Павший мир 1

8

-Любопытно. – Произнесла девушка, когда спустя полдесятка минут, он закончил говорить.

-По-моему, это скорее грустно.

-Может быть. – Она повернулась к нему, сложив руки на груди. – Всё это, хороший урок для нашей цивилизации. Когда солнечные вспышки закончатся, мы восстановим разрушенное и случившееся, уже никогда не повторится. А сейчас, наша задача переждать всё это в безопасном месте. – Последнее она произнесла с грустью и печалью на лице. Такое чувство, что ей хотелось пережидать на улице, с оружием в руках. Девушке приключений, не хватает что ли? Он не очень понимал то, что видел и слышал, так что счёл, что просто неверно истолковывает тон её голоса и выражение лица. Так оно и было, но всё же не совсем.

Алиса грустно улыбнулась, вновь повернув голову к окну.

-Я не должна тут быть. Это всё должно было застать меня в Вашингтоне, в кадетском корпусе, и сейчас, я должна была бы помогать своим товарищам в устранении последствий катастрофы. Вполне возможно, что мне разрешили бы надеть силовую броню раньше выпуска. – Она вздохнула печально и, опустив руки, решительно нахмурилась. – Впрочем, не важно. Я здесь и сделаю всё что смогу, что бы мы выжили. И ты тоже, раз ты теперь с нами.– Её взгляд обратился к его лицу, и Павлу стало немного не по себе. У Алисы, оказывается, взгляд был глубоким, пронизывающим, немного не по себе становилось, когда она смотрела вот так пристально, прямо в глаза.

-Конечно. – Согласно кивнув, сказал он.

-Когда всё закончится, наш мир изменится Паша, изменится безвозвратно. – Тихо сказала она, и что-то было в голосе такое, отчего он поёжился. И почему? Он ведь не помнил, как всё было, он знал этот мир только таким – с выпотрошенными до основания домами, с подъездами заляпанными кровью, с мертвецами на улицах и немногими жилыми домами посреди всего этого хаоса.

Так почему ему не по себе? Видимо, всё из-за голоса девушки. А может, подсознание всё же что-то из прошлого помнило и на уровне инстинктов, он предполагал, как в дальнейшем изменится мир.

Как бы там ни было, изменится он явно не в лучшую сторону.

-Интересно, кем ты был, пока не потерял память? – Сейчас она улыбнулась ему приветливо, как-то дружески. Он собирался ответить, отметив, что Алиса просто очаровательна, когда улыбается. И всё же было в ней что-то, что заставляло его напрягаться. Девушка красивая, она умна и, по сути, является солдатом, его к ней тянуло. Но в тоже время, что-то и отталкивало. Её характер, не столь женственен, как её прелестная фигурка и очаровательное личико – может, в этом всё дело.

-Не знаю, кем я был.

Павел пожал плечами – ему и самому было бы интересно узнать, кем он был раньше и как оказался в той комнате, в нутрии медицинской капсулы. Оказался в комнате, явно подготовленной на случай какой-то страшной катастрофы. Словно тот, кто её создавал, тот, кто его туда поместил, точно знал, что катастрофа неминуема и разразится в ближайшем будущем.

-А ты точно ничего не помнишь? – Девушка наклонилась к нему, её лицо оказалось так близко, что он ощутил тепло её дыхания. И смог очень хорошо рассмотреть её очаровательные, карие, милые, но совершенно ледяные глаза. – Или ты хочешь, что б мы так думали?

-Я не очень понимаю. – Павел шагнул на полшага назад, взгляд отвёл, покраснел, в общем, повёл себя так, словно что-то скрывал.

-Понятно. – Она улыбнулась ему, уже не очень дружески, скорее расстроено. – Кем бы ты ни был Паша, я чувствую, что ты хороший человек. Ты мне даже нравишься. – Павел бросил короткий взгляд на её лицо и снова стал смотреть в сторону.

Олег ошибался насчёт этой девушки. Прям очень сильно ошибался. Она далеко не такой невинный одуванчик, как старику хотелось думать.

