Как я стал русалом

Берег какого-то острова

   Меня вынесло на берег с песком, волной и пеной, в этом странном состоянии, абсолютно не вменяемого, с дикой болью, что и не понять сразу, где именно, как и что болит, обессиленным настолько, что ни встать, ни двинуться, не дернуться ни мускулом, ни мышцей, веки и те с трудом открывались и закрывались, будто и не мной. Под этим палящим солнцем, никак не понимая, как мы, ахах, громкое слово, потому что никого поблизости не было в фокусе моего зрения, так, что я один оказался на юге песчаного какого-то берега или пляжа, если мы были на севере? И последнее, что всплывало мутным черным пятном, как меня шмотало из стороны в сторону, било о льдины, айсберги, темный бок касатки, которую это не радовало, что-то еще важно, в окрике. Как моя женщина, была на огромной такой касатке, что жаждала нас в свой рацион, а не вышло вот, да ещё и теряла кровь, приманивая хищников, потому, что я вбил кол с цепью, спасая русалку, помнил размыто. Крики кого знакомого и не очень, зов меня по имени, от того, что ударялся головой? Под толщей льда? Излишней скорости? Нога болела от какого-то сжимания, не помнил, почему? А был слышен плеск воды и гул будто механизма какого? Или это глюк такой?

   Лежал на правом боку, не в силах пошевелиться, вообще ничего не мог, настолько обессилел, что проваливался в бессознанку, от боли, от усталости, от чего-то ещё быть может... Плохо соображая. Открывал глаза и будто здесь под палящим солнцем, под стрекот странный и редкие крики птиц, волны лизали ноги и жгло какую-то из двух, до выматывающей боли. С пеной, накатывали, с этим шипением по расколенному песку, то ближе, то дальше, снова и снова.

   А то, казалось, я во тьме, барахтаю от бессилия руками и ногами, плеск воды, шум двигателей, это не просто, когда тебя не услышат, когда волнами отбрасывает, если вообще не захлебывает, когда огоньки так близко, а тебе не за что уцепиться. Да и надо ли? Я ведь тут, по своей воле, сам прыгнул, сам захотел сойти здесь и сейчас! Барахтаюсь в тьме, и ведь не страшно, кажется пьяный все ещё, или обдолбан, а может и то, и другое сразу!?! Оттого и не сразу сообразил, что не один, на поверхности, тогда ли? Сейчас ли? Она не высовывала носа, ей не нужны были вдохи, только голова едва заметная в этих ярких огнях, спутанные пряди мокрых волос, черные бусины глаза, на светлом фоне лица. Бутылка недопитая, проплывала мимо, как маяк, поплавок, что не потонет из-за воздуха и жидкости, что было немного в ней. И не сразу понимаю, что она не одна, как и то, что она ли? Или глюки знатные накрыли? А там, на лайнере, что уходит на второй план, меня всё ещё ищут друзья, наверное? Но зов, я слышу его, и не то женский, не то мужской? И не имя? Что же это?

   А не по фигу ли? Проваливаясь в очередную тьму, забываясь, слышу шепот этот, как волна лижет песок, как зовёт кто-то, кого нет рядом и быть не может, будто вода говорит, зовёт и манит, а сил ответить на зов и нет, ни на что не осталось, мое тело, дыхание сбитое и даётся с рваными порой стонами, этот зов и говор, женский и грубый ещё один, и не сказать кому именно принадлежит. Только, что удивление в глазах, но я ведь не вижу? Или иначе как-то знаю? Откуда же? Или это вообще не отсюда? Где я? Тьма, что повсюду, пещера странная, угри плавают и разряды током, редкие и водоросли, много, все дно в них, кажется стены и потолок, и будто пещера, темная, чернее тьмы, если такое бывает вообще. Вот, только не в ее пользу этот договор, и она все же согласиться? Глупая. Дала бы сразу мне умереть! Я ж не стою, ни черта в этом вашем странном месте. Кусок мяса, плоти, кости, да кровь, что жиже воды. А ей кольцо на шее мое нравится, и вес вроде, в нем, какой-то? То, что не испугался целовать ее, как с акулой взасос, ранился руками, пока по телу водил ее и под волосы, пальцами, когда лез, на мягкое что-то, водянистое и такое странное наткнулся, что вроде, отступиться она теперь и не может, бедовый я все же, наверное? Пьяный? Что со мной? 

