Затерянный Код. От тайны к тайне

ГЛАВА 3. Пленница.

Жаль, что ты уже не можешь увидеть, как красиво здесь было до пожарища. Мои все давно уехали отсюда, а я вот не могу. Это место, где я родился, где похоронена моя мать. Оно держит меня. Открою секрет. У меня есть мечта – восстановить его. Лучше прежнего. Вот только люди вряд ли позволят это сделать. Люди, люди, люди… везде эти проклятые люди. Всё зависит от них. Все мы зависим от них. – Он опять замолчал.

И столько печали и горечи было в его глазах, что сердце опять ёкнуло от жалости к этому существу, как для себя я его называла. Страх, который я испытывала в его присутствии немного спадал. Немного. Чувство самосохранения держало меня настороже, ведь то, что сейчас изливало передо мной душу далеко было не безобидным собеседником, и с легкостью меняло своё мнение и душевный настрой. Уж что-то, а это я хорошо поняла. Его настроение было непредсказуемым майским ветерком, то отдувающим жаром, то холодом.

- Не люблю людей. Нужно заметить. И ваше дурацкое вмешательство, ваша забава – взбесила меня до крайности. Давно я так не злился. Я б их всех…, - брызнул слюной он. – Всех до одного порешил… если бы не твоё присутствие. Ты спасла своих глупых юнцов, с жиру бесящихся от безделья. И так бы им и надо!  И я думаю, они ещё заявятся сюда, одни, без помощи. Искать тебя. Их мучает совесть. И я не отвечаю за себя… - огрызнулся он, и сплюнул. – Деда чуть жизни не лишили. Он человек. Старый никому ненужный человек. Я за ним приглядываю, а он скрашивает моё одиночество. Придётся отпаивать его не один час. – Продолжал он размеренное повествование. Похоже ему уже давно нужно было выговориться. И этими ушами стала я. На исповеди у зверя я была впервые. Я продолжала молчать, не смея прерывать лившуюся речь. Я смотрела и слушала. Внимательно смотрела на говорившего. И внимательно запоминала его голос, тембр, интонацию с которой он говорил. Я привыкала. Да, точно, с каждым словом я привыкала к его голосу, и не чуралась его как на первых словах.

- Когда почувствовал тебя среди них…, захотел, захотел… а потом отпустило. Чуть не повторил старую глупость...

- Что ты такое? – вдруг послышался мой слабый голосок. Я не разговаривала больше суток. Неужели это сказала я. – И почему молчал до сих пор? Зверюшки не умеют разговаривать.

По звериному лицу пробежала тень удивления, и одна бровь поползла наверх. Он не ожидал, что я вступлю в разговор. И как вступлю? Назову его зверюшкой…

Оно уселось поудобнее, так чтобы можно было смотреть на меня в упор, сверлить своим испытующим взглядом, до конца понять и почувствовать, кого он приволок в своё убежище, кого впустил в свою жалкую жизнь.

- Берсерк, - гулко отозвалось в тёмном углу. – Провал эволюции, её досадная нелепость.

- Всегда была далека от мистики. Хотя нет, пару раз смотрела «Битву экстрасенсов». Очень даже интересно, нужно заметить. Но про берсеков, берков, - неправильно исправилась я, - не слышала.

- Не всем же за мистикой гоняться, - ответили сумерки. На сегодня душевная беседа была закончена. Зверь отлучился на короткое время, и откуда-то (очень интересно) принес мне одежду – бесформенный балахон, мягкий, но неприятно пахнувший. Ещё одно одеяло. Воды и еды.

- Извини, не гостиница, - оправдывался он. Выходит, оно понимает, что человеческой девушке нужен немного другой уход, чем пара одеял, балахон, теплая вода и кусок черствого хлеба. И он знает, что такое гостиница! Да что там гостиница, его мама садила анютины глазки… представила, как большая лохматая зверюшка садит хрупкие цветочки, роняя на них свою гриву. Брррр… нелепость какая-то. Ведь правильно, именно такая мама и должна быть у зверя – звериная. 

- Куда мне ходить в туалет? – смело спросила я. – Я же живая пока. Мне нужно справлять естественные надобности.

- В дальний уголок. Там ведро. Я вынесу, - как ни в чём не бывало ответил тот. Дожила. В ведро.