Впрочем, дочка хорошего друга, оно и не удивительно. Для Олега, эта девушка, всё ещё ребёнок, причём крайне мягкотелый. На деле, однако, это явно не так. Олег видит котёнка там, где давно уже взрослый и готовый к решительным действиям тигр. Или кот. Зависит от того, с чем сравнивать.

-При других обстоятельствах Паша, я бы не прочь провести с тобой пару вечеров в кафе или ресторане. Их тут немного, но приличные есть… - Она снова смотрит в окно и лицо обретает то же печальное выражение. – Знаешь, было бы неплохо. Мы бы хорошо провели время. Не уверена, что подобная беззаботность скоро вернётся в нашу жизнь. Началась война Паша.

-Война?

-В некотором роде. Нам объявила войну сама Природа. – Она отвернулась от окна и двинулась по лестнице. На ходу, повернув голову, девушка добавила. – Надеюсь, когда всё закончится, мы ещё встретимся. Мне жутко любопытно кто же ты такой и какой ты на самом деле.

Она поднималась вверх, а он смотрел ей в спину и чувствовал себя так, словно чудом избежал допроса и следующего за ним военно-полевого суда, с непременным обвинительным приговором за недостаточную политическую благонадёжность.

Только на последней ступеньке лестницы, он обратил внимание на то, на что мужчины в таких случаях, обычно смотрят в первую очередь. Пониже поясницы Алиса была весьма и весьма привлекательным человеком, даже куда более привлекательным, чем её миловидное личико.

Он повернулся к окну и долго стоял там, глядя на пустынную улицу, думал об Алисе, её словах.

Не простой она кадет и не простой человек. Силовая броня…, что это? Впрочем, не важно. Всё это не важно…, а не потому ли ему так не по себе было, что подсознание смутно помнит, кем он был и этот человек из прошлого, не особо-то в ладах с правительственными силами? В таком случае, с Алисой лучше поменьше общаться. А то так восстановится электричество, начнёт мир собирать себя заново из обломков и окажется, что разыскивают его по всей планете, за какой-нибудь нехороший поступок. А он и не помнит ничего. Так и не узнает за что и почему – пустит ему пулю в затылок такая вот условная Алиса, и помрёт он в абсолютном неведении, радостный весь, что мир выжил, а он сам такой хороший человек и выжить миру помогал активно.

Н-да. Перспектива вырисовывается, мягко говоря, не очень.

Пришлось хорошенько тряхнуть головой и напрячься, что б прогнать все эти мысли прочь – так ещё паранойя начнётся, станет всех бояться и подозревать в чём попало.

Павел, некоторое время, оставался на лестнице, прислушивался к звукам. Ждал, что может ещё кто-то выйдет сюда. Спустя минут двадцать, стайка весёлых детишек выскочила из одной квартиры и под присмотром пожилой женщины, детишки исчезли в соседней квартире. Женщина послала ему мрачный, настороженный, немного подозрительный взгляд и вернулась в свою квартиру. Больше никто наружу не вышел. Похоже, жители старались без нужды не выходить из дома и большую часть времени, проводили за закрытыми дверьми.

Вскоре, он спустился вниз и вернулся в квартиру Олега. Закрыв за собой дверь, он несколько минут стоял в коридоре, у самого порога. Из зала тянуло сигаретным дымом и тяжёлым запахом перегара. А ещё слышалась тоскливая, хриплая песня, в которой почти все слова было невозможно разобрать. Иногда песня прерывалась сердитым восклицанием «Пашка, дезертир ты поганый, что б тебя, гадёныш». Спустя минуту, песня, в которой всё-таки удалось разобрать два слова «вертолёты» и «береты», прервалась новой сердитой фразой «и чё ты споришь? Пашка, не прав ты».

Он удивился. Неужели Олег нашёл нового собутыльника? На цыпочках прошёл в квартиру и заглянул в комнату, стараясь остаться незамеченным. Олег сидел за столом, вокруг него на полу валяются бутылки, окурки и над всем этим, стелется густая пелена сигаретного дыма – открыть окно, Олег не посчитал нужным.

Кроме Олега, в квартире никого нет. Он разговаривал со стоящим напротив него стулом, с ним же, видимо, успешным дуэтом, пел неразборчивую песню, про вертолёты и береты.

