот в том смысле, в котором подумали вы, он мне ни капли не нравится, вот!

- Да ничего я не думал, - пожал плечами учитель. - Все, что мне интересно - это как суп не пересолить. Ради бога, нет так нет. Иди к своим друзьям. Только давай не как в тот раз, когда ты вся в каких-то колючках вернулась? И будь добра, по крышам не смей лазить, я тебе сколько раз об этом говорил? Еще раз тебя увижу на крыше - больше никуда не пущу.

Алиса рассмеялась и обняла гувернера.

- Спасибо, Мирон Львович, - ласково произнесла она, чмокнув учителя в щеку. - Ни по каким крышам мы лазить сегодня не будем, мы это... того... ну, в общем, будем планы обсуждать.

Девочка радостно направилась к выходу.

- Я все же рассчитываю, что тебя там кормят, - вздохнул мужчина. - Алиса! Вернись.

Девочка замерла и обернулась.

Ну хоть бы не заставил этот суп хлебать! Нет у нее времени на суп.

- Так, я тебя внимательно слушаю, - гувернер присел на стул и с интересом уставился на девочку.

Алиса набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном духу:

- Я произведение прочитала, мне очень понравилось. Героев могу охарактеризовать как сложных личностей, потому как в них присутствует неординарный характер. Эльвира, хоть и эгоистичная взбаламошенная девушка, но она меняется, когда встречает Яниса. А Янис очень правильный и честный военный, он справедливо служит своей родине, но служба и патриотизм у него на первом месте, и не уступает даже любви. Поэтому, когда он узнает, что Эльвира является девушкой из вражеского народа, он без зазрения совести убивает ее. В-о-от, вот это конец, я понимаю! А не всякая там любовь. Мирон Львович, ну можно мне уже идти?

Гувернер прищурился и коротко кивнул.

Алиса мигом сорвалась с места и кинулась на улицу.

Мирону Львовичу вовсе необязательно знать, что девочка все еще пытается с друзьями разгадать смысл пяти книг и миров по ним...

***

Алиса сидела на подоконнике и болтала ногами. Она часто опускала голову, чтобы увидеть, как красиво падают волосы ее новой прически.

Федька на стуле чистил апельсин, распространяя аромат цитрусов по всей комнате. Из нагрудного кармана его футболки торчала пачка жевательной резинки.

Юрик бесцеремонно уселся на пол и щелкал семечки.

Тишину не смел нарушить никто. Все были поглощены мыслями.

- Вы до сих пор не верите? - не выдержала Алиса.

Федька кашлянул.

- Алис, ну мы это давно обсудили, - после долгой паузы начал он. - Я не отрицаю, что твое перемещение в иную реальность было возможно. Но то, что это была материализованная книга...

Девочка соскочила с подоконника и завопила:

- Да я лично видела книгу, точь-в-точь описывающую судьбу Невады!

Федька утер стекающий по подбородку сок полотенцем и пожал плечами:

- Ты пересказ судьбы этой от кого слышала? От Фрэдди, верно?

- От Фридриха, - с обидой поправила девочка.

- Без разницы. Он вполне мог просто пересказать тебе сюжет книги.

Алиса сбилась и начала в смятении ходить по комнате.

- Но ведь... - сжав прядь волос, начала она. - Мир и вправду был заморожен... Да и Хранительница Миров в тот раз все мне рассказала.

Алиса уже окончательно запуталась и перестала верить самой себе. Ей все больше казалось, что в тот момент она просто так сильно ударилась о ручку, что потеряла сознание, а во сне ей предстал удивительный зимний мир. Ведь миновало уже три года, восьмилетняя девочка стала одиннадцатилетней Алисой Игоревной Подбельниковой. Но дверь в тайную комнату не открывалась, даже когда девочка произносила заветное слово "Книга".

- А ты чего молчишь? - Федька сунул в рот две подушечки жвачки и взглянул в сторону брата.

Юрик поморщился.

- Шлак это все, - смахнув с кофты шелуху семечек, поделился он. - Не верю.

Алиса улыбнулась и заправила за ухо прядь волос.

- Станиславский ты, - добродушно сказала девочка.

- Кто? - скривился Юрик. - Какой еще Славский? Ты бы поменьше своих книжек читала, не было бы всей этой каши в голове про снеговиков.

- Юр...

- А ну цыц! Я старше! У меня опыту больше! А опыт научил меня: пока не увижу предмет своими глазами - не верю!

Алиса вздохнула, подошла к Юрику и уселась на пол рядом с ним.

- Я бы показала тебе эту комнату, но...

- Так покажи! - вскочив, воскликнул Юра. - Покажи, давай! Ты про эту комнату уже года три вопишь, а толку ноль. И пока мы какую-то фигню на пустом месте обсуждаем, мы могли бы уже в эти твои миры прыгнуть.

Алиса устало запрокинула назад голову.

Как ни прискорбно, но Федька и Юрик обсуждали с ней призраков, как какую-то занятную игру в сыщиков. Им, порой, было безумно интересно разговаривать на эти темы, но никто, похоже, слова Алисы всерьез не принимал.

А особенно Юрик.

- Я бы показала, - растерянно начала Алиса. - Но комната закрылась и...

- Ай, да халтура это полная, - Юра едва ли не рассыпал миску с шелухой. - Мне уже это как-то поднадоело. Пошел я к пацанам, у них хоть интереснее. Петарды всякие. Дымовухи. А не эти твои привидения.

Алиса вскочила и схватила мальчишку за рукав.

- Но дверь я тебе показать могу! - крикнула девочка. - Дверь не исчезла!

Юрик махнул рукой.

