ЭЛЬЧИН ГАСАНОВ ИЗБРАННОЕ

10

   - Ах так! Ах вот вы как! Спасибо вам за все!... - оживился в своем кресле.

   Он не договорил, так как у меня пошла отрыжка, я отрыгнул, изо рта пошла вонь. До этого я съел белую репу. Почти всю. Отрыжка была ужасная. Запах из унитаза.

   Взгляд начальника остановился, он резко обернулся на меня, будто я его обругал.

   Я удалился, заранее зная, что больше я сюда не приду.

   В заднем зубе застрял кусок мяса, я зубочисткой ковырялся, никак не мог очистить дупло зуба.

   Все оттого, что я не видел, машинально, по инерции чистил зуб. Самое главное, видеть, а не ощупывать.

   1 ноября.

   Вчера детей отвез на концерт Элтона Джона.

   Еще соседского пацана взял с собой.

   Концерт на центральном стадионе, много шума, крики людей, многие не понимали музыку Элтона Джона.

   Был и Президент, Ильхам Алиев.

   Пришли домой в 10 вечера, поел, стал читать Мольера.

   Скучно все.

   Апатия страшная. Хочу работать на госслужбе.

   Хочу именно такую работу, чтоб там был результат.

   Есть работы, где результата нет вообще.

   Скажем так: какой результат может дать доцент Университета? Никакого! Пришел, почитал лекцию, провел занятия, ушел домой. Все.

   Мне нужен результат, как в КГБ, дабы работать на цифры. Нужно дать две вербовки, дам пять, нужно открыть три дела, открою семь.

   Лишь так можно отличиться, пойти вперед, вверх по карьере.

   Таких работ мало, но есть.

   Скоро футбол, играет Реал. Буду смотреть один тайм, потом спать.

   2 ноября.

   Сегодня мне передали пять тысяч долларов, они у меня в кейсе. Я с ними ходил по Баку.

   Деньги мне нужны для трудоустройства.

   Ныне все покупается и продается.

   Гуляю по городу, по парку, в кейсе 5 000 долларов США.

   Мимо проходит всякая шантрапа, босяки, знали бы они, сколько у меня денег, тут же обокрали бы. Даже убили бы.

   Пришла в голову мысль.

   В любом обществе, и уж тем более в Азербайджане степень краж относительно низок потому, что люди не знают, не владеют информацией, сколько денег у прохожих, у людей.

   Мимо нас проходят люди, впереди стоит мужчина, у него быть может в портфеле 20 тысяч долларов.

   Стоим в очереди, сзади нас женщина, у нее в сумке 15 тысяч долларов. Это не то чтобы вполне возможно, а так и есть на самом деле.

   Но мы об этом не знаем, мы не можем об этом знать, мы не должны об этом знать. И слава Богу!

   Иначе такая информация резко повысила бы процент грабежа.

   Мы не грабим потому, что мы не знаем, у кого что есть, у кого сколько денег.

   Ехал на машине днем, страшные пробки, миллиметровки, еле ноги унес, иначе столкнулся бы с Мерседесом.

   По дороге слушал армянина Жорика Кировобадского.

   Хороший голос у него.

   Пришел домой, поужинал, ничего не читал.

   Гулял в парке Гейдара Алиева.

   5 ноября.

   Никак от меня не отстает тщеславие. Утром проснулся с болью в пояснице. Кое как сделал гимнастику. Сел на кухне, пил чай. Перед глазами литература.

   Тщеславие так напало на меня, что я испугался.

   Я понял очень ясно, что тщеславие, известность - это мое преимущество над другими людьми. Зачем я должен от него отказываться? Это мой приоритет, литература дала мне имя, и я ее просто так не брошу.

   Повторюсь: это мое преимущество.

   Проектор Нефтяной Академии сталкивается со мной в коридоре, заискивающе улыбаясь, говорит мне:

   - А, писатель! Читал вас, очень смело, очень даже хорошо, - говорит он мне.

   Он профессор, член- корр. Академии Наук Азербайджана, перед ним дрожат заведующие кафедр, профессора и доценты, а он, в упор их не видя, беседует лишь со мной. Ибо я писатель.

   На улице меня увидал мой бывший начальник отдела из КГБ, он теперь полковник в отставке.

   Стал вымаливать, просить меня:

   - Не пишите обо мне, я вас очень прошу.

   Почти умолял меня.

   Сижу в кругу своих одноклассников, они подымают фужер водки за мое здоровье:

   - Эльчин! За тебя! Мы гордимся тобою!

   Меня узнают в лицо политологи, лидеры политических партий, обо мне ходят анекдоты, сочиняют рассказы.

