Дороги, которые мы выбираем

ЧАСТЬ II Перекрестки миров

Посвящается моему другу Филу

            У каждого свои дороги и они все разные, но есть дороги, которые дано не всем увидеть и пройтись. Это дороги времени. Прошедшего времени. Дороги наших воспоминаний. А дано ли нам окунуться в них?

            Старые московские дворики, как бы петь вам песни и слагать стихи, но где вы теперь? Где искать вас, мое детство и мои воспоминания? Разве, может быть, только в моих мыслях и моих снах? Куда ушли вы со своими спокойными, неспешными бабушкиными разговорами под окном, детским писком и песочницами с грибками в горошек? Деревянными лавочками, перекидными качелями и атрибутом всех дворов - доминошники. Куда делись старые двухэтажные домики и садики у подъездов? Ушли в небытие внутренние дворики и дворники. Что осталось от тебя Москва? Небоскребы из стекла, стаи машин и горький запах бензина? Где та атмосфера добра и спокойствия, так свойственная тебе? Где этот гомон детей и неспешный ход прохожих? Куда делась твоя сдержанность и незлобность? Ах, мое беспечное и счастливое московское детство! Где тот фонтан во дворе и сам двор, с закрывающимися резными решетками и воротами, калиткой на улицу и дворником Ермолкой, который подгонял нас, маленьких, неугомонных, вечно сующих свой нос, детей? Где знаменитые баранки в Елисеевском? Чайные витрины и пирожные? И, наконец, самый важный атрибут московских улиц, регулировщик в белом кителе и фуражке?

            Ах, Москва, Москва! Парки и цветочные клумбы! Неспешные прохожие и широкие улицы. Стайки школьников и выпускников, студентов и рабочих, и, наконец, метро. О! Метро! Это город под землей и не просто город, это целая история и бесконечная анфилада переходов и мрамор. Это мозаика и роспись, это свет и гулкое рычание поездов на каждой станции. Это гордость не только москвичей, но и всей такой, когда-то большой, страны.

Ах, московское метро! Насколько ты красивое и блестящее! Ты, которое ежеминутно глотаешь миллионы пассажиров, чтобы выплюнуть их на другом конце города. Что стало с тобой? Ты, которое так гордо блестело чистотой и порядком, стало загажено и заплевано мигрантами и всеми теми, кто не строил тебя, кто приехал сюда получить ежесекундное благополучие, которое миллионы и миллионы строили долгие годы. Ах, мое милое московское метро! Как же я люблю тебя, даже таким, забытым всеми теми, кто должен холить и лелеять тебя, как благополучие и средство передвижения! Милые мои старые станции, которые еще не разграбили и не сняли мозаику и гранит, не заменили на плитку и бетон, под предлогом удешевления. Я помню вас, мои красавицы, моя гордость и моя боль!

            Ах, Москва, Москва! Всё меняется и ты стала другой! Ты стала похожа на буржуа, презрительно поджимающего губы и отворачивающего нос от бездомных и пьяных. Ты ли это? Где твое добродушие и терпимость? Где твоя размеренная жизнь? Куда теперь спешат твои нынешние жители, возомнившие себя вершиной цепочки эволюции?

            Ах, Москва, Москва! Осталась одна ностальгия! Ностальгия по моему детству, моему прошлому и...  настоящему.

***

            В конце шестидесятых семья Новиковых получила квартиру в старых московских домах, тогда еще, принадлежавших заводу имени Лихачева в районе станции Пролетарская. Большая трехкомнатная квартира на третьем этаже, высокие потолки и небывалая роскошь — темная комната. Часть окон выходила во двор, где на лавочках в скверике, среди тенистых деревьев сидели бабушки со своими внуками. А дети качались на качелях, копошились в песочнице или пытались залезть в большой круглый фонтан, работающий исключительно с июня по август. Дедушки, здесь же за столиком, играли в домино или шахматы. Дворик был со всех сторон окружен домами и только большая круглая арка отделяла его от остального мира. Поэтому все мамы этих домов и бабушки были спокойны за своих чад. И не все мамы приглядывали за своими детьми, как, впрочем, и не все жили в отдельных квартирах.

