Moon never makes error

8 Chapter

Прощание с папой выходит совсем смазано, Мин Гю плакал в родных объятиях папы, а старший советовал заботиться о себе. До возвращения отца из Города осталось несколько дней, омега просил папу извиниться перед ним за него. А потом он, окружённый несколькими войнами во главе  Нам Джуна, направился к нейтральной территории. Ранняя весна не радовала погодой, а ночью становилось холоднее в разы. Теплая шерсть грела тушку, но морда с влажным носом и лапы мёрзли невыносимо. А ещё Мин Гю буквально ковылял, постоянно нарываясь упасть или подвернуть лапы. Все разом.

Он боялся происходящего, боялся своего решения, боялся потери  Нам Джуна, боялся хозяина янтарных глаз, но шёл, пусть даже сильно травмированными лапами, служащими источником нескончаемой боли. Он шёл медленно, неуверенно наступая на лапы, но шёл.

Эта наверно единственная ситуация в его жизни, когда он не презирал себя, а наоборот гордился, пусть даже трусливо трясущимся нутром.

У истинного Мин  Гю  глаза зверя. Желтые, лишенные блеска и жизни. У омеги шерсть дыбом встала на загривке, стоило ему упереться в эти глаза. Боязнь встретиться с ними вновь заставила Мин Гю против воли изучать камни под травмированными лапами, пока альфы разговаривали о чем – то неведомом ему, используя ментальную связь.

Рядом стоящий  Нам Джун внезапно зарычал, заставив омегу ощетиниться от испуга и поднять глаза на своего уже бывшего вожака. Чёрный фыркнул на выпад  Нам Джуна, а потом беззвучно оскалился, обнажая клыки, демонстрируя свою решительность и непоколебимую стойкость. Мин Гю увидел эту неустрашимость чужака в отражении очей тяжело дышащего Джуна.  Нам Джун отступился на маленький шаг, уверенно оперся на лапы и задрав голову, завыл, чувственно, дав всем понять собственную скорбь потери сородича. Мин Гю задрожал, тоскливо заскулил на прощание. Чёрный развернулся и медленно направился на север по берегу реки, омега перевёлся взгляд на его могущественный уходящий стан. А когда тот, остановившись, кинул взгляд на него, то понял, что время покидать родную стаю пришло, и он поплёлся вслед за чёрным.

Из кромки леса, словно привидения, появились три волка с чёрной шерстью и примкнули к ним. С этой минуты начался длинный и трудный путь к стае Чёрных. Мин Гю из – за болезненных шагов не был уверен, что сможет вообще его преодолеть.

Маленькая группа шла медленно, постоянно делая остановки. Наступив неудачно на камень, омега лишал других волков движения. Чёрные, без единого альфы, вставали перед развалившимся Мин Гюом, тихо фыркали, клацали зубами, но не двигались. И только единственный хозяин янтарных глаз, постоянно тыкал мордой в омежью, изображая только беспокойство, но никак не недовольство происходящим.

Первый луч восходящего солнца мягко лёг на землю, как Мин Гю, упавший на траву мордой и скулящий от боли. Один из альф замотал головой, зафыркал, показывая своё нетерпение. Если быть честным, самому омеге надоело собственное бессилие, оттого он ни единой мышцей не повёл в попытках привстать. Мин Гю ещё удивлялся терпению альф. А молчаливый волк, хозяин устрашающей метки, вовсе вызывал восхищение выносливостью.

Янтарные глаза смотрели в упор на недовольного альфу, пока их хозяин утробно рыча, возвышался над жертвой. Альфа затих, медленно опустился перед ним и блестящими глазами смотрел на острые зубы, так звонко клацающих перед мордой. Получив скулёж повиновения, волк коротко рыкнул на всех остальных и они с поджатыми хвостами ушли вперёд.

Мин Гю все так же лежал неподвижно, устало наблюдая за разыгравшимся перед носом представлением и, возможно, ждал свой черёд, но вопреки его ожиданиям, не дав даже усомниться в его спокойствии, чёрный волк тихо приютился под боком и беззвучно смотрел. Странно преданно. Сил у Мин  Гю , чтобы выдержать зрительный контакт, не нашлось и он прикрыл веки. Позволили бы ему, так мирно сопя, пролежать до скончания его века, он бы бодро покивал макушкой и выполнил свое предназначение. Но к нему никто не спешил с заманчивым предложением. И когда солнце взошло, успевшую задремать волчицу разбудил черный. Вместе с сознанием вернулась адовая боль в конечностях, омега так и продолжил путь, через раз со скулежом наступая на лапы.