Павел вернулся к порогу и с полминуты размышлял. Оставаться тут не хотелось, ибо это значило либо участие в продолжении банкета, либо наблюдение за этим банкетом со стороны. Ни то ни другое, Павла сейчас не интересовало от слова совсем. Понятно, почему Олега охотно звали к себе соседи, но решительно никто не желал составить ему компанию в его квартире. Особенно учитывая признание самого Олега в том, что народ нынче пьёт не часто и в целом отрицательно относится к такому времяпровождению. Павел, как оказалось, в этом плане, был солидарен с жильцами дома. Ему понравилось выпивать с Олегом, он узнал что-то новое о мире, но бесконечно пить? Он не понимал, зачем и почему Олег так искренне увлёкся сим занятием.

Он взял свой рюкзак, автомат и вышел прочь. Вряд ли был смысл проситься в другую квартиру, что-то сомневался он, что его пустят погостить. Так что двинулся наверх и вскоре добрался до последнего этажа. Отвесная лестница и люк в крыше, имелись в наличие. Вскоре он выбрался наверх и закрыл за собой небольшую дверцу, выводившую на крышу с чердачной надстройки. Чердак тут особым роскошеством не блистал – там и пробраться в любую сторону можно было только ползком. Крыша плоская, чердак в полметра высотой и, соответственно, с плоским потолком. Зачем здесь вообще было делать чердак, не очень понятно. Возможно, причины для того были, но вряд ли сейчас кто-то сможет вспомнить, какие именно.

На крыше он осмотрелся, прикидывая насколько его хватит оставаться тут и возможно ли это в принципе. Всё-таки, под открытым небом, оставаться не хотелось. Нужно было хоть что-то, где можно было бы укрыться от ветра и дождя. Такое место здесь нашлось.

У самого края, ближе к углу здания, возвышалась надстройка, с дверью и плакатом на ней. Плакат предупреждал, что данное помещение является собственностью компании с не отечественным названием и не предназначено ни для чего иного, кроме распределительного щита городской сети и накопительных батарей. Мелким шрифтом пояснялось, для чего нужны батареи – на случай сбоя городской электростанции. Согласно данным плаката, батареи могли питать всё здание от двух до пяти суток, в зависимости от скорости расхода энергии жильцами здания. Что ж, это жильцам ничем не помогло – батареи так же отключились, как и все электрические приборы города, не защищённые от внешних воздействий. В мире вообще немного оказалось приборов, готовых к произошедшим событиям.

Он открыл дверь – замка на ней не было. Помещение, открывшееся его взгляду, оказалось крошечным, два метра длиной, полтора шириной. Примерно треть занимали метровые батареи толщиной в тридцать-сорок сантиметров. Из чего они состояли и как устроены, он, конечно, не увидел, каждая батарея закрыты металлическим щитом с логотипом той же компании. По стенам тянулись толстые провода. Пол оставался свободен и выглядел достаточно чистым, словно его тут регулярно подметали или даже мыли. Белые панели батарей и серый потолок, да и сами провода, отличались той же чистотой. Впрочем, как и весь этот город.

Он оставил в комнатке рюкзак и автомат, а сам подошёл к краю крыши и стал смотреть вниз. На этой крыше вполне можно провести несколько дней. А там посмотрим. Может быть, тут и дождётся, когда в мир вернётся электричество, и он начнёт собирать себя из руин.

Взгляд, обращённый к городу, погружавшемуся в сумерки, подсказал ему, что это не станет слишком уж большой проблемой для мира. Внизу, там, всё словно остановилось, но грязнее не стало, улицы, в основном, чистые. Дома аккуратные, выглядят новенькими, хотя стоило приглядеться и становилось понятно по деталям архитектуры, что многим постройкам не один десяток лет. Город выглядит спящим, словно все его жители разом поднялись и разошлись по своим домам, да так оттуда и не вышли. О том, что город переживает одну из самых страшных катастроф, что когда-либо обрушивались на человечество, говорили лишь отдельные здания с выбитыми окнами и подъездами, покрытыми бурыми пятнами высохшей крови. Но таких немного. Он пробыл на краю крыши вряд ли больше десяти минут, но уже успел заметить в нескольких окнах фигуры людей. Пару раз шевельнулись занавески. В окне соседнего здания, над подъездом у которого лежали стенки разобранного контейнера, он увидел девушку в одном белье. Она сидела у окна и смотрела куда-то вниз, грустным, усталым взглядом.