   Разве это не превосходство?! Это еще мизер примеров, которые я привел. Мог бы продолжить указывать подобные эпизоды.

   Литературное тщеславие - это идея, за нее могу свою жизнь отдать. Я готов пожертвовать собою ради своей цели.

   Это сильная, высокая цель. Мне не жаль себя, и своей так называемой физической жизни. Я жажду смерти. Все это временно, жизнь не стоит бокала пива.

   Главное то, что мы не умираем. Жизнь не прекращается после нашего перехода в иной мир.

   Это видоизменение нашего бытия. И это, несомненно, так.

   13 ноября.

   С утра готовился к встрече с одной журналисткой. Гюля ее зовут. Пишет в оппозиционной газете.

   Заказал кабинет в ресторане, двуспальная постель, душевая, евроремонт.

   На столе салаты, водка, шампанское. Не плохо с ней провели время. Отдохнули шикарно.

   Она за столом погадала мне по руке. Занималась раньше хиромантией. По ее словам.

   - А тебе не долго осталось жить, - сказала она мне исподлобья.

   - Тебе меня не сломать, - отрезал я ей.

   Если бы я был слабым человеком, то денно - нощно переживал бы о ее словах.

   Но я знаю, что смерть - это тепло, это избавление, это конец всем переживаниям, это удивительно своевременный Занавес.

   Вечером встретился с Джейхуном, своим другом. Он профессор, недавно приехал из Германии, работал в Мюнхене.

   Выпили с ним пивка, заели рыбой.

   14 ноября.

   Часто вспоминаю Фархада, своего старого друга. Он прекрасный человек. Работает в министерстве Экологии начальником отдела.

   Я ему очень благодарен за все, что он мне сделал.

   Фархад всегда пытался подбадривать меня в трудные дни. Старался поддержать меня советом, направить меня на нужный путь. Иногда у него получалось, иногда нет, но я ему всегда говорю СПАСИБО! Низкий мой ему поклон.

   Около него я чувствовал себя истинным писателем, именно наблюдателем, а не участником.

   Рядом с ним я в душе общался с Пушкином, Гоголем.

   Может быть, это водочные мысли. Я сегодня неплохо выпил водки, сверху добавил гранатового вина. Черно - красное вино. Глюкоза, кровь. Шикарная примесь.

   15 ноября.

   С утра много курил. Думаю о футболе.

   Неужели мне сейчас поздно стать вратарем?

   Обычно футбольные вратари долгожители.

   Дино Зоффу было 41 год, когда он стал чемпионом мира.

   Кану и Шмейхелю по 38 лет.

   Но я не просто хочу быть вратарем.

   У меня своя концепция вратарская.

   Уверен, что вратари, используя мою теорию, лишь выиграют от этого. Вреда не будет, это точно.

   А именно: когда вратари отбивают мяч, посланный соперником низом (именно низом, а не верхом), они его пытаются отбить руками, прыгают вниз, хотят достать мяч. Не успевают, пропускают его в ворота. В результате - гол!

   Это не правильно. Надо такой мяч отражать ногами. И времени уходит меньше, ибо ты не прыгаешь, вскидываешь ногу, и вероятность того, что вратарь отобьет этот удар, больше, ибо времени на это не уходит.

   Короче говоря, это моя позиция.

   Думаю, уже поздно идти мне в футбол. Засмеют.

   17 ноября.

   Прогуливался у старой гостиницы 'Турист'. Там безлюдная горка, внизу под ногами железнодорожный вокзал.

   Запах вокзальный, запах торфа, шпал и угля.

   По громкоговорителю женский голос объявляет время прибытия поезда. Гудки, звон колес. На горке тихо.

   Там хорошо думается. Присел, стал делать зарядку. Ни души. Удобно там.

   Потом спустился в кафе, заказал пиво. Выпил бокалов три, затем домой. А дома коньяк. Добавил коньяка с конфетами грильяж, мои любимые конфеты. Пошла хмель.

   Мерзко. Пошел спать.

   19 ноября.

   Быстро позавтракав, побежал на встречу со старым товарищем, Октаем Рустамовым.

   Он обещал мне помочь в одном деле.

   Разговор не состоялся так, как я его хотел.

   Потом подошел Акиф, мой кузен. Ударился в религию, молился, ходил в мечеть, постоянно что то кому то доказывал.

   Ему казалось, что он понял в Шариате то, чего никто по сей день не понял, и не поймет никогда.

   Странно. Людям кажется, что у них на все есть свое, ни на что не похожее особое заблуждение. И они ради этого заблуждения готовы кинуться с ножом на брата даже.

