Белые лилии.

Глава 16.

Стив Роджерс

— Мон шер, шевели ногами — мы уже почти пришли.

Аста почти тащила меня за куртку и похоже, что пританцовывала на правую ногу, а набойки сапогов щелкали по камням старой мостовой. Здесь уже стемнело, мимо неспешно плетутся машины, а свет фар освещает спешащих домой людей. Мы проходим старыми улочками, когда она начинает меня просвещать.

— Эту страну конечно называют Уэльс, но! — назидательно вскидывает палец. — Так ее назвали англичане от слова «Wealas», то есть «раб». Если хочешь показать валлийцам свое уважение, то называй эту страну Кимри — «братство». Тут живут чудеснейшие люди. Они очень добрые, помнят свою историю и верят в фейри и сидов. Хотя какими еще могут быть потомки воинов, сталеваров и угольщиков? Кардифф полтора века назад был крупнейшим угольным портом, и здесь тогда было много моряков, которым очень хотелось выпить пива после рейса. Поэтому мы с тобой, как бывалые путешественники, идем в паб «Вересковая пустошь», где продают пиво со старейшей пивоварни страны Кимри.

— И как ты нашла это место? Ты сказала, что здесь можно попробовать самое вкусное пиво в мире. Неужели ты перепробовала все? — пытаюсь идти медленнее, чтобы насладиться прогулкой и не выронить альбом с карандашом.

— Стив, — останавливается и смотрит в глаза, хмурит брови. — Я, конечно, алкаш, но не настолько. Я у «начальства» спросила. И мне ответили. Душа Мира хоть и бывает жестокой, но не всегда. В последнее время она меня даже жалеть начала, — продолжает меня тянуть вперед. — Уже немного осталось, пойдем.

Буквально за поворотом, на пересечении трех дорог, стоит старое кирпичное здание с вздыбленным красным драконом на вывеске. Не удивлен.

— Вот и пришли. Нам повезло, что сейчас середина недели — можно будет найти, где присесть. Может даже мое любимое место свободно будет, — проходит внутрь. — Ну я же говорила — нам везет!

Середина недели, значит… Паб был заполнен и осталось только пару свободных столиков. Аста сразу прошла к барной стойке.

— Уважаемый, dau whoosh пожалуйста. Темный Бакки, если можно, — поворачивается ко мне. — Стив, твой черед — деньги на бочку!

Зуд на запястье подтверждает закрытый Договор, а от названия пива мне становится немного тоскливо. Мой старый друг детства… Я даже не смогу сходить на его могилу, ведь была война и тело не нашли. Остались только воспоминания и посвященный ему отдел в выставке.

— Мон шер, хватай свою пинту и идем за тот столик, — Аста кивает в угол, где натянут флаг. С драконом.

— Твоя любовь к сказочным рептилиям неистребима. Мы в пабе с драконом на вывеске и сидеть тоже будем под драконом.

— Ничего удивительного, — пожимает плечами. — Национальный флаг страны Кимри — красный дракон на бело-зеленом поле. Я тут ни при чем, Стив.

За столиком Аста чокается со мной кружкой со словами «Iechyd da! На здоровье, мон шер» и пригубливает темную жидкость с крепкой пенной шапкой. И правда вкусно.

— Мне нравится этот сорт, — Аста слизывает пену с губ, не открывая глаз. — Сладкое, как грех. Темное, как моя душонка. И пахнет старыми добрыми временами. М-м-м… Оно слабенькое, так что упиться в хлам мне не грозит. Однако, тут продают пиво «Удар по черепу» — название говорит само за себя. Но его мы пить не будем, — говорит в поднятую кружку.

— Знаешь, я недавно прочитал «Хоббита» и все эти драконы навели меня на одну мысль, — сдвигаю свое пиво в сторону. — Скажи, ты видела Смауга? Я не удивлюсь, если ты смогла с ним найти общий язык. Или обругать. Это было бы так на тебя похоже. — перебираю в памяти все нелепости.

