Шевелись, Плотва!

4

«Случаются различные несчастия. Земные ужасы разнородны; господствуя над обширным горизонтом, как радуга, цвета человеческих страхов так же различны и точно так же спаяны, и они точно так же царят над обширным горизонтом жизни. Я хочу рассказать ужасную историю, и охотно умолчал бы о ней, если бы это была хроника чувств, а не фактов».

Лютик облизнул губы, посмотрел в темноту за окном и снова вперился взглядом в айфон, быстро печатая новую статью для блога, пока были свежи воспоминания. В этот раз он подражал Эдгару По и надеялся, что не прогадает. Он выдержал в этом стиле начало, середину, но после встречи с Йеннифэр, когда пошло описание битвы, скатился к грошовому любовному роману.

«Его руки, обхватившие рукоять меча, бугрились мышцами, и каждая капелька пота четко вырисовывалась в лунном свете». Потом шло героическое описание собственных заслуг: «Никто не ожидал, что совсем рядом, за спиной, притаилась другая беда: поджидавший нас вампир напал из тьмы и покалечил бы Вашего верного слугу, если бы у того в кармане не оказалась приготовленная специально для такого случая головка чеснока, которая спасла ему жизнь».

Лютик глянул искоса на ведьмака, уставившегося на дорогу, стер написанное про мышцы, заменив на «схватив меч, ведьмак кинулся к чудовищу».

Сохранил, оставив редактуру на утро, откинулся на спинку сиденья и отключился. Уснуть ему не помешали даже противно липнувшие к ляжкам джинсы и молчаливое раздражение Геральта, который чуть ли не зубами скрипел, глядя на промокшую обивку.

Лютику казалось, что уснул он на минутку и сразу подскочил, когда дверца открылась.

— А? Что?

— Вылезай, — сказал Геральт. — Бери вещи и неси в дом.

Сам он, подхватив Йеннифэр на руки, направился к дверям, а Лютик, ворча, еще долго возился, собирая необходимое. Внутри квартирка ведьмака оказалась типичной холостяцкой берлогой: куча случайных вещей в прихожей, мебель из прошлого века, жалюзи на узких окнах вместо штор и множество ритуальных статуэток разных народов по всем углам. Рядом с венецианской маской в спальне висела раскрашенная индейская харя с перьями, на прикроватной тумбе помещался аквариум с пестрыми рыбками, а напротив кровати располагалась огроменная плазма — одно из немногих современных веяний. Помимо спальни была еще одна комната, поменьше, там стоял диван и книжные шкафы. Геральт, уложив ведьму на кровать, сообщил, что Лютик будет спать тут же, на надувном матрасе.

— Я пойду на диван. Если надо помыться — ванная по коридору налево. Там же туалет. Пожрать нечего, но можешь приготовить сам. Все, я спать, — сказал он.

— Геральт, а одеяло? — огорчился Лютик, узрев у кадки с фикусом односпальный матрас.

Геральт нехотя полез в комод, нашел там плед и бросил ему.

— Подушек нет, — сообщил он и удалился.

В соседней комнате заскрипел диван и сразу затих — видимо, Геральт упал на него, не раздеваясь. Лютик, обустроившись на своем новом лежбище, пощупал лезущий в лицо листик, отодвинул его и повернулся на бок. Он еще не знал, что фикус, подаренный Геральту кем-то из знакомых, был ядовит.

Утро наступило слишком рано для внутренней совы Лютика. Несмотря на пережитое волнение, спалось на новом месте плохо — он часто просыпался, глаза горели огнем, все чесалось, простынь сбивалась в жгут, а мелькающие картинки снов все были связаны с Геральтом, но не запоминались, сливаясь в мутную воронку пробуждений.