Мммм… и сколько это будет продолжаться… сколько смогу выдержать? Пока не закончатся поиски, и он не решить, как поступить дальше. А что оно может решить? Какие у него могут быть варианты? Загородная вилла с джакузи? Нет. Лес, это нора, или избушка деда. При любом раскладе это не сможет продолжаться долго и закончится либо моей смертью, либо моим освобождением. Второй вариант мне нравился куда больше.

В узкую щель было видно, что небо затянула непроглядна мгла, и лес укрыла июльская ночь. Птичьи трели и перешептывания стихали, сменяясь стрекотанием кузнечиков. Таким надрывным и пронзительным, как песня скрипача. Нахлобучив на себя балахон, скрывавший меня до пят, сходила до импровизированного туалета. Выпила воды, и из двух одеял застелила себе постель, аккуратно бросив их на пару досок, которые нашла в углу.

 Первая бригада поисковиков ушла. Скоро должна быть другая. Что ж, будем ждать. И усевшись на сделанную собственными руками кровать, собралась в позу лотоса, и устремив взгляд в заветную щель, терпеливо ждала. Ждала час, ждала два, ждала три, пока меня не начала смаривать дневная духота, липкими лапами заползающая внутрь, несущая легкую дремоту. Зверь был здесь. Рядом. В тени. Иногда поблескивая глазами, неотрывно смотрящими на меня. И контролировал моё поведение. Но молчал. Молчала и я.

Вторая группа явилась поздно вечером, когда я глубоко дремала. Природа сделала своё дело. На этот раз звуки были громче, и земля дрожала сильнее. И проснулась я не от этого, а от крепкого обвития и чужого тепла. Зверь, лежал рядом, плотно прижав к своей груди, и его лапа нависала над моим лицом – страховка, в случае, если очнусь и закричу. Рассудком ещё владели обрывки яркого и запоминающегося сна, когда я открыла сонные глаза. И не сразу поняла, где и что происходит. Разум был чище и острее.

Сверху доносились незнакомые голоса, как мужские, так и женские. Собак не слышно. Что ж они без кинологов-то пришли? Или это всего лишь ответвление. Эх, вы допустили ошибку ребята. Ещё какую. Собачий нос быстро бы привел сюда. Я хотела крикнуть, да так, что есть мочи, но в носу защекотало, как перед чиханием, и горячая увесистая ладонь накрыла и рот, и нос вместе.

 Минута. Вторая, переговоры продолжались. Люди топтались где-то рядом, на одном месте. Видать их что-то насторожило. Уж не примятые ли мной кустики? Третья и мне стало не до людей, легкие нашило сводит и жечь от голодания - моя рука вцепилась в огромную лапу, и я за извивалась, как уж.   

Существо занервничало, и перевернув меня на спину, улеглось поверх, придавив своим весом. Но нос не разжало. Ещё секунда и я отключусь. Оно меня задушит. Выпученные от страха глаза смочились выступившими слезами, и я затихла. И только сейчас заглянув в них, оно поняло, что убивает…

Нос освободился, и я жадно, как в лихорадке, втянула первый глоток воздуха. Ещё и ещё. Было страшно. Зверь раздвинул мои ноги, и оперившись на колени, перенес вес тела на таз, чтобы не добить меня окончательно.

Глаза в глаза. Волос к волосу. Нос к носу. Он выдыхал – я вдыхала. Выдыхала я – вдыхал он. Так мы и лежали пока наверху не стихло.

Минут через пятнадцать, к моему сильному огорчению, стихло. Люди опять ушли ни с чем. А за ними пришла ночь. За ночью день. За днём ночь. Я ждала. Ждала напрасно. Ни голосов. Ни топота. Ни собак. Всё говорило о том, что этот квадрат отмели. И поиски здесь больше не шли. Размышляла. Пила воду, грызла сухой хлеб, и изнемогала от молчания и неизвестности. Проваливалась в забытьё. Поднималась, справляла нужду, снова пила, грызла хлеб и ждала, усевшись в позе лотоса. И опять напрасно. С зазывным взглядом смотря в спасительную щель. Зверь был тут. Не оставлял меня одну. Если только когда я спала.  

День четвертый. Нет, ошибаюсь, третий. Или четвёртый… Сколько я уже здесь? В этом лесу, в сырой, вонючей яме, бок о бок с говорящим зверем? Дни потерялись. Стерлись. Слились воедино. И не только дни, зачастую, выныривая из спасительного, но не спокойного сна, я путала и время суток.