            Мама Алеши Новикова тоже изредка выгуливала сына в этом дворике, иногда просто оставляя его в песочнице. Алеша был похож на маму — статную молоденькую блондинку с огромными синими глазами, только глаза у Алеши были темно-зелеными. Этот мальчик никогда не плакал, даже, когда старшие ребята пытались отобрать у него игрушки, а игрушки были у Алеши импортные, такие не все мамы могли купить своим чадам, потому что их просто не продавали в Детском Мире. Алеша всегда с радостью делился всем, что у него было со случайными друзьями, приходящими поиграть в песочницу. Однажды в песочнице появился новенький мальчик. Его звали Сережа Зарницкий и мама всегда сидела рядом на лавочке. Это была тихая, неприметная женщина с печальными глазами, жена партийного боса завода имени Лихачева Тамара. Большого начальника знали почти все, работающие на заводе и проживающие в близлежащих домах. Он получил квартиру в новом доме, который стоял за двориком, и который совсем недавно построили. Многоэтажная махина возвышалась на маленькими низкими домами, как статуя Свободы на Манхеттене, его так и прозвали -  Манхеттен. Детскую площадку самой махины еще не обустроили и дети с мамами ходили гулять в этот  дворик.

            Сережа с первой минуты знакомства потянулся к Алеше. Они так и играли всегда в песочнице, либо исследовали двор, взявшись за руки. А что возьмешь с малявок, когда им по четыре года? Потом за Манхеттеном построили детский сад, ребята пошли в одну группу. За Алешей изредка приходил высокий подтянутый мужчина, темноволосый с зелеными глазами, всегда элегантно одетым и по моде.

- Папа, - кричал Алеша и, бросив все, бежал к нему.

Борис Николаевич редко бывал дома. Он работал в каком-то министерстве и почти всегда был в командировках. Поэтому при первой возможности всегда старался, как можно больше общаться с сыном. За Сережей же всегда приходила мама. Папа был настолько занят, что практически не общался с сыном, а может считал, что этим должны заниматься женщины. Но в любом случае, мальчики практически не вылезали из квартиры Новиковых и первые жизненные уроки «что такое хорошо и что такое плохо» Сережа получил из уст отца своего друга.

            Потом малявки подтянулись и пошли в школу, в один класс. Они так и продолжали дружить. Сережа приходил в класс и садился за парту рядом с Алешей. Что только учительница не делала: пыталась их рассадить, но либо Алеша приходил, и садился к Сереже, либо Сережа к Алеше. И все это молча, спокойно, без истерик. В результате их оставили в покое. Мальчишки учились хорошо. Хулиганили в меру своих возможностей. В четвертом классе отец Алеши перестал ездить в командировки и занялся воспитанием сына, но получил в добавку еще и Сережу. Борис Николаевич уже давно смирился с этим, поэтому в секцию карате он привел двух мальчиков: светловолосого и улыбчивого Алексея и темноволосого спокойного Сергея. Мало кто знал, что эту школу карате основал и поддерживал сам Борис Николаевич, а еще меньше кому было известно, что все тренеры в этой школе служат в КГБ. Так и стали ходить в секцию мальчишки вместе.

            Годы летели, мальчишки вырастали и из двух малявок превратились в нескладных подростков. В то время было модно носить синие джинсы и волосы до плеч. И как только не боролись учителя, но стричь свои отросшие пряди мальчишки почти поголовно отказывались, получая в дневниках записи от классных руководителей и нагоняй от родителей, но волосы по-прежнему, оставались длинными. Еще хуже дело обстояло с джинсами. Легкая промышленность не успевала за модой — ковбойских штанов она не шила, и приходилось состоятельным родителям раскошеливаться на импортные джинсы у фарцовщиков за две, а то и три родительские зарплаты.

            Не избежали сей участи и наши ребята. Борис Николаевич исправно снабжал обоих модными штанами популярных фирм у молодежи в СССР. Более того, водил к знакомому парикмахеру приводить в порядок отросшие волосы двоих пацанов. Лешка все воспринимал со смехом и стебался над прическами обоих. Сергей же всегда был более сдержан, но мало кто понимал, как удавалось держать себя в руках этому двенадцатилетнему подростку. Только Борис Николаевич изредка кидал проницательные взгляды на мальчика. На самом деле, пацану жилось невесело. Отец был домашним тираном и поколачивал не только Сергея, но и Тамару Николаевну. Борис Николаевич видел синяки на мальчишке и в отговорки, что получил на тренировке, не верил. Хуже дело обстояло, когда мать Сергея ходила в темных очках. Зарницкий Игорь Владимирович был главой парткома на заводе и позволял себе много чего такого, что не мог обычный гражданин большой, еще тогда, страны. Он ездил отдыхать на южный курорт и возил с собой не семью, а секретаршу Танечку. Он бы давно выкинул из жизни свою жену, да и сына, пожалуй, но тогда легко было лишиться престижной должности. Поэтому терпел их, как необходимое зло.