Лютик протопал к туалету, затем зашел в ванную, отметив, что Йен еще спит, и сон ее, в отличие от его, беспокойного, очень тяжелый, каменный. Казалось, она даже не дышит, но по приподнимающейся груди он догадался, что это просто сон. Геральт тоже еще дрых, и скрипучий ночью диван больше не издавал никаких звуков.

Дико хотелось есть и чашку кофе. Пропущенный вчера обед и ужин сильно сказывались, но вначале требовалось умыться — лицо чесалось до невозможности.

Увидев в отражении зеркала красную, обсыпанную прыщами рожу вместо своего красивого лица с чистой белой кожей, Лютик сипло каркнул и припал к зеркалу, разглядывая мелкую розовую сыпь. Возвращение в пубертат его испугало похлеще вчерашнего вампира. Десять минут умываний и раздумий дела не улучшили и чесотку не убрали, но он, наконец, сообразил, что это результат от потертого вчера листочка фикуса, а не от «вампирской» царапины. Все-таки вампир вчера до него даже не добежал, а у страха глаза хоть и велики, но привычный к журналистским расследованиям мозг поднатужился и сложил из паззла нужную картинку. Себе-то врать всегда дороже.

Будить из-за сыпи хозяина дома он посчитал неуместным, все равно тот скоро проснется, да и есть хотелось значительно сильнее, чем бороться с проблемами кожи. Как-то он читал заметку, что от спермы кожа становится чище, а может даже и сам писал ее в «Варшавский вестник», но экспериментировать именно сейчас ему не хотелось.

Надо было видеть перекошенную мордочку его внутреннего хомяка, когда Лютик полазил по шкафам кухни, исследуя запасы. В холодильнике было пусто, как перед разморозкой. В шкафах скривившийся запасливый хомяк обнаружил макароны, соль, сахар, подсолнечное масло. Хлеб заплесневел и в пищу не годился.

На волне сравнений, Лютик вспомнил, что у него дома хранится отличный запас, если там придется пересидеть несколько дней взаперти. Но до дома доехать не было возможности. Помня с какой скоростью передвигался вампир, журналист немел изнутри от ужаса за считанные милисекунды. А уж сознательно подвергать себя опасности он не собирался ни за какие коврижки и вкусную еду. Пришлось достать кастрюльку, налить воды из-под крана и поставить отвариваться макароны. В поисках специй он набрел на отдельную полку с ведьмаковскими склянками.

— Пахнет вкусно, — произнес он, откупоривая бутылек из каленого красного стекла.

Хлебнул и скривился — на вкус оказалось как собачий корм. Из второй склянки он не стал пробовать, только горлышко лизнул и убрал на место, с радостью обнаруживая банку тушенки, которую немедленно вскрыл и плюхнул на сковороду. Макарон на завтрак хватит, а потом можно будет побаловаться доставкой и уговорить Геральта сходить с ним в магазин.

— Я, кажется, вчера забыл сказать, чтобы ты не трогал мои вещи, — угрожающе проговорил Геральт, появляясь на кухне.

Лютик, одергивая подол надетой на себя ведьмачьей майки и прикрывая золотящиеся в солнечных лучах ягодицы, сообщил:

— Джинсы еще не высохли, а эта шмотка валялась рядом с матрасом, вот я взял.

— Ладно, — Геральт щелкнул кнопкой чайника. — Забирай, Плотву другой тряпкой протру. Это что тут у тебя?

— Макароны. Ничего другого я не нашел. Буди тётку и будем есть.

Геральт снисходительно посмотрел сперва на круглые ягодицы, потом на россыпь крупных пятен на его лице. И как Лютик не старался отвернуться, рассмотрел он все лицо.

— Ты трогал Яцлава? — спросил ведьмак, помогая ему пересыпать макароны в большой пластиковый контейнер.

— Ко-о-го? — удивился Лютик.

— Это мой фикус. Он ядовитый.

— Очень вовремя ты сказал!

На кухню, потягиваясь, вошла Йэннифэр, тоже облаченная в Геральтову майку и тоже в одних трусах.