- Что сейчас? – Хриплю я. – Утро или вечер?

- Вечереет. – Хрипит оно в ответ.

- Сколько ты меня здесь собираешься держать? – Не в силах больше сдерживать гнев. – Чего ты ждёшь? Когда я сдохну?! – Брызнула я. 

- Я тебя не отпущу… сразу предупреждаю, чтоб не ныла понапрасну. И не трепала нервы ни мне, ни себе! – рявкнуло оно в ответ.

- Я есть хочу! Я пить хочу! Я помыться и одеться хочу! Мне надоело нюхать собственные помои! – взорвалась я, обалдев от его ответа. Я нарывалась на что-то более страшное, чем просто рык, но уже было всё равно. Удар лапой и всё – темнота. Уж лучше так, чем ослепнуть от этих потемок. – Я стала кротом. Я скоро ослепну! Я чувствую будто меня похоронили и забыли при этом умертвить! Темень, сырость, земляной запах, ещё червей не хватает! А нет! Ошиблась, их здесь завались! Жри не хочу! Если бы мой отец видел, что сейчас испытывает его ребёнок он бы сгорел от ярости… - до шипела я.

- Отец! Твой отец! – Сорвало с места зверя. Чудище истошно заорало. Громко, надсадно, надрывая глотку. Так, что отбило уши и сверху на волосы посыпалась земля. И что я такого сказала, что он так разъярился… Оно подскочило ко мне в два шага, и подняв за ворот балахона, оторвало от лежанки. Уперлось в лицо, так что наши носы соприкоснулись, а из пасти на меня полетела слюна. - Именно твой отец и сжег Увыл! Он руководил этой операцией! Он отдавал приказы! Он убивал невинных! Он истребил почти весь мой род! Он уничтожил нас и наше существование! Среди убитых были и дети…

- Не может быть… - Упало всё внутри. И гнев спал. Я сдалась под натиском новой информации. – Он не мог такого допустить.

- Дура, - кинул он, с брезгливостью отшвырнув меня назад на лежанку. – Не нужно было тебе поднимать эту тему, пока у меня были силы не думать о том, кого я взял в плен. Я и не узнал бы, если не увидел его лично на поисках... И не понял, что в моих руках жизнь его горячо любимого ребенка. Твой отец должен нам жизнь. Много жизней! – саданул кулаком по земляной стене, так что из неё под ноги вылетел приличный ком.

- Не может быть, - повторила я, сама себе. Над же такому случиться. Мой папенька и убийца невинных детей. Ну как детей. Маленьких зверьков. Пусть так, но живых, и очень похожих на людей.

- Может. Ответь на вопрос – он менял место работы два года назад? – донеслось откуда-то из тени. Зверь держал дистанцию.

- Было такое, - покопалась я в памяти. – И что с этого?

- А то! – шевельнулся он. – Похоже ему мало показалось. Ушёл из корпорации на госслужбу, чтобы нас отслеживать и добивать… Понял, видать, что не всех уничтожил. И почему он к нам прицепился? Должна быть причина. Ничего не бывает просто так. И ты поможешь мне её выяснить. Я хочу восстановить Увыл. Я хочу жить здесь со своими людьми. В мире и безопасности. А твой отец стоит на моём пути. Придавил горло моей мечте. Это даже хорошо, что всё так вышло. Даже хорошо, - уже бубнил он. – Ты – мой счастливый билет.

- Херня какая-то, - ругалась я редко, но сейчас был самый подходящий момент. – Сжег Увыл, не всех уничтожил, следит, добивает. Причина. Мой отец обычный ничем не выдающийся полковник. Интеллигентный и отзывчивый человек. Хороший семьянин и любящий папа.

- Ага, - фыркнул он. – Иди кому-нибудь другому расскажи… Деньги, власть, потеря, ущемлённое самолюбие – здесь может быть всё, что угодно. Нам надо в Иланово. С отцом и Громовым переговорить. Мы все по-прежнему в большой опасности. Они не знают и могут быть неосторожными.  

- Иланово? – задумалась я. – Это больше тысячи километров от нас, если не ошибаюсь.

- Не ошибаешься. – Был краток собеседник.

Я разговаривала не с человеком. С чем-то до конца непонятным мне. Не вампиром, не оборотнем, ни супергероем, какой-то промежуточной стадией эволюции. То, что она бывает, вернее, такое возможно, я была уверена на все сто. Если не рехнулась в самом начале и все это не галлюцинации.