   И открывая в следующий раз глаза, картинка мутная, как и до этого, так, что верить, в ее реальность, все сложнее. Её кто-то, куда-то утаскивал, русалку на двух ногах, и она крехтела, тянула ко мне руки, билась в них в чужих и не двух, и даже не трёх парах рук, но не могла, отбится, количеством они превосходили её одну. Когда и где её вынесло? Почему мы не вместе оказались здесь? Как так вышло? Я разжал что-то, что она запретила, кажется... И вообще, я никак не помнил, как тут, оказался?! А уж где этот тут, тем паче!?!

   Она не кричала, моя русалка, шипела кошкой, скорее, выворачивала билась в руках, пар и не две, и не три, больше. А я и мог то, что дышать рвано, открывать с трудом веки и закрывать их, когда совсем больно становилось под этот палящий зной, солнцепек, слышать зов, из воды, что выворачивал, ломал изнутри всего меня и не ответить было не возможно, да, сил не было, хотя рот я открывал, звуков не помню, а волны все прибывали, лизали и двигая тело, и до хрипоты, до боли меня корежило в этот момент, зов наростал только. И шепот все перерастал в крик, все громче и громче, как мой собственный внутренний, угадывая прилив и как требование, уйти с водой куда-то, не спрашивая, в каком я состоянии и что даже в воде, мне не будет легче, скорее больнее. Шептал, перерастая в крик, требовал и выламывал всего меня, все, что осталось, пока не наступала спасительная тьма и я не отключался, забываясь и снова в этих видениях, не зная, что реально, а что нет.

   Рей-Рей виделась ли или я никак не мог понять, почему вижу ее в чужих объятиях, непонятной каюты, и ведь шел за состоятельной дамой, что заманивала к себе и не помочь я не мог, убедиться, что не фейк, как сейчас, модно на такие слова, ее просьба, это была моя обязанность на лайнере, да, я почти мальчик на побегушках, худощав и молод, но разворот плеч, мускулы и подтянутости, как и загар от нахождения у бассейна, часть обязанностей, почему мы оказались на его борту с друзьями. На шее подобие ворота с галстуком и манжеты на руках, трусы, хоть и шортами - длиннее боксеров, и на том спасибо. Рей-Рей ехала, как моя плюс один и я собираю сделать ей предложение, осталось накопить на что-то более серьезное и нас ждёт жилье совместное, учеба в разных колледжах, но все же, стабильность, последний курс и потом работа. А тут, она в чужих руках, состоятельного мажора, охала и стонала, видит меня не сразу и будто нарочно открыта каюта, и я с моложавой хищницей, что меня тянет дальше. И не должно меня тут быть, и уж тем более Рей-Рей, это люкс класс, только в сопровождении кого-то отсюда, и она, моя Рей делает свои выводы, хотя ещё до этого в его руках, так стонала и охала, и ведь зная ее столько, сколько я, могу сказать, что этого от нее добиться не так легко. Значит, не один час под ним стонет и охает, а самое поганое, что мне нельзя выходить из себя, запрещены сцены ревности или другие закатывать и я согласился на это, подписывая типовой контракт. 

   Так, что я должен пройти мимо, что и сделаю, а она ничего и слова не скажет, вообще, все ещё глядя, украдкой, как я ухожу тенью. Хотя ей идёт, богатая, сытая и эта состоятельная жизнь, то во что он ее одел и мне больно, невыносимо, выламывает и мысль, что придется улыбаться, строить паиньку. Как пинок под дых, а ты сдачи не можешь дать, ничего, идти за женщиной, что тянет, улыбается, заискивающе что-то отвлеченное, про распустившуюся молодежь, невоспитанность и не закрытые двери. 