— Нет, мой милый друг, — глаза становятся грустными. — Когда я пришла в Арду, он уже лежал на дне озера. Настоящих драконов за свою жизнь собственными глазами я так и не увидела, только в воспоминаниях других. А жаль — они красивые создания. Смертоносные, с гадким характером и неистребимой жадностью — этого не отнять, но прекрасные. Эх…

В этом вся она. Жалеет драконов, завела змею и назвала Пушком, выбрала себе чешуйчатую броню. Не удивлюсь, если она ночью спит на куче золота. А кошачьи уши с хвостом — лишь уловка, чтобы ее не раскрыли. И ее слова про огонь, когда она целовала меня, скрытая только водой, а в глазах оранжевым отблеском отражался светильник. Ее северное сияние тоже было как пламя. Я потом спрошу, что значили эти слова.

Вечер уже в разгаре, когда я откладываю карандаш с альбомом и приношу две новые кружки. Я пытаюсь ее нарисовать, но Аста не сидит на месте — ерзает на стуле и с предвкушением потирает подбородок.

— Помнишь я говорила, что бармен поставит любую музыку после четырех пинт? Так вот. Сегодня такой чудесный вечер, что ему не хватает только джиги. Мы собрали почти всю Великобританию: пиво — валлийское, мои косы — кельтские, а ирландской музыки нет. Непорядок, — и сокрушенно хмурит брови.

— Моя мать, Сара, была из Ирландии, — Асту покидает веселость, а я сильнее стискиваю карандаш. — Она была медсестрой и заразилась в больнице туберкулезом, а потом умерла. Я похоронил ее. Отец к тому времени уже погиб, и меня отправили в приют.

— Стивен… — кладет мне руку на кулак и мягко разжимает пальцы. — Не грусти так сильно. Ведь ты счастливец — ты хотя бы помнишь свою мать. Мы сегодня воздадим ей почести на одном прекрасном месте, — и повторяет свой жест. В сердце и в памяти.

— Аста, а ты свою не помнишь? — смотрю, как она начинает тереть пальцы. — Я помню, как ты назвала себя сиротой.

— Я не помню вообще ничего. Ни родителей, ни детства, ни родного Мира, ни настоящего имени, — смотрит на руки. — Просто очнулась в незнакомом месте — и все. Глорфиндел неделями пытался разглядеть в моей памяти хоть что-нибудь, но все было бесполезно.

Хорошее здесь пиво. Чем меньше его становится в кружке, тем меньше мы грустим, хоть я и не пьянею. Когда Аста покидает меня на минутку, иду заказывать еще две пинты. И джигу. Несколько посетителей нетрезво выходят из-за столов, чтобы отбить ногами ритм. Я под веселые звуки барабана, скрипки и флейты пытаюсь нарисовать мою подругу. В нелепом халате, обившейся вокруг шеи змеей и гордо поднятой головой.

— Стив, ты мне безбожно льстишь, — подкралась как всегда и заглядывает через одно плечо в альбом, закидывая горячую руку на другое. — Глаза у меня меньше, а на голове вообще шухер творился. И еще ты совершил преступление против человечества — заказал музыку, и теперь мне не избежать позора, — тихо говорит на ухо, и ее дыхание щекочет кожу. Пара кос с железными бусинами скользят по моей рубашке и падают вперед. Никакого приличного соблюдения положенного расстояния, но я не против.

— Будешь танцевать? — чуть поворачиваюсь, не прекращая водить карандашом по бумаге. — Ты же говорила, что смущаешься вести танец при посторонних. Даже заставила меня отвернуться, а сейчас здесь много свидетелей.

Аста молчит, опирается подбородком на мое плечо и барабанит пальцами по второму, а потом прижимается щекой к рубашке и подмигивает. Я вдруг не знаю, куда деть глаза.

— Они все пьяные. И я притворюсь пьяной, — отходит к своему месту.

— Ну, а как же я? На меня ведь алкоголь не действует. Мне снова отвернуться? — откладываю карандаш. — Это чудовищная несправедливость, мисс.