 Выходит, и её отец знал об их существовании. И рваные рассказы о том, что Увыл сгорел по вине чего-то другого, являлись ложью. Почему же он поступил так неосмотрительно, и купил дачу своей семье недалеко от места, где когда-то обитали чудовища. Как я понимала, товарищ что украл меня был не единственным их представителем. Жуть! Как представлю толпу этих мохнатиков аж до мурашек… Сколько всего вылилось из невинной мальчишеской проказы.

Ночью пошёл дождь. Небеса начали хмуриться с вечера. Я видела это сквозь свою маленькую связь с внешним миром. Ветер сменился на северный, и теребил нашу импровизированную крышу сильными порывами, угрожая сорвать и вовсе. Я зажалась в угол, сильнее укутавшись в одеяло, и раскачивалась в такт завываниям. Деревья натужно скрипели и ломались, отчего внутри все сжималось. Мерцающие глаза в дальнем углу оставались спокойными. Только не гроза. Только не здесь. Очень боюсь грозу! Жуть, как боюсь!

- Ай, - подпрыгнула я, втянув голову в одеяло. Дождь усиливался, стекая внутрь тонкими струйками. Эта берлога явно не годилась для дождливой погоды.

- Ты боишься грозы? – Голос был удивленным.

- А ты нет? – вынырнула я.

- Конечно, нет. Чего её бояться?

- Ну как… - не знала, как объяснить. – Гром, молния. Попадет в тебя, расколет на половинки, выжжет кожу и глаза. Больно и неприятно.

- Глупости.

- Вот и не глупости. У меня одноклассника так убило. Лёшкой звали. После этого и боюсь. – И как грохнет при этом! При чём не сразу - с зловещим перекатом, нарастающим с каждой секундой - и глухой удар по земле, будто с небес сбросили громадную наковальню. – Ах! – вскрикнула я, и задрожала всем телом.

 Что было силы залепила уши ладонями, и опустила голову в колени. Бах! Я чувствовала, что подступала паника. Бах! Глаза смочились слезами, а сердце забухало внутри. Перед взором так и стоял гроб, с телом убитого друга, с головой укрытого белым саваном. Смотреть там было не на что. Грозовой разряд превратил его в головешку.

- Плавать не умеешь. Грозы боишься, а ещё дочь полковника, - неожиданно раздалось над ухом и на плечо легла увесистая и теплая рука. – Ты правда его настоящая дочь?

- Правда. Зато я хорошо умею стрелять, - ответила я, разжав ладони, и всем телом прильнула к зверю. – Спасибо. - Так спокойнее. Так не страшно. Обычно этим плечом бывает брат. Он спасает меня от грозы. Или кто окажется рядом. Семья знает о моей фобии и при первых раскатах бежит на выручку, или прячет меня в шкаф.

- Не за что, - смущенно ответило существо. Для нас обоих – поддержка и забота друг о друге – была чем-то новым и неизведанным. Это и понятно, что зверь был очень смущен, что чувствовалось по его напряженному телу, к которому я прильнула. Близко. Очень близко прильнула, склонив голову на плечо, и ладонью снова закрыла свободное ухо. Он пошевелился, и прижался еще ближе, с головой накрыв одеялом, и обвив обоими руками. Греметь не переставало, но страшенных, выворачивающих наизнанку душу раскатов, я практически не слышала.

И что-то такая тоска на меня насела. Эти объятия напомнили о доме и родных. И эти объятия во время грозы, когда все закончится, будут напоминать мне о лесном человеке.

Земляной пол всё сильнее промокал, и заполнялся дождевой водой, угрожая замочить одеяла, а с ними и нас.

- Пойдём. Поднимайся, - активизировалась моя грелка и нянька.

- Куда? – прохрипела я, успев впасть в легкую дремоту.

- Пойдём в избушку. Чаем напою. Здесь никаких условий, - начал подниматься он, разрушив теплый кокон из свитых рук.

- Но там же гремит, и лужи. До Увыла далеко, если я не ошибаюсь, - растерла я глаза.

- У меня кое-что здесь припасено.

Припасено. Что у него здесь может быть припасено? Волк, запряженный тележкой? Велосипед? Или сани?

- Давай, давай. Поднимайся, не тяни время, -  скомандовал он.

- Ты меня выпустишь отсюда? Правда? Не боишься, что найдут? – Да какого лешего я его постоянно предупреждаю и переживаю о нём? Что со мной?