            Тамара Николаевна и сама бы ушла от него, но куда? Квартирный вопрос, который испортил всех москвичей, держал крепче оков. Она могла плюнуть на себя и уехать в маленький городок, родом из которого была, но не хотела из-за сына потому, что справедливо считала, что лишит возможностей своего ребенка. Поэтому терпела такое обращение. Иногда, сидя дома, она вспоминала того мальчишку Игорька, в которого влюбилась безоглядно, но кто же мог представить, что он превратится в ЭТО? Все чаще она задавала себе вопрос: а власть ли портит человека? Может сам человек такой?

            К шестнадцати годам оба парня подтянулись и превратились в прекрасных лебедей: один — в светлого, другой — в темного. Оба были почти одного роста. Занятия борьбой превратили тела в идеал для подражания одноклассников. Сергей все больше и больше становился похожим внешне на своего отца: темные слегка волнистые волосы и большие цвета лесного ореха глаза. Черные густые ресницы, прямой нос и красивые губы. У Алексея была не столь броская внешность, как у Сергея, но смотрелся он не хуже, была в нем какая-то изюминка, заставляющая обращать на себя внимание. Русые волосы, темно-зеленые глаза, нос прямой с легкой горбинкой и смугловатая кожа придавали ему шарма. При этом он обладал способностью заразить всех вокруг позитивом. При виде его, многие не могли сдержать улыбку. Отзывчивый и веселый мальчишка. Девчонки стайками вились вокруг обоих. И они с радостью окунулись в эту заразительную игру: флирт. Словно, желая перещеголять друг друга, они бросались в этот омут удовольствия. Сначала среди одноклассниц, а потом уже и почти всех знакомых девиц. Оба с легкостью кадрили девчонок и с такой же легкостью с ними расставались. Они, как будто соревновались друг с другом: кто больше.

            Среди их одноклассниц выделялась некая Ирина Романова. Одноклассницы шепотом говорили, что ее отец работает кем-то в ЦК. Эта Ирина постоянно оказывалась рядом с мальчишками. Она попеременно набивалась на свидание то к одному, то к другому. Вела она себя, как хозяйка положения. Сергею не нравилось, что Ирина висла на Лексе постоянно.

- Леш, неужели ты не видишь, что она сама к тебе пристает?

Лешка загадочно улыбался:

- А может мне нравится, что она на мне виснет, - сказал он в ответ.

Сергей вылетел из класса, громко хлопнув дверью. Лешка смотрел ему в след, сощурив глаза и сжимая кулаки. Они впервые пошли домой раздельно, каждый своей дорогой. И только Ирина улыбалась.

            Серый домой пришел раньше обычного. За дверью родительской комнаты мать с отцом о чем-то громко разговаривали. «Опять ругаются», - подумал Сергей и ушел из дома. Он долго бродил по улицам, все дальше и дальше уходя от дома. Пока было светло, Сергей сидел на лавочке в сквере, потом пошел на детскую площадку и сел на качели. Эти качели имели особенность — всегда успокаивали. Сергей приходил, садился и все страхи сами собой уходили. Вот и сейчас Серый сидел и думал. С чего это он хлопнул дверью? А получается, что ему было больно, когда Лешка был с кем угодно, но только не с ним. Что это? Ревность? Ну, да, привык, что друг всегда рядом. А что же будет дальше? Рано или поздно он все равно найдет кого-то, с кем будет счастлив и, выходит, он, Сергей, не нужен. Глаза зарезало. Он не плакал, когда отец поднимал на него руку, а тут вдруг, как девчонка. Сергей качнулся и прижался к холодному железу лбом. На душе было черным черно.

- Заболеешь, придурок!

Серый даже не понял, кто это сказал, поднял голову, рядом стоял Лекси. Тот подошел и рывком поднял его с качелей. Он провел рукой по Серегиной щеке и взял за руку.

- Весь холодный, заболеешь, придурок, - Лешка с тревогой смотрел на Серого.

Сергей и правда и почувствовал, как он замерз.

- Придурок, - повторил Лешка, снимая с себя куртку и накидывая ее на Серого.

Обхватив его руками, потащил за собой. Сергей даже не спрашивал, куда и что, ему было не важно – важно, что Лешка с ним здесь и сейчас. А тот затащил его в подъезд, на третий этаж, к себе в квартиру. Усадил за стол на кухне и начал быстро сооружать чай. Чай, почему-то, у него всегда был вкусный. Он налил воду в заварочный чайник, поколдовал над ним, поставил фарфоровую чашку на блюдце и уже разлил чай туда. Серый заворожено наблюдал за ним. Потом Лешка поставил чашку перед Сергеем.