Они шли чертовски долго, омега в жизни не перепадало ни единой вылазки наподобие этой. И Мин Гю задался вопросом, какого было альфе преодолевать такое расстояние ради бесцельных блужданий под луной. Мысли множились, их содержание путалось, в конце переходя к самокопанию. Сколько неудобств приносил лишь своим существованием Мин Гю абсолютно чужому? Приносил и приносит на данный момент, и сколько еще предстоит бедному истинному альфе в будущем пережить.

Мин Гю остановился, подняв заднюю лапу, приносящую невыносимую боль, когда голос альфы ворвался в сознание:

  Если бежать на одинаковой скорости и без отдыха, до реки можно добежать за семь с лишним часов. Верь, это самое мизерное, что я мог принести на алтарь, чтобы целую ночь разделить с тобой. В то время, ничего кроме этого я не мог предложить, обстоятельства не позволяли. Благодарен Луне за возможность побыть с тобой хоть считанные часы.

Черный, слегка опустив голову до одного уровня с омежьей и открыто смотря в глаза напротив, встал перед замерзшим Мин Гюом. Мир последнего померк, словно сосредоточился на янтарных глазах альфы, вскоре даже желтизна исчезла из виду, стоило черному открыть доступ к воспоминаниям и окунуть Мин  Гю  головой в них.

  Мин Гю ярко чувствовал кровь брыкающейся жертвы, горячо бьющуюся прямо в глотку. Он опустил взгляд на оленя под собой, чью порванную тонкую шею держал в непривычной черной пасти. За считанные секунды олень стих, свис тяжким грузом вниз. Рядом копошились еще несколько черных волков, Мин Гю чувствовал себя комфортно в их окружении, потому что носитель воспоминаний чувствовал себя так же в тот момент. Но резко удовлетворение сменилось на странные вспышки бурной возбужденности, плавно переходящих на тревожность. Мин Гю повел носом, огляделся и попытался уловить все звуки вокруг. Потом отступил от тушки оленя, дал элементарные наказания своим и кинулся прочь. Бежал он достаточно долго, территория Черных осталась позади, они и так охотились почти на границе. Достигнув нейтральной территории, он вышел из леса и на замерзшей реке лицезрел себя со стороны. В груди заворчало нечто поистине животное, нутро тоскливо затянуло вниз. Под мягким светом Луны он выглядел неописуемо красиво (Мин Гю видел себя в обоих ипостасях, знал, что вызывает восхищение у всех, но он впервые ослеп от этой картины, так красочно сохраненной в памяти альфы с бурными чувствами, разгоняющими кровь быстрее по суженным сосудам). Восхищение, легко доходящее до фанатизма, смыло потоком холодной воды и страх схватил конечности. Потом ментальный приказ, бег омеги не в ту сторону, треснувший лед, уносящий Мин  Гю  под воду, и его спасение. Холодная ночь меж деревьев. И много много кадров с Мин Гюом. Казалось, альфа помнил все до малейших деталей. Охота на зайца, скулеж на берегу реки, первая течка, которую омега не заметил и вышел на прогулку. И последнее воспоминание, буквально пропитанное болью (Мин Гю, даже будучи просто наблюдателем, чуть ли не задохнулся ею) это сам Мин Гю, убегающий прочь от альфы, вышедшего из кромки леса.  

Когда альфа отпустил из плена собственных воспоминаний, Мин Гюу потребовалось немного времени, чтобы прийти в себя и взглянуть в янтарные глаза.

 - После последнего раза я снова приходил с каждой новой полной луной, хотя твои мысли и намерения были ясны, когда ты покидал меня. Мне не было сложно преодолевать такой путь, если в одной из таких ночей мне довелось бы снова встретить тебя.  

Волчица смутилась, кончики ее прелестных ушек окрасились в нежный розовый и альфа мог поклясться, что они были безумно горячими. Он ощутил их температуру, когда ластился, потираясь мордочкой в утончённую омежью, лишь больше смущая Мин  Гю .