— Геральт, я у тебя шмотье одолжила, лень свою сумку разбирать. — Она длинно и протяжно зевнула, щелкнув челюстью, — О, что тут у вас, еда? Булочка, да ты кулинар от бога! Найти жрачку в норе ведьмака да еще и сбацать из нее что-то — это талант… М-мм, еще и вкусно!

— Возьми тарелку и положи себе! — возмутился Лютик, когда она полезла ложкой в общую тарелку с макаронами. — Что за свинство!

Тарелок в доме Геральта нашлось всего две, поэтому самому Лютику пришлось питаться из суповой чашки, похожую он использовал у себя дома, заваривая китайскую лапшу. Ели все молча и быстро, потому что есть хотелось еще со вчерашнего вечера. Лютик, орудуя ложкой, еще во время завтрака почувствовал странную теплоту в паху, которая потом вдруг переросла в жжение. А потом все услышали звук «бум», и Лютик покраснел.

— Что это было? — ухмыльнулась Йеня.

— Ногой кто-то из вас зацепился, — проворчал Геральт.

— Нет, звук был такой, будто шлепнули членом по столу, — щурясь, ведьма повернулась к Лютику, который заправлял выпрыгнувшее хозяйство обратно в стринги.

— Я коленом стукнулся, — сказал он, натягивая майку еще ниже и поспешно удаляясь в ванную.

Там он, встав перед ростовым зеркалом, — откуда такое у ведьмака? — вылупился на натянувший ткань трусов член, причем такой крепкий, что на него страшно было смотреть, не то, что трогать. Трогать все же пришлось, потому что Лютик связал его появление со спонтанной реакцией организма, однако дрочка в кулак не помогла. Оргазм прошел болезненно и облегчения не принес, эрекция также не пропала.

— Лютик, — прорычали за дверью. — Ты открывал снадобья в шкафу?

— Нет! — крикнул Лютик, активно работая рукой и чуть не плача. — То есть да!

— Зараза! Ты всегда такой идиот? Скажи спасибо, что там не было мышьяка, а всего лишь зелье для потенции, за которым вечером придет заказчик!

— Геральт! Что же делать? Я не могу дрочить постоянно!

Из кухни послышалось хихиканье Йеннифэр:

— Ничего не сделаешь. Действие закончится через семь-восемь часов… Не тискай свой стручок, придурок!

Лютик захныкал, вытираясь туалетной бумагой. Ладно, морду прыщавую можно было пережить, но перманентный стояк до вечера — какие боги его покарали, снова превратив в тинейджера?

Чуть позже Йеннифэр сама уломала Геральта на поход в супермаркет, а Лютик снова дрочил. Потом еще раз, почти насухую. Потом немного погрустил, завернувшись в плед, походил по комнате в выданных растянутых трениках, пялясь на палатку в паховой области. Дописал статью, прикрепив фото отпечатка когтистой лапищи и дохлого голубя, — для атмосферности — умылся куском хозяйственного мыла, перещупал все статуэтки на полках.

«Что за дичь?» — пришел ответ Якуба на письмо.

«ЭТО НЕ ДИЧЬ. Я РЕАЛЬНО ЧУТЬ НЕ ПОДОХ ОТ УЖАСА, ВЫ МНЕ ЗА ЭТО ДОЛЖНЫ ТРИ ПРЕМИИ ВЫПИСАТЬ!!! ТАМ ПРУФЫ!» — напечатал Лютик.

«Дохлый голубь — это пруфы? Ладно, отдаю в публикацию»

«СПАСИБО»

«Ты орешь на меня или клавиша залипла?»

«Я РАССТРОЕН. НеРвНиЧаЛ бЫ я ВоТ ТаК»

Статья вышла спустя полчаса, и до конца вечера Лютик не отлипал от почты, отвечая на письма с просьбами от владельцев овощных лавок прорекламировать в следующей статье лимоны как средство защиты от тех же вурдалаков и свеклу как оберег от призраков. Потекли первые робкие деньги за овощные заказы.