— А ты тоже притворись пьяным и смотри, Стив, — расстегивает замок. — Жарко тут. А ты — лови момент, мон шер.

Она скидывает куртку на стул и уходит в сторону танцоров, на ходу расправляя плечи, что почти не скрывает блузка. Ран на спине больше нет, только блестят на синей ткани железные бусины в волосах. Раньше она так не одевалась. А сегодня нарядилась. Может, для меня? Интересно, мы еще «бро»? Одни вопросы без ответов. Тем временем Аста начинает стучать каблуками по полу, упирая руки в бока. Смеется, подпрыгивает, скрещивая ноги, и смотрит только в мою сторону. Как будто танцует для меня. Иногда ее глаза слишком ярко отражают свет, а кончики ушей временами немного заостряются и темнеют.

— Ты бы поосторожнее был, молодой человек, — рядом подсаживается пожилой мужчина. — Мы тут верим в фейри, а девушка, на которую ты так смотришь — не человек, а Лианан Ши. Рисуешь ее… А вот закончишь, и она уведет тебя под Холм, где время течет по-другому. Обратно вернуться не сможешь.

— Спасибо за предупреждение. Но я там уже был.

***

— Что это на меня этот мужик так смотрит, как будто я здесь младенцев ем? А между прочим, каннибализм и у******о детей самые страшные преступления во всех Мирах, — Аста разваливается на стуле и тяжело дышит.

— Меня вежливо предупредили, что с тобой связываться не стоит, — наношу последние штрихи на бумагу. — Этот мужчина назвал тебя Лианан Ши.

— Вот старый хрыч. Будь это так — я бы утащила тебя с собой еще в сорок втором. А Лианан Ши — по сути своей музы, правда общение с ними выходит для поэтов и певцов боком. В деревянный макинтош и на два метра под землю, — усмехается и делает глоток из кружки.

— Неужели и правда бы увела с собой? — смотрю, как шевелятся при движении ключицы над вырезом блузки. И плечи теперь одеты не только в воду.

— Будь я фейри? Конечно, даже не задумывалась бы. У тебя, мон шер, очень ярко горит душа — просто как маяк в ночном море. Надо будет тебе оберег от них сделать. Стив… ты еще здесь?

Засмотрелся. Может на меня все же действует алкоголь? Или это просто Аста сегодня такая, не похожая ни на зверя, ни на рыцаря из легенд. Мне остается сделать вид, что рисунок не закончен и продолжать наносить ненужную штриховку.

— Давай-ка пойдем дальше. Я ведь обещала провести тебя на одно чудесное место, — снимает со спинки стула куртку.

— А как же пиво? Мы только по глотку сделали, — хочу задержать ее еще на немного.

— Стив, это не последнее место, где мы побываем. Лучше возьми две бутылки эля, пока я с глазастым валлийцем побеседую.

Пока я расплачивался она что-то со смехом говорила старику и показывала длинные косы с бусинами, а потом просто скользнула мне под руку.

— Что ты ему сделала сейчас? Он больше не смотрит на тебя с подозрением, — пропускаю ее вперед, открыв дверь.

— Спасибо, ты очень вежлив. Я подержала в руках железо. А оно жжет кожу фейри. Считай, что отбрехалась на этот раз, — заводит в темный угол. — Ты мне веришь, Стив?

С высоты ее маленького роста на меня смотрят глаза, в которых опять отражается оранжевый огонь, которого я раньше так часто не замечал. Даже если она сейчас уведет меня за собой под Холм — я не буду против.

— Верю, Аста.

— Тогда обнимай, закрывай глаза и становись на Темный Путь.

Жаль, что ее плечи закрыты курткой.

***

Она привела меня не под Холм, а на Стоунхендж. Под светом ущербной луны рассказывала мне, что на этих древних камнях ворожили друиды еще четыре с половиной тысячи лет назад. Мы сидим плечом к плечу на поваленном камне, почти как совсем недавно в купальне. Только я смотрю на запад, а Аста на восток.