- Какой толк с твоей двери, объясни? Я этих дверей уже знаешь, сколь перевидал? И чего ты в меня вцепилась, как блоха в собаку? Отвянь. Иди Федоту мозги полоскай.

Алиса от безысходности закрыла лицо рукой.

И вдруг ей вспомнилась Жизель. Ее фраза, что время подошло.

Ну конечно! Как она сразу не поняла, что речь о мирах?! Она-то думала, что призрак опять на пустом месте ужасы рассказывает!

- Юрик! - крикнула Алиса. - Подожди! Я могу и миры тебе показать!

Мальчик усмехнулся.

- Да ладно? Не бреши.

Девочка аж задрожала от нетерпения.

Федя с интересом взглянул на нее.

- Ты ничего не теряешь! - захлебывалась Алиса, не отпуская рукав Юрика. - Не будет миров - пойдешь домой. Просто мне кажется, что именно сегодня тот день, когда дверь может открыться. Если ты действительно хочешь убедиться в моих словах, пойдем ко мне! Мать с отцом сегодня уехали на какую-то церемонию, дома только Мирон Львович и прислуга.

Юрик прищурился.

Кажется, он расставлял приоритеты между сомнительным шансом окунуться в другой мир и компанией дворовых пацанов.

- А если твой павлин в пиджаке меня выгонит? - выдал аргумент Юрик, шмыгнув носом.

Алиса поперхнулась, задохнувшись возмущением. Обида на миг ослепила всю былую симпатию к Юре.

Что?! Да как он вообще смеет?

Алиса резко отпустила рукав мальчика и отчеканила:

- Ты не имеешь права оскорблять Мирона Львовича. Если тебе интереснее проводить время с пацанами - я не держу тебя, можешь идти к ним. Больно нужен ты мне! Мы и с Федькой отлично справимся, а если и твой брат не захочет, пойду во второй мир одна, не помру. Тот раз ведь я смогла, в толще снегов выжила. Тоже мне, проблема! Право ваше - идти со мной или нет.

Юрик подавился.

Взгляд его стал слегка испуганным.

- Да ты успокойся, - замахал он руками. - Пойду я с вами, куда ж я денусь? И зря ты орать начала, я ж пошутил, про павлина-то...

- Еще одно слово, касаемое гувернера - и зубы твои вылетят вместе с языком, - гневно сказала Алиса, поджав губы.

Никому она не даст права касаться личности учителя, а в особенности - оскорблять его! Девочка готова накинуться на любого, кто хоть раз посмеет невежливо высказаться в сторону Мирона Львовича.

Мальчик подавился.

- Да молчу я, видишь? Молчу, вот, все. Сейчас только к Тохе сбегаю, передам, что не пойду с ними петарды взрывать...

Юрик стремглав унесся прочь.

Алиса вздохнула и грустно присела на подоконник.

И почему он так не хочет идти с ней?

- Правильно, Алиска, правильно! - Федя подошел к ней и похлопал ее по плечу. - С ним нужно строже быть. Тогда он язык поприкусит, и ты наконец завоюешь его сердце.

Алиса рухнула с подоконника, больно ударившись ногой о батарею.

- Что ты сказал? - переспросила девочка, не веря в услышанное.

Они что все, сговорились? Сперва Мирон Львович, а теперь и Федька. А что дальше? Юрик заявит об этом?

- Ой, думаешь, не вижу я, как ты на него смотришь, - кисло заметил Федор.

Алиса поднялась с места и, слегка прихрамывая, добрела до стула.

- Ничего ты не видишь. Видел бы - не говорил бы всякую ерунду. Мирон Львович считает, что делать выводы лишь из мимики и поведения человека - глупо. Задержанный может вести себя подозрительно, но это не делает его виновным.

Федька понимающе улыбнулся.

- Он тебе нравится? - беззлобно спросил он.

- Кто? Мирон Львович? Да, конечно, он же мне как родной, и родители его...

Федька прыснул.

- Не переводи тему. Юрик тебе нравится?

Алиса скрестила руки на груди и надулась.

Федька страдальчески закатил глаза.

- Да хватит уже! Я ведь твой друг! Я никому не скажу!

Алиса с сомнением взглянула на Федора.

А действительно. Какой верный ответ на этот вопрос?

Нравится ли ей Юрик?

- Я не знаю, - честно ответила Алиса. - Он нов для меня. Он единственный человек, который отличается от всех, кто меня окружает. Мужского пола, я имею в виду, а дядь Леву в расчет не беру. Он интересный, веселый. Я больше никого такого не знаю. Но иногда он ведет себя хуже сыночка Лагмариных. Это вгоняет меня в смятение...

***

- Невероятно! Просто невероятно! - восхищался Федор, бережно дотрагиваясь до картин. - Серьезно? Это действительно проходы в чужие миры? Да их же можно изучить! О, это такая тема для исследований! Я же... я ж знаменитым стану!

- Да брехня это все, - уныло говорил Юрик. - Намалякал какой-нибудь рисовальщик, повесили, все красиво оформили и - аля - тайная комната сделана!

Дверь действительно открылась. И впустила в себя Юрика и Федьку - значит ли это, что им тоже можно во второй мир?

Позволит ли их впустить картина?

- Ключ! - завопила Алиса.

На том же самом месте, где и три года назад, лежал ключ.

Девочка радостно схватила его и в великом предвкушении воткнула его в отверстие второй картины.

Ключ зашипел, воссиял голубоватым светом и растворился в ладонях Алисы.

В ту же секунду море забурлило на картине, шипя и пенясь, отдавая ароматами соли и морской свежести. Где-то вдали закричали чайки.

Федька и Юрик не успели даже ничего сказать. Алиса схватила их за руки и потянула за собой вглубь ожившей картины.

Да. Этот мир их пропустил.