Из магазина — Лютик пожертвовал своей кредиткой — привезли продукты, тесто для пиццы и выпить. Йеня, перехватив волосы на затылке, колдовала над ужином, пока Геральт, сидя на стуле рядом, потягивал холодное пиво. Вид у него был не совсем довольный, то есть — вполне обычный. Лютик подозревал, что тот явно не в восторге от того, что по его дому шляются люди, но готов был смириться с этим ради нормальной пищи.

— Подержи-ка полотенце! — сказала ведьма, распределяя кружочки сервелата по тесту.

— У меня руки заняты, — ответил Лютик, нарезая овощи.

Йеня, хмыкнув, повесила пятнистую тряпку на торчащее в штанах достоинство, сунула пиццу в духовку и затем перевесила его на крючок. Расстроенный Лютик, мучаясь от ужасной тяжести в паху, говорил меньше чем обычно.

— Завтра едем во Вроцлав, — сказал Геральт. — Поэтому допоздна не засиживаемся.

— А когда мы с тобой засиживались? — промурлыкала Йеня, и Лютиково достоинство оскорбленно дернулось.

— Давай без подробностей, — сказал он. — Не хочу слушать ваши милости-сладости.

— У нас их и не было, — усмехнулась ведьма, подмигивая. — Только чистая страсть!

— Сегодня позвонил горожанин из Вроцлава, — невозмутимо продолжил Геральт. — На площади Рынок стоят два средневековых дома, которые соединяет арка. У этих домов есть имена — «Ясь» и «Малгося». Когда-то под аркой был вход на кладбище, о чем до сих пор напоминает надпись: «Mors Ianua Vitae» («Смерть — это врата в жизнь»). Однажды там произошло у******о. Внук убил свою бабушку в припадке дьявольского безумия. Говорят, он был одержим дьявольским карликом, жившим в соседней церкви Святой Эльжбеты, а кто-то утверждает, что крики бабушки можно услышать и сегодня. Бабка, конечно, тут не при чем, но в начале месяца не один человек видел того самого дьявольского карлика. Почти в то же время начался падёж скота, и стали находить прирезанных черных петухов в ритуальных кругах. Нужно посмотреть, так ли это на самом деле.

— Думаешь, черномаги? — спросила Йеннифэр, наклоняясь, чтобы поднять упавший листик петрушки.

Геральт хмыкнул, со знанием дела разглядывая ее зад под подскочившей майкой. Лютик запыхтел.

— Пока не знаю, — сказал ведьмак. — Их мало осталось.

— Может, завтра уже о работе! — несколько истерично заявил Лютик. — Давайте сегодня без вампиров, рогатых младенцев, летающих собак!

Вечер провели почти по-семейному, за телевизором с пивом и пиццей. Йеня хохотала как боевой конь над выпуском ток-шоу, Геральт иногда хмыкал, пока не заснул, а Лютик, сидя между ними, наконец кайфовал — эрекция отступила. Во сне ведьмак не выглядел таким грозным и суровым, и Лютик только сейчас заметил, что он не только брутальный, но к тому же и симпатичный.

— Иногда еще и сентиментальный, — шепнула на ухо ведьма, и он дернулся, выныривая из размышлений. — Главное поймать момент.

Лютик нахмурился и сунул пиццу в рот. Он только что уронил печеную оливку на одеяло и не смог ее найти, поэтому предпочел бы, чтобы Геральт не просыпался как можно дольше.

— Йен! Скажи! Эта моя черная полоса когда–нибудь закончится?

— Конечно, закончится! Ты же не вечный.

Йеннифэр подождала, пока до Лютика дойдет, тот очень мило надует свои губешки, и обняла его, от души расхохотавшись, а затем чмокнула в щеку.