Город не спит, город не мёртв – он просто ждёт, когда всё вернётся к прежней спокойной жизни. А может и не спокойной. Он не помнил, какой была жизнь раньше.

-Грёбанная память. – Проворчал он, переместив взгляд туда, где в одну из ночей, видел больше всего освещённых окон. Центр города, теперь не такой далёкий, каким был в начале пути. Центр, в котором так много высоких зданий. С одного из них, только что, взлетел конвертоплан с длинным контейнером, тросами закреплённым под днищем. Мир замер в ожидании, но правительство нет – оно, по мере сил, поддерживает порядок и обеспечивает уцелевших жителей всем необходимым. И работы у них не мало, ибо уцелевших очень много…, только вот надолго ли? Если мир не вернётся в нормальное для себя русло жизни, ещё хотя бы с месяц - чёрная чума и мутагенные вирусы могут нанести ему такой урон, от коего мир уже не оправится.

Он долго смотрел на здание, с которого взлетела винтокрылая машина и незаметно для себя, погрузился в размышления о том, как можно было бы улучшить взлётную площадку наверху, что б с неё могли бы работать сразу с десяток конвертопланов.

К сожалению, размышления быстро привели к полному разочарованию и острому чувству утраты – утраты чего-то очень важного для него.

Не хватало данных, что бы сообразить, как максимально улучшить взлётно-посадочную площадку. Он не знал, что из себя, представляют конвертопланы. Только в общих чертах – это машины с двумя винтами на коротких крыльях. Этакие улучшенные многоцелевые вертолёты. Но каковы их возможности в плане скоростей? Как долго они могут выдерживать плавный полёт? Как долго могут зависать на одном месте? Каков размах крыльев? Из чего обычно строят такие посадочные площадки на зданиях? Каковы правила планировки, как втиснуть в них улучшение и можно ли их обойти? Ни одного ответа, а вопросов целая куча.

Павел сел на бетонную поверхность крыши, прислонившись спиной к невысокому, бетонному же, парапету и закурил. Выпуская клуб дыма, он с грустью осознал, что мог бы улучшить эту площадку, улучшить так, что б она обеспечивала максимум того, на что способна в потенциале. Он точно знал, что может это сделать. Но сделать не мог – что бы что-то улучшить, нужно владеть хотя бы самой общей информацией. А её у него не было. Память девственно чиста, етит её налево.

Здесь, на крыше, у парапета, он просидел до самого заката. Он не двигался с места, размышлял, иногда курил. Вспоминал Алису, её суровый, пронзительный взгляд. Но чем чаще думал о ней, тем менее суровой казалась ему девушка, и тем больше он вспоминал о ней совсем иные вещи. У неё, были стройные, красивые ноги. Грудь не особо впечатляет, но высокая и симпатичной формы. Её лицо, в принципе, можно назвать красивым, хотя и с некоторой натяжкой. Было в ней нечто такое, что к ней влекло. Наверное, это всё странное сочетание привлекательной внешности и жёсткого характера.

Девушка-солдат, которая для родных и друзей, так и осталась маленькой девочкой.

Ночь опустилась на город, и он снова поднялся, глядя на центр города. В другие ночи, едва становилось темно, именно там вспыхивало больше всего окон. Так было и в этот раз.

Однако в остальных частях города, ситуация стал заметно иной.

Расстелив одеяло в надстройке с батареями, он лёг на спину и долго смотрел в потолок, прежде чем уснуть. Окон, где горел свет, в городе стало намного меньше, чем было в день, когда он, так же как и сейчас, ночевал на крыше здания. Окна этого города гаснут. Вряд ли они гаснут просто так, вряд ли жители энергию экономят. У него что-то сжалось в душе, стало грустно и тоскливо – окон тех, стало меньше, потому что там больше некому включать свет. Людей там больше нет.

