Баку +Симона

6

   - Спать хочется, - ответила она, смежив веки. Тут

  оба встрепенулись. - К чему эти расспросы?

   - В самом деле, - насторожился он. - К чему это?

   - Видишь ли... - Она долго разглядывала стены дома - я полагаю, хотя до конца не уверена, что у тебя скоро откажут желудочно-кишечный тракт и центральная нервная система.

   Он еще немного посидел с сонным видом, безмятежно

  поглядывая на огонь в камине, прислушиваясь к тиканью часов.

   - Отравила? - дремотно произнес он, и тут неведомая

  сила подбросила его с кресла. - Что ты сказала? - Упавшая на

  пол чашка разлетелась вдребезги.

   Симона подалась вперед, словно прорицательница.

   - У меня хватило ума подсыпать яду в свою же порцию -

  я знала: ты захочешь поменяться рюмками, чтобы себя

  обезопасить. Вот и поменялись! - Она захихикала дребезжащим

  смешком.

   Откинувшись на спинку кресла, он схватился обеими руками

  за лицо, словно боясь, как бы глаза не вылезли из орбит. Потом

  вдруг что-то вспомнил и разразился неудержимым взрывом хохота.

   - В чем дело? - вскричала Симона. - Что смешного?

   - Да то, - задохнулся он, кривя рот в жуткой ухмылке и

  не сдерживая слез, - что я тоже подсыпал яду в свою собственную

  рюмку! Искал удобного случая, чтобы с тобой поменяться!

   - Боже! - Улыбка исчезла с ее лица. - Что за нелепость?

  Почему мне это не пришло в голову?

   - Да потому, что мы с тобой слишком умные! - Он снова

  откинулся назад, сдавленно хохотнув.

   - Какой позор, какое непотребство, надо же так оплошать,

  о, как я себя ненавижу!

   - Да ладно..., - проскрипел он. - Лучше вспомни, как

  ты ненавидишь меня.

   - Всем истерзанным сердцем и душой. А ты?

   - Прощенья тебе не дам и на смертном одре, Симона,

  божий одуванчик, дурнушка. Не поминай лихом, - добавил

  он совсем слабо, откуда-то издалека.

   - Если надеешься и от меня услышать 'не поминай лихом', то

  ты просто рехнулся. - Ее голова бессильно свесилась набок,

  глаза уже не открывались, она едва ворочала языком. - А

  впрочем, чего уж там? Не поминай ли...

  - Жить охота....

   У нее вырвался последний вздох. Поленья в камине сгорели

  дотла, и одно лишь тиканье часов тревожило ночную тишину.

   На следующий день почтальон заметил, как с их калитки две белые чайки метнулись ввысь. Они кружили над крышей дома, ворковали, крякали, целовались.

   - Двойное самоубийство, - решили все. - Их любовь была

  так сильна, что они просто не смогли уйти в небо

  поодиночке.

   - Смею надеяться, - произнес Гасанчик, опираясь

  на костыли, - моя дражайшая половина, когда настанет срок,

  тоже разделит со мной эту чашу.

  ЭПИЛОГ.

  На запыленной и вечно грязной улице Баку, столице Азербайджана рано утром седой дворник подметал улицу.

  Фшик, фшик, фшик....

  Он все сметал, весь мусор, который был собран кучей у бордюр.

  Листья, обрывки газет, окурки сигар, мертвых птиц: чаек, ворон, удодов.

   январь 2006 г.