— Это лучшее место, чтобы почтить память твоей уважаемой матери. Пусть она и из зеленой Ирландии, а Стоунхендж в пасмурной Англии, но это все равно ее земля. Здесь она сделала первый вздох. Да и твои предки тоже. — передает мне открытую бутылку, — Думаю, что в этом случае больше подойдет эль с Туманного Альбиона, а не просто вино.

Первый глоток мертвым, в знак почтения и памяти. Влага впитывается в землю, а пена медленно оседает на пожухлой траве, пока я вспоминаю мать, отца, Баки… всех, кого потерял за эти годы. Со стороны Асты тоже слышен плеск.

— Кого ты сейчас вспоминала? — бездумно сдираю ногтем этикетку с незнакомыми словами.

— Многих, Стивен. Друзей, знакомых, деда Монгво… Даже тех убитых эльфов. Пусть возродятся в Мире, — через кожу куртки чувствую, как она двигает рукой. «В сердце и в памяти».

— Они же хотели тебя у***ь. Я сам вытаскивал осколки из твоей спины и знаю, что это были не шутки.

— Знаешь… они были моими врагами, пока не умерли, — прислоняется к плечу. — Сейчас они чистые души и летят домой, чтобы родиться снова. После их смерти мне оставалось только закрыть им глаза и пожелать легкой дороги. Я всегда так делаю.

— Это потому, что дружишь с Карлом? Он ведь призрак.

— Нет, — слышу в голосе улыбку. — Я могла видеть души с тех самых пор, как помню себя. Карл появился уже позже, — поворачивается и смотрит в глаза. — Кстати, о душах. Я, когда в первый раз тебя увидела, приняла за потомка фейри. А теперь выясняется, что ты у нас как минимум наполовину ирландец. Твоя родина Америка, тут не отнять, но корни отсюда. Ирландцы верят, что волшебные создания частенько заводят со смертными детей, но, правда, их тут не жалуют. Может ты, как и твоя мать, немного сиды и в тебе тоже есть магия?

— Не знаю… — думаю, пора набраться смелости и просто ловить момент. — Аста, что ты мне тогда хотела показать? Ну когда все было как в пламени. То твое сияние…

Озорство в карих глазах медленно сменяется теплотой. Она наклоняется ко мне и ладонью осторожно притягивает мое лицо ближе к себе, легко прикасаясь щекой к щеке. Другой рукой она обнимает меня со спины и прижимается так, что я чувствую, как бьется сердце. Ее пальцы невесомо гладят скулу, а ресницы щекочут кожу. Я ни разу не видел такую нежную и спокойную Асту. В моей душе — смятение.

— Это сияние я называю цветными ветрами. Они — внешнее проявление моей души и магии. Смотри, Стивен.

Воздух вокруг раскрашивается синими всполохами, закручивается зелеными туманами и мелькают теплые желтые вспышки. Так красиво, что захватывает дух. Карандашом такое не передать на бумаге.

— Красный — цвет страсти, но его тебе покажет любой дурак, — тихо говорит мне на ухо, как какую-то тайну, и от ее голоса по спине бегают электрические искры. — Она сильная, но обычно недолговечная. А то, что ты видишь сейчас — мои счастье и радость, когда ты рядом со мной. Ты мне больше не «бро», Стивен Грант Роджерс. Смирись с этим.

Если бы я мог так же выпускать в небо северное сияние, то оно было бы точно такого же цвета. Я причина радости самой странной девушки в моей жизни. Которая жгла для меня костры, выводила руны, и даже вытащила с того света, а потом сковала самый лучший нож в моей жизни. Чтобы хранил меня. Мне остается только улыбаться, обнимать в ответ и перебирать пальцами косы с бусинами, глядя, как перетекает и вспыхивает ее магия. Мир для нее прекрасен, если она видит все именно так.

— Кто же я для тебя теперь?

— Твои предки сказали бы «mo anam», — шепчет, как свое тайное имя когда-то. — Ты моя душа.