   Ее каюта и то, что это все лишь бы опуститься передо мной на колени и залезть в трусы, посмотреть на размер, пощупать, ощутить на вкус и возбудить на что-то более интересное, закрывая дверь, побыть немного развратной и вернуться потом к кому-то, кто важнее, солиднее и состоятельнее, мужу то бишь. Это ощущение, что ты шлюха и тебя всё равно, из принципа, но опустят на колени, не эта, так другая! Плыть то ещё долго, и они, как голодные, ворвавшиеся с цепей, состоятельные дамочки, мужья которых решают чуть ли не глобальные проблемы мирового масштаба, готовые заплатить за то, чтобы любимая или не очень, но определённо жена, была занята и не мешалась под ногами, пока они там, за закрытыми дверями, заняты чём-то, о чем мало кто должен знать! 

   И тогда я не ушел, да и не смог бы, она ж дверь подпирала собой, смотрел на состоятельную, взволнованную дамочку у своих ног, был в полном раздрае. Всё виделась Рей-Рей в чужих руках, как он старался на ней, вгоняя себя в мою Рей, ларая руками, переплетая ногами, и она стонала, охала, выгибалась и никак не могла насытиться, как будто всё это нарочно подстроено, да глупо же?! Зачем это кому-то? Не могут же всё быть против меня и Рей? Или я, наивен настолько? Или подозрителен? Излишне? Это всего лишь лайнер с обеспеченными, но не настолько же испорченными людьми? Не могут они всё быть такими?! 

   Я не ушёл, как должен был, на этот зов внутреннего голоса, что шептал, не поддался ему полностью, не ушел, как должен был, как обещал себе, не опускаться на колени, был в раздрае немного и это все выбисило, приставания дамочки, ее требование, называть ее мамочкой, откровенная сцена на обозрении, Рей в руках другого, все это и кольцо в штанах, в каюте, что она наверное нашла и это возможно ее ответ мне, Рей-Рей, я имею в виду. Меня же постоянно нет рядом, вокруг столько женщин, девушек и мы обязаны быть на виду, напитки приносить, еду, и прихоти исполнять. 

   Так, что состоятельная и обеспеченная, испорченная дамочка, что жаждала быть мамочкой и чтоб я её так называл, пока стягивала с меня эти и не трусы, и не шорты, оголяя низ и лапая грудь, пачкая собой и чего-то нашептывая, как она в предвкушении. Как жаждала и заждалась, меня конкретно, просто сделала глубокий миньет под давлением моей руки, что кажется, немного перестарался, к которому не была готова. Возмущалась после, обзывала какими-то словами, хваталась за горло и всё пыталась восстановить дыхание. И ведь ей повезло, что я её не задушил, был близок, пока вжимал её в свой пах, удерживая рот и задерживая её в этом состоянии, обдирая ей всё и глядя, как на пустое место. Смотрел и не понимал, чего ей хотелось? Разве не этого? Так, с чего затравленный такой взгляд? Я не ромашка и не лютик! Сил хватает, с она не такая уж и кисейная, раз сама всего этого. 

   - Продолжение не жаждешь? - я стоял и смотрел, как она не может говорить, потекла тушь, весь рот и всё около него в слюнях, сперме и с пузырьками, а у меня зловещая ухмылка и ее этот хрип, мотание головы, что все, ей меня хватило. И это, конечно, потом мне придется выслушать от ее мужа, какая я скотина, что воспользовался его женой, бедной и несчастной! И может даже выговор будет, хотя не удивлюсь, если по плечу похлопает после и попросит чтоб ещё зашёл к ней. Они же этих своих жен ни во что не ставят, зато, как на девушек помоложе заглядываются. Ахах. Вы не знали? Не только молоденьких мальчиков, вроде меня зазывалами берут в такие рейсы, но и для девочек, девушек и женщин работы хватает. Мы почти не пересекаемся, за редким исключением, но мне и этого хватило, чтобы понять, что ничем мы впринципе не отличаемся.