Как минимум, там больше нет живых людей.

Проснулся он от громкого грохота. Что это такое и не кажется ли ему, он не сразу сообразил – всю ночь снилась карта с мерцающей линией и точкой в конце. Даже сейчас она перед глазами стоит и никак не может отделаться от ощущения, что он не там, где должен быть. Что ему нужно прямо сейчас вставать и бежать что есть сил туда, к этой точке за городом.

Он поднялся на ноги и открыл дверь – грохот к тому моменту уже сходил на нет. Превратился в глухой шелест и протяжный скрип. Павел прихватил автомат и, пригнувшись, подбежал к парапету.

Источник звука найти сразу не смог. Вскоре стало понятно почему – столб серой пыли поднимался над двойной линией высоких зданий. Пыль поднялась заметно выше зданий и начала рассеиваться по небу, отдалённо напоминая этакий гигантский гриб. Впрочем, недолго. Вскоре пыль разметало по воздуху, и она превратилась в серую завесу, медленно сносимую ветром в сторону восходящего солнца.

Скрипнул люк и он обернулся. На крышу выбралась Алиса, его увидела и удивлённо вскинула брови. Затем улыбнулась ему, а спустя мгновение увидела серую дымку над зданиями и улыбку, словно ветром сдуло. Она подошла к парапету, замерла там, напряжённо вглядываясь в горизонт.

-Я думала ты ушёл. – Сказала девушка, приложив ладонь ко лбу. – Заходила вечером к Олегу, потом на лестнице побыла немного. Даже на улицу выходила. А ты вот куда спрятался.

-Я не прятался. – Проворчал он, отворачиваясь от странного зрелища. Девушка ничего не сказала, она всё смотрела на пыль, медленно оседавшую вниз.

-Странно. – Наконец, произнесла она, глядя теперь на Павла.

-Согласен…, - ответил он и после небольшой паузы, неуверенно добавил. – Кажется, там рухнуло здание. Целиком, за несколько минут обрушилось.

-Грохот стоял минуту и девять секунд. – Уточнила Алиса, отходя от парапета.

Он плечами пожал – может быть и столько грохот стоял. Может, и нет. Он как-то не додумался считать, сколько по времени слышался звук. Словно прочитав его мысли, Алиса сказала.

-Мой имплантат засёк точное время появления звука и его исчезновение…, наверное, ты прав. Там рухнуло здание. – Она сложила руки на груди, нахмурилась. – Что там произошло? – Он промолчал, она ничего больше по этому поводу не сказала – то, что случилось там, в отдалённой части города, это всё случилось слишком далеко от них. Предположений можно настроить в десять этажей, но что б подтвердить их или опровергнуть, нужно туда сходить и посмотреть на место, где взвился столб пыли. А на это вряд ли кто-то добровольно пойдёт.

-Есть хочешь? – Вдруг спросила Алиса. Прежде чем успел подумать над вопросом, желудок с надеждой заворчал, а мозг Павла, был вынужден, в принудительном порядке, отдать команду нервным окончаниям, совершить кивательное движение. – Минут пять подожди. Отец вчера кое-что собрал, мне вне очереди воспользоваться можно, по-семейному.

Она убежала вниз, а Павел, надувшись, смотрел в пол – еды как у дурака фантиков. Ещё и комната под зданием, где он очнулся, забита концентратами на пару лет вперёд, а тут вон как. Пользы от него, можно сказать, никакой, а теперь вот вне очереди что-то вкусное обломится, из рук симпатичной и интересной девушки. Хорошо устроился, что тут ещё скажешь?

-Паразиты тоже люди. – Проворчал он, без всякой уверенности в своих словах.

Алиса вскоре вернулась с маленькой кастрюлькой в руках. Её она поставила перед ним на пол и открыла крышку. Над кастрюлькой поднялся пар, он увидел внутри нечто похожее на суп и торчавшую из него ложку. По крыше распространился приятный аромат. Желудок торжествующее заурчал, да практически басом. Алиса усмехнулась и, присев на парапет, сказала.

-Приятного аппетита. Не против если я тут побуду?

