Украденный гремлином

Дин смотрит на горизонт, изучая формы и тени монастыря, который медленно попадает в фокус. Его зеленые глаза быстро скользят по низким башням, целенаправленно сканируя каждое окно, пересматривая свои планы по поиску недостатков и неоправданных рисков. Его мысли заняты вычислением каждой детали в сотый раз. — Все еще твой ум, брат. Тяжелая рука оседает на плече Дина, и мужчина поворачивает голову, чтобы принять нежные голубые глаза своего лучшего друга. Дин глубоко вдыхает теплый и тяжелый воздух, пытаясь прислушаться к совету Бенни и успокоить его бурлющие мысли. Его язык высовывается, чтобы смочить его потрескавшиеся губы, и он пробует на вкус вездесущей соли, которая осела на его коже за несколько недель на воде. «Я рад, что ты здесь», — тихо бормочет он, чтобы не нарушить блаженное спокойствие, а пальцы Бенни успокаивающе сгибаются на плече Дина. «Мы готовы, вы готовы», — говорит Бенни так же тихо с легкой улыбкой. Дин кивает, заставляя себя доверять своему другу. Бенни прав, они так же готовы, как и всегда. Реальная угроза его сосредоточенности — это память, которая побуждает его обыскивать каждое окно в тихом любопытстве, возможно, даже с затяжной надеждой, о том, кто, возможно, спит за этими затемненными окнами. Вспышка ярко-голубых глаз и грязных темных волос образуется в его сознании. Дин был тем, кто чуть не выпустил свою стрелу, приняв коричневые одежды монаха за шкуру оленя. Если бы человек не повернулся тогда, когда он это сделал, Дин наверняка закончил бы свою жизнь. И все же монах извинился перед Дином гравийным грубым голосом, который вызвал дрожь в позвоночнике Дина. Язык, на который он говорил, был одним, который Дин едва узнал. Он мало слышал о саксонском языке с тех пор, как был маленьким мальчиком, и эти воспоминания были похоронены так долго, что Дин почти забыл. Монах удержал свой неземной синий взгляд на Дина и медленно продержал руку, предлагая Дину порцию его кормовых грибов из большой плетеной корзины, которую он нес. Дин искал в своей памяти правильные слова, тяжело проглатывая, прежде чем прошептать с колебанием, назревающим в его желудке. «Благодарность», — пробормотал Дин, потянувшись к подношение, уверенный, что выбрал неправильное слово. Монах предложил ему довольная и безмятежная улыбка. Его спокойный взгляд источал доброту и прививал чувство покоя, которого Дин не испытывал с тех пор, как он был слишком мал, чтобы полностью вспомнить. Сердце декана чуть не остановилось в груди, когда мужчина кивнул, прежде чем повернуть и отправиться в противоположном направлении, в сторону монастыря, партия декана была готова к рейду.   Дин надеется, хочет даже, чтобы человек из леса спал в закрытом и обнесенный стеной монастырь. Дин уже решил, что если он увидит эти шокирующие голубые глаза сегодня утром, этот человек станет его. Никто не прикоснется к нему, никто, желающий жить, не принесет монаху вреда. Когда лодки молча высаживаются на узкий участок песка, его воины разгружают и собирают оружие, в то время как Дин делает глубокий вдох, чтобы успокоить свои мысли и очистить свой разум. Время пришло. Он стоит на скалистом берегу и рисует свой тяжелый длинный меч. Его брат, Сэм, и Бенни занимают свои места рядом с ним и присоединяются к нему в осмотре нетерпеливых лиц перед ними. Дин прочищает горло, готовясь. Он не человек великих речей. Его народ не нуждается в таком красноречии, когда действие и сила являются характеристиками, которые завоевывают уважение и лояльность, но он чувствует, что эта ситуация требует чего-то. «Валькирии здесь, Один здесь, наблюдая за нами сегодня», — твердо говорит Дин, повышая голос, чтобы все могли слышать. «Некоторые из нас, возможно, не доживут до другой луны, но ни один из нас не будет уклоняться от чести смерти! Идите вперед, вы все знаете, почему мы здесь. Для Лаугара! За Валгаллу!» Дин кричит, каждое слово набирает громкость, когда он