   И захватив его дорогую бутылку пойла, вышел оттуда сам, минут через десять, наверное. И то же темнело в глазах, шатало и штормило, у Стиви был косяк и я знал, где его достать, и как его раскрутить, только в теории, так, что кажется, переусердствовал...

   Все плыло, как на лайнере, темнело в глазах, мутно, как от слез. Когда хочется крикнуть громко, а воздуха в лёгких не хватает, от слова совсем. И нет сил терпеть, да изменить ничего не в силах. Так, наверное, ощущаешь себя под завалами здания, в катастрофах и не уверен, что тебя найдут, отключается, в бессознанку, тьму. Включаешь я и продолжаешь борьбу, вот, только пошевелиться никак, тело будто ватное, вода прибывает и все лижет песок, мое тело, все больше и больше, и не то жар, не то озноб, солнце, что слепит и слезы от этого яркого калейдоскопа всего, когда смотреть можешь прикрыв не до конца веки и такие многоугольники, как стёклышки по ту сторону трубы, складываются в разные картинки. Вот и у меня, снова перед глазами что-то не ясное с действиями, хрипами и кем-то. Шепот, как крик, что зовёт и зовёт, а ответит сил нет, надо хоть что-то и не хрипишь, а хочется заорать, да в лёгких воздуха едва-едва будто хватает. И все вертеться многоугольники перед глазами, картинками, знакомыми и не очень, со звуками, сменяя друг друга, пока снова, как волна не укутает тьма и все, бесмознанка, как спасение.

   Знаете, когда кто-то хватает отрывая ноги от песка, всю ее в воздухе удерживая, их пятеро может четверо, я никак не мог сосредоточиться, она крехтела и звала, а меня другие звуки отвлекали, волна, что снова лизала песок, шепот, уже как крик, оглушающий и он тянет, манит за собой. Никак не видел цепи, а ведь должна быть? Цепь, наручники, ошейник, кажется, штырь еще. И ничего этого на ней?! Так, может я снова не там? Не помня, где же тогда я? И так и хочется крикнуть, что б выключили свет, слепит и бесит, хочется усмехнуться, от бессилия полного.

   Не то, чтобы помочь, от меня толку, как от бревна, никакого вообще, на это сил не было, ни на что, лишь рваные вдохи, да выдохи, разве, что не со свистом. Тьма, что не укутывает в свои объятия, будто издёвка, насмешка и приходится смотреть, до боли, пока слезы не льются и не затекло все настолько, что не чувствую тела, рукой не двинуть, веки и те с трудом. Удивляясь, где насекомые, ракообразные?! Должна быть живность на песке в нем?! 

   Все плыло перед глазами, светило солнце, бликовало от песка и воды, с деревьями и камнями, поблизости я не видел, а они тащили её вглубь, и там, что-то растительное вроде, было. Кусты, тропа, одна ли? Или что-то и куда-то? 

   И вдруг из неоткуда вижу дракона, ну, как ящерица, только больше, золотистый, светлее песка на солнце, будто ему солнца не хватает, как мне сейчас его с лихвой, через чур даже. И он будто шипит, а его дёргают за цепь, бьют и вынуждают на что-то, он дергает мордой, лапы и все тело мне не видно, только морда, немного шеи и цепь в несколько слоев. Капюшон, как у кобры, но больше полукругом и с шипами на концах, как когти или зубы, загнутые немного в сторону морды, может для защиты? Решил, что глюки, а что ещё было думать...

   Бесполезным куском валялся на песке, не в силах, оглушенный криками и не понимая откуда они, пол пляжа, вода наполовину, редкие кустарники и деревья, не то пальмы, не то что-то не совсем знакомое, даже веки открыть и закрыть, со свистом выхватывая воздух, будто ранен настолько, что лёгкое нет-нет, да пропускает воздух, я на пределах возможного держался, да обессилел, настолько, что не чувствовал себя и тела, ничего, вообще...

