Украденный гремлином

7

Кас смотрит вверх от своей работы и моргает потом из глаз. Земля под его киркой сухая и неподатливая, а его ладони жалят от разбитых волдырей, которые оставляют следы влаги на гладкой древесине ручки. Работа здесь тяжелая, а люди еще тяжелее, но эта боль - это то, с чем он знает, как справиться.

Он вытирает брови и изучает свое окружение. Несколько других рабов трудятся в грязи вместе с ним, но они ничего не предлагают для разговора. Дина нигде не видно, и плечи Каса опускаются, когда он возвращается к своей работе. Он знает, что это только вопрос времени, когда Дин придет, чтобы забрать его, как он делает каждый день, но, похоже, время еще не пришло, и ему нужно больше копать, прежде чем они смогут начать сажать семена.

Кастиэль не понимает, почему мужчина настаивает на том, чтобы каждый день тащить его в какой-то уголок деревни, чтобы они могли смотреть друг на друга, пока Дин неизбежно не уйдет.

Иногда Дин предлагает ему еду, свежий хлеб, который Кас охотно берет, и они едят молча. Иногда они просто делят кожу с водой и наблюдают, как солнце начинает идти.

Дин никогда не просит у него ничего, кроме его компании, и Кас ненавидит, что он начал с нетерпением ждать этих тихих взаимодействий.

Дин является бесконечным источником разочарования.

Он снова останавливается и густо глотает, пытаясь игнорировать голод, грызущий его желудок. Он надеется, что Дин принесет еду сегодня. Тонкой кашицы и сушеной рыбы, нормированной для рабов, едва хватает, чтобы утолить его голод каждое утро, и этого недостаточно, чтобы продержаться день.

"Снова на работу!" — говорит ему Лилит. Он не понимает ее слов и смотрит на нее с приглазым видом ужаса, прежде чем повернуться спиной к женщине. «Глупый христианин», — имитирует она, и плечи Каса снова напрягаются.

Это слова, которые он знает.

Его хватка болезненно сжимается на его кирке, а щеки нагреваются, когда он смотрит на затылок ее светлой головы. «Отец, что я сделал, чтобы заслужить это наказание?» Он говорит слишком тихо, чтобы кто-то еще мог его услышать, но ему не удается удержать горькую ноту из своего тона. Его взгляд наклоняется к небу, когда отчаяние поднимается в его груди. — Что сделал кто-то из нас?

Последние несколько недель были испытанием воли и терпения.

Вскоре после прибытия в Лаугар монахи были разделены, и Кас часто видит своих братьев на расстоянии, но нашел мало возможностей поговорить с ними. Он уверен, что Дин ухожен на это, и он использует эту веру как причину, чтобы крепко держаться за свою ненависть.

Только Гадрел остается в пределах его досягаемости, и этот человек так же торжественн, как и погребальные молитвы, которые они повторяли, когда их братья были призваны домой к Богу.

Кэс хмурится, когда он снова ударяет свой кирку в твердую землю.

Гадрел, кажется, доволен этим рабством, и это самодовольство так злитКаса.

Он вымещает свой гнев на земле под собой так же, как он держит ярость близко к своему сердцу, отказываясь отпустить. Его гнев против Гадрила, против Алистера, против Дина, Сэма, Гавриила и всех остальных в этом богом забытом месте. Гнев, который горит сильнее всех, — это гнев, который он испытывает по отношению к Богу.

Как он мог позволить этим варварам п********ь своих верных пастырей?

Кас болезненно сжимает челюсть, когда копает, и его мысли кружат вокруг того, как несправедливо его обидели.

Он копает до тех пор, пока его ладони не кровоточат, а его тело не дрожит.

— Кастиэль, — говорит знакомый голос из-за забора, и Кастиэль тут же роняет свой кирку.

— Иния, — бормочет он, широко раскрыв глаза, спотыкаясь о своего друга и брата. Он широко раскрывает руки, и Иниас легко падает в них, его руки кружатся, чтобы хлопнуть Каса по спине, прежде чем отстраниться.