высоко поднимает свой меч над головой. Виверн, вырезанный в клинке, блестит в раннем рассветном свете, и воины вокруг него присоединяются к своим возбужденным крикам и возгласам. "За Валгаллу!" Орда кричит в ответ скоординированным эхом слов Дина, гарантируя, что монахи внутри услышат их призывы к битве. Дин ухмыляется, поворачивая к монастырю, адреналин начинает наполнять его тело при первом же звуке предупреждающих колоколов монаха. Но они слишком поздно. У людей внутри не будет шансов против Дина и его воинов. Тяжелые английские дубовые двери начинают стонать, но викинги вклинивают между собой своего барана и не хотят закрывать щель, когда они устремляются внутрь. «Северяки! Северяки!» Панические крики поднимаются, уступая место крикам, когда звонят предупреждающие колокола, неистовый хлопок наполняет воздух, чтобы усилить острые ощущения битвы. Монахи снуют, чтобы спрятаться и убежать, а Дин смеется над их трусоонием. «Не будет ли никто из вас защищаться?!» Он кричит на их отступающие спины, когда он шагает вперед, намереваясь войти в возвышающееся каменное здание с Сэмом и Бенни рядом с ним. Цель его ярла, испытание Дина, состоит в том, чтобы возглавить этот рейд и разграбить золото и другие сокровища, чтобы добавить к богатству своей семьи. Сэм остается рядом с Дином, как и постояло, сбивая в сторону монахов, которые умоляют и умоляют их на языке, который приносит только щекотку памяти, но мало понимания. "В стороне!" Сэм рычит, отталкивая лысеющего монаха и бросая его на высокое, деревянное распятие, которое нависает над входом в монастырь, посылая и человека, и крест кувыркаясь на пол. — Сэм! Дин огрызается, не видя необходимости причинять вред тем, кто слишком труслив, чтобы дать отпор и защитить себя. Эти люди боятся смерти, они не заслуживают чести умереть в служении богам. Дин поворачивается к монаху и тащит его на ноги твердой прищепной коричневой одежды и прижимает его телесно к стене.   —Где золото? Дин говорит, голос падает до требовательного рычания, когда он оказывает давление на горло мужчины. Монах смотрит на него с широко окресовывом раятением, прежде чем заглянуть между тремя викингами. Глаза мужчины расширяются в слепом страхе, и он дрожит в тисках Дина, но остается спокойным в стороне от своих испуганных хныканий. «Отпусти его!» Грубый и опасно низкий голос исходит из-за трио, и Дин улыбается, когда он поворачивается лицом к монаху, принадлежащему к этому греховному голосу. Ему не нужно понимать слова, чтобы распознать тон человека. Улыбка Дина становится дикой, когда он принимает человека перед собой и отпускает дрожащего монаха толчком. Пронзительный голубой глаз сужается до порочного блеска, а квадратная челюсть монаха твердо установлена. Сердце Дина прыгает при виде его и его свирепого лика, так отличающихся от того, что Дин видел в лесу. Его монах храбрый. Дин теперь знает, что он не ошибся, желая этого человека для себя. «Кастиэль, нет», — говорит старший монах, панически пронизывая его тон, когда он смотрит вниз по коридору на молодого человека. Кастиэль размахивает тяжелым деревянным веслом в качестве оружия, как будто кухонный инвентарь может спасти его от острого края меча Дина. Сэм смеется, игриво размахивая топором на монаха, когда тот сокяжает расстояние между ними. «По крайней мере, один из вас храбрый», — говорит Сэм на идеальном английском языке, что является результатом его многолетней учебы. Дин хмурится на слова, которые покидают рот его брата, но он чувствует отливку ревности и сожаления. Если бы он удосужился учиться у Сэма, он смог бы поговорить с этим Кастиэлем. Он быстро шагает через узкое пространство и рычает брата назад. «Он мой», — говорит Дин на их скандинавском языке, ясно выдавая из себя намерения по отношению к монаху. Сэм выгибает бровь на брата. — Это монах из леса? Он спрашивает на норвежском, позволяя своему любопытству проявиться с легким наклоном