Любовь хулигана

3

Пошли все Виталиковы планы на лето прахом. Размечтухался, дурачок, Ирину на велосипеде на озеро катать! Холодовские родители получше подсуетились: поехали на юга и Снежную с собой прихватили.

- Сначала у холодовской родни в Минеральных Водах недельку поошиваются. У Вадьки там то ли тётка, то ли дядька живёт, не поняла...Потом на море махнут, уже на двух машинах — с Вадькиной роднёй. А оттуда Ирку бабушка заберёт к себе. И аж до самой школы. Светлана Николаевна в августе в отпуск пойдёт и привезёт нашу королевишну загорелую и фруктами халявными обожравшуюся. - вещала Машка Ильина, сидя рядом с Виталькой на деревянных мостках через речку Быстрянку и болтая ногами в прохладной воде.

- Шла б ты, Машка, отсюда подобру-поздорову, - хрипло уронил Виталик. У него аж в глазах потемнело от услышанного. И уж совершенно не климатило поддерживать сейчас разговор. А Ильина - она такая. С ней зацепись — не отвяжется.

- Ну и пойду! А ты сиди тут один! - вспылила Маша. Она-то, понятное дело, рассчитывала на то, что Кузьмин смекнёт, что Ирки всё лето в городе не будет, да и пригласит присоединиться к их компашке. Понятное дело, Каша с Колодой её и так не прогоняют, но надоело уже, как бедной родственнице напрашиваться в ними то на озеро, то в лес, то на острова. Вот если бы Виталька позвал, да показал, что Ильина не просто так Маша, а его девчонка! Но куда там! Совсем, видать, у него крыша поехала на этой Снежной!

Маша махнула подолом цветастого сарафана и пошла к стоявшему на полпути от мостков к лодочной станции киоску с мороженым, гордо задрав голову. Только напрасно она рассчитывала на то, что Витос смотрит ей вслед. У него от внезапно навалившейся тоски душа узлом завязалась. «Принёс же чёрт эту Ильину!» - думал Виталик. И тут же понимал, что Маша-то тут ни при чём. Может, и хорошо, что узнал о том, что Ирины нет в городе уже сейчас. А то недоумевал бы, почему не сталкивается с ней в кафе-мороженом или у кинотеатра, да тешил себя напрасными надеждами. Теперь нужно будет придумывать, чем заниматься целых три долгих месяца. Ну, пару недель в июле нужно будет на пришкольном участке отпахать, но это так — мелочи. А потом что?

Занятие на июнь нашлось нежданно-негаданно. Когда Виталька явился с реки домой — наловив-таки немного рыбы и им с бабулей на жарёху и кошке Баське побаловаться — за деревянным столом во дворе сосед дядь Миша с каким-то незнакомым мужиком пили пиво.

- О, гляди, Василь! Подрастающее поколение с рыбалки явилось. Наловил чего?

- Наловил.

- Ну, Клавдия рада будет. Пивка не тяпнешь с нами?

- Не пью я.

- Эт ты правильно делаешь, сынок. Завсегда успеется к заразе энтой привыкнуть. А как привыкнешь — так от баб сразу сплошное кудахтанье: «Опять нажрался, сволочуга!». Так что не завыкай, правильно...Ни пива, ни водки тебе не надь…

Мужик, названый Василём, как-то быстро стушевался после прихода Витальки, допил пиво, поставил стакан на стол и засобирался:

- Ну, Мишаня, я пойду. Короче, как надумаешь — дай знать.

- Дык это да...Помощника только найтить надо.

Василь стрельнул глазами на Виталика, но ничего не сказал и вышел со двора. А вот дядь Миша, дочищавший вяленую плотвицу, посмотрел на соседского пацанёнка уже повнимательнее.

- Слышь, Виталь, у тебя ж сейчас каникулы?

- Ага…

- Подхалтурить не хошь?

- Чего делать-то надо?

- Да я хочу новый сарай поставить: ну, под дрова там, под утварь хозяйственную. Одному только не справиться. На работе спрашивал — мужики все подкаблучники, с бабами огороды садят. Сыновей моих из большого города не дозовёшься. Подсобишь?

- А чего не подсобить? Мне всё равно делать нечего. Только я ж ничего не умею.

- Дык это не страшно. Было бы желание — научить не проблема. Думаешь, я всё сразу умел?

- Ну хорошо...Когда начнём-то?

- Погодь немного...Завтра в вечеру надоть метнуться до лесопилки. Сможешь от Клавдии улизнуть?

