Монро

15

Утро.

Утро пришло странно сладким — тихим, будто ничего не случилось.

Но телефон уже светился десятками сообщений.

Реми.

Я пролистала экран и почувствовала усталость сильнее сна.

Все его слова, обещания, мольбы, упрёки — одно и то же.

Я поняла: нужно бежать. Просто исчезнуть.

Сидела у окна, глядя на улицу, где редкие машины проезжали мимо.

Куда идти? Что делать?

Надо сменить работу. Чтобы он не узнал, где я, кто со мной, чем я живу.

Нужно начать заново.

На столе лежала кучка конвертов, который я ночью читала. Я вспомнила ту визитку — про которую я совсем забыла.

Я достала её из кармана, посмотрела — номер.

Сердце кольнуло лёгким любопытством. Что за визитка для чего было.

Я набрала.

Мужчина ответил сразу. Голос спокойный, уверенный.

Он сказал, что у них как раз есть вакансия — певица и танцовщица.

Он видел меня на одном из выступлений и тогда оставил визитку, надеясь, что я когда-нибудь позвоню.

Я улыбнулась впервые за утро.

Может, это и есть знак.

Быстро встала и начела готовиться, решила что все будет кончено сегодня. Даже не думая ни о чем..

Через час я уже была на своей работе.

Девушки смеялись, что я рано пришла, но, когда услышали, что я ухожу, — смех стих.

— Что? Почему? — спросила Лора, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Так надо, — ответила я просто. — Я устала.

Они были обижены. Очень.

Даже администратор удивился, когда я подошла к нему.

— Но ты же понимаешь, — сказал он, — клиенты идут из-за тебя. Мы готовы поднять оплату. Удвоить, если хочешь.

Я покачала головой:

— Нет. Я больше не могу.

Реми достал меня везде — на работе, в сообщениях, в мыслях.

Я не хочу, чтобы он решал, где мне петь и что мне чувствовать.

Он богатый, ему легко — он привык, что всё под его контролем.

А я? Я сирота, простая. У меня ничего нет, кроме мечты.

И если позволю ему снова войти в мою жизнь — потеряю и её.

Решение.

Нет, сладко не было.

Но я не могла сказать никому, что ухожу из-за Реми.

Эти слова просто не проходили через горло.

Пусть думают, что устала, что хочу перемен — пусть.

После разговора с хозяином я вышла на улицу.

Холодный воздух сразу ударил в лицо, но вместе с ним — будто с плеч упала тяжесть.

Я остановилась, глубоко вдохнула, чувствуя, как сердце наконец-то дышит свободно.

Из кармана вытащила ту самую визитку.

На белом фоне аккуратно выведено: «Самуэль». Посмотрела хорошенько.

—Четко напысано адрес.

Я провела пальцем по буквам и тихо сказала себе:

— Ну что ж… поехали.

Позвав такси, решительно сказала адрес....

Такси довезло меня до центра города.

Огни, шум, витрины — всё выглядело иначе, ярче. Господы это было шикарно и одновременно классно.

Мне попалась работать на сентре...

И вот он — ресторан. Самый известный в этом районе, о нём я слышала не раз.

Большие стеклянные двери, мягкий свет внутри, где-то звучит живая музыка.

Я стояла у входа, глядя на вывеску, и не думала о том, понравится ли мне здесь работать.

Главное — Реми меня не найдёт.

Не достанет. Не прикажет.

Впереди неизвестность,

но впервые за долгое время я чувствовала —

эта дорога моя.

Я набрала номер и тихо сказала:

— Я пришла.

Ответ последовал сразу, без паузы:

— Хорошо. Поднимайтесь, вас встретят.

Через минуту из-за дверей вышел охранник — высокий, в строгом чёрном костюме.

— Господин ждёт вас, — сказал он коротко и кивнул, приглашая следовать за ним.

Я пошла за ним по длинному коридору — и когда двери впереди открылись,

я замерла.

Передо мной раскинулся огромный зал — роскошный, сверкающий, будто из другого мира.

Над головой висела хрустальная люстра, сияющая тысячей огней,

и свет от неё отражался на стенах, обтянутых лёгкими тюлями,

словно это были волны света.

По полу тянулась красная дорожка,

официанты сносили подносы,

а в стороне переливался бар — высокий, стеклянный,

с золотыми полками, где рядами стояли бутылки,

каждая — как драгоценность.

Музыка была едва слышна,

но каждая нота будто подчеркивала атмосферу величия.

А когда я подняла голову —

ахнула: потолок не был потолком.

Надо мной будто открывалось ночное небо —

с плавающими облаками и мерцающими звёздами,

словно сам воздух двигался,

живая иллюзия, созданная светом и спецэффектами.

Это было сказочно.

Такого я никогда не видела —

по-настоящему, изнутри.

Охранник остановился у массивной двери.

— Она здесь, — произнёс он.

Он открыл, и я вошла.

Внутри — мягкий полумрак, запах кожи и кофе.

На широком кожаном кресле, у окна,

сидел мужчина.

Я вошла — и замерла.