головы. Монахи смотрят между ними, старик с ужасом запечатлелся в его чертах, когда Бенни держит его в заложниках, а младший с решительным взглядом, который внезапно загорается от признания. — Ты, — задыхается он, глядя на Дина. Дин отвечает с волчьей усмешкой. «Скажи мне, Христианин, покажешь нам, где ты, слабые люди, хранишь свои сокровища?» Он спрашивает медленно, надеясь, что монах знает хотя бы немного скандинавов. Кастиэль выглядит ошеломленным, даже оскорбленным, прежде чем он делает глупый шаг навстречу Дину. — Нет. Единственное скандинавский слово выпадает из его губ как оскорбление, а его голубые глаза пылают праведной яростью. «Брат, пожалуйста. Пусть они берут то, что будут», — умоляет старший монах и шатается к Дину. «Вот, пожалуйста. Таким образом», — говорит он по-английски, что Дин не понимает, но Сэм вмешивается, жестикулируя, чтобы старший монах пришел к нему. « Кельвин, нет!» Кастиэль кричит, бросаясь к Сэму с поднятым веслом и готовым нанести удар.   Дин отмахивает кусок дерева своим мечом, только чтобы Кастиэль повернулся к нему с убийством в его взгляде. Монах яростно раскачивается, слишком быстро, чтобы быть готовым, и Дин наносит ответный удар забавным смехом. Весло трескается пополам под силой меча Дина, и осколки вылетают из рук Кастиэля, прежде чем монах сможет изменить свой курс. Импровизированное оружие едва приземлилось на пол с грохотом, когда Дин прижал острый край меча к голому горлу Кастиэля. — Хватит, — рычит Дин, слегка прижимаяся к мягкой коже, ровно настолько, чтобы появился тонкий след малинового цвета. Глаза Кастиэля расширяются, и небольшой вздох проходит мимо его губ, но он не вздрагивает, он только смотрит на Дина суженными глазами и хмурым взглядом, который издает довольный гул. Дин протягивает руку вперед и крепко сжимает руку монаха, вращая его так, что Дин прижимается к его спине мечом, все еще натренированным на мягкой коже горла Кастиэля. Кастиэль дергается и крутится, застав Дина врасплох, когда тот вырывается на свободу. Тонкая линия красных колодцев проходит через его шею, и он вытирает кровь рычанием. «Не трогай меня!» Он кусается в оскорбленном падении, прежде чем плюнуть на землю с отвращением. Слова незнакомы ушам Дина, но тон — нет. Он тратит минуту, чтобы изучить своего противника с причудливой губой, без самых забавных ухмылок. Твердая челюсть монаха, его узкий нос и острые скулы обеспечивают идеальную обстановку для этих эфирных голубых глаз и слегка лохматых темных волос. В тусклом свете факела волосы Кастиэля кажутся черными, но Дин знает лучше. Глубокие каштановые каштановые волосы красиво улавливают солнце. Существование этого человека является свидетельством богов. Совершенство в физической форме. Огонь, горящий в глазах монаха, был бы смертельным, если бы смертным были дарованы силы богов. Молния может ударить в Дина там, где он стоит, и у него может не быть воли жаловаться, если только он сможет удержать внимание Кастиэля. Кастиэль прекрасен в своем смелом и глупом неповиновении. «У меня нет желания причинять тебе вред», — говорит Дин ровно, несмотря на то, что знает, что монах не поймет его. Он фиксирует человека твердым взглядом, молчаливым приказом держаться подальше от них, прежде чем он повернется спиной к голубоглазому монаху и жестикулирует, чтобы Кельвин повел путь. Скандинавские братья поворачиваются, чтобы последовать за Кельвином, и Дин сигнализирует Бенни, чтобы он поехало в противоположном направлении на случай, если старший монах лжет им. Дин увольняет Кастиэля едва с мыслью. Монах стоит безоружным против меча Дина и талоника Сэма. У него нет шансов против них. Они тихо двигаются, а Сэм держит топор наготове. Звуки рейда эхом разносятся по залам, но их когорта еще не продвинулась так глубоко в монастырь. Их цель состоит в том, чтобы подчинить себе монахов и отправить тех, кто решит сражаться, навстречу своему жалкому богу. Только после