- Спрашиваешь. А то в первый раз?

- Ну и ладушки. Я тебе под окном свистну, ты и выходи потихоньку.

На том и договорились.

И на следующий день ближе к ночи двинулись в сторону ближайшей лесопилки на небольшом грузовичке, который дядь Миша на пару вечеров выпросил у начальника автобазы. Только заезжали на территорию не с центральных ворот, а с какого-то выезда на лесную дорогу, что вела к свалке коры.

На территории их уже поджидал давешний Василь, в рабочей спецовке и кепке с козырьком, закрывающим пол лица.

- Так, теперь быстро и без шума. Вот из этого штабеля.

- Давай, Виталь, подсобляй…

Не задавая лишних вопросов, Виталик стал помогать дядь Мише таскать и загружать в машину тяжёлые доски. Под конец он устал так, что начал спотыкаться на ровном месте.

- Потерпи, малёк, ещё пять досок — и мы в дамках.

Загрузившись, снова поехали через лес. И только сейчас Виталька решился спросить соседа:

- А чего днём-то не заехали за досками? У них тут в дневную смену народу больше работает, и грузчики есть.

- Дык это...Не до досок было...На работе кипиш...Дома Катерина делами загрузила. Вот и вышло так, что только ближе к ночи…

Виталька засомневался: ведь дядь Миша вчера ясно сказал «завтра в вечеру», то есть заранее знал, что днём не успеет за досками сгонять. Ну да ладно, его, Виталькино, дело маленькое… Но всё равно странно как-то. И Василь этот — никаких документов не спросил.

- А накладные и чек на оплату чего Василию не отдали?

- Дык у него они давно...Он же ть выписывал, доски-то эти…

- Понятно…

Выгружать доски сразу не стали: у обоих уже никаких сил не было.

А на следующий день к ним во двор пожаловала милиция.

Дядь Мишу забрали.

Чуть позже пришли и за Виталиком.

Никакой накладной у Василя не было. Не выписывал он эти доски. А воровал.

Дядь Миша-то знал об этом, но кто откажется от досок на сарай за чисто символическую цену?

Так как доски на лесопилку сразу вернули, дело обернулось товарищеским судом у дядь Миши на работе. Премии его лишили и разряд понизили. Ну и запил он потом. Стыдно, говорит, людям в глаза смотреть.

А Витальке в милиции стало страшно. Следователь его сверлил глазами, как буравчиками. И нависал над столом, когда лекцию о расхищении социалистической собственности читал. Аж ноги от его завываний холодели. Будто бы это Виталька всю аферу придумал и провернул! Дядь Миша как ни старался соседского мальца отмазать, а на учёт в комнате по делам несовершеннолетних Витальку поставили, да ещё и в школу сообщили. Об этом он, правда, узнал уже только тогда, когда новый учебный год начался.

Баб Клава причитала над ним, как над покойником, когда он из милиции домой вернулся.

- И за что ж меня так боженька наказал? Доча непутёвая, дак ещё и внучок на кривую дорожку повернул.

- Ба, ну перестань ты уже голосить! Никуда я не повернул. Знал я, что ли, как Василь этот дела свои проворачивает? Ты про дядь Мишу что-нибудь плохое можешь сказать? Нет? Ну а чего тогда языком молотишь, почём зря? Дай мне банку, пойду квасу куплю. Сейчас только бочку новую привезли, сам видел.

Клавдия Ильинична осеклась на полуслове. Достала жестяной бидончик, порылась в кошельке, набрала мелочи.

- На вот. Банку ещё разобьёшь по дороге. Да не заблуди где-нибудь с квасом-то!

Всё лето баб Клава «пасла» Виталика, придумывая ему всякие мыслимые и немыслимые дела. Малость отдохнул он пока школьную практику отрабатывал. Да потом отец Генки Колодина отпросил его для поездки на острова. В летний спортивный лагерь для трудновоспитуемых подростков. Дядь Гришу попросили там подработать физруком на сезон. И он согласился с условием, что сможет и сына с собой забрать. Мать у Генки тяжело болела, часто в больнице лежала, а сейчас как раз в санаторий по профсоюзной путёвке уехала. Ну а Генка взвыл, что не хочет там с «малолетними урками» один ошиваться и выхлопотал себе в товарищи Виталика Кузьмина. Баб Клаве не сказали, кому дядь Гриша уроки физкультуры преподавать будет — иначе она б Витальку ни за что не отпустила. Но узнав у Григория Андреевича, что мальчишки у него на глазах находиться будут, в отдельном домике проживать и трёхразовым питанием будут обеспечены, Клавдия Ильинична согласилась.

