Украденный гремлином

2

Небольшая рейдовая группа Дина работает вместе, чтобы заставить лодки скользить по воде, в то время как молодые монахи смотрят на берег со смесью ужаса и неповиновения, запечатленным в их чертах.

Дин спокойно уважает их храбрость и их готовность отдать свою свободу, чтобы пощадить своих братьев. Отбор прошел легче, чем Дин мог надеяться, и он знает, что у него есть Габриэль, чтобы поблагодарить за это. Отдать его Сэму — лучший способ, которым Дин может позволить себе поблагодарить его.

Дин не заблуждается, что его брат или монах поблагодарят его за доброжелательность. Он, вероятно, столкнется с проблемами из-за своего решения, когда они вернутся домой, и он должен столкнуться с их отцом, но тогда он справится с этим. Он только желает, чтобы у него было что-то, чтобы смягчить неизбежный удар. Что-то с темными волосами, голубыми глазами и гравийным грубым голосом.

Дин фыркает про себя и качает головой. Кого он шутит? Даже если бы ему удалось найти Кастиэля, этот человек наверняка возненавидел бы его. У Дина не было бы шансов посадить монаха в свою постель, и иметь его в качестве раба было бы утомительно, когда они, безусловно, были бы в ссоре на каждом шагу.

У Кастиэля есть огонь, горящий глубоко в его душе, который кричит о его отказе подчиниться. Мягкая улыбка, которую он подарил Дину в лесу, родилась из невинности, которая, несомненно, была уничтожена насилием набега викингов.

Он не захочет иметь ничего общего с Дином, кроме как вложить кинжал в свое сердце.

Возможно, это действительно к лучшему, что Один не сочтет нужным позволить Дину компанию голубоглазого монаха.

Дин издает глубокий вздох, когда звук песни гребца поднимается над звуками воды, распевая дифирамбы Эгиру и Одину, Фрейе и Тору, когда их весла ударяют по темпу.

Монахи прячутся вниз в темной каденции, но они держат свою стоическую тишину, когда проходят часы, когда лодки дрейфуют по мягко катящимся волнам.

Полуденное солнце опускается на горизонт к тому времени, когда они достигают копа деревьев, в пределах которого спрятан их лагерь. Монахов быстро ведут в область рядом с центром активности, и их ноги связаны, поэтому у них нет шансов сбежать, в то время как Дин внимательно наблюдает за процессом.

Его воины знают, что Дин не потерпит насилия в своем лагере, и они соблюдают его правила без вопросов. Монахи остаются неудобными, но невредимыми. Дин не обеспокоен большинством своих воинов, он только осторожен, чтобы следить за другой парой братьев в этом рейде. Азазель и Алистер.

Это сыновья Асмодея, опального старшего брата Самуила. Они жестоки и мстительны, готовы и хотят уничтожить место, которое Дин кропотливо вырезал для него и Сэма в их приемной семье.

В их глазах Самуил не претендует на ярлдом, который он держит, как и Дин как его наследник. Они наблюдают и ждут своей возможности узурпировать, но они слишком слабы как личности, чтобы возглавить задуманное восстание, поэтому Сэмюэл и Дин внимательно следят, ожидая, когда они совершат серьезную ошибку и получат предлог, чтобы отправить их с валькириями в загробную жизнь.

Дин кивает Бенни, тихий сигнал внимательно следить за лагерем на наличие признаков того, что кто-то стремится подорвать последние этапы рейда. Братьям-противникам еще не поздно начать атаку на самих Дина и Сэма и заявить об успехе рейда для себя.

С новыми рабами, которыми нужно управлять, у них есть своя работа, и нет места для неповиновения.

Дин отправляет охотничью партию, как только лодки заполнены всем, что им не понадобится ночью. Они покинут берега Уэссекса, когда небо начнет показывать первые признаки серого света с приближением рассвета. Им понадобятся дополнительные запасы мяса для путешествия, если они хотят накормить десять дополнительных мужчин.

Дин оставляет Сэма управлять монахами, так как он единственный из их партии, кто достаточно говорит на их языке. Пока Гавриил продолжает сотрудничать, пара из них должна обеспечивать послушание монахов и, в свою очередь, их безопасность.

Лагерь суетится с приглушенной активностью, все под тщательным руководством Дина, и когда солнце полностью садится, медовуха начинает течь, когда зажигаются костры. Дин улыбается и смеется вместе с остальными, но его взгляд часто возвращается к монахам.