   Очнулся, без понятия, какой день, где я? И где она? Волна лизала ноги. Солнце пекло. Что-то жжужало в воздухе?! А может, птица была? Только этот водный поцелуй, когда волна накатывает, кто-то зовет, непременно, зовет, там или оттуда, глубинный, сильный и я не мог бы противиться, как и ответить, тоже не мог, крики громкие где-то были, не мог понять тут, или оттуда? Или я снова, не здесь? Казалось ближе? Мужские? Женские?

   Темное чрево пещеры, страшная и не женщина, и не существо, смеялась, все говорила много и не понятно, для меня точно, но не мне ведь все это. А ещё, меня там не было, но будто все это время я был с ней, в светлом месте, залитом солнцем, зал, как тронный, без крыши, а будто живая морская фауна и все движется, красиво, смотрел и не верил, что это возможно? Разглядывая местность, глазел на колонный уходящие вверх, на спираль, будто мозаику у нее под хвостом и так много их вокруг, обсуждение, осуждение, вынесение вердикта, мнения разделялись, удар пики, много, как мерный звук, метроном? Голоса практически отсутствуют и она вдруг резко обернётся, глядя на меня, так странно, моршнет пышными ресницами. А потом будто выключили резко свет и в недопустимо место дали доступ, чтобы потом выгнать. Не видел ничего прекраснее, рисунков на колоннах, на полу руны, на его людях не просто одежды, оружие, что и не снилось, разнообразной формы, ручной, тонкой работы и мне так понравилось кое-что, подсмотренное, я захотел, как ничего и никогда не хотел. И это так странно...

   Я был с ее подругой и она никак не могла найти на меня управу, откуда ей знать, что ее питомец, тот, козел, с кем была Рей-Рей в каюте, где я ее застал? И мы не просто ругались, к чему слова? Если скот узнал меня и задирал, так, что да, мы дрались, не на жизнь, до смерти одного из нас, разнесли ее дом или покои. Он слабее, хоть и кажется, лучше и больше, но мы дрались, я выбил ему пару зубов, сломал пару костей и все не мог успокоиться, пока кубарем не выкатились из этого и не дома, и не раковины. Песок и не как на пляже или под водой, хотя похоже, но все же, что-то отличное. Мы ж не особо рассматривали местность, друг друга колошматили и эта ее подруга ли? Сестра ли? х**н их разберёшь, но успокоить не могла, не так, как когда моя вернулась и была злая, фыркала, что меня нельзя оставить нигде и ни с кем. Что я знал? Ни черта! И кто виноват? Их правила! Меньше пострадал, и не успокоился, не знал, где Рей, да и не хотел, наверное. Только чёрные глаза бусины и морщит нос, смешно, фыркает ещё, вертит головой и вдруг снова эта тьма, безпросветная, как в пещере, как в ее глазах, как в море, когда я решил сойти прям тут, с лайнера и плевать хотел, но не с ними больше, ни минуты...

   Она вернулась, и я даже не знаю, когда? Смочила губы, чем-то солёным. Я был рад, несказанно этому рад, и не думал в тот момент, да и никто бы не подумал, что-то иное, когда песок везде, вода рядом. А во рту очень давно, ничего не было, и все настолько истощено, что ни голода, ни жажды, ватное не только тело, будто сам, скоро совсем с этой пеной и водой растворяюсь и исчезну. И ведь ни страха, не паники, ничего не осталось. Покорность странная, как неизбежность того, чего не понимаю. Дышал с трудом и тяжело, все ещё с хрипами порой. 

   Все слышал этот зов, как крик, что все ещё без ответа и лишь громче, нарастает с каждым приливом, с каждой волной, будто там в синеве этих вод, где касатка осталась где-то далеко позади, та с мерзлых земель, королева или король, х**н их разберёшь, ещё плыла за нами. Но ведь это не возможно?! Глубина? Эта охота его людей! Кровь, что сочится из пробитого бока касатки, на которой сидит моя женщина! А она или он, преследует нас, но ведь, меня шмотало из стороны в сторону, об льдины, об айсберги и рифы, о что-то ещё. И в какой-то момент, эта рука с перепонками, что тянулась за моей, виляющей из стороны в сторону, схватила. Она или он, с мёрзлых земель, белесый слишком, тянул, звал и я не мог не ответить и не понимал этого.