-Нет, совсем не против. – Проговорил он, не отводя взгляда от горячего, видимо, всё-таки супа. Он никак не мог припомнить, ел ли он что-то подобное прежде? Память у него начиналась в комнате с капсулой, а с тех пор ничего кроме концентратов, поесть не удавалось. В пути он мог бы что-то прихватить из магазинов, но не видел смысла менять концентрат, на очередной сухпаёк из непонятной коробки, непонятно где взятой.

На еду, он накинулся с удовольствием и иногда краснел, так как в процессе чавкал и ничего с собой поделать не мог. Алиса улыбалась, на него смотрела и иногда оборачивалась, бросая тревожные взгляды туда, где всё ещё висели клочки серой пыли. Павел о том думать не мог, так как горячая еда, как говорится, «зашла», просто на ура.

Когда ложка стукнулась о дно кастрюльки в последний раз, и на дне уже ничего не осталось, он откинулся на парапет и закурил. Выпустив клуб дыма, подумал, что бросить второй раз, теперь, в таких условиях, будет куда как труднее…, второй раз? Да, это было воспоминание. Не в картинках, не в полу смазанных образах, а просто уверенность – он уже курил и, посчитав это дело вредным, бросил. Без всяких усилий бросил, воспользовавшись доступной всем, государственной программой, бесплатной как для них, так и для безусловных…, для них? Проклятье. Почему память не открывает больше? Почему он вспоминает лишь куски и в самый неподходящий момент?

-Папа нагреватель собрал из элементов, что парни наши в прошлую вылазку нашли. Часть из них оказалась изолированной. Получился стабильный силовой блок и нагревающий элемент. Теперь горячее будет чаще. – Она сморщила носик, что смотрелось весьма мило и, на некоторое время, приковало его взгляд, к её лицу. – Увы, варить можем только сублимированные продукты и то, что вырастили некоторые наши соседи у себя на балконах. Представляешь? В нашем доме остались люди, которые этим занимаются! Не думала, что в наше время подобное ещё встречается.

-Спасибо, было вкусно. – Сказал Павел. – А что за вылазка? Я думал вы не выходите.

Алиса улыбнулась, в её взгляде мелькнуло выражение, которое он не смог как-то определить, кроме того, что выражение то было направлено в его сторону и несло исключительно положительный окрас. А затем рассказала о вылазках. Как оказалось, время от времени, в город выбирается не только Олег, но и другие жители дома. Учитывая, что посещённый ими магазин был разорён задолго до их прихода, надо полагать, такие вылазки совершал каждый обитаемый дом или почти каждый. Конкретно здесь, в город выбирались, в основном, в поисках изолированных электронных деталей, детского питания и специфических лекарств и предметов, нужных для маленьких детей - в двух квартирах имелись младенцы. По поводу последних, Алиса выразила искреннее непонимание. Не по поводу их потребностей и того факта, что из-за них, мужчинам приходится иногда выходить в город. А по факту наличия младенцев в доме.

-Станции дистанционного рождения уже давно доступны всем желающим почти во всех городах ЕЗК, с населением выше пятисот тысяч. Массовость и дотации из единого бюджета ЕЗК, сделали услуги станций крайне дешёвыми. Они доступны буквально всем. Но Ивановы и Фрезины, всё равно решили сыграть с судьбой в орлянку, сами зачали, сами родили в местной больнице. – Она пожала плечами и в недоумении полном развела руками. – Не понимаю я их. Зачем нужен такой риск? Понятно лет сорок назад – тогда станции только появлялись, стоило это не мало, да и были они только в самых крупных городах. Мало того что для услуг станции нужно было иметь огромную сумму, так их ещё и не найдёшь нигде. Но сейчас! Зачем?

-Может быть, им просто хотелось самим родить. – Пожал плечами Павел, вообще смутно понимая, о чём речь. В общих чертах он, конечно, знал – рождение, беременность, продолжение рода, все дела, но вот вопрос станций дистанционного рождения…

На его взгляд, это дело со станциями, даже звучало как-то дико.