Сэм и Бенни приносят монахам скудные пайки, которые им разрешат в путешествие. Те, кто окажется адекватными гребцами, получат больше, чтобы сохранить свои силы, а остальные получат только достаточно, чтобы удержать их от болезни.

В конце концов, воины Дина устраиваются отдохнуть при потрескивающих огнях, и он, как всегда, берет первые часы. Бенни возьмет следующий, а Сэм финал, так что лагерь будет под прицелом, которому Дин доверяет во все времена.

Дин сидит на дереве лицом к монахам, которые ютятся вместе, как овцы. Его рубашка цепляется за грубую кору дерева, когда он смещается, но он находит небольшой отступ в грузовике, который держит его достаточно комфортно, чтобы простить твердую землю под ним. Дин наблюдает сквозь убывающий огонь, как христиане проходят испуганный шепот между собой, бросая ему скрытые взгляды с расширенными глазами. Ему не нужно понимать их язык, чтобы понять, что они чувствуют прямо сейчас.

Он помнит, каково это, когда его украли из всего, что он когда-либо знал. Конечно, он был намного моложе этих людей, но он воображает, что настроения достаточно похожи.

Дин дает им насмешливую волну в сочетании со своей самой очаровательной улыбкой и в изумлении наблюдает, как они спешат отвести взгляд. Он едва избегает насмешливого смеха, когда качает головой, ненавидя задачу, которую он решил взять.

Только Гавриил осмеливается удержать взгляд Дина, и он твердо кивает монаху с уважением к его храбрости. Даже если он неуместен.

Дин думает приблизиться к более низкорослым человеку, но решает отказаться от этой идеи. Из этого могло выйти очень мало хорошего. Скорее всего, ничего хорошего нет.

У других рабов есть имена, которые кажутся Дину странными, но они имеют покалывание знакомости. Бальтазар, Иниас, Альфи... и многое другое, что Дин не может вспомнить.

Бальтазар кажется самым старым и самым громким из монахов. Он высокий и стройный, его голубые глаза острые и расчетливые, несмотря на небрежные взгляды, которые он подкипает среди викингов. Он будет одним из тех, за кем стоит наблюдать.

Иниас и Альфи — кроткие и нежные души, хотя у Дина складывается впечатление, что Альфи — это скорее прозвище, чем настоящее имя молодого человека. Несмотря на это, они могут преуспеть, ухаживая за деревенскими вдовами.

Остальные, Дин еще не почувствовал, но ему нужно, чтобы они были полезны.

Дин разбирает палку и высылает кусочки коры на землю, пока в его палке не останется немного больше, чем куча мусора.

Приглушенный шорох вдалеке привлекает внимание Дина, и он смотрит в сторону звука. Беглый взгляд на монахов, которые все еще бодрствуют, показывает, что они тоже слышали шум, их внимание зациклено на точке вдали, а не на Дине.

Дин вздыхает, когда он толкает его на ноги и собирает свой меч. Он думает разбудить своего брата и Бенни, чтобы провести расследование, но он отвергает эту идею. Наверное, ничего.

Он слышит еще один шорох листьев и ветвей и слегка расслабляется, звук, вероятно, только один из его воинов поднимается, чтобы облегчить себя.

Он спокойно ступает в сторону шума на всякий случай. Он быстро приближается к краю лагеря, когда его острые глаза сканируют темноту в поисках признаков угрозы. Надвигающиеся деревья окружают его, а высушенные листья под ногами делают молчаливый подход невозможным.

Вдали от утешительного огня глаза Дина изо всех сил пытаются приспособиться к темноте леса. Он отправляется дальше, руководствуясь только слабым светом полной луны, которая просачивается сквозь деревья.

Глубже в деревьях волоски на задней части его шеи начинают стоять во внимании, его инстинкт требует реакции на заряд в воздухе, который он не может полностью разместить. Чем дальше Дин путешествует от лагеря, тем громче становится тишина и тем больше дин уверен, что что-то не так.

Он держит свой меч наготове и напрягается, когда слышит болезненный визг, который подозрительно звучит как звук приглушенного крика и глубокого хрюкания другого. Деревья быстро редеют, и Дин начинает слышать замолчавший голос, который вызывает дрожь в его позвоночнике.

Луна становится яркой, когда Дин обнаруживает, что входит в небольшую поляну, свободную от тени леса, и его глаза могут подтвердить то, что его инстинкт подсказал ему.

Аластар.

Мужчина сгорбился над другим, прижимая их.

Дин мельком видит темный плащ монаха, и его сердце прыгает в груди. Он знает, что десять избранных монахов все еще связаны рядом с огнем, так кто же этот?