   Я с ним как - то спорил, что есть лишь Бог, есть Аллах, а все остальное - религия, священные книги, пророки - все это ерунда. Точнее не ерунда, но это посредничество на пути к Богу. Мне это не нужно.

   Помню, Акиф стал возмущаться. Человек так устроен, он очень строго чтит и бережет, дорожит своими старинными традициями. А религия - это самая натуральная традиция, старинная традиция. Она будет вечна.

   Многие верующие носят бороду, косят под пророков и мудрецов. Верующих цепляет лишь внешний атрибут, то бишь, борода.

   Но бороду носит и бомж, и козел, и что им мешает сойти за пророков?

   После моей этой гипотезы, Акиф стал кричать, терпеливо читать мне нотации.

   Стало жутко.

   Купил в магазине 'Чудо печка' курицу - гриль, направился к другу Ибрагиму. У него водка была, я купил бутылок три пива. С Ибрагимом разговор не идет. Просто нажрались, покурили сигареты, посмотрели телевизор. Я ушел домой.

   2 декабря.

   Подполковник МВД пишет стихи, сотрудник МИД - а пишет детективы, журналист пишет стихи и эпиграммы. Таких я знаю сотнями, кишмя кишат такие.

   Это не творчество, это творческий выкидыш, как бы прикол, это их хобби, это не литература.

   Хотя они будут со мной спорить на этот счет, но я же знаю, что это не так.

   Одно дело хобби, когда ты в свободное время пишешь, другое дело, когда ты этому отдаешь себя, не занимаешься этим нарочно, спустя рукава.

   Настоящее творчество писателя (именно писателя!), это когда почти любой гражданин - прохожий видит твою фамилию на дереве, на кустах, на автобусе, на стенах домов, в салоне самолета, в Интернет - клубах, в кафе, в такси, в сортире, проще говоря, повсюду.

   Это и есть настоящий автор.

   4 декабря.

   Почти 6 лет прошло с моего увольнения из Органов КГБ Азербайджана.

   Из старой капеллы сотрудников ныне осталось лишь 20% ребят. Все уволились.

   Пришли новые, старых уже нет. Точнее, кого уволили, кто сам ушел, кто на пенсию рванул. Причины всякие.

   Но тут речь о тех, кто ушел сам, именно сам, как я.

   Я знаю ребят, которые хотели сменить обстановку, уволились из КГБ, перейдя работать в Налоговую инспекцию, так как там зарплата на 100 манатов больше.

   Другой сотрудник ушел работать на фирму почти также, из за этой причины.

   Третий, четвертый, пятый, многие те, кто плюнул, устал и ушел сам из КГБ, поменяли шило на мыло. Я их не понял.

   Да, согласен, КГБ Азербайджана времен 90 годов прошлого столетия - нищенский образ жизни, когда мы были не в состоянии купить домой пачку сосисок. Спецслужбисты - контрразведчики.

   Поэтому я понимал рвение ребят уйти и не вернуться, но я бы не ушел из за денег.

   Я вообще ушел из КГБ не из за денег, вернее сказать, не только из за них.

   У меня была куча причин, не хочу обо всем этом теперь вспоминать, но одно точно: я хотел стать именитым писателем, а это лучше, нежели быть обычным чекистом с паршивой зарплатой с вечными запретами.

   Вот из за чего я вышел оттуда на волю. Я хотел возвыситься над обществом, быть популярным, стать выше всех.

   Если не жить тщеславием, тогда нечем жить.

   7 декабря.

   Встал рано, сделал зарядку. Хочу бросить курить, не получается.

   В воздухе ощущается Новый год, его приближение.

   У младшего сына уже два дня шатается зуб, он мучается. Боится есть.

   Я выдернул его зубик обычным щелкунчиком.

   Он разозлился на свой зуб, хотел его помучить.

   - Я этот зуб положу в микроволновую печь, и буду над ним издеваться также, как он издевался надо мной.

   Не знает мой сынок, что этому выдернутому зубику уже все равно, мучаешь ты его, или нет. Он отрезан от жизни.

   Точно как человек после физической смерти, его бездыханному телу все равно, где находиться: под землей или на крыше.

   9 декабря.

   Встретился с Ибрагимом, своим бывшим коллегой из КГБ.

   Посидели, поддали водочки, послышали музыку. Разошлись.

   Его семья в Германии, он страдает тут один.

   - Когда же будет этому конец!? - говорит он.

   Интересная ситуация.

   Человек мучается, страдает, потом проходит время, он добивается кое чего, полагает так: 'Аха! Вот почему Бог меня мучил, вот ради чего это делалось! Как же я это не понимал!'

   Потом проходит еще некоторое время, человек опять попадает в мерзкую апатическую яму. И опять он в недоумении. Но вот еще квартал прошел, он видит горизонт.