— Брат, ты здоровый? Иниас говорит, что, обхвязывая предплечье Каса, то же самое, что и Кас.

Кас делает дрожащий вздох и заставляет себя кивнуть. Травмы, которые он получает сейчас, являются его собственными действиями.

«Я настолько хорош, насколько могу. А ты?» Кас отвечает и переворачивает вопрос на Иниас. Застенчивая улыбка, которую он получает в ответ, является достаточным ответом.

«Дети очаровательны и постепенно приходят к тому, чтобы признать, что мы с Самандриэлем хотим заботиться только о них», — мягко говорит Инияс, и Кас почти видит улыбку в его голосе.

Инияс всегда любил работать с невинными лучшими.

Инияс засасывает острый вдох, когда облако пересекает его черты. «Культура здесь сильно отличается от нашей. Они, кажется, ценят смерть как награду, а не то, чего следует избегать. Временами это тревожно», — продолжает Иниас, и Кас кивает в ответ.

Кас вытирает свои окровавленные руки о одежду и краем глаза видит Сэма. Его голова наклоняется близко к вороноволосой женщине, которую Кастиэль узнал как Руби.

Кас также узнал, что Дину не нравится, когда Сэм находится рядом с Руби, и это, похоже, единственная область, где Сэм не согласится со своим старшим братом.

Кас вздыхает и качает головой. Сэм с Руби будет означать только то, что Дин будет злиться, когда придет сегодня.

«Я должен признаться, что борюсь, Иниас. Я не знаю, сколько еще я могу взять», — тихо говорит Кас с опущенными глазами. Признание своей слабости только наполняет его стыдом, но Иниас — его самый близкий друг. Если он не может довериться своему другу, то у него никого нет.

Он убежден, что Бог перестал слушать его, когда он не выполнил свой долг донести до Дина в лесу перед рейдом, который уничтожил все, что он когда-либо знал.

Иниас кладет успокаивающую руку на плечо Каса, и его нежный взгляд глубоко проникает в душу Кастиэля. «Ты найдешь способ, Кастиэль. Доверьтесь Богу, брат мой. Все будет так, как он этого хочет».

Кас закрывает глаза и пытается сдержать мучительное рыдая. Инияс так тверд в своей вере, так непоколебим. Кастиэль не может сказать ему, что он чувствует, что они были покинуты. Нет. Он будет держать свою боль при себе.

«Я должен уйти, кажется, что Дин хочет у***ь меня своим взглядом», — говорит Иниас с забавной причудой губ.

«Держитесь подальше от него, Ниас», — Кас хватает рукав Иниас и встречает его глаза умоляющим взглядом. Его желудок делает кувырки, когда он считает агонию, которую такой человек, как Дин, нанес бы нежной душе, такой как Иниас.

Нет, оставьте язычников викингов Кастиэлю.

— Он причинил тебе вред, брат? — спрашивает Иниас, его тон затихает и торопится, когда его обеспокоенный взгляд изучает Кастиэля.

Кас уткнулся подбородком и покачал головой. «Он, кажется, не хочет видеть, что мне причиняется вред, хотя я не понимаю, почему».

Инияс кивает. «Это приятно слышать. Берегись, Кастиэль», — говорит он быстро, как раз когда Кэс замечает, что Дин хмурится и спорит с Сэмом. Руби исчезла, и Кас обнаруживает, что сочувствует женщине.

«И вы тоже. Отдайте привет остальным?» — спрашивает Кастиэль, брови связаны вместе, когда он смотрит, как Дин указывает на свой длинный дом, а Сэм сердито качает головой. Дин поворачивается к маленькому полю, которое Кастиэль и другие рабы готовят к посадке, и его глаза еще больше сужаются, когда его зеленый взгляд приземляется на Кастиэля и Иниаса. «Ты должен идти, брат», — говорит Кас в спешке, опуская подбородок, чтобы указать на человека, который сейчас штурмует их.