— Алистер! Дин сердито кричит, когда он принимает ситуацию.

Монах стоит на руках и коленях, Алистер позади него с бедрами, прижатыми к борщемуся монаху, его рука плотно прижимается ко рту человека, чтобы заглушить его крики, когда он скрежетает о голую спину монаха. У Дина килит желудок, и его ярость мгновенна.

Дин поднимает свой меч, когда он мчится через поляну. «Сойми с него!» Дин рычит, когда тянется к Алистеру, отрывая его от монаха и грубо бросая на землю. Дин быстро помещается между мужчинами, в то время как монах кричит сквозь свои рыдания, когда он карабкается прочь.

Дин прижимает кончик своего меча к горлу Алистера, острая точка вкапывается достаточно прочно, чтобы нарисовать тонкую струйку крови.

«О, Дини, ты портишь мое веселье», — имит Аластер, его тон серпантинный и носовой, когда он смотрит на Дина.

Дин отбивает желчь от того, что, как он знает, он видел. Изнасилование является преступлением, наказуемым смертной смертью. Дина не волнует, что жертва не является одной из них. Он не потерпит этого оскорбления в адрес другого.

Кричащий и рыдающий монах привлекает его внимание, однако, когда он лежит на траве и чертополохе покрытой землей от явной боли. Дин распознал бы эти темные волосы и гравийный голос где угодно, даже если Дин не мог видеть эти бездонные голубые глаза в темноте.

«Он пытался спасти своих маленьких друзей», — инсмерсировал Алистер, следуя за взглядом Дина. Он сердитой улыбкой и отталкивается от клинка Дина. «Я делал тебе одолжение».

«Какого черта здесь происходит!» Бенни лает, когда он заряжается на поляну, принимая сцену перед ним.

«Я поймал эту змею в акте изнасилования христианина», — говорит Дин, тоная ровно, кивая Кастиэлю. Его сердце бьется в груди, когда он смотрит на Алистера, бросая обеспокоенные взгляды в сторону монаха, свернувшись на земле.

Кас.

Этот монстр осмелился наложить руки на то, что принадлежит Дину, и оскорбовал богов, причинив вред такому прекрасному существу.

Дин не будет терпеть это.

«Проверь монаха», — Дин отдает приказ Бенни, когда тот рычит на Алистера. Ему нужен второй член их партии, чтобы подтвердить его историю, прежде чем Дин сможет добиться справедливости. Он ненавидит идею о том, что Бенни прикасается к Касу, но он должен позволить этому один раз.

Он знает, что Бенни сделает то, что должен, и не более того.

— Дин! Сэм выбегает на поляню, за ним следуют еще несколько мужчин. — Что происходит?

«Алистер виновен в изнасиловании», — выносит приговор Бенни, грубо запихивая лицо Кастиэля в траву, чтобы он мог осмотреть ущерб, нанесенный Алистером.

Кэс кричит и изо всех сил пытается сбежать, а Сэм быстро помогает сдержать его, бормоча более мягкие слова, которые, как надеется Дин, являются обещаниями безопасности.

Живот Дина болезненно вздымается, а глаза горят праведной яростью, когда он выкапывает наконечник меча о бледную плоть Алистера.

Алистер карабкается назад, когда его брат быстро тянет его на ноги. Дин рычит на Азазеля с отвращением, когда человек вставал между Дином и его добычей.

«Вы знаете наказание за такой поступок. Ты осмелился прикоснуться к тому, что принадлежит мне, и ты заплатишь богам за свое предательство», — говорит Дин, низкий и смертоносный тон, когда он держит свой меч наготове.

«Он не твой. Он вторгался в наш лагерь, чтобы украсть то, что наше. Вы не претендуете на него», — смело говорит Алистер, лишь малейший вздрагив, выдавая свое беспокойство. «Я делал то, что ты должен был сделать».

— Ты ошибаешься, — сердито стоит Сэм и закрывает дистанцию между тем, где Кастиэль лежит в траве, покоренный Бенни, и противостоянием Дина с Алистером. «Дин претендовал на этого монаха, — говорит Сэм, жестикулируя Кастиэлю, — о нашем путешествии в монастырь». Сэм кладет руку на кинжал на бедре. «Вы нарушили наши правила поведения и повредили имущество Дина», — говорит Сэм сквозь стиснутые зубы.