Сердцу тесно в груди, когда к ней прижата кошка-кузнец. Я даже благодарен тому парню, что затащил меня именно в ту подворотню, где я встретился с Астой. В моей душе мир, а над головой висят звезды, как тогда на берегу океана, когда я впервые хотел поцеловать девушку с изменчивыми карими глазами. Как только подобрать слова, чтобы сказать ей о этом?

— …отстань, противный — я не на работе… — бормочет мне за спину, а рука дергается, как будто кто-то тянет за ее рукав. — Я сказала отвянь. Выходной у меня.

Что?

— Сгинь с глаз моих, надоедливая каменю… А-А-А-А-А-А! — с диким визгом Асту вырывает вверх из моих объятий, а перед глазами на секунду мелькнула серая глыба.

Когда я разворачиваюсь, то вижу, как в центре Стоунхенджа стоит огромное чудовище из оплетенных корнями камней и держит Асту за ворот куртки.

***

Аста

— А НУ ОПУСТИ МЕНЯ ВНИЗ НАГЛАЯ ПИДАРАСИНА! БЫСТРО СУКА ПОСТАВИЛ ГДЕ ВЗЯЛ!

Меня держали за шкирку на высоте четырех метров, как котенка, а я выпустила лирим и бесилась в воздухе. Шипела, плевалась и пыталась дотянуться когтями хоть до чего-нибудь. Бесполезно, только хвост под штанами нещадно мнется. Этого фейри так просто не поцарапаешь. Стив уже срывается в атаку.

— Стивен стой! — пытаюсь вытянуть вперед руку, но куртка давит мне подмышку и получается, что я кидаю когтистую зигу. — Не подходи! Ты с ним не справишься, а я сейчас договорюсь.

Выворачиваю голову в сторону каменной черепушки и смотрю в черные глаза-булыжники.

— Если не вернешь обратно — черта с два тебе, а не Договор. Понятно, фейри?

— А-А-А!!! — в лицо летят комки земли. Что-то мне этот рев напоминает… Прямо второй Халк.

— Аста, держись! — слышу с далекой земли голос Стива.

— Нет, подожди!

Но поздно. Вывернув голову еще больше вижу, как он со всей силы бьет каменного духа в то место, где у обычного человека находятся колено. Фейри шатается и разжимает пальцы, а я мохнатым комком падаю на землю между ними. Вот это силища! Хорошо, что кошки всегда приземляются на четыре лапы. Дух замахивается на нас, и меня прошибает страшная злость.

Острые уши плотно прижимаются к голове, а из груди рвется оглушительный рык. Тварь! Ты нас не получишь! Моя магия, черная как обсидиан, смертоносная как пустой космос, осколками встает между нами. Даже звезд сквозь нее не видно. Странно, раньше со мной такого не случалось.

— Стивен, с тобой все в порядке? — не отвожу глаз от фейри.

— Вполне, — на плечо ложится рука. — Кто это?

— Спригган — фейри менгиров, что меняет размер и хранит клады. Он дух Стоунхенджа и хотел заключить Договор, но я начала его прогонять. А они обидчивые. Но отходчивые.

Спригган съёживается, уменьшается до двух метров и становится на одно колено — поговорить хочет. Развеиваю черные осколки и заглядываю в глаза-булыжники, чтобы узнать, что ему нужно — голосовых связок то нет.

— Стивен, у нас будет минуточек десять-пятнадцать свободных? — в ответ ладонь сжимает плечо. — Без Договора он нас так просто не отпустит, — тяну руку с когтями к фейри. — Один танец с песней для этого места, а достойную награду выберешь сам. Договорились?

Каменные толстые пальцы осторожно сжимают запястье, а кожу покалывает невидимыми иглами. Спригган растворяется среди камней, а я прячу лирим обратно и наконец поворачиваюсь к моему милому другу. В небесных глазах я вижу не злость, но иронию, смешанную с беспокойством. Даже не успеваю понять, что к чему, когда меня в очередной раз сгребают в питоньи объятия.

— Я был прав. Ты обругала, а потом договорилась с чудовищем. Но тебя вообще нельзя выпускать из вида. Никак, — сжимает в руках еще крепче.