Знала бы она, что эта поездка подтолкнёт Виталика на кривую дорожку куда сильнее эпизода с украденными с лесопилки досками, не радовалась бы так, что внук будет накормлен и присмотрен.

Генке Колодину рассказы у вечернего костра не привлекали. Он Витальке сразу сказал, что всё это дешёвая воровская романтика, на которую у него, у Генки, стойкая аллергия. Брат матери по пьяни сбил женщину с ребёнком, получил срок, да вместо того, чтобы исправиться, покатился дальше вниз — так что общаться с малолетними претендентами на тюремные нары Генке в лом. А вот Виталька слушал не то, чтобы рот раскрыв и «лапшу с ушей» стряхивать не забывал, но казалось ему, что у этих, побритых налысо пацанов, жизнь куда круче и интереснее, чем у него, таскающегося в школу из-за Иркиной улыбки. Через два дня он попросил дядь Гришу и ему голову налысо побрить — типа, жарко. И ежевечерних посиделок у костра не пропускал. Таскал пацанам картошку и хлеб из лагерной столовой. И никогда ещё не казалась ему такой вкусной ни печёная картошка, ни зажаренный в огне костра хлеб — с обугленными краешками.

Однажды, заступившись за самого мелкого и щуплого парнишку — Саньку Лыбу — у которого пацаны постарше отжимали дополнительную порцию масла, подкладываемую на тарелку шкету сердобольной поварихой, Виталька был вызван «на разговор» к местному «пахану» - Сеньке Кощею. На вид тот и правда напоминал сказочного злодея: высокий, тощий, вытянутое лицо туго обтянуто кожей — каждый хрящичек видно. Глаза запавшие, смотрят исподлобья изучающе, недобро. Губы - две бескровных узеньких полосочки.

- Ты что ли Лыбу защищать вписался?

- Ну, я. А что?

- А то, что борзый шибко. Но мы это дело поправим. Пацаны, взять!

Он скомандовал своим корешам, как цепным псам, выпущенным на волю. Но прежде, чем те набросились на Витальку втроём, тот успел крикнуть Кощею в спину:

- Так вот как в ваших рядах поступают: обижают слабых толпой и толпой же их защитников бьют? А слабо один на один со мной выйти? А, Кащей?

Подхалимы Кощея попытались заломать Виталику руки и поставить его на колени, но Кощей поднял руку:

- Ша! Оставьте его!

Он подошёл поближе к Витальке и спросил:

- Это что ты там сейчас про слабых залепил? Лыба крысятничал, со своими не делился.

- А с какого перепуга ему делиться с Тузом или Назаром? У них хари в отличие от твоей и Лыбиной поперёк себя шире. И ничего он не крысятничал. Повариха Саньке по доброте душевной лишний кусок подкладывала. Чтобы рос да сил набирался. А эти…

Виталька зло сплюнул под ноги державшим его за руки парням.

Приближенный к Кощею Миша Шнур подал голос из стоявшей чуть поодаль толпы любопытствующих:

- Кузьма по делу базарит. А вот Туз с Назаром как раз те ещё крысы. Спёрли с кухни мешок сухарей и с кем они ими поделились?

Кащей прищурился. Его глаза превратились в такие же буравчики, как у следователя, отчитывающего недавно Виталика. Но смотрел он теперь не на него, а на Туза и Назара.

- Шнур правду сказал?

Назар кивнул первым.

Кащей снова махнул рукой и толпа, жаждавшая расправы над Виталиком, накинулась пинать своих товарищей. Презрительно глядя на это побоище, Кащей повернулся к Виталику и протянул тому руку:

- Уважаю. И за то, что мелкого защитил. И за то, что правду сказать не побоялся. А этих — он кивнул в сторону кучи-малы — не жалей. У каждого свои понятия. И по ним надо жить. Иначе беспредел получается.

Виталику не понравилась драка. Но слова Кощея запали в душу.

До самого отъезда с острова он держался поближе к Сене, подолгу беседовал с ним вечерами, отмахиваясь от Генки, зовущего друга то поплавать, то за грибами, то на рыбалку. Виталику даже жаль было расставаться с Кощеем. Он и подумать не мог, что жизнь разлучает их не навсегда.