Сломленная пара воина

ГЛАВА 3

— Знаешь что? Забей. Мне нужно вернуться к тренировкам, — сказал Альфа Элиас, встав прямо перед дверью и полностью перекрыв её своим телом. Его репутация в стае зависела от дисциплины — он не мог позволить Луне Серафине подрывать её сейчас. Ручка мгновенно застыла. А я разглядела тень его ботинок в щели под дверью — он не давал Серафине открыть её.

— Мой муж тебя везде ищет, — ответила она с раздражением в голосе.

Их шаги затихли в коридоре, и в конце концов всё стихло. Я откинулась на дверь ванной комнаты и выдохнула с облегчением, но сердце бешено стучало в ушах.

В конце концов я закончила убирать его комнату. Любопытство пересилило и я выглянула в окно. Все собрались на южном тренировочном поле.

Альфа Элиас стоял в центре, отдавая чёткие команды и демонстрируя боевые приёмы. Воины Авангарда отрабатывали приёмы вместе с нашими, копируя стойки.

Волки Авангарда были огромными. И я не могла перестать сравнивать — как мы могли соперничать с их силой? Живот скрутило от тревожного сомнения. Неужели мне на роду написано всегда чувствовать себя слабее, никогда не дотягивая до них?

Я задержалась у окна, заворожённо глядя на поле. Каково это — быть сильной, бежать на свободе? Жажда свободы жгла, вырывая меня из мрачной реальности моей слабости. Внезапные шаги заставили меня вздрогнуть — доказательство того, что даже мысленный побег был опасен.

Когда шаги прошли мимо, до меня донесся лёгкий запах — женственный и утончённый. Луна Серафина. Я замерла, не шевелясь, пока не убедилась, что она ушла. Мне не хотелось снова сталкиваться с ней, особенно после того, как она почти открыла ту дверь.

К тому времени, как я закончила уборку в комнате Альфы Элиаса, остальные уже возвращались на обед. А я поспешила на кухню, едва успев начать готовить. Тело кричало от боли, каждый серебряный ожог напоминал о цене непослушания, но я игнорировала боль, зная, что неудача означает наказание. Я заставляла руки продолжать работать.

Стейк и овощи — просто, сытно, как и ожидалось. Я двигалась как можно быстрее, так как каждая секунда была на счету. И тут в кухню вошёл мой отец, Торн. Один взгляд на его лицо сказал мне всё: я была слишком медленной, слишком слабой. Ему даже не нужно было говорить.

Я не посмела поднять на него глаза.

Я молча работала, преодолевая жгучую боль в руках, пока еда не была готова и разложена по тарелкам. Кухонный персонал забрал её в столовую, и я воспользовалась моментом, чтобы уйти. Быстро выскользнув и молясь, чтобы отец не последовал за мной.

Он не последовал. Пока нет.

Но я знала, что его гнев не утих. Он никогда не утихал. Я столкнусь с последствиями позже. Как всегда.

Сейчас же я поднялась по лестнице на чердак. Моя тюрьма. Моё укрытие. Моё единственное пристанище. Оказавшись внутри, я опустилась на кровать, а всё тело было напряжено от ужаса. Сердце уже бешено колотилось, а руки слегка дрожали, когда накатила знакомая паника.

Чтобы успокоиться, я взяла потрёпанную книжку из стопки у кровати. Чтение было единственным, что помогало. Оно не всегда прогоняло тревогу, но приглушало её. Делало одиночество чуть более терпимым.

Книги были единственным местом, где я чувствовала себя замеченной. Будто герои обращались ко мне, будто автор написал эти слова специально для меня. В этих историях у людей были жизни — настоящие. Они свободно ходили, свободно говорили, жили без страха наказания.

Я до боли завидовала им.

Их не запирали. Их не били за лишние слова. Они не вздрагивали при каждом шаге за дверью.