того, как монахи будут заключены, а внешние стены защищены, они выйдут за пределы Дина и Сэма, чтобы войти во внутренние камеры. К настоящему времени первая волна воинов Дина должна искать во внешних залах золото и драгоценности. Христиане слишком любят бросать богатство отсутствующему богу, позволяя своему народу голодать. Дин не сомневается, что они найдут сокровище, которое ищут. «Я не позволю тебе воровать у Господа!» Грубый голос Кастиэля кричит из-за спины трио мужчин. Сэм и Дин поворачиваются, чтобы увидеть, как он бежит к ним, размахивая факелом, вырванным из стены длинного коридора, его темно-коричневые одежды вздымаются позади него, когда он бежит на своих сандалиях. Дин закатывает глаза при виде. В то время как он спокойно восхищается упорством этого человека, он устал от его отказа признать поражение. «Остановите эту глупость, Кристиан», — говорит Дин, позволяя своему раздражению перетекать в его тон. Кастиэль продолжает путь к ним, не смущаясь, с яростной насмешкой, выгравированной на его чертах. Дин кладет меч и падает в готовый присед, ожидая, когда монах придет к нему. Он не может помочь своему желанию заполучить в свои руки прекрасного мужчину, хотя бы на мгновение. Дин выпадает, когда Кастиэль размахивает своим факелом, прилив пламени безобидно свистит мимо ушей Дина, когда он направляет плечо к середине Кастиэля. Кастиэль теряет равновесие, когда Дин прижимает его к земле и прижимает к грубой хватке. Дин ухмыляется в яростные голубые глаза Кастиэля. Дин смотрит еще на мгновение и ухмыляется от гнева монаха, прежде чем он отталкивается вверх и от него, готовый связать руки человека и утащить его с собой. Дин дал ему шанс сбежать, и он решил не использовать его. Кастиэль быстро толкается на ноги и сжимает руки в кулаки, готовые к раскачиваться. — Хватит, — рычит Сэм, поднимая топор, словно собираясь расколоть голову монаха на две части. " Нет!" Дин лает. «Он мой». Сэм исправляет его невпечатляемым взглядом, когда он опускает задницу своего торса, когда Кастиэль пытается уткнуться. Удар соединяется с головой Кастиэля и отправляет монаха на землю с едва звучанием. «Хорошо», — говорит Сэм с суженными глазами, осторожно подталкивая бессознательную форму Кастиэля пальцем своего сапога. «Собери его позже». Кастиэль лежит неподвижно, а Дин падает на колени сбоку, пальцы прощукывают его горло в знак жизни, когда он смотрит на своего брата. «В этом не было необходимости», — говорит Дин с бликом, который заставит любого, кроме Сэма, бежать по холмам. Сэм фыркает в насмешке и качает головой. «Ты слишком отвлечен», — говорит Сэм, скрещивая руки на груди. «Найдите его позже, у нас слишком много дел прямо сейчас», — ворчит Сэм, проталкивая мимо Дина. Другой монах уже давно бежал, ошибочные попытки Кастиэля доблесть были достойным развлечением, и теперь братья предоставлены сами себе, чтобы найти святилище и сокровища. Победные крики их товарищей эхом разносятся по монастырю, когда они продвигаются внутрь, чтобы найти большое святилище, которое, как они знают, должно приближалось. — Ты намерен пощадить этого дурака? Сэм спрашивает, когда они заходят за другой угол, не оспаривая. Дин кивает, приучая свои черты в притворное равнодушие. «Он храбрый».   Сэм фыркает и толкает еще одну тяжелую дубовую дверь. «Тогда он должен встретить своего бога с гордостью». —Пока нет, — говорит Дин с хмурым взглядом. Если у него будет свой путь, Кастиэль не встретит своего бога в течение очень долгого времени. Братья останавливаются, когда переступают порог большой часовни. Сверкающий, золотой крест стоит высоко и гордо за позолоченным алтарем. «Ты помнишь что-нибудь из этого раньше?» — спрашивает Сэм, когда тот поворачивается к Дину с нерешительностью в карих глазах. Дин хмурится, рассматривая пространство. — Некоторые, — бормочет он. Он едва ли готов признать, что это приключение возвращает воспоминания, давно похороненные. Образы