   А моя женщина, будто управляла этой махиной, касаткой, что меня пыталась обо все препятствия, протащить, скинуть с её бока. И несколько раз, не спрашивайте, как, я не понимал принципа, а значит, внятно, объяснить не смогу, но вынудила, её вильнуть всем тело и хвостом в частности, в тот самый момент, когда королева белая тянула руку и поймала мою, скользнула когтями по перепонкам, не причинив более мне вреда, ахах, я ведь так думал, и без того обессиленный, что все свои силы направил, на то, чтобы не разжать хвост со своей русалкой, это переплетение давалось не просто и не легко. Вот только я не мог сопротивляться, белесой мёрзлой королеве или королю и это должно было что-то, да значит, а сил на это не было ни тогда, ни тем более сейчас. Это было выше меня всего. И её откинуло, очень сильно, от этого удара, настолько, что я терял её из виду. Несколько раз. И так, пока мы не ушли на дно, касатка решила, что раз от нас не избавиться тут, где становилось опасно, из-за обильного ее кровотечения, лучше уйти на глубину, там были перещы, подводные, что несли нас куда-то. И мне даже показалось, что касатке тоже не нравится, преследование или может опасалась, что попутчиков станет больше? Они вообще, умею опасаться? Касатки? Думать? Я не силен в этом вопросе, а все человеческие познания сводятся к тому, что они не разумны. Но так ли это?

   Волна набегала и откатывала, лизала песчаный берег с пузырями, пеной и это пробуждение, как и прочие, я не думал, что в сознании. Когда все однообразно, не акцентирует внимание, кроме насущного, важного. Жгло лодыжку, ту, которую проткнули эти охранники, пикой, от соприкосновения с водой. Болела шея, будто кость упирается во что-то и мешает, как повернуть головой, так и вообще, что-то с этим сделать. Плечо горело, но вода не доходила так далеко, рука не виделась, но казалось, что-то мешается и сохнет, обжигает от соприкосновения с водой, щипет и жжет, а сделать ничего я не в силах.

   Ещё один из моментов пробуждения, вынужденного, но я не сразу понял, в чем собственно дело. Не поверил и после. Казалось, что видятся, сотни небольших желтых шариков, с чем-то внутри, их вынесло с волной и пеной, они облепили меня, вернее ногу. Это скорее, галлюцинация, я вообще, не верил в это, и все же навевало ассоциации, что казались ещё более не реальными. Но, когда они облепили ногу, лодыжку, ту самую раненую, это казалось, не возможно, вплотную друг к другу жались и будто пчёлки родились, группируясь поближе. Мне же было так волнительно и радостно, что я не смог бы этого объяснить, никак, но этот трепет лёгкий, что они тут и не должны быть одни, кто-то непременно рядом и никого не виделось в воде.

   А, вот, когда показалось, что они, словно пираньи, маленькие, но смертоносные, рвут плоть, по чуть-чуть, смешно не было. И агония, была настолько сильной, жар от палящего солнца, прохлада от накатившей воды, все это казалось, не реальным и реально, было невыносимо, больно, эти зубки мелкие, что чувствуешь. А они и рвали, и рвали плоть, в разные стороны и при этом единым плотным ковром, без зазоров, как кусок ткани, облепляли ногу, рвали на части. Всплывали ассоциации, будто это уже было, но мне было не до них тогда и не понимание, потому, что все было размыто. Сил на крики не было, палящее солнце, слезы текли и выматывающая боль, что только множится, одна позиция, ватное тело, зов, как крик сильный, всепоглощающий. И я молил о тьме, никогда не хотел смерти, а тут, умолял ее снизойти на меня, задыхался ещё больше, от того, как жгло ногу, волны, что прибывает и казалось их становилось лишь больше, мелких золотистых шариков?! Или они росли на глазах? Что есть правда? Что реально? Сотни тысяч игол, что впиваются в плоть, рвут по чуть-чуть куски, и кровь, снова едва ли хлещет...