«Берегись», — говорит Иниас кивом, прежде чем поспешить, чтобы избежать гнева Дина.

«Кас», — лает Дин, когда он достаточно близко, чтобы Кас увидел зеленый оттенок его глаз.

Кас прыгает и быстро восстанавливает кирку, которую он использовал, чтобы разбить твердую землю. Он делает половинчатый взмах на грязь, но его разум больше не в задаче. Его кожа колючется от жара взгляда Дина, и он закрывает глаза, ожидая неизбежного.

Горло Каса усердно работает, чтобы проглотить, когда он чувствует приближение Дина, и он ослабляет свою хватку на кирке, как раз в то время, когда Дин выжимает инструмент из своих рук. «Cas», — говорит Дин, его тон жесткий и требовательный.

— Привет, Дин, — демонстративно говорит Кас, поднимая подбородок, чтобы встретить взгляд другого человека своим собственным взглядом.

Дин яростно бросает кирку и хватает Каса за руку достаточно сильно, чтобы заставить его задохаться. «Почему вы с ним разговариваете?» Дин требует на ломаном английском, указывая на отступление Иниаса назад.

«Он мой брат», — требует Кас. «Мой друг», — говорит Кас, и он чувствует самодовольное чувство удовлетворения от слабых следов боли, которые мерцают во взгляде Дина. «Я буду говорить с ним при каждом удобном случае».

Касу все равно, если Дин не понимает всех его слов. Он понимает достаточно.

Дин смотрит вниз туда, где его пальцы плотно врезаны в рукав одежды Кастиэля, и его взгляд еще больше затвердевает. — Что случилось? Дин требует, когда он пожимает руку Касу и смотрит на его руку.

Кас в замешательстве сужает глаза и пытается отстраниться, но железная хватка Дина крепко держит его.

Дин использует свою свободную руку, чтобы повернуть запястье Каса и поднять его окровавленую руку с яростным хмурым хмурым. "Кас кровоточит!"

Кас хмурится и отдергивает руку. «Я работал», — сварливо говорит Кас. Раздражает, что его мужчина, кажется, вообще заботится.

Дин опускает руку Каса и качает головой. — Кас, идем, — кусает он, прежде чем отвернуться и начать идти к длинному домику.

Кас слишком долго смотрит за ним на мгновение.

Дин поворачивается и сжимает челюсть. «Кас, идем. СЕЙЧАС», — говорит Дин, его слова — четкий приказ, который заставил ноги Каса двигаться медленно, несмотря на его внутренний протест.

Кас настороженно подогнал Дина, и он видит, как черты лица мужчины ужесточаются в нетерпении. Его сердце трепещет в груди, задаваясь вопросом, чего Дин хочет с ним сейчас.

Он оглядывается вокруг, медленно идя, отмечая несколько пар глаз на нем, включая Гадрила и Иезекииля.

Иезекииль стоит слишком близко, слишком близко, по мнению Каса, к молодой скандинавской женщине, которая также наблюдает за сценой, разворачиваемой между ним и Дином. На его брата была подана обязанность защищать дом ярла. Честь, которую сказал Сэм, оказанная немногим рабам, но Иезекииль почти обошел воинов ярла, когда его испытали, и Бенни согласился взять мягкого человека под свое крыло.

Гадрел делает шаг к Касу, но Кас останавливает его поднятой рукой и покачав головой.

Как бы он ни пытался ненавидеть Дина, Кас пришел к вере, что слово этого человека истинно. Он не причинит ему вреда.

Гадрел наблюдает с суженными глазами, как Дин крепко сжимает плечо Каса, чтобы утащить его, когда он считает, что Кас занимает слишком много времени. Кэс посылает еще один взгляд через плечо своему брату, когда Дин тянет его за собой, пытаясь убедить Гадрила позволить этому быть и не беспокоиться.

«Кас, идем», — говорит Дин, когда его хватка сжимается дробно.

Кас не беспокоится о драке, и он позволяет тянуть себя в сторону длинного дома, который Дин делит со своей семьей.