У окна, за массивным столом, сидел мужчина.

Высокий, крепкий, с широкими плечами и спортивным телосложением.

Светлые волосы, коротко подстриженные, и карие глаза,

в которых отражался мягкий свет из окна.

Он держал в руке чашку кофе и, заметив меня, слегка улыбнулся.

— Добро пожаловать, — произнёс он спокойным, уверенным голосом.

— Заходите, не бойтесь.

Я шагнула вперёд.

Комната была просторной, с приглушённым освещением,

тёмные стены, аккуратные полки,

на столе — компьютеры, бумаги, папки с надписями.

Аромат кофе и чего-то древесного витал в воздухе.

Он внимательно посмотрел на меня и кивнул в сторону кресла.

— Присаживайтесь.

Не думал, что вы позвоните.

Честно говоря, я уже почти перестал ждать.

Я опустилась на край кресла и тихо ответила:

— Так получилось…

Он сделал глоток кофе, затем представился:

— Меня зовут Самуэль. Я управляющий этого ресторана.

Я видел ваше выступление. И именно поэтому решил оставить вам визитку —

чтобы дать возможность работать здесь.

Я кивнула:

— Да, я поняла.

— Тогда позвольте узнать ваше имя? — спросил он, всё так же внимательно глядя.

— Амалия. Амалия Рей. Мне двадцать четыре.

Он слегка улыбнулся.

— Мне говорили, что вы выступаете под именем Монро?

— Да, это сценическое имя, — ответила я спокойно.

— Понятно… Тогда ещё один вопрос, — сказал он, отставив чашку.

— У вас есть мужчина? Он не будет против вашей работы здесь?

Я отвела взгляд, потом твёрдо ответила:

— Нет. У меня нет мужчины.

Он коротко кивнул, будто принял к сведению,

и, сложив руки на столе, сказал уже деловым тоном:

— Хорошо. Тогда позвольте рассказать вам несколько правил…

Он заглянул в чашку с кофе так, будто читал по поверхности чашки. Голос его стал ровнее, ниже — и от этих слов у меня внутри что-то сжалось.

— Скажу как есть, — начал Самуэль, — сюда приходят очень влиятельные люди. Богатые. Знаменитые. У каждого свои прихоти, и у нас им это позволяют. Кто-то хочет просто слушать музыку и пить вино, покушать, а кто-то — выбирать себе развлечение.

Он сделал паузу и внимательно посмотрел мне в глаза. — Иногда снимают девушек. Иногда — певиц, и тдр.. Всё по согласию. Охрана есть, никто не тронет вас без согласия. Но выбор — за вами.

Он говорил спокойно, деловым тоном, а слова падали как тяжёлые монеты: «плата высока», «даже есть комнаты специальные», Что бы обслужить гостей, «всё что заработаете — ваше». И вдруг, как будто проверяя, выдерживаю ли я удар:

— Здесь даже девственность продаётся, — произнёс он холодно. — Платят за это очень большие деньги.

Я почувствовала, как лицо похолодело. Словно в комнате резко погас свет и осталась лишь одна лампа, освещающая его спокойный профиль. В ушах зазвенело — не от громкости, а от того, насколько прямо и спокойно он произнёс это слово: «девственность». Рядом вспыхнули хрустальные отражения люстры, а в голове — образ тех красных конвертов, которые я собирала прошлым вечером.

Самуэль продолжил, не меняя тона: «Наркотики, таблетки — у нас всё доступно. У нас свои поставщики, всё под контролем. Здесь многое выглядит как праздник, но за кулисами — другие правила. Нельзя хамить гостям. Если кто-то назойлив — охрана. Если будут претензии — вы зовёте охрану. Всё под защитой».

Он смотрел на меня так, будто предлагал контракт, а не моральный выбор. «Зарплата от сотни за вечер, а дальше — чаевые, премии. Кто готов — зарабатывает больше. Кто не готов — поёт и уходит. Никто не осудит, никто не заставит. Но вы должны знать, куда приходите». Бывает даже опасные моменты, что вас захотят напоить, главное быть на чеку...

В комнате запахло кожей и кофе. Я чувствовала одновременно отвращение и — постыдное — любопытство; как будто тёмный невидимый магнит тащил меня к краю. В голове всплывали образы Реми — его нахальство, его подходы, его сообщения — и рядом — возможность начать всё заново: деньги, свобода, новый адрес, где он меня не найдёт.

Я не сразу ответила. Сердце колотилось так, что было слышно самим внутри. Тёмные стены кабинета казались теперь не просто панелями, а дверями в другой мир: блеск и роскошь снаружи — и та опасная обратная сторона, где за красивой витриной продают то, что нельзя вернуть.

Наконец я шепотом сказала:

— Мне нужно подумать.

Он кивнул, как человек, который слышал тысячу таких ответов, и вернулся к своей чашке. В комнате снова осталась только тишина, да тёплое мерцание люстр — и моё новое, горькое осознание: выбор не просто о деньгах или работе. Выбор — о том, кем я хочу быть, и чем мне придётся заплатить за свободу.