Дин знает, как его брат презирает идею рабства, но они оба знают, что претензии на Кастиэля — единственный способ, которым Аластер может быть наказан за свои действия. Они не могут упустить возможность опустошать этого нечестивого человека.

«Приведи сюда монаха», — говорит Дин, не отрывая глаз от Алистера и Азазеля. Небольшая поляна начала заполняться любопытными наблюдателями, и Дин ужесточает свою позицию перед лицом пристального внимания.

Бенни быстро подчиняется. Он тащит Кастиэля на ноги и тянет его к Дину, прежде чем монах сможет выразить протест. Взгляд Кастиэля болезненный и испуганный, когда жирные слезы текут по его щекам, когда он смотрит между ними.

«Хочешь, чтобы он был наказан за причинение тебе вреда?» Дин встречает глаза Кастиэля, когда он спрашивает, и Кэс отступает, испуганный и не понимающий. «Сэм? Пожалуйста», — спрашивает Дин, качая головой, поворачивая спину к Алистеру.

Сэм быстро переводит, и глаза Кастиэля расширяются от более глубокого замешательства. Сэм говорит дольше, чем ожидал Дин, он, должно быть, объясняет их форму справедливости, и Дин признает момент, когда понимание рассвета в Кастиэле.

Кас сжимает челюсть, заставляя себя встретить взгляд Дина, несмотря на его явный ужас, и дает Дину один, но слабый кивок.

Медленная улыбка распространяется на черты лица Дина, когда он поворачивается к Алистеру. «Аластер, сын Асмодея, настоящим вы признаны виновным в нарушении наших законов и причинении вреда чужой собственности. Вы обесчещили себя, своего отца и наш народ. Вас приговаривают к смерти. Кто-нибудь из вас возражает?» Динс говорит, что его голос повышен, чтобы все могли услышать и высказать любое сопротивление, которое они могут иметь.

«Это смешно», — говорит Азазель, встучая между Дином и его братом. Двое других мужчин воспользоваются возможностью, чтобы схватить Алистера и пнуть его на колени. «На лодках больше нет места для вас, чтобы заявить об этом христианине, и мой брат не может быть привлечен к ответственности за эту грязь», — говорит Азазель, жестикулируя в сторону Кастиэля.

«Наш закон не оставляет места для творческой интерпретации. Изнасилование есть изнасилование, независимо от того, кто является жертвой». — говорит Сэм, шагая вперед. Сэм является бесспорным экспертом по законам Самуила. «Есть ли здесь кто-нибудь, кто защитил бы Алистера?»

«Нет пощады», — голос звонит со спины, и Дин улыбается. Он знал, что может доверять тем, кого решил окружить. Хор согласных зовет звук, и Дин улыбается.

«Решение остается в силе», — говорит Дин, подняв брови в сторону Азазеля в вызове. Он хотел бы, чтобы Азазель и Алистер сопротивлялись решению и имели предлог, чтобы покончить с ними обоими.

«Это не выдержит!» Азазель кричит, наклоняясь близко к лицу Дина с летящим плевками.

Дин толкает мужчину назад и вытирает плевок с его лица. «Твой брат умрет сегодня вечером», — холодно говорит Дин, жестикуля за Азазель, чтобы его сдерживали.

«Вам это не сойдет с рук! Мой брат не совершил никакого преступления!» Азазель кричит, борясь с людьми, держащими его.

«У тебя нет сил сделать это, Дин», — говорит Алистер, его голос скользкий и яростный, даже когда его руки держатся за спиной. «Я не сделал ничего плохого».

«Ты совершил непростительное преступление, Алистер, и у меня есть сила наказать тебя за это». Дин блики и сигнализирует о том, что Азазель должен быть увезен.

Трое мужчин с готовностью прыгают в сторону Дина, и Азазель утаскивают, все еще извергая ненормативную лексику и требуя освобождения. Бенни держит Кастиэля вертикально рядом с Дином, несмотря на то, что монах пытается удвоиться от боли. Ему нужен целитель. Внутренности Дина раздручаются в узлы при мысли об ущербе, нанесенном прекрасному мужчине и его неспособности помочь ему. Его боль будет отомщена.

Дин шагает туда, где Алистер борется на коленях, крепко обняв двух других членов их партии. Дин улыбается осужденного. Он ждал этой возможности в течение многих лет. Он поворачивается к Бенни и кивает. «Найди пень, — приказывает Он, прежде чем жестикулировать Сэму. — Возьми его».

Сэм выходит вперед с веревкой, чтобы связать руки Кастиэля, обеспокоенный действием, которое, как он знает, он должен предпринять.