— И правда, щеночек…

— Ведьма! — буркнул Лютик. Он хотел на нее злиться, но не мог. Какая-то нетипичная ведьма она была. И дралась наравне с Геральтом, и не выпендривалась, и посмеяться могла, в том числе над собой.

— А ты не боишься одна на улицу выходить? Вдруг вомпэр тебя засмокчэ? — опасливо поглядывая в темные окна, спросил Лютик, краем глаза видя, как зашевелился неодобрительно Геральт. То, что тот просил лечь спать пораньше, Лютика не касалось — он не умел засыпать по приказу — слишком много новой информации на него высыпалось, ее надо было как-то обработать и принять, что мир совсем не такой, как он думал.

— Не боюсь. — Йеня щелкнула его по носу пальцами, легонько, но щекотно. — Ему не кровь моя нужна, а я целиком и добровольно в качестве его подружки.

— Как ты не боишься? — Лютик восторженно воззрился на девушку с фиолетовыми глазами.

— Ну, булочка, я столько видела в этой жизни дерьма, что наверное просто привыкла. Бояться надо, только когда реально подстерегает опасность. А всю жизнь трястись как осиновый лист надоедает. Давай-ка ложиться спать. Тебе-то ничего, а нам с Геральтом силы понадобятся — колдовство отнимает кучу энергии.

Глядя на великолепный образчик женщины слева от себя и мужчины справа, Лютик начал понимать, что шведская семья - не так уж и плохо. Наверное. Но пока что он был только лишним кусочком паззла, и, собственно, башлял за все, что происходит. Но секс-услуги сюда явно не входили.

— А как вы познакомились с Геральтом? — внутренний журналист не спал и другим не давал.

— О, учились у одной ведьмы, — сказала Йеннифэр охотно. — Геральт еще совсем мальчишка был, стригся коротко, на металлиста был похож. Я называла его «придурок белобрысый», а он меня «заноза в заднице». Ведьма уже тогда говорила, что наши пути пересекутся. Оказалась права, потому что мы в тот же год расписались, умотали в свадебное путешествие и неплохо оттянулись в английском пабе. Геральту тогда сломали нос ударом кружки, а я испортила пару стульев.

— А чего разошлись? — спросил Лютик.

— Знаешь, как в семье двух медиков — вечные дежурства, вызовы в любое время суток, он со своими кикиморами, я с вурдалаками, почти и не виделись. А если виделись, то злые после стычек и срывались друг на друге. В конце концов, не сошлись характерами. Мы одинаковые, нам друг с другом попросту неинтересно. Но дружбе это не мешает, булочка, — потрепала его по волосам Йеня.

— Молодые были, глупые… Мир лежал перед ногами, приключения. А семья… Не созданы мы для семьи, пирожочек.

— Жалеешь, да?

— Всем нам нужен кто-то, кто будет ждать дома, врачевать раны и душу. Но если он такой же, как ты, то его дома не удержишь…

Задумчивая Йеннифэр была прекрасна, хоть картину с нее рисуй — и не скажешь, что такая может засветить в глаз нечисти фаерболом, а потом вынуть из нее теплую печень и съесть с урчанием.

— Его нельзя переделать, его надо принимать таким, какой он есть, Лютик.

— И успокоительное… — буркнул Леттенхоф, понимая, почему Геральт женился в свои юные годы на этой… ведьме. А кстати, сколько же им лет? — Спасибо, Йеннифэр! Даже не знаю, чем тебя отблагодарить!

— Знаешь, булочка, знаешь… Будь с ним поласковее…

«Остерегайтесь выходить в город в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно» — спиздил фразу у Конан-Дойля Лютик, начиная свою новую заметку. Доктор Ватсон он или кто? Геральт даже разочек его трахнул, значит и Шерлок точно шпилил Ватсона.

Лютик тяжело вздохнул, заталкивая воспоминания поглубже: надо было отработать деньги по свекле и лимонам.