Дин ведет их внутрь без единого слова, и Кас осторожно пытается найти баланс между покорным и волливым, когда Дин тянет его через длинный зал к области, которую Кас еще не видел.

Они получают еще несколько боковых взглядов, когда они путешествуют по широкому коридору, но никто не удосуживается задаться вопросом, чего сын ярла хочет со своей собственностью.

Кас уверен, что никого это не волнует, они только наблюдают за тем, что может быть насилие, чтобы быть свидетелем и аплодисментами.

В конце концов, Дин проталкивает Каса через широкую деревянную дверь, которая соперничает даже с теми, кто находится в монастыре Кастиэля.

«Кас, садись», — говорит Дин, указывая на большой стол в комнате.

Кас игнорирует требование, вместо этого он предпочитает оглянуться по комнате. Он замечает большую кровать с одной стороны и камин в затонувшей зоне сразу за подножием кровати. Стол занимает большую часть площади, ближайшей к двери, а большой сундук сидит у задней стены, самой дальней от того места, где он стоит.

«Сядьте», — снова говорит Дин, на этот раз громче, когда он указывает.

Кас поворачивается к нему с зауженными глазами и бликами, даже когда он медленно подчиняется. Он вытаскивает стул и сидит за столом, на который указывал Дин, не нарушая взгляда на норвежцев.

Дин хихикает и качает головой, когда он проносится мимо Каса с простым приказом, чтобы Кас остался. Кас наблюдает, как Дин доносят большую, но неглубокую чашу и наполняет ее водой из большого бассейна рядом с камином.

Дин осторожно отступает с чашей, сбалансированной в его хватке, и Кас наклоняет голову, когда человек приближается.

Кэс тяжело глотает, когда Дин ставит миску на стол и садится в кресло рядом с Кастиэлем.

«Кас», — говорит Дин, протягивая выжидаемую руку. «Больно», — говорит Дин снова, когда Кас только растерянно смотрит на него.

Кас осторожно протягивает руку Дину и чувствует трепет в животе, когда мужчина украшает его мягкой улыбкой.

— Хорошо, Кас, — говорит Дин, его тону не хватает обычного прикуса. «Я обещал, что никто не причинит тебе вреда. Никто, Кас. Даже не ты», — говорит Дин, окуная окровавленный палец Каса в миску с водой и осторожно вытирая грязь с его кожи. «Я не хочу, чтобы тебе было больно».

Кас сужает глаза и хмурится. Он не понимает всех слов Дина, но его тон не ругает. Дин звучит почти разочарованным.

Вода в чаше окрашивается в коричневый цвет к тому времени, когда Дин поднимает руку Каса, чтобы осмотреть его работу. Зелень глаз мужчины почти блестит при слабом освещении комнаты, и Кас берет минутку, чтобы изучить черты Дина. Тонкие веснушки на его носу и щеках, кажется, потемнели, когда погода потеплела, и его губы образуют идеальный лук, который сильно глотает Кас.

Мягкость Дина в этот момент — это то, что Кас видел только тогда, когда они вдвоем остались одни, и что-то неудобное извивается в животе Каса при мысли.

Внезапный удар боли заставил Каса оттянуть руку назад с шипящей, и его широкие глаза встречают Дина с испугом. " Ой!" — громко говорит Кэс, когда Дин снова тянется к его руке.

Дин взмахает и игнорирует протест Кастиэля. — Кас, — говорит он предупредительно, протягивая руку. Его тон содержит лилт, который заставил Каса любопытно наклонить голову. То, как уголки рта Дина дергаются вверх, заставило Каса покачать головой, когда он пытается вызвать свой гнев и терпит неудачу.

«Не смейтесь надо мной», — говорит Кас, зная, что Дин не поймет его слов. Борозда нахмуривости, которая вдавляет бровь Дина, заставила Каса издать самый слабый смех, когда он протягивал руку, чтобы Дин поднял ее.

Кастиэль не знает, что с этим делать, но он позволяет Дину молча возиться над руками, в то время как его кишечник извивается от нежелательных мыслей.