   Снова спасительная тьма, забвение и забытье, от боли? От жара? Агании ли? Не знаю. Сколько я там? Где её носило? Звал ли меня, кто-то по-настоящему? И что было, с моей ногой? Заражение? Да, я опасался, а сил сделать что-то не мог. Так и лежал. Просыпаясь от накатывающей волны, и не перевернулся, ни двинулся, вообще, ничего. Куда делись мелкие золотистые шарики? Что с ногой? Я себя-то не чувствовал, не всего. Бессвязно не мог, понять, какой день? Где она? Куда её унесли? А она явно, не ушла добровольно! И почему не возвращается? Или все это галлюцинации и дело совсем труба?

   Только и не менялось, вообще, все однообразно было, вокруг. Песок, вдоль берега, насколько вижу. Волна, что, то ближе, то дальше, накатывала и схлынывала. Шаги по нему, тень около меня. И какая-то радость, хотя я даже не знал, кто пришёл. Снова эта борьба. Шипение кошек, более двух. Теперь уже её оттаскивали эти, подруги или сестры. Я все путался. Их всех было много. Мельтешили. Заслоняли солнце, снова отходили. Ругань, не ясная. И снова этот странный взгляд черных безпросветных глаз с пышными ресницами, и мертвые тела где-то неподалеку, все тех, четверых или пятерых? Мухи? И раки или крабы? Все там и птицы тоже пируют! Как образ, видение, что все это?!

   Кажется, даже бой, на отдалении. А у меня глаза слезятся, от боли, солнца, что слишком много, от крика, что оглушает и выворачивает, только сил нет, выламываешь всего меня. От невозможности смотреть ни на бок, ни куда-то еще. Устал смертельно и просто хотел, чтобы все закончилось, все это. Это выматывает, ожидание конца, может изматать настолько, что злость не будоражит кровь, не помогает ни в чем! Она билась, снова, с одной из своих, а я просто лежал и ничего не мог. Вообще и это бесило! Выиграла бой, кажется. Шипение. Волна набегающая и откатывающая. Преклонение перед ней, всех их, и жест в воду, как ее приказ, как необходимость. А потом она ушла, в противоположную сторону от воды. Но на миг, кратный миг, когда она стала боком, показалось, что не такой и плоский, у неё, теперь живот?! Но, разве это возможно? А сил продолжить мысль, её, их, наверное, все же, нет... 

   А её эти, ушли в воду, плеск едва различимый, не все. Кто-то остался. И я остался на песке, с этой болью, думая, что дело в плече. Не зная, сколько я так, на одном боку?! Много ли прошло времени? Солнце, от которого я устал. Песок, что под волной становился мокрым. Удивлялся, как это нет, прибрежных обитателей и птиц?! Куда делись те, что утаскивали её? И, кто здесь правит? Она же решила, этот вопрос? Хоть как-то? И не придется? Далее, я снова терялся, так как образы, что вставали, мельтешили, а я не в силах их, распознать, проваливался снова, в дрем? В сон? 

   Снова пришла волна. На этот раз виделся, змей, таким я не представлял себе, дракона, но думается, это он и был. Песочный, светлее песка, как мокрого, так и этого, будто белесый, едва заметный, с капюшоном и темными хрещами, темными наростами на голове. Скалил пастью, мотал головой, будто в уши ему, вода попала, и он все пытается её встряхнул или шея устала от чего-то. 