- Нет. В грозу и дождь искать тебя не станут. Бессмысленно, если они не нашли тебя солнечным днём. Здесь уже были пять групп. Думаю, они скоро оступятся. Так что я уверен. Иди за мной.

Будь по-твоему! Аккуратно сложив одеяло в уголочек, подальше от воды, я поднялась, и… ступила в лужу. Фу… Как неприятно. Под ногами забулькало и заскользило. Грязь. Ай, ладно, хуже мне уже не будет! Грязь в волосах, грязь на теле, до кучи – грязь на ногах. Я королева грязи!

Как только я погрузилась в темноту, рука почувствовала чужое прикосновение. Зверь взял мою ладонь и вёл за собой. Я обернулась, мысленно простившись с этой землянкой, на четыре дня ставшей мне домом. Надеюсь я не увижу тебя больше.   

Мы шли и шли. Пока в одно мгновение, моё тело не подкинули вверх, не уперлись в заднюю точку, и я не оказалась наверху.

- Ах, - задохнулась от большого глотка свежего сырого воздуха. – Какой он сладкий! – Я не дышала, а пила его святой источник. Гроза уходила, и небо светлело рваными лохмотьями. Лишь с листвы на нас срывались тяжелые капли.

- Жди здесь! – Ничего не объяснив зверь сгинул, скрывшись за раскидистым деревом.

- Ты куда, - закричала я вслед уже никому и договорила уже тише: - Собрался.

В ладонь что-то ткнулось – теплое и мокрое, и я истошно заорала на весь промокший лес. Отскочила, высоко подпрыгнув, и долго трясла рукой не в силах успокоиться. На меня пялились два волчьих глаза.

- Серый!

- Ты чего орешь?! – всполошился зверь, тут же появившись из-за дерева, а рядом с собой катил средних размеров мотоцикл! Типа «Минска». Я на таком пару лет назад с друзьями брата по дачному посёлку рассекала. Легкий, проходимый, вместительный двухколесный друг.

- Мотоцикл! – и не думала отвечать я. – Где ты его раздобыл?

- Так я тебе и сказал, - проворчал он, и шикнув на волка, принялся его заводить. Ничего нелепее я не видела в жизни… Звероподобное двуногое существо топочет по педали, чтоб привести в движение мотор мало колёсной техники. Абсурд!

 Как ни удивительно, но «Минчик» завелся, и довольно быстро, разорвав после грозовое затишье громким ревом. Перемахнув через сиденье существо удобно уселось, и крутануло ручку газа, дав мотору прореветься.

- Садись! – кивнул он, головой показывая назад.

Ох ты ж Ешки матрешки, была не была! Куда угодно лишь бы не в землянку. Стараясь не притрагиваться к мохнатому торсу существа (а он наполовину был раздетым, только балахонистые штаны и всё), я без труда, подобрав полы рубахи, опустилась на седушку. И мы рванули с места. Да так, будто торопились на пожар. Тут хочешь не хочешь, но чтоб не вывалится пришлось крепко обвиться о талию зверя, отметая неприятные ощущения.

Темнеющий лес так и всполошился из-за нашей гонки. Рёв мотора разбудил притихших птиц, и эхом носился над нашими головами. Мы летели, едва не отрываясь от земли. Сквозь мелкие заросли, между деревьями, по высокой траве. Подскакивая на кочках и ухабинах. По ногам, бокам и голове хлестали травины и ветки. А существо все сильнее выдавливало ручку газа. Господи он что, враг сам себе? Ветер свистел в ушах, а волосы чуть не отрывало вместе со скальпом. После очередной кочки, я завизжала, и мертвой хваткой вцепилась в торс лихого гонщика, уткнулась лицом в его спину, и молилась о хорошем исходе этой поездки.

Визг тормозов, сильный толчок вперед по инерции, и мотоцикл протащило по полукругу. Мы остановились.

- Приехали! – забавляясь, прогремел голос.

- Уф, уф, уф, - пыхтела я, с трудом спешившись с мотоцикла. Больше слов у меня не было. Сейчас я сама себе напоминала Винни-Пуха из мультика, который только что бухнулся на землю после полёта из-за неудачного путешествия за мёдом. Я прошла пару метров и опустилась в траву, не сразу обнаружив, что она примята, и что мы находимся под окнами той самой избушки. На улице нас уже ждал тот самый дед. – Ненормальный. Лучше я с парашютом спрыгну, чем с тобой еще раз на мотоцикле прокачусь.