— Мон шер, я сейчас паду смертью храбрых. Пощади… — хватка слабнет. — Мне сегодня придется опозориться еще разок. Отобьешь мне в ладоши ритм?

Стылая октябрьская земля морозит и пачкает мне босые ноги, но ничего не поделаешь — Англия вам не курорт. Страна туманов, дождей, и пары битых стекол, но они не должны прерывать ворожбы. Я тихонько подпеваю себе и в спиралях цветных ветров веду круг по ходу солнца, хоть сейчас и светит ущербная луна. Иногда ступаю на полную ногу и расправляю руки, иногда делаю несколько шагов на носочках и оборачиваюсь вокруг себя, сложив ладони за спиной. Железные бусины на косах звенят при оборотах, Стив помогает мне не сбиться с ритма и не отводит голубых глаз, а с подошвы ноги в землю впечатывается немного крови — так мое колдовство станет сильнее. Запястье зудит — я выполнила свою часть Договора. А вот и спригган идет выполнять свою.

— Тебе опять принесли украшения? — как всегда обнимает за плечи, готовый в любой момент закинуть за спину. И я слышу в голосе ревность? К кому, к камню?!

— Нам, мон шер, — на каменной ладони лежат два незамкнутых золотых обруча с плоскими спиралями на концах. — Это торквес, знак отличия, твои предки носили такие на шее. Спригган признал в нас воинов, потому и принес каждому. Лучше надеть при нем, чтобы не злить лишний раз. Только самому надевать нельзя — это как самому себе медаль повесить. Потом сможешь продать в антикварный магазин, если деньги понадобятся. Чур мой поменьше! — и хватаю добычу загребущими ручонками.

Стив выглядит необычно — джинсы, куртка, рубашка и золотой древний обруч. Могучие руки, широкие плечи, и смущенное лицо, когда я надевала ему торквес. Потом он надевает знак доблести на меня, и глаза у него странные — зрачки расширены.

— Буду носить его с честью, мо анам, — и касаюсь пальцами загнутых спиралей на концах, почти задевая руки Стива, которые он так и не убрал с золотых витков.

Фейри не двигается, пока мы не надеваем витой металл друг на друга. Спригган отворачивается и уходит за камни, уменьшаясь до размера трехлетнего ребенка. Вот в таком виде он и дергал меня за рукав. Следом и мы наконец уходим Темным Путем, чтобы появиться у Стива дома.

— Ах ты ж зараза! Я же сапоги и альбом забыла! Еще и пол тебе запачкала… — и шмыгнула обратно, чтобы захватить наше добро. Готово, теперь можно еще разок шагнуть и отдохнуть наконец.

— Аста, объясни мне пожалуйста, что это такое? Я начинаю думать, что Карл был прав, прося дать тебе подзатыльник, — в одной руке он держит свою награду, а другой указывает на смазанный грязный отпечаток ступни. С небольшим кровавым пятном.

Блядь. Сейчас будет головомойка — хребтом чую.

***

— Хи-хи-и-и… Ау… хорош… ну хорош! Я сама смогу обработать — это же мелкая царапина — ее уже через час не будет. Да отпусти же мою ногу наконец. Ха-ха-хи-и… Ну хватит.

Я безуспешно пытаюсь отобрать ногу, которую Стив крепко держит за щиколотку. Можно было бы вдарить ему второй ногой. Или ударить пальцем в точку на шее, чтобы он вырубился. Или прикоснуться ко лбу, желая крепкого сна. Но что-то я немного очкую — слишком сурово смотрит на мои слабые потуги вырваться. Мы только успели сбросить куртки, как меня почти насильно запихнули в ванную, чтобы я отмыла ноги, а потом посадили на диван, чтобы осмотреть «рану». О боги, да она всего в сантиметр длиной и только кожа распорота.

— Ты что, боишься щекотки? — ну хоть насупленные брови распрямились. — Не думал, что ты боишься хоть чего-нибудь. — и продолжает свое гадкое дело, а у меня уже нет сил вырываться.