в его сознании туманны и далеки. Это просто воспоминания из ума испуганного ребенка. Его отец, его настоящий отец, стоял высокий и гордый перед альтером, очень похожим на этого, с твердой рукой на каждом из своих молодых плеч, когда они преклоняли колени, чтобы молиться об освобождении. Дым был густым в воздухе, когда их дом горел, и испуганные крики вдалеке заставили молодое сердце Дина биться. Именно тогда Сэмюэл ворвался в дверь святилища, и их отец толкнул Дина и маленького Сэма за алтарь, сказав Дину «позаботиться о Сэмми». Дин плотно закрывает глаза, желая убрать память о том, как Сэмюэль разрезал своего отца, прежде чем прийти за ними. Дин нашел в своем сердце мужество взять в руки меч своего отца, несмотря на то, что он был слишком мал, чтобы владеть оружием. Он стоял так высоко, как только мог, и обошел окровавленный труп своего отца, чтобы бросить вызов возвышающимся викингам. Дин знал, что он не может сравниться со взрослым, он видел только шесть лет, но он был полон решимости сделать то, что ему сказали, и защитить своего брата или умереть, пытаясь это сделать. Сэмюэль гордо улыбнулся ему, когда тот вырвал меч из маленьких рук Дина. — Храбрый мальчик, — сказал Самуил. «Приходите, дети мои. Мы должны вернуться домой». Он встал и взял Дина за руку, приманивая Сэма прийти. Дин закричал и дернулся, побежит к своему брату, а Сэмюэль просто поднял их, по одному под каждой рукой, и утащил. Дин стряхивает воспоминания и крепче держит свой меч, когда он поворачивается лицом к своему брату. Христианский бог отказался защищать нашего отца, но Один решил защитить нас, хотя мы еще не принадлежали ему. Это то, что мы будем помнить», — говорит Дин с атмосферой завершенности. Он не будет развлекать воспоминаниями о событиях, которые он не может изменить, даже если бы захотел. Сэм открывает рот, как будто не согласен, но решает лучше идею. «Давайте просто поторопимся». Они быстро собирают как можно больше сокровищ в центре комнаты, прежде чем разорвать на части позолоченный крест, который стоит так же высоко, как Дин, и добавить кусочки в свою кучу. Дин замечает, что Сэм прячает маленькую книгу, без сомнения, часть христианской Библии, в сумку рядом с ним, когда он думает, что Дин не смотрит. Дин отпускает акт незамеченным. Он слишком хорошо знает о жажде знаний своего брата. Сэм любит читать, и его исследования сослужили им хорошую сослужив ее в этой поездке. Сэм обладает любопытным умом, и Дин не будет обижаться на него.   Дин смотрит на большой том в кожаном переплете, который сидит на простой деревянной подставке. Его грубые и грязные пальцы ласкают тонкий пергамент, когда он смотрит вниз на слова на том же языке, который Сэм изучал в течение многих лет. Они ему не знакомы, но он думает, что, возможно, пришло время учиться. Если он хочет когда-либо руководить своим народом, он должен быть образован в вопросах Уэссекса и христиан, которые живут здесь. Дин осторожно поднимает священную книгу с места и добавляет ее в свою стопку, игнорируя нежную улыбку, которую действие зарабатывает ему от Сэма. «Декан! Сэм!» Знакомый голос Бенни эхом разносится по коридору, и за ним быстро следует грохот шагов и оружия, пробирающихся ближе по каменным коридорам. — Вот! Сэм звонит, когда он высовывает голову из большой часовни, чтобы подать сигнал их группе. Дин продолжает работать, срывая замки с тяжелых деревянных творит, чтобы проверить их никчемное содержимое с бормочуще отвращением. Его отец не будет доволен. Эти монахи, кажется, ценят пергамент над золотом, и это не сулит ничего хорошего для их набега. Бенни следует за Сэмом в пещеристую комнату с низким свистом признательности, когда он сканирует кучу в центре комнаты. «Этого недостаточно», — ворчит Дин, когда Бенни попадает в ухо. Бенни пожимает плечами, благоговейно расчесывая кончиками пальцев богатство, собранное в центре пространства. Он щелкает пальцами по воинам