- Зато быстро, - заявил он. – Заходи в дом.

Существо с мотоциклом скрылось за домом, и быстро вернулось, поднимая меня под локоть.

- Я и сама могу, - вспыхнула я. Но оно уже тащило меня в избушку, такую, что ей под стать только приделать ножки, и она убежит в лес, застеснявшись своей ветхости. С чем с чем, а с апартаментами у них здесь далеко не айс… - Здрасьте, - процедила я, пройдя мимо дедушки.

- Он не слышит тебя, - изрек зверь.

Внутри было тепло, сухо и светло. Маленькое квадратное помещение, окно, стол, кровать и печь, и всё что здесь могло вместиться. На столе уже дымился чай и лежал нарезанный свежий хлеб.

- Дедушка, он кто тебе? – поинтересовалась я, выпив первую кружечку чая с ломтиком хлеба.

- Никто. Местный сторожила. При нас здесь жил. Идти ему не куда, - ответил тот, откуда-то из-за закутка печи. И дед, и зверь не присели со мной за стол, боясь моей реакции, а сели напротив друг друга ближе к выходу.

Дедушка был стареньким, осунувшимся человечком. Не человеком, а человечком. Другого определения к нему у меня не нашлось. При этом он казался таким милым и беззащитным, что сердце защемило от жалости. Он так забавно шамкал беззубым ртом, когда жевал хлеб, что я невольно улыбнулась ему. А он улыбнулся в ответ. Взгляд упал на внимательные глаза зверя уловившие нашу с дедом симпатию. И в них тоже проскользнула теплота. Нужно попросить отца позаботиться о нём. Не годиться так старость справлять, в нищете, холоде и голоде. Он обязательно поможет, я знала.

- Эй, ты! Зверюга! - заорал знакомый голос, донёсшийся с улицы. Господи! Славка! Все сжалось внутри в тугой комок. Мой братик. Мой защитник. Моя кровиночка. – Будь мужиком! – Ох, и не нужно так с ним. - Выходи, тварь! – Ещё чище. Братик, братик прекрати немедленно! - Отпусти девчонку. Возьми любого из нас!

  - Умоляю, это мой брат, не трогай его. Всё для тебя сделаю. Всё что захочешь, пожалуйста, - взмолилась я, упав перед зверем на колени. Гордость, самолюбие, чувство достоинства, да что там ещё бывает у человека, - всё отошло на второй план. А на переднем так и маячила родная и любимая жизнь. Такая слабая и беззащитная перед звериным лицом. – Не переживу смерть брата. Деда убью, себя убью, тебя постараюсь, если причинишь ему вред. Слышишь меня, окаянный, - уже начала огрызаться я, так и срывая с него штаны, с мольбы перейдя на хрип и рык.

- Иди! – скомандовал он, до этого пребывая в настороженном напряжении.

- Что?! – не ожидала я.

- Иди к нему! – повторился, и оттолкнул меня так, что я улетела под стол. Зверь и правда это сказал? Мне не почудилось?

Но что это? Ревность? Обида? Или подстава? Я выйду, а он запорет нас всех и сразу... Что-то тут не так. Он темнит.

- Идти? – прикинувшись дурочкой, переспросила я. – Не шутишь? Отпускаешь меня? Вот так, легко и просто?

- Иди, сказал. Третий раз повторять не стану… - жутко зашипел он, и развернувшись, скрылся в дверях. Дед так и сидел. Смирно. Неспешно беззубым ртом потягивая горячий чай, шваркая на всю избушку. Я обмерла. Замешкалась, так как не ожидала такого поворота. Посмотрела на закрытую дверь, на как ни в чём не бывалого деда с чаем, снова на дверь. Это ж как называется… существо приложило столько сил, чтоб прятать меня от военных поисковиков и «Лизы Алерт» и отпустило… думай красавица, думай. Подстава это или нет? Он же ушёл. Ушёл. Куда ушёл. На улицу, к парням.

- Тварь! – снова гаркнул Славка, и поводов для раздумий не осталось. Ни одного! Спасать брата, пока он не сказанул ещё чего почище этого.  

 Я быстро поднялась, путаясь в балахоне и поспешила на свободу.