Дин поднимается из-за стола, чтобы принести чистую воду, и он выдает мягкую команду, чтобы Кас остался. Когда он возвращается, у него есть небольшой контейнер, который держится в его руках вместе с чашей.

Кас делает глубокий вдох, когда Дин снова сел за стол. — Это твоя комната? Кэс спрашивает со скукой надеждой, что, возможно, Дин может понять. Зажатый нахмуренный и бороздчатый бровь от Дина сообщают ему, что он этого не делает. Кас жует губу, когда думает. — Твой? Он снова пробует на скандинавском, на этот раз жестикулируя на пространство вокруг них.

Дин улыбается и кивает. — Да. Моя».

— Мазь? — спрашивает Кас, кивая в сторону маленького контейнера. Он выглядит почти идентично лекарственной пасте, которую братья дали ему в начале.

Темное облако проходит над чертами памяти Каса, и острая боль пронзжает его грудь. Он все еще иногда болит, но оставшаяся боль гораздо глубже, чем физические раны. Он сжимается в себе, когда его настроение резко падает, и его взгляд непроизвольно падает, прежде чем он сжимает глаза против потока внезапного страха, угрожающего поглотить его.

— Кас, — тихо говорит Дин, подталкивая Кэса к подбородком, чтобы попытаться заставить его посмотреть.

Кас качает головой и сжимает глаза покрепче, когда его дыхание начинает задыхаться.

«Cas», — говорит Дин, его голос трещит вокруг одного слога. «Кас в безопасности», — говорит Дин, умоляя, протягивая ему тяги, чтобы нежно коснуться плеч Каса.

— Нет. Кас отступает с задыхающимся рыдаением. Он не в безопасности. С ним не все в порядке. Ничто не мешает Дину превратиться в еще одного Алистера. Ничто не может помешать Дину причинить ему боль, когда он захочет. Это чувство безопасности, которое Начал чувствовать Кас, только навредит ему.

Сильные руки обхватывают его плечи, и он обнаруживает, что плотно прижат к груди Дина, поскольку паника угрожает настигнуть его. Кэс пытается оттолкнуться, пытается удариться о руки, кружащие вокруг него, как железные повязки, но Дин не сдвинется с места.

«Шхх, Кас хорошо. Обещать. Я не причиню тебе вреда», — тихо говорит Дин, едва ли больше, чем шепот на ухо Кастиэля, когда он делает дрожащие вдохи.

Кас качает головой. Он не верит Дину. Он не может позволить себе поверить.

Проходят минуты, но Дин крепко держит его, пока дыхание Каса не замедляется до нормы, и он перестает бороться с держимым Дина. — Лучше? Дин спрашивает, и Кас качает головой, не понимая.

Кас засасывает рваное дыхание и сжимает глаза, когда он проглатывает свои эмоции и тянется внутрь себя к тому, что мало что остается от его самообладания.

— Мазь? Кэс снова спрашивает, делая глубокий, но дрожащий вздох, кивая в сторону банки на столе. Ему нужно контролировать себя. Он не может позволить Дину видеть, насколько он сломлен.

Он отказывается позволить себе утешиться в объятиях Дина, несмотря на свою затяжную панику.

Кас высоко поднял подбородок, несмотря на его судорожно бьющееся сердце и бурю, назревающую в его желудке. Дин — его враг. Он не может позволить себе забыть.

Дин кивает и повторяет слово нежным кивом. Его устойчивый взгляд заставляет Кастиэля неловко смещаться, и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на камин.

«Ты потрясающий, Кас», — говорит Дин, и Кас игнорирует его. Слова незнакомы его ушам, и он думает, что может сойти с ума, если попытается слишком близко понять. «Красивый, сильный, храбрый».

Кас поднимает взгляд на последнее слово. Тот, кого он узнает. Кас качает головой. «Не храбрый», — говорит Кас. Это не так. Он трус. Он слишком боится действовать. Слишком боится найти свою свободу.

Кас не храбрый.