позади себя, чтобы привлечь к ним внимание от их отвлеченных взглядов на комнату. Многие из них окровавленные и дико выглядящие, длинные волосы плотно заплетены и влажны от пота от битвы, которую легко вести. «Вынь все», — приказывает Сэм, жестикуливая на добычу взмахом руки. Его преждевременные слова вызывают резкий взгляд Дина и дугообразный бровь от Бенни. Воины затаились и посмотрели друг на друга, а затем нервно на Дина, ожидая, пока их лидер сложит направление. Дин делает глубокий вдох и кивает. «Ты слышал, мой брат, двигайся!» Он говорит ясно и смело тоном, который не допускает никаких сомнений или споров. Бенни дает Сэму более оценочный взгляд, прежде чем он собирает охапку добычи и выводит оставшуюся часть их группы из комнаты. «Этого недостаточно», — говорит Дин, озвучивая свою глубоко укоренившуюся озабоченность. Его зеленые глаза сканируют голые скамьи и каменные стены, держащие в руках лишь пылающие факелы. Он качает головой, чтобы попытаться успокоить зияющую яму, растущую в его желудке. Если их ярл, человек, который взял их и воздвиг их как своих собственных, должен быть умиротворен, отсутствие золотых богатств должно быть компенсировано человеческими сокровищами. Сэм сосет дрожащее дыхание с тяжелым протестом, мелькающим в глубине его карих глаз, прежде чем он кивает своим согласием. — Я понимаю, — говорит Он с хмурым взглядом. Дин ясно видит в своем выражении лица безропотное недовольство своего брата. Дин знает, как сильно его брат не одобряет, несмотря на его согласие, но он позволяет мятежному блеску в глазах Сэма пройти без упрека. Он соглашается с братом, но у них нет выбора.   Дин выпрямляет свою стойку и укрепляет челюсть. «Мы можем обеспечить десять», — холодно говорит Дин, когда он поворачивается, чтобы найти Бенни. Бенни будет наблюдать за сбором монахов для них на выбор. Британцы мягкие по своей природе, и если Дину придется украсть некоторые из них, он выберет тех, кто, скорее всего, переживет испытания севера. Если он наткнется на Кастиэля по дороге из монастыря, это, безусловно, будет означать, что Один улыбается ему. «Нет признаков голубоглазого?» Сэм спрашивает своего брата с выгнутой бровью, когда Дин присоединяется к нему с пустыми руками. Его тон мягкий и осторожный, и Дин знает, что Сэм не понимает. — Нет, — отвечает Он. «Его отсутствие, вероятно, к лучшему», — размышляет Дин, осторожно упаковывая тяжелый сундук в баркас. Дин не удосуживается скрыть свое разочарование, но если боги не благословят его присутствием монаха, то он примет их суд. Сэм кивает. «Для него, я уверен», — говорит он, улыбается своему брату, которая не совсем достигает его глаз. Он оставляет «и для вас тоже», невысказанное, но Дин может ясно читать слова в взгляде Сэма. Как только лодки загружены, братья присоединяются к своей набеговой партии возле разрушенных ворот монастыря. Почти три десятка монахов преклоняют колени на щебне дороги, и Дин сочувствует очевидному дискомфорту положения. Их руки связаны грубо, некоторые перед ними, а некоторые сзади, когда они вынуждены встать на колени на суровом гравии. Их выражения содержат смесь страха, гнева и нескольких вызывающих взглядов на своих викингов-похитителей. «На ногах!» Дин кричит, жестикулируя, чтобы они поднялись. Его кишечник вздрагивается от смятения и кислотных ожогов в задней части горла. Он согласен со своим братом по вопросу о принудительном рабстве. Некоторые мужчины и женщины совершают преступления, которые заставить их заслуживать оков быть в плену, но эти мужчины невиновны, насколько знает Дин. Они этого не заслуживают. Дин выравнивает плечи и делает глубокий вдох, готовясь к тому, что может стать самым сложным аспектом всего этого рейда. У него нет выбора, если он будет считаться достойным в глазах своего ярла и своего народа. Кого выбрать, а кого пощадить? Большинство монахов смотрят на него широко раскрывая глаза, не понимая странных слов, которые Дин выкрикивал в их адрес. Медленно, после очередного призывающего жеста руки от Дина, они начинают цепляться и толкаться на ноги. Они предлагают друг другу столько помощи, сколько могут, со связанными руками, и сердце Дина неловко извивается.   