   Капюшон, был раскрыт, поэтому каким было тело, сложно было рассмотреть. Но с новой волной, он будто заглатывал ногу, и все горело. Казалось, мелкие шарики, что до этого были, теперь, казались, полной и сущей ерундой. Он все матал головой, даже, когда заглатывал ногу до колена, только я не видел, языка. Скорее, щеки закрывали, как капюшон все, что внутри, зубы, впивающиеся в плоть, разворот морды в этот момент и меня будто выворачивало. Стонал ли я? Орал ли? Без понятия! Вода не охлаждала, погружая меня по грудь в воду. Всемя суток, перестало иметь значение. Мне было холодно и жарко, страшно и больно. И казалось, из этой воды, снова тянулась рука, да все никак не могла, белая королева, до меня добратся. Бесилась, била хвостом, но не могла дотянутся, добрался никак. И вроде, ничто не мешает, я без сил, а она или он не может. Бой хвоста о поверхность воды, где-то, но что есть реальность? А что мне лишь видилось? Где кончалась, реальность? И снова мелькали картинки, настолько часто, что веки моргали чаще. 

   Тень, снова появилась из ниоткуда, в тот же момент? Раньше? Позде? Позже, более вероятнее. Не знаю, что увидела, моя эта русалка, моя женщина, моя единственная. Но держа, одной рукой кусок мяса, а другой, поднимая меня за руку, начала оттаскивать от воды. Это было жутко и больно. Тащить меня за руку, как волокут, неподъемное и я наверное, был таковым. Сил у неё, тоже, было не много, но она упорная и тащила, меня под пальмы, и да, оказалось,они тут, есть, в спасительную тень, подальше от воды, а я выль, орал что-то, хрипел, но она не слушала, ей было, будто все равно. Не упуская кусок из руки и, продолжая, его есть. Это для меня, было непостижимо. 

   Потом, снова был провал, от боли. Когда пришли её подруги, сестры ли?! Но с дарами, и чем-то обматывали меня, только я, так и не понял, почему они не занимаются ногой? А бедром, поясом и ребрами. Жгло, хотя по-началу, охладило, сняло жар, но не полностью. А потом вывернуло, на изнанку, напрочь. Я не думал, что бывает, настолько невыносимо, что мелкие пираньи, сам дракон, это ещё полная ерунда. Никогда, оказывается не знаешь, пределов своего тела и способности вынести боль, трудности, пока постепенно не проверяешь этот предел прочности, тебя самого. 

   Она, явно руководила процессом, жевала своё мясо. Присела в каком-то моменте, заглядывая за спину мне. Похлопала по лопатке, вставая передо мной, осматривая спину и хребет. Не уверен был, но кажется, она убрала мой плавник. Щелчок странный и стало, как-то иначе. И если она могла, чего не сделала этого раньше? Я не мог перевернутся из-за него? Не уверен, что пробовал, но мог же, оказывается, вернее из-за него, не мог. Путаюсь. 

   И, в тот момент, когда мне меньше всего, хотелось есть, но она держала мой подбородок, открыла рот и вместо поцелуя, я получил порцию еды. Так кормят птицы, птенцов, и я никогда бы не подумал, что они так тоже делают. Но хуже этого, зажатая челюсть и массирование трахеи. Итак, было не очень, а тут, она ещё и муркнула, что ли?! Не знаю. Но я проглотил. Не отпустило. Не легче, не стало. Сытости от пище не получил, видимо она была не для этого? Но что-то скатилось в меня голодного, не сухое, и не комом. 

   Так, сколько мы, в этом месте? Важно ли? Её эти, что-то делали с телом моим, часто. Кормление теперь, было по расписанию и не одна она потом делала так. Но они не уходили и я все еще был на боку. Оказалось, позже, у меня там не хватало, большой части мышц, может даже костей, мяса точно не было. И по следам, сказал бы, чтовстретился с акулой или острым рифом. Не знаю. Но я выжил. И все еще, был на грани, чего именно, я не был уверен, что это за состояние, что за грань и что за ней? Мне это не приносило удовольствия. Но, они меня не бросили, были все время и спали они рядом, коконом все вместе, поддерживая друг друга. Издавая теперь, другие звуки, как мурчание, урчание, что-то такое, будто радость какая-то великая благодать?! Не доступная мне, пока.