«Есть, конечно, неподтвержденные данные, что так же, как чеснок, действуют лимоны и свекла, и те, кто проверит данное утверждение, могут в комментариях подтвердить или опровергнуть эти слухи» — выкрутился Лютик, наматывая на палец локон. И ведь не соврал — про неподтвержденные данные…

«Попав в мир-зазеркалье, мир-наоборот, ваш покорный слуга окунулся в мир сказок и легенд, и на собственной шкуре проверяет, все ли — сказки и выдумки, вместе с отважным воителем, ревнителем справедливости и защитником человечества от нечисти. Думал ли Геральт Ривийский, что станет прототипом Шерлока Холмса и заимеет чудесного помощника в роли Доктора Ватсона в моем лице? Так вот, дорогие читатели! Проверить, на чьей вы стороне — тьмы или света, можно с легкостью: «нежить» — что для вас означает это слово? Если — ласкать, баловать и голубить, то не беспокойтесь, с вами все в порядке. Но ежели вы представили себе вурдалаков, вампиров и прочую нечисть, у меня для вас плохие новости. Вам нужно съесть головку чеснока и…»

Тут Лютик задумался, какой же ритуал можно взять — максимально безопасный — для любых слоев населения, чтобы потом не выкатили жалоб и встречных исков редакции.

Подумав, что недостаточно цитат из источников, Лютик порылся на магических форумах и добавил:

«И дан был людям во имя спасения плод подземный, что духом могуч и для любого зла смертелен, чтобы защитой служить и вести дорогой верной. Плохой человек того плода вкусить не может, чернокнижник не может. Для ведьмы и упыря он зло, для людей он — щит и меч тайный». («Книга Потаенного Древа Жизни»). Потом, снова побродив по комнате, записал собственновыдуманный ритуал.

«Если вы хорошо зарабатываете, но все равно денег в доме все время мало, они словно утекают сквозь пальцы, может быть, дело тут в чьем-то злом умысле? Если у вас есть такое подозрение, сделайте ритуал на чеснок. Люди, которые не желают вам ничего плохого, не пострадают, а те, кто решил вмешиваться в вашу жизнь, надолго утратят это желание. Нужно выбрать головку чеснока, очистить каждую дольку и взять нечетное число долек (если в головке нечетное число долек, берите все, если четное, одну не используйте). Скажите: «Чесночок поедаю, беды отметаю», и съешьте их за три дня. Потом нужно неделю посидеть на жестком посте: только хлеб и вода. На ночь каждый день — девять раз Отче наш. После этого ваши недоброжелатели надолго притихнут, а ваши материальные проблемы уйдут в прошлое».

И уснул как младенец, со спокойной душой.

Утром Лютик занервничал. Третий день — и снова приключения на его красивый зад. Зад стало жалко. Он вглядывался в спокойные улыбающиеся лица Геральта и Йени и не мог понять, как, как они могут быть такими спокойными, когда впереди их ждет встреча с дьявольским карликом, черной магией, черными петухами и черным стулом, если рядом не окажется горшка леди Годивы…

Видимо на лице у него все было написано, потому что Геральт хмыкнул и протянул ему пластиковую бутылку из-под газировки с мутноватой водой.

— Это святая вода? — слабым голосом с надеждой спросил Лютик, очень стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Ага. А еще в ванной святое мыло и святое полотенце. И поторопись, а то еще достанется святой поджопник.

Нет, с этим Геральтом невозможно общаться. А Йеня еще говорила, что он бывает сентиментальным…

Геральт благодарил провидение — всю дорогу Лютик был занят ответами на вопросы в своем блоге, а если и болтал, то только по телефону с кем-то из редакции или с мамой, которая спрашивала, хорошо ли он питается. Геральта он не доставал, хотя ведьмак уже начал привыкать к его болтовне. Йеннифэр медитировала, набираясь сил, и тоже молчала, так что он был предоставлен сам себе и мог спокойно слушать ретро-радио под шум ветра за окном.