-Хотели родить, могли использовать минимальный пакет услуг – создание зиготы из их генетического материала, с тщательно проверенным геномом и устранёнными дефектами. Но они же не сделали и этого! Ивановы так и вовсе, даже не сдавали никаких анализов, сделали ребёнка и родили как есть, полагаясь целиком на волю случая. – Она помолчала, осуждающе качая головой, потом добавила. – Это безумие. Ребёнок мог родиться с дефектами. Мог вовсе умереть. Он может и так с дефектами, они ж не проверяли. Проживёт с год и заболеет какой-нибудь, не знаю даже, волчанкой какой-нибудь. – Увидев непонимание на его лице, Алиса пояснила. – Это болезнь такая, порождённая генетическим дефектом. Её уже практически не встретишь в пределах развитых стран, разве что на Ближнем Востоке или в джунглях Африки.

Упоминание Африки и Востока, который зачем-то ближний, задели что-то в его пустой памяти, что-то там шевельнулось. Он понял, что это названия географических областей, но не мог вспомнить о них более ничего. Так что он попросил Алису рассказать побольше. Она пожала плечами, но просьбу выполнила и кратко обрисовала, о чём идёт речь. В процессе возникли новые вопросы, которые он немедленно задал.

-Всё-таки, похоже, ты действительно ничего не помнишь. – Произнесла Алиса, с едва заметной улыбкой на губах. Казалось, это обстоятельство, доставило ей радость. Не в плане злорадства, совсем нет. Девушка, скорее, была рада отказаться от своих практически никак не объяснённых подозрений в отношении него. Впрочем, в процессе их беседы, она всё же вскользь упомянула, чем они были вызваны. Алиса рассказала ему о Многоликих, последователях Многоликого Бога, собирательного образа, впитавшего в себя всех верховных божеств мира.

-У них не было иного выбора. – Отдельно пояснила она сейчас. – В наше время, религия практически мертва. В пределах ЕЗК, крайне мало верующих людей. Это правильно Паша. Когда-то религия создавала нам кучу проблем. И знаешь, победить её оказалось невероятно просто – образование, повсеместное, доступное к пониманию самых проблемных детей, образование, углубленное в соответствии с природным талантом человека, почти полностью уничтожило религию. Почти, но не совсем. Появились Многоликие.

Как пояснила Алиса, в сущности, последователи Многоликого, продолжали поклоняться своим богам, но все они считали, что бог у них один, просто для каждого есть свои «послания», от Бога.

-Сумасшедшие люди. Если не выражаться так, как выражается дядя Олег. – Заключила она в конце речи о том, кто такие Многоликие. А после объяснила, чем они стали на сегодняшний день.

Поклонники этой новой религии, впрочем, скорее просто объединяющей их всех идеологии, полагали, что человечество живёт на пороге Апокалипсиса, и они готовились к нему, накапливая силы. ЕЗК и другие страны не особо обращали на них внимание – Многоликие вели себя, в основном, прилично, просто готовились к Концу Света. Лишь в последние годы участились инциденты с терроризмом исходящим от них. А не так давно, выяснилось одно крайне неприятное обстоятельство. Полиция нашла и пристрелила на месте очередного фанатика Многоликого, совершившего преступление во имя своей религии. И всё бы ничего – официальные лица последнего религиозного течения мира немедленно от него открестились. Однако в загородном доме преступника обнаружился внушительный склад стрелкового оружия от пистолетов, до гранатомётов. Миру, о том немедленно сообщили газеты, интернет и телевизор, общество немедленно возмутилось и теперь официальную церковь Многоликого постоянно держали в зоне видимости. Активных проповедников, не имевших особых успехов в привлечении паствы, но от своих воззваний упорно не желавших отказываться, регулярно отслеживали, вплоть до перемещений в пределах двора собственного дома. Даже за рядовыми верующими порой устанавливалась плотная слежка, при помощи дронов и людей.

-Ещё дважды находили склады с оружием, - завершая повествование о Многоликих, сказала Алиса, - и в каждом, не нашли ни одного оружия с электронными деталями. Всё, абсолютно всё, без единой такой детали. Находили даже бронекостюмы вроде твоего. – Павел в этом моменте разговора смутился и кашлянул. – Да не беспокойся ты, не верю я, что ты из этих полоумных. Но костюмы такие у них имелись, не в точности как твой, но с удалёнными электронными деталями.