— Да хватит же! Я вижу, что вата уже чистая, так что прекращай меня щекотать, а не то кошмаров нашлю с сюжетом побредовей. Хочешь зомби Локи в балетной пачке? Увидишь! Хи-хи-и…

— У тебя ноги холодные, — для его больших ладоней ничего не стоит полностью обхватить мне ступню. А он теплый… — Ты слишком долго ходила без обуви. Накинь плед, а я схожу сделаю горячий чай.

— Чай тут не помощник — я готовлюсь впасть в спячку на несколько лет, — даже замер и ногу мою сильнее сжал. — Да шучу я, мон шер. Я уже почти сутки на ногах и просто устала, а спригган был последней каплей. Лучше посиди со мной немного, а я тебя кофе угощу.

Прячу руку за подлокотник дивана и представляю себе, как в руке появляется чашка. Ладонь быстро немеет, а потом и тяжелеет — под свет торшера в нью-йоркской квартире появляется кофейная пара с парящим облаком взбитых сливок.

— Какой сегодня удачный день — это же из Города в горах! Это самый молодой Мир, который я знаю, — вдыхаю аромат, чуть не запачкавшись в белой пене. Фарфор греет мне руки, а сердце теплеет от воспоминаний. — Его увидел во сне, а потом и создал мой Учитель, сэр Макс. Он единственный Демиург, от вида которого мне не хочется сбежать, ведь он спас меня когда-то, а потом и приютил в своем доме. Сказал, что в детстве мечтал о кошке, которая будет рассказывать ему сказки. И за которой не надо будет убирать лоток. Держи.

Но он так и не двигается. И не отпускает мою многострадальную ступню. Только смотрит в сторону и поджимает губы.

— Я ее не приму. После того, что я узнал, мне кажется, что стоит тебе выполнить свои обещания — и ты исчезнешь. И я больше никогда тебя не увижу, Аста. А мне этого так не хочется… Не исчезай снова, кошка-кузнец, — от его слов сами собой ползут на макушку мохнатые уши и хочется мурчать, свернувшись клубком.

— Тогда меняю кофе на собственную ногу. Просто побудь сейчас рядом, — Стив улыбается, опустив голову. Отпускает меня, садится поближе и забирает чашку.

— Ты невозможна. Баки, мой лучший друг, говорил, что я тебя просто придумал от скуки и неудач. Можно я обниму тебя, чтобы убедиться, что все это не сон?

— Тебе не нужно спрашивать для этого позволения, мо анам, — прижимаюсь к теплому боку и под острым ухом стучит родное сердце. — Согрей меня — и кошка расскажет тебе сказку про короля сидов Нуаду Аргетлама, что в бою потерял руку и был вынужден уйти в изгнание, а потом вернулся обратно с дланью из сияющего серебра.

Теплая большая рука приятной тяжестью лежит на открытых плечах, пока я веду свой рассказ. Воздух порой немного раскрашивается в синий и зеленый, когда он прижимает меня к себе чуть ближе. Мне так хорошо, что совсем не хочется уходить домой и творить злое колдовство для императора-людоеда Джеро Акинтолы. Но это мой долг. А пока я посижу еще немного рядом с человеком, который наступил мне на сердце. Так говорят в славном городе Ехо о дорогих людях.

Еще пять минуточек.

***

Что-то копошится в волосах. Опять Пушок решил свить себе гнездо на моей голове. Видимо, имя придает этому полозу кошачьи повадки. Зараза он, мне ведь такой сон снился! Как будто я греюсь на теплых летних камнях, а рядом размеренно бьют в бубны добрые шаманы с оленьими рогами и пахнет нагретой травой. Мысленно проклинаю змеюку и собираюсь поправить одеяло, чтобы закутаться в него с головой. В который раз оно сбилось и на пояснице тяжестью лежит, только ноги прикрыты. И подушку надо взбить — каменная она какая-то. Глаза бы открыть…