Импалу пришлось оставить на парковке на въезде и к месту расследования отправиться пешком. Смеркалось, людей, по идее, должно было быть больше, чем днем, ведь многие заведения только открывались в это время, однако чем ближе они подходили к площади, тем пустыннее становились улочки.

— Мой вампир где-то рядом, — сказала Йеня, осматриваясь. — Видимо, ехал следом. Поэтому в четыре глаза смотрите.

Судя по шороху, Лютик полез в карман, проверяя, на месте ли чеснок.

Сегодня он насовал его чуть больше, чем прошлый раз. Кстати, цены на чеснок взлетели, и он чувствовал, что приложил к этому свою длань. Ладонь — это у тех, кто ничем не руководит, а вот если от тебя зависят цены на сельхозпродукцию, — подумалось Лютику, но перекрывающая все восхищение собой тревожность мигом порушила внутренний восторг. Лимоны тоже начали подниматься в цене, а вот со свеклой надо было что-то делать — так и стояла на прошлой отметке, Лютик специально поинтересовался у продавцов.

Пахло от него липким забавным страхом. Что бы там о себе не думал болтливый журналист и что бы из себя не строил, но Геральт улавливал все перемены его настроения по запаху, страх и возбуждение чувствовались особенно ярко и иной раз впечатляли обилием оттенков.

— Нужно разойтись, — сказал он. — Втроем мы привлекаем больше внимания.

— Я пойду в сторону сувенирных, — кивнула Йеннифэр, а Лютик ожидаемо уперся рогом:

— Я не согласен! Меня тут распотрошат быстрее, чем я куплю себе кофе!

— Кофе дома попьешь. Сядь тут и сиди.

Его удалось усадить на лавку под деревом. С фотокамерой на шее и в щегольских белых брючках, которые он приобрел в первом же бутике по пути сюда, Лютик выглядел как отбившийся от экскурсионной группы иностранец. Ему только казалось, что он брошен на произвол судьбы, на самом деле Геральт почувствовал бы опасность за версту. Тут он не ощущал ничего — ни опасности, ни присутствия нечисти. Где-то далеко маячил Йенин ухажер, но тот пока только присматривался, без намерений напасть. На площади гуляли редкие группки людей, заходили в кафешки, расположенные в подвалах, и в ресторанчики на первых этажах, в сувенирные лавки, в салоны. Но это были люди. Он чувствовал растущее недоумение бродящей неподалеку Йениффэр и недоумевал сам. Еще больше он задумался, найдя в темноте арки начертанный якобы кровью ритуальный круг с каббалистическими символами, о которых и предупреждал его заместитель мэра города, связавшийся с ведьмаком по телефону.

— Понимаете, это все очень ужасно, — сказал он тогда. — Кто-то режет скот у фермеров, стали находить эти отвратительные послания, петухов. Люди боятся выходить из дома поздним вечером! Кафе, которые работают допоздна, стали закрываться на несколько часов раньше, потому что нет посетителей. Ужасно!

На выплаченный аванс Геральт оплатил счета и поменял масляный фильтр в Плотве, за что машина, никогда его не подводившая, была благодарна, это он знал точно. Склонившись над кругом, он рассмотрел символы, которые для непосвященного наблюдателя выглядели устрашающе, для него же это был набор случайностей, никаким образом не связанных. Даже начинающий маг не изобразил бы их так бездарно. Он как раз думал над этим, когда за спиной что-то промчалось, а следом, тоже рядом, заголосил Лютик:

— Геральт, это он, это тот дьявольский пиздюк! Гера-а-а-альт!

Подскочив, ведьмак бросился на голос и увидел, как за углом скрывается шарообразная фигура. Лютик, настраивая на бегу камеру на ночной режим, мчался вприпрыжку следом — вероятно, габариты нечисти его в этот раз не пугали.