Дин внимательно и молча наблюдает за ними, записывая, кто из монахов начал подниматься первым, а кто, по-видимому, имеет самое устойчивое равновесие. Он немедленно увольняет старших из них и тех, кто кажется хромым или слишком упрямым, чтобы следовать приказу, который заставляет их сойти с суровой земли и перейти в более удобное положение. Ему нужны мужчины с крепкими спинами и гибкими нравами.   Дин указывает на одного молодого человека с опущенными глазами, и Бенни быстро оттащил его в сторону. Песочноволосый юноша издает панический крик, который быстро заглушается рукой Бенни над его ртом.   " Альфи!" Старый, обветренный монах пытается прийти на помощь молодому человеку, но Бенни грубо отталкивает его назад и продолжает тянуть молодого монаха в сторону, игнорируя злобные звучащие слова на языке, который скандинавы не понимают. Юношу толкают на колени в траве и тут же окутивают воины викингов, заманивая дрожащего монаха в непроницаемый круг людей.   Старый монах продолжает вмешиваться и шипит от неудовольствия, когда Бенни посылает человека, разбивающегося на колени быстрым ударом в живот. "Тишина!" Бенни лает, не беспокоясь о том, понимают его монахи или нет. Его тон должен сказать достаточно.   Монах кашляет от удара, а более низкий и младший монах опускается на колени, чтобы горячо бормотать в ухо своего старейшины, прежде чем он засунул свои слегка слишком длинные волосы за ухо и из лица связанными руками.   Он шепчет на саксонском языке, когда старик повышает голос в несогласии. Его слова звучат как бешеные мольбы, отвешенные гневом. Дин с любопытством ждет, когда молодой монах снова встает на ноги, поворачивается к своим коллегам и повышает голос, чтобы говорить.   Дин поднимает руку, когда Бенни смотрит на него за руководством. «Давайте посмотрим, к чему это приведет», — говорит Дин, не зная, почему его инстинкт говорит позволить этому монаху его маленькую речь.   Мужской голос поднимается ясно и устойчиво над забавными хорлами рейдеров. Для Дина он звучит как лидер, спрашивающий что-то ужасное от своих последователей.   Глаза нескольких молодых монахов расширяются, и они тяжело глотают, слушая. Викинги смотрят между друг другом и монахами с трепетом, не понимая, что говорят.   Только Сэм кивает в одобрении.   Дин хочет спросить своего брата о переводе, но его гордость мешает произнести слова.   Наконец, монах перестает говорить и выжидающее смотрит на своих братьев. Несколько кивают и еще качают головами.   Старейшие монахи умоляют и умоляют в знак протеста, в то время как некоторые из младших сравняют плечи и выйдут вперед, остановившись рядом с монахом, который произнес свою речь.   В общей сложности восемь молодых людей присоединяются к другой стороне, прежде чем он поворачивается лицом к Дину. Он сравнял плечи и встретил взгляд Дина с таким мужеством, которого Дин не ожидал от этих кротких людей. «Ты хочешь рабов», — говорит монах на совершенном норвежском.   Дин видит проблеск неповиновения в глазах монаха, когда Дин кивает в свое согласие с хмурым взглядом.   «Возьмите нас. Мы волонтеры. Пощадите остальных», — ясно говорит монах, несмотря на то, что его акцент немного грубый. Он стоит на голову короче Дина; его темно-русые волосы несколько длиннее, чем у большинства его брата, а его медово-карие глаза свирепы от решимости.   Дин не видит причин отказывать ему. Слабая улыбка дергается в уголке рта Дина, когда он шагает вперед. Этот монах храбрый, и Дин может оценить это в нем. «Очень хорошо», — медленно говорит Дин с легким кивом принятия. Он дает Бенни небольшую волну, указывающую на добровольцев, и человек быстро вступает в бой вместе с несколькими другими воинами викингов.   