- Пей, тебе надо согреться, - и Серый беспрекословно выполнил его приказ.

Но его все равно трясло.

- Иди, я тебе там ванную набрал, - Лешка подтолкнул Сергея к деревянной узкой двери.

Серый остановился, замер на секунду и обернулся. Леха потемневшими глаза смотрел на Сергея и тот вернулся, подошел к другу вплотную. Хотелось крикнуть: что мы делаем, зачем ссоримся? Взгляд — глаза в глаза. И тут Сергей притянул Лешку к себе и крепко обнял. И так стало Серому спокойно и хорошо. Так и стояли они, обнявшись в коридоре.

- Вода остынет, - сказал Лешка, уткнувшись к нему в шею и еще сильнее прижимая к себе Сергея.

- Я уже согрелся, - Сергей улыбался в Лешкину макушку.

Эта нежность, высказанная без слов, была понятна обоим. Эти двое, словно единое целое, которое кто-то пытался разорвать, тянулись друг к другу. Один был в другом и целым. И, когда их губы встретились, все было закономерно и правильно для них. Ни у одного и другого не было даже минуты сомнения, что этого не должно быть.

- Придурок, только еще раз попробуй сбежать, - шептал один.

- Только подойди к ней — убью обоих, - отвечал другой.

И при этом они безудержно целовались. И слова больше были не нужны. И только Луна смотрела в окно, освещая двоих в одной кровати.

***

            С тех пор все вернулось на круги своя. Мальчишки опять были по-прежнему вдвоем. Начали готовиться к поступлению в ВУЗ. Институт выбирал Лешка. Сергей согласился. Записались на подготовительные курсы. Неожиданностью стала спортшкола, не успевали ходить на курсы: тренировки, соревнования съедали много времени. Сергей предложил следующий выход: он бросает спор и ходит на курсы, Алексей продолжает ходить. Сергей подтягивает друга, становится его репетитором. Лешка был против.

- Лекси, я все равно бы бросил, - увещевал друга Сергей, - пойми, лучше сейчас, кому-то надо ходить на курсы.

После долгих уговоров, Лешка все же согласился. У Серого оказался просто дар доносить до друга уроки, полученные на курсах. Борис Николаевич не вмешивался, но одобрял такой выбор. Сергей стал репетитором у Алексея, а у того были высшие достижения в спорте. На него возлагали большие надежды.

            Ирина Романова продолжала свои атаки. Сначала она липла к Сергею, потом к Алексею — оба очень аккуратно пресекли поползновения в свою сторону. Та затаилась и зло сверлила глазами на Сергея, он все видел и усмехался про себя, а зря. Ирина Романова была очень мстительной девицей. Если бы Сергей знал заранее во что выльется ее месть, то своим бы руками придушил гадину, но кто может знать, что будет.

            Прозвенел последний звонок, отгуляли выпускной, пролетели вступительные экзамены и первого сентября друзья пошли учиться в МАИ в одну группу. Каково же было их удивление, когда на линейке они увидели всё ту же Ирину и, причем, в их группе. Не сговариваясь, они решили не помогать ей учиться. Факультет был тяжелый, математики много, черчение до конца учебы, ребята улыбались. Ирина после первого полугодия была вынуждена перейти на другой факультет, но в их группе она часто появлялась. Сузив глаза, наблюдала, как Лекс с Серым общаются на переменах, она сжимала кулачки и твердила про себя: «я вам отомщу»! Ребята в группе тоже замечали нездоровый интерес Романовой к парням, напрямую никто ничего не говорил, но за спиной усмехались. Она никому не нравилась из-за своего гнилого характера.

            Сами ребята учились неплохо, на стипендию. Отношения свои они скрывали, никто не хотел попасть под статью, да и в группе вряд ли бы кто заподозрил их. Но дома, когда никого не было, они доказывали друг другу свою любовь и привязанность. Не имея возможности, показывать свои чувства при других, они наверстывали упущенное дома, в отсутствии родителей.

            Однажды на каникулах мать Сергея была вынуждена уехать в родной город, а отец был в командировке. Лешка в это время ночевал у Серого. Они редко бывали у Зарницких. Отец Сергея отрицательно относился к друзьям сына и у него перестали бывать любые знакомые или одноклассники. В этот день Лешка пришел усталый с тренировки и заснул на диване в гостиной. Серый аккуратно подхватил его на руки и перенес к себе на кровать, тихонечко, чтобы не разбудить, стал его раздевать. Развернул одеяло, чтобы накрыть друга, но не удержался и залюбовался им. Тот выглядел таким беззащитным и Серый, не выдержав, поцеловал его. Потом легкими поцелуями спустился к шее, прочертил дорожку до сосков на груди, легкий стон был ответом на его действия. Лешка выгибался на встречу ласковым рукам и сам оставлял поцелуи на местах, куда смог дотянутся. И тут дверь с грохотом раскрылась, в комнату буквально влетел отец Сергея с криком:

- Ах, ты педрила!