Это не подушка, и не бубны стучали мне в ухо, а билось сердце Стива, на груди которого я бессовестно дрыхла, закинув на него руку и ногу. От того мне и было так тепло. Ну и от накинутого пледа. Все-таки он меня согрел, и тем отплатил за сказку. Не Пушок меня разбудил — обладатель горячих и обнимающих меня рук терся о макушку подбородком. Во сне, причем весьма жарком и страстном — я бедром чувствую. Ему явно не шаманы снятся. А я пока послушаю, как грохочет его сильное сердце под моей рукой. Вот он опять прижался к волосам и руки скользят вверх по спине, смыкаясь еще крепче. Прямо под ухом, в широкой груди рождается низкий стон, от которого загорается кровь в моих жилах и свиваются невидимые змеи внизу живота. Слишком много огня.

— Балрога мне в братья! — шиплю, пытаясь успокоить свое бешеное сердце.

— …не выражайся… — бормочет мне в ответ, даже не просыпаясь.

Наверное, ему снюсь именно я. И этот человек даже разрешения обнять спрашивает, а у самого буря внутри. И пахнет от него приятно, как нагретой травой из моего сна. Особенно сильный запах идет от открытой кожи. Бездумно тянусь, вдыхаю травяной аромат, прикасаясь губами к горячей шее. Еще немного — и я не пойду домой, а воздух заполнит красный ветер.

Звон будильника из соседней комнаты ломает мои коварные планы. Стив убирает руку, шарит ей в воздухе в поисках поганого механизма.

— Эм… с добрым утром что ли, мон шер, — шейные мышцы под губами напряглись. — Я воспользуюсь ванной?

— А, да… конечно, Аста. Кофе?

Когда я вернулась, вытирая лицо полотенцем, Стив уже был на ногах и ничего не выдавало в нем того огня, что заставлял его сжимать меня в сильных руках. Даже глаза отводил, когда кружку протягивал, а при передаче мне рисунка что-то порывался сказать и тер запястье.

— Скоро Тони Старк сделает мне новую броню и ее надо будет проверить в деле. Директор Николас Джозеф Фьюри предлагал как-то раз присоединиться к вам на время. Пожалуй, я приму его предложение Договора, как только Тони закончит работу. Передашь мои слова ему?

— Хорошо. Заодно буду уверен, что мне больше не придется вытаскивать осколки из твоей спины.

И смущенно целует в щеку на прощание. Обидно, пришлось перецеловывать взасос. Он сначала стоял склоненным столбом, пока я не разомкнула губы. Души художников сильно пылают, и я в этом сполна убедилась, когда он целовал меня в ответ, осторожно прикасаясь пальцами к коже над вырезом блузки и забыв обо всем.

— Мне нравится твой огонь, мо анам. Не держи его в себе больше, — говорила я, стоя у открытой двери в мой кусочек Мира.

— Ага, явилась помятая и довольная, — мой друг-призрак как всегда не может смолчать. — Я так вижу, что операция «Оголенные плечи» завершилась успешно.

— Карл! Балабол! — я злюсь, ибо засранец сдал с потрохами и меня, и мой хитрый план. Который, однако, сработал.

***

У меня проблема — я не могу успокоиться. Уже несколько раз я с песнями наворачивала круги у яблони, чтобы сбросить магию радости и страсти в дерево, но это не помогает. Только сильнее разгорается огонь в моей душе, а ведь раньше такого не случалось. Стив стучит мне в зеркало каждый вечер, а я как Шахерезада рассказываю ему легенды. Он теперь часто улыбается, как и я. Что же ты со мной делаешь, мо анам… Пришлось уходить в Африку как есть, и собственной кровью чертить на темных нильских камнях перевернутые руны, что приблизят гибель коронованного каннибала и иссякнут с его смертью. Туриаз, чтобы не смогли поднять оружие. Ансуз, чтобы не слышали друг друга. Лагуз, чтобы разум их померк, как глаза мертвеца. И единая в своем смысле Йер, для возмездия и справедливости. Линии ворожбы пылают, как угли в кузнечном горне. Придется спрятать, чтобы их не заметили посторонние. Я меняюсь, определенно.