- Господи, Анька! – взорвался тот, вместо зверя в дверях увидав меня. – Ты жива! Анька! – от избытка чувств голос его дрожал. Он подскочил ко мне в два больших прыжка, и смяв в объятиях, не мешкая оттащил подальше от избушки. И мы побежали. Друзья для подстраховки распределились по бокам и сзади. Глухой топот ног по грунтовке, разбавляло наше тяжелое дыхание. Но мы не останавливались ни на секунду, пока не достигли моста, и спасительного выхода из Увыла. И только сейчас остановились, чтобы убедиться в отсутствии погони. Погони не было. Только нами поднятая пыль на дороге и уханье сов, в сгущающихся сумерках. 

- Парни, рада вас видеть, - отозвалась я, чуть отдышавшись. – Вы храбрецы!

- Анька, тоже рады, что нашли тебя. Прости нас, дураков… - отозвались они по очереди.

- Ты грязная, черт знает во что одета, а запах, сестренка, - подначил брат.

- Ну извини, не в санатории отдыхала, - закатила я глаза.

- Ладно, дома всё расскажешь. Надо валить отсюда, пока лихо лесное не нарисовалось. - И мы зашлепали по мосту. Мне некогда было оглядываться или смотреть на эти места, с которыми теперь у меня многое связано. Ну что ж – «Прощай Увыл. Прощай мост и речка. Прощай зверь. Поминай, как звали. Я не держу на тебя зла. Не буду мстить. Просто постараюсь всё забыть. Все хотят жить, даже такая Божья тварь, как ты».

Квадроциклы ждали на том же месте, как и в прошлый раз. Все начали садиться. Славка заводился пока я стояла позади. И тут прямо на нас из лесной черноты вышел человек!

- Ах! – только и смогла выдавить я, прильнув к технике.

- Ты кто?! – обомлел брат, и тут же собрался, как перед прыжком. Затолкал меня за спину, и снова спросил. - Что тут делаешь, парень?! – Остальные тут же встали в стойку. Один даже вытащил нож.

Это и правда был парень. Молодой мужчина. Высокий. Широкоплечий. Подтянутый. С хорошо прорисованной мускулатурой. Это трудно было не заметить даже плохо видящему, так как одежда на нём практически отсутствовала… рваные штаны и лохмотья от рубахи. Тёмные спутанные волосы, слегка вьющиеся на висках, отросшая щетина, закрывали его лицо, не давая полностью разглядеть. Да и сумерки мрачными тенями ложились на его скулы. Бррр… мрачновато. 

- Парни, - начал тот испуганно. Голос его дрожал. – Слушайте парни, я тут у деда взаперти сидел. - Чуть не заплакал говоривший. Он был на грани истерики. – Мы с друзьями сюда за грибами вчера приехали, и… ничего не помню… волчий вой, удар по голове, и затхлые стены. Где я, парни? И что это было? Куда все мои подевались?

Тишина. Ребята по-прежнему держались на стороже, и не подпускали этого товарища близко. Не доверяли. Пока он, не сжавшись в комок, озираясь по сторонам, как пропавший котёнок, не выдавил слезу.

- Помогите мне добраться до дома. – Это был решающий момент. Мужские сердца сдались под натиском искренних чувств. И правда, что это мы? Совсем спятили от страха. На бедного мальчика чуть ли не с ножом кидаемся. Явно он не может быть чудовищем.  

- Давай с нами! Оставаться здесь опасно. Найдём твой дом, не переживай. Забирайся к Илье на квадрик! – скомандовал брат, и услышал в ответ сотню сыплющихся «Спасибо».

Инцидент был исчерпан. Мы погрузились на колесную технику и что есть силы рванули с места. Мотор взревел, разрывая лесную тишину и помчал нас прочь из этого проклятого села.

 Пока лесное чудище! Я знаю, что ты слышишь, как меня увозят от тебя. Слышишь. Я знаю. Я буду вспоминать тебя в своих кошмарах.

Я, что есть силы, обняла родное и теплое тело брата, периодически оглядываясь назад и бросая настороженные взгляды на прекрасного незнакомца, ехавшего позади нас с другом Славки. Его появление, как гриба после дождя, не давало мне покоя.

Чего кривить душой, он был хорош собой. Чертовски хорош! Даже когда пустил скупую слезинку. Даже грязный и оборванный, как бомж. Даже заросший щетиной. Но как бы этот красавец не принёс нам новых проблем. Нужно как следует за ним присматривать, и ни на минуту не терять из виду.