Он в ответ сказал, что и у него на костюме ничего такого не было. Хотелось промолчать и не напоминать ей в очередной раз, что с ним связаны некоторые странности. Но, отчего-то, врать ей не хотелось. Да и кто знает? Может как раз честность и сыграет на руку.

Алиса, выслушав его, усмехнулась, склонилась достаточно близко к нему, достаточно, что б сердце забилось чаще, и пальцем указала на плечо, потом на предплечье, каждое движение, сопровождая пояснением. По её словам, в этой модели лёгкой бронезащиты, в этих конкретных местах, имелись электронные приборы разного типа и свойства. С его костюма, их кто-то намеренно удалил. Она даже указала ему на крепления, оставшиеся на костюме от некоторых сложных электронных систем. Он тем был весь удивлён, так как полагал, что это просто швы от вставок броневых пластин или швы на месте стыка ткани, из которой была выполнена большая часть костюма. В довершении она вспомнила о его автомате, который сохранил на себе явные следы удаления всех электронных обвесов.

-Так делают только Многоликие. У них какая-то почти животная ненависть ко всему, что работает на электричестве. Может, они просто не понимают, что такое электричество. Но я не думаю, что ты был одним из них. Конечно, возможность такая сохраняется Паша. Но все они питают ещё одну страсть – к символике. Нет ни одного многоликого, который не носил бы при себе символ своего бога. У кого-то крестик, у кого-то шарфик, всегда есть какой-то особый, очень важный для них лично предмет. А ты больше похож на человека, который пытался избежать обнаружения дронами или спутниками. – Она хихикнула, глазки сверкнули. – Так иногда поступают преступники, пытающиеся уйти от правосудия.

Павел от сих слов помрачнел, заметил, что ничего смешного в том не видит, а Алиса вновь рассмеялась и в шутливом тоне добавила, что он может не переживать – если захочет сделать что-то плохое, она всегда рядом и поможет ему. Как именно? Спросил Павел и она улыбнулась. Загадочно.

Рассуждать на эту тему, он желания не проявил и поспешил перевести разговор на прежние рельсы. О Многоликих и религии в мире в целом, поговорили ещё немного. Павел в основном задавал вопросы и выдавал редкие комментарии, часть коих вызывала искренний, звонкий смех Алисы, а часть тех вопросов приводила её в недоумение.

-Не поняла. В смысле что такое «Бог»? – Удивилась она очередному его вопросу.

Павел попытался объяснить, мол, в чём смысл концепции, зачем нужен этот персонаж с множеством имён, Многоликий, который ещё и Бог.

В общем, разговор получился интересный для обеих сторон и был довольно таки продолжительным. Время они провели достаточно неплохо, у обоих остались хорошие впечатления. Однако вечно ничто не продолжается и вскоре Алиса отправилась вниз, в свою квартиру. Павел остался один и занялся тем же, чем и вчера – смотрел на город.

Он снова поразился его серости. Не какой-то метафизической серости, а буквальной. Отсюда, с высоты, становилось ещё более очевидно, что город имеет натуральный серый цвет. Все стены серые, окна либо чёрные, либо серые. Что там говорить, если и часть машин на дороге того же цвета. Из общей серости, навевавшей не самые оптимистические настроения, выделялись только крайне редкие вывески на нижних этажах, у входов в магазины, причём далеко не все магазины имели такие вывески. Многие обходились просто серыми табличками с чёрными или тускло-жёлтыми буквами. Ещё машины – у многих расцветка яркая. И разметка на дорожном полотне, яркого белого цвета. Вот и все краски этого города. Серое море, с белыми крапинками и крошечными разноцветными пятнышками. Из всего этого безнадёжного и тусклого колорита, разительно выбивались разве что, газоны и деревья, коих тут имелось не слишком много. Они выбивались своим ярким зелёным цветом. Вот такой он город, в котором он родился заново…, да, пожалуй, так и есть – родился заново. Кем он был раньше не узнать, наверное, никогда. Кем он стал? Скорее надо спрашивать – кем он станет? Очередной вопрос без ответа