Он рванул сына на себя и со всей силы стукнул об стенку. Сергей, не ожидая такого, сопротивления не оказал, и от удара потерял сознание. В это время Лешка успел вскочить и сгруппироваться, следующий удар, направленный на Лекса, был отражен, и сам драчун отправлен на пол, прямехонько к ногам сына, который к тому времени успел очухаться. У Серого на голове оказалась здоровенная шишка, а губа была рассечена, голова кружилась. Леша помог ему одеться. В это время очнулся и сам хозяин квартиры. Он опять пошел в атаку на Лекса и все слова, которые он выплескивал из своего рта, как из помойной ямы, были нецензурными. Лекс встал в глухую оборону, отражал удары здоровенного мужика, но сам не нападал. Тогда Игорь Владимирович извернулся и схватил своего сына руками за горло:

- Я тебя придушу, сука, - кричал Зарницкий.

И, наверное, задушил бы, если б Алексей ребром ладони, одним ударом по шее, не вырубил его. Зарницкий свалился кулем на пол. Сергей, закатив глаза, грохнулся под ноги своему другу. Лешка, подхватив Серого на руки, потащил его в коридор, кое-как нацепив на себя одежду, выволок в коридор и, подхватив его под пятую точку потащил к лифту. Как он доволок Сергея до своего дома, не помнил, но ввалившись в свою квартиру застал отца дома.

- Папа, помоги, - только успел выдохнуть Алексей и сполз на пол, ноги его не держали.

Борис подхватил Сергея, отнес его в комнату на диван и набрал чей-то номер по телефону. Коротко что-то сказал и вернулся в коридор к сыну.

- Рассказывай, - жестко сказал Новиков-старший.

И Алексей все рассказал.

- Ты можешь меня выкинуть из дома, но я прошу, помоги Серому, - младший смотрел на отца.

Тот с непонятным выражением лица глядел на сына, он молчал долгие минуты, закрыв лицо руками, казалось, что он не здесь. Потом отец как-то устало провел ладонью по лицу, словно стирая что-то с него.

- Как ты мог подумать, что я тебя буду ненавидеть, - как-то устало сказал Борис Николаевич, - ты мой сын и я никогда не оставлю тебя.

Он подошел к Алексею, помог ему подняться и обнял его. Долгие мгновения сын с отцом стояли, обнявшись в коридоре.

***

            В прихожей прозвенел звонок и Борис Николаевич пошел открывать. На пороге стоял мужчина с чемоданчиком в руке.

- Ну-с, где больной? - мужчина улыбался и протянул руку для пожатия Борису.

Тот на пожатие ответил и сделал приглашающий жест рукой:

- Проходи в комнату.

На диване, все также без сознания, лежал Сергей. Рядом, обхватив себя руками за предплечья стоял Алексей.

- Знакомьтесь, это — Владимир Сергеевич, мой хороший друг. А это, Володя, мой сын Алексей, а больной вот.

Мужчины пожали друг другу руки. Врач на минуту остановил свой взор на Лексе и подошел к дивану, на котором лежал Сергей. Он вынул из чемоданчика фонендоскоп и послушал больного, потом проверил реакцию зрачка.

- Давно он без сознания? - глаза его были серьезными.

- Где-то с час.

Врач встал. Подхватил под локоть Бориса и повел его из комнаты.

- Более детально я тебе могу сказать только после обследования, - ответил на немой вопрос Владимир. - Надо везти к нам. На мальчике побои, сотрясение мозга. Его душили?

Борис молча кивнул.

- Нападение?

Борис опять, молча, кивнул, немного подумал и добавил:

- Собственный отец постарался.

Врач присвистнул.

- Будешь через нас оформлять?

- Нет, здесь надо по-другому, - и он внимательно посмотрел на друга, тот кивнул.

- Я понял, не волнуйся, сделаем. Это то, что я думаю? - прямой вопрос.

- Да.

На сей раз, молча кивнул врач.

- Готовься, я забираю его с собой, - и врач вышел за дверь.

Через пять минут пришли санитары с носилками и увезли Сергея, Новиковы пошли за ними.