   'Аха! Вот жизнь мудрая! А я дурак, опять не понимал. Воистину говорят: век живи - век учись!'

   Но не тут то было.

   Перешагнули еще через пол года, или год. Человек вновь в гадостном состоянии, он потерян, он ничего не понимает. Хочет повеситься, наложить на себя руки, но что - то его удерживает.

   И вдруг опять счастье ему улыбается, он, успокоившись, кричит, даже танцует на улице:

   'Ну какой же я болван! Мне просто не хватает терпения! Ведь жизнь мудрее меня в сто раз! Вот почему нужны были эти испытания!'

   Ему кажется, что испытаниям пришел конец. И опять все по кругу, заново он в пропавшем состоянии.

   Его глаза утухшие, он смотрит по сторонам, ищет поддержки, как бы говоря: 'Что, опять все заново'!?

   Да, опять! Опять - двадцать пять!

   Под конец жизни, когда ему уже больше 70 лет, он, наконец успокаивается, считая, что многое понял.

   'Да уж, нужно было прожить мне 70 лет, чтоб многое понять'.

   Но через пол года он опять потерялся. Не знает, откуда подул этот мерзкий ветер несчастий.

   Он уже отказывается что либо понимать.

   Однозначно одно: когда все плохо, и это долго продолжается, все равно в конце бывает хорошо.

   Тут закон и сила. Таковы правила игры.

   11 декабря.

   Устал от всего. Читал Уолша, интересную вещь узнал.

   Человек должен часто подымать глаза кверху, в небеса. Приглядываться в облака, звезды, тучи. Проще говоря, смотреть и видеть небо.

   Днем смотрел канал 'ДТВ', 'ТНТ', хорошие, интересные передачи.

   Пригласили на поминки, пошел туда.

   Стою перед палаткой, толпа людей. Все пришли посочувствовать.

   Я стою рядышком, гляжу в небо, внутренне общаюсь с небесами.

   Одним глазом окатил людей, все смотрели на меня, задерживали на мне свой взгляд.

   Им было интересно, что же ищет Эльчин в небесах.

   Ничего я не ищу, все делаю бессознательно. Мне лучше общаться с небесами, а не глядеть в глаза обычных прохожих. Хотя я искренне полагаю, что любой человек - копия Бога.

   12 декабря.

   Ничего не делал, ничего не читал. Бродил по городу, пошел на приморский бульвар дышать воздухом.

   Вернулся домой в 8 вечера, на ужин соус. Я знал это заранее, купил водки. Нажрался, вышел в блок покурить сигарету. На площадке в блоке парень соседский, он немного с февралем в голове. До сих пор еще думает, что я работаю в КГБ.

   - Ну как дела? Разведка работает? - приблизился корпусом ко мне, прикурил у меня.

   - Работает, - пробурчал я, сделав затяжку.

   - Ты кто по званию? - смотрит мне в глаза.

   - Подполковник, - наврал я.

   - Ух ты! Во молодец! Я горжусь, что у меня такой сосед, - он стал глубже затягиваться.

   Потом начал говорить об истории разведки, демонстрировать свою начитанность, мне стало скучно, пошел домой.

   13 декабря.

   Спал плохо. Храпел. Так сказали утром.

   Похмеляться не люблю. Пил зеленый чай. Делал дюбаж.

   Интересные вещи происходят у человека в голове.

   Где бы ни работали люди, они всегда хотят возвысить то учреждение, где работают. Вечно пытаются поднять в своих глазах блат того ведомства, где трудятся.

   Это подымает их значимость.

   В 1989 году я работал в научно исследовательском институте 'ГИПРОМОРНЕФТЕГАЗ'. Это в центре Баку, у метро '26 бакинских комиссаров'.

   Институт - полное болото, там нечего было делать. Место для пенсионеров.

   И вот на совещании я однажды слышу, говорил заведующий лабораторией, профессор:

   - Помните и знайте: наш институт - это флагман всей нефтяной науки СССР. Вы должны гордиться, что являетесь сотрудниками нашего достойного института. А кому не нравиться, дорога открыта - скатертью дорога. Мы никого не держим! Желающих работать тут очень много.

   Прошли еще года. Я работал на кафедре 'Теоретической механики' Нефтяной Академии.

   Заседание кафедры, выступал зав.кафедрой, профессор:

   - Вы хоть знаете, где вы работаете? Это кафедра 'Теоретической механики!' Это самая фундаментальная кафедра нашего ВУЗ - а!

   Прошли года, я работал в КГБ Азербайджана.

   Актовый зал, чек. занятия. В президиуме сидит руководство министерства.

   Говорит замминистра.