Я провела всю жизнь на этом чердаке. Отец контролирует всё — мой мир сжался до этой комнаты, а воспоминания были размыты одиночеством. Я не помню, каково это — встретить нового человека. Кажется, прятаться — мой удел, будто мне не суждено большего.

И всё же я думаю, как бы всё сложилось, если бы моя мать была жива.

Защитила бы она меня?

Но я никогда не узнаю. Это не для меня. Её нет, и я не могу изменить прошлое. Не могу исправить то, что сделала.

Все считают, что она умерла случайно, но я знаю правду. Я была причиной. Такое не прощают. Такое никто не хочет понимать.

Я ведь должна быть наследницей. Но, услышав, как отец шепчет своему Бете, я поняла: он надеется, что Серафина родит ему сына. Моё существование не просто разочаровывает его — оно ему мешает, и он делает вид, что меня нет.

Может, поэтому я заперта здесь — просто девчонка, невидимка, без голоса, вечно не к месту. Отец говорит, что девушкам место на кухне, а не во главе стаи. Иногда я почти верю ему.

И, наверное, он прав. Потому что всё, что я делаю, — это готовлю и убираю.

После обеда я осторожно спустилась по лестнице с чердака. Прислушавшись у двери, я не услышала ни звука. Медленно открыла дверь и вышла.

— Так значит, на чердаке действительно кто-то живёт, — раздался позади мужской голос. Я так резко обернулась, что едва не упала, и мужчина протянув руку, крепко схватив меня за руку, чтобы поддержать. Там, где его пальцы коснулись моей кожи, пробежала странная волна тепла — будто крошечные электрические искры. Наверное, он слышал слухи о том, что здесь кто-то прячется.

Затем я как следует его разглядела. Он был потрясающим — всклокоченные песочные волосы, которые почему-то смотрелись идеально, высокий, спортивного сложения, в одних спортивных шортах, обнажавших рельефный торс и чёткий V-образный рельеф, уходящий под пояс.

Я застыла на месте, как дура уставившись на него. В голове была каша, я не могла толком думать. Он, без сомнения, был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. Но тут реальность резко вернулась. Я разговаривала с кем-то, а это было запрещено. Мне разрешалось говорить только с отцом и Луной. Поэтому, я тут же опустила глаза в пол, пылая от стыда.

— Я Альфа Элиас. А ты? — мягко спросил он.

— Я… никто, — пробормотала я.

— Ты явно кто-то. Стоишь прямо передо мной, — спокойно ответил он.

— Что здесь происходит? — раздался громкий голос из дальнего конца коридора. Отец. Сердце бешено заколотилось в груди, а в глазах поплыло. Альфа Элиас снова поддержал меня, чтобы я не упала.

— Кто эта девушка? — потребовал ответа Альфа Элиас.

— Она никто, — холодно ответил Торн.

— Это она мне уже сказала. Но кто она на самом деле? Кем она тебе приходится? — настаивал Элиас.

Взгляд отца насквозь пронзает меня и я, как всегда, опускаю голову — он так хочет. Но почему я чувствую вину? Я не выбирала быть его дочерью. Сердце бешено стучит, отчаянно желая другой судьбы — где меня хотели бы, где я не разрушила бы всё.

— Она ошибка, — прорычал Торн.

— Единственная ошибка здесь — ты и та ядовитая сука, которую ты называешь своей парой, — резко бросил Элиас, а его голос дрожал от гнева. Серафина приложила руку к сердцу, явно оскорблённая.

— Следи за языком. Ты пожалеешь, что говорил так о моей жене. Кто ты вообще такой, чтобы обращаться ко мне в таком тоне? — проревел Торн, делая шаг вперёд.

И тут Альфа Элиас изменил стойку. Он обнял меня и оттянул за себя, прикрывая своим телом, пока противостоял Торну.

— Да почему тебе вообще не всё равно? — спросил Торн. — Она ничто. Она никто.

— Она моя пара, — прогремел Альфа Элиас, а его голос прогремел словно гром.

Воцарилась мёртвая тишина.