Добровольцев быстро увозят и загружают в лодки, но их лидер остается на месте, глядя кинжалами на Дина. — Твое имя? Дин спрашивает с легким членом головы.   Монах сужает глаза до блика, внимательно изучая Дина, прежде чем взглянуть назад на аббатство и его старших братьев. — Гавриил, — отвечает Он, наконец, нахмурив.   Дин дает мужчине хищническую усмешку, подняв свою браваду, когда он перебрасывает руку на плечи Габриэля, чтобы увести его прочь. «Вы говорите на нашем языке», — говорит Дин со всем хвастовством, которое он может собрать.   Габриэль застыл, но молча кивнул.   «Я ценю вашу помощь», — говорит Дин, когда он направляет Габриэля к месту, где Сэм ждет, когда они сядят на борт лодок.   «Я сделал это не для тебя», — плюет Габриэль, пытаясь оторваться, но Дин крепко держит его.   Дин тянет мужчину покрепче, наклонившись, чтобы прошептать монаху на ухо. «Результаты остаются прежними, — говорит он, прежде чем толкнул Габриэля к Сэму. — Ты должен взять этого, брат», — говорит Дин с непристойной усмешкой, даже когда его живот болезненно извивается.   «Дин», — говорит Сэм с хмурым прихваткой, едва не мешая Габриэлю опрокидываться на колени в грубом гравии. Габриэль отстраняется от Сэма с отвратительным выражением лица и яростно хмурится на Дина.   Дин пожимает плечами, как будто гнев брата его не беспокоит. — Вы бы предпочли, чтобы на него претендовал Асмодей? Дин бросает вызов, и выражение лица Сэма падает. Дин может видеть враждующие эмоции своего брата, борясь между его моралью и его мягкосердечной заботой о незнакомце.   Если Дин добежит своего, Асмодей не коснется никого из новых рабов, как и его сыновей. Никто не заслуживает садистского прикосновения, которым эти трое мастерски владеют. «Очень хорошо», — говорит Сэм с хмурым взглядом, мягко водя Габриэля к лодкам. Он помогает все еще связанному монаху перемещаться по скалистому берегу, не теряя равновесия, и Дин улыбается предсказуемому поведению своего брата. Несмотря на все свои разговоры во время рейда, Сэм отказывается иметь чужую боль на своей совести, когда он может предотвратить страдания, и Дин знает это. Сэм смотрит на своего брата, когда тот тащит Габриэля на их лодку и подталкивает его вниз с грубым приказом сесть. Дин наблюдает, как Габриэль и Сэм смотрят друг на друга, и он вздымается от веселья. Сэм выкроит для него свою работу с этим, и он уверен, что беспорядки могут принести пользу его брату. Габриэль кажется умным и хорошо образованным. Именно такого человека Сэм хотел бы иметь рядом с собой в своем стремлении узнать все в царстве людей. Держать Габриэля рядом может принести пользу им всем. Дин поворачивается, чтобы просканировать скалистый пляж в последний раз в надежде подсмотреть шок грязных темных волос и ярко голубых глаз, в то время как другие заканчивают загрузку. Что-то во взгляде Каса знакомо Дину, хотя он не может поставить почему, но ему не повезло найти этого человека. Кастиэль, кажется, исчез в эфире. "Съехай!" Дин отдает приказ, когда он захватывает край своей лодки и начинает толкать нос с несколькими другими мужчинами и женщинами. Бенни быстро присоединяется к Дину, и они коллективно выталкиваются с пляжа для поездки в лагерь на полдня. Как только прохладная вода достигает колен, Дин втягивается в лодку и занимает его место за штурвалом. Его пристальное внимание проносится над его народом и вновь приобретенными рабами. Все они сейчас находятся под руководством Дина. Груз ответственности лежит на его плечах, но он принимает бремя как неизбежное следствие того, что он взял в руки меч своего отца много лет назад. Он был подготовлен к тому, чтобы вести с этого момента вперед, возможно, даже с момента его рождения. Дин высоко поднимает подбородок и направляет лодки вперед. Северные ветры будут направлять их в их путешествии, и он возносят быструю молитву Эгиру о безопасном проходе по его морям.