— Геральт, это карлик! — повторил он радостно, когда ведьмак с ним поравнялся.

— Тебе велено было сидеть на месте! — бросил Геральт.

Подхватив с асфальта булыжник, он с силой швырнул его в фигуру, и та кулем покатилась по земле, а Лютик заорал:

— Стра-а-айк!

Вынырнувшая из-за припаркованной машины Йеннифэр успела связать карлика по рукам и ногам магическими невидимыми путами. Тот, шипя и дрыгаясь, плевался, щурился от фотовспышек и зыркал на ведьму со злостью.

— Отпустите меня немедленно! — возмущался он. — Я жаловаться буду!

— Ага, вампирам на кладбище… — тихо, а оттого как-то сильно ужасающе, ответила Йениффер.

Губы карлика затряслись, лицо побелело:

— Я требую авокадо…

Лютик еле сдержался. Оказывается моска ботка чентырховка не одному ему была присуща. Совершенно без улыбки он строго сказал:

— Я ваш авокадо.

— Ваша жесть, я протестую! Я не виноград! — продолжал путаться в словах и показаниях брыкающийся карлик.

— Ваша шерсть, я, как авокадо обливаемого, буду ходатайствовать о депиляции! — встрял Лютик в мыслепоток «подзащитного».

— Я буду обжаривать решение в вышестоящей субстанции!

Йеня с трудом сдерживалась, а Лютик не выдержал, булькнул. Даже Геральт улыбнулся краешком губ. И вампир. И полицейский. И Сири в телефоне засмеялась.

— А этот тут чего забыл? — спохватился ведьмак, замечая вампирскую рожу в опасной близости. — Йен, пора бы уже что-то делать с твоими поклонниками, как считаешь?

— Не все ингредиенты для ритуала собраны, — сказала та. — Кое-что придется заменять. Ногти карлика тоже пригодятся, кстати…

— А ну пошел вон! — приосанился Лютик, чувствуя себя под прикрытием, и тщательно разглядывая кровососа, чтобы подробно описать в статье. Мужик как мужик, если бы не клыки, х**н догадаешься. — Щас по морде отхватишь опять!

— Свекла на меня не действует, можешь не стараться, борзописец! — вполне себе дружелюбно оскалился вампир.

— О, ты читаешь мой блог? — восхитился Лютик. — А могу я взять у тебя автограф и сделать совместное фото для статьи?

— Заткнитесь! — рявкнул Геральт, начиная выходить из себя. — Испепелю!

— Тронешь меня, и ведьме каюк, мы же связаны! — заперхал вампир, растягивая пасть от уха до уха, чем ввел карлика в прединфарктное состояние, и он добровольно согласился посетить полицейский участок, лишь бы уйти подальше от кровососущей страхолюдины.

— Короче, нанял меня местный застройщик, Молко, — пояснил, мелко семеня по тротуару и стуча деревянными башмаками, арестованный. Страшная хламида, выпачканная в красной краске навевала ужас, даже если знать, что это не кровь. — Хочет выкупить весь нижний ярус с кафешками на площади и открыть свое дело. А арендодатели ни в какую продавать ее не хотят — хлебный райончик жа. Вот и решил Молко разогнать клиентуру, чтоб цену сбить и выкупить места подешевле, да еще как бы одолжение делая… Только меня не посадют, у меня справка.

— Это уже не мое дело, — сказал Геральт.

По пути Лютик мытьем, нытьем и катаньем уговорил его сфоткаться с дьявольским карликом. Ворча, ведьмак сделал вид, будто не заметил журналюшью руку на своем заду, пока они позировали, учитывая еще и то, что с другой прилепилась рука Йеннифэр.

— Спасибо, мил человек! — раскланялся Лютик, забирая камеру у прохожего. — О! А где пиздюк?

Геральт, плюнув, успел схватить улепетывающего карлика за шиворот.