Запутанные ходы лабиринта

Наконец-то весна. Апрель. На деревьях стали появляться листья, вокруг кружились и пели птицы, видимо радуясь первым теплым дням этого года. Кое-где во дворе и на тротуарах еще оставались клубни темного грязного снега, не успевшего таять в солнечных лучах, но весна уже ощущалась! Женщина в темном плаще медленно шла по тротуару кладбищенского комплекса. Звук его каблука эхом разнесся вокруг. Сзади ее можно было принять за ребенка-подростка, и она заметила, что в солнечный день стоит среди каменных памятников Столичного кладбища, мирянин, как империя. новый На первый взгляд казалось, что время этой женщины прошло. Ей не пришлось делать никаких новых косметических операций, чтобы сохранить свою красоту поблекшей. До сих пор, когда на нее смотрел мужчина моложе ее, товарищи утаскивали ревнивых и несчастных поклонников, распространяя за ней грязные сплетни, завидуя ее успехам в личной жизни и карьере. Этот известный телеведущий и знаменитость обычно не выражает своих эмоций. Они всегда носят дружелюбную маску с полуулыбкой на лице. Только зеленые глаза всегда выражают свои чувства собеседнику. Но любви и сюрпризов еще никто не видел. Тридцать два года назад. Она остановилась у монолита из темного твердого мрамора, прикоснулась руками к искривленному забору, защищающему памятник от вандалов. Тем не менее, охранники кладбища следили за уборкой могилы, помещая свежие цветы в темные урны. Красные гвоздики резко контрастировали с лакированной поверхностью черного мрамора, как капли крови. А потом лицо «Мраморной Дианы», как ее называли светские хроники и желтая пресса, дрогнуло, на глаза навернулись слезы. Ксения лихорадочно стала рыться в сумке, вытащила пачку сигарет, зажигалку. Она засветилась дрожащими руками, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце и подавляя комок рыданий, прорываясь сквозь стальную волю к свободе. - Вадим, а почему? Почему он твой ?! Эндрю не видно. Нервные жесты, улыбка, его характер, его неприкасаемость ... Я не хочу терять его так сильно, как ты! Что мне делать? Как им сказать? - обратилась она к тому, кто отдыхал на земле более четверти века. С Обелиска ее увидел портрет мужчины с серьезными глазами, выглядывающими из-под челки мальчика. Он держал свою гитару, как если бы она была его женой, с которой обещал не расставаться с грустью и радостью. Когда он ушел, ему было сорок лет. Ей уже пятьдесят лет. Ее первый мужчина был на двадцать лет старше. Сейчас она на двенадцать лет старше его. Странная арифметика запутанной судьбы, искаженной потерей жизни. Ксения долгое время находилась в прострации, ничего не замечала вокруг, погружалась в раздумья, погружалась в события прошлого, которые клялся стереть из памяти, но вспоминала неоднократно, и не находила в себе сил забыть боль , безумная эйфория и парализующее счастье, рожденное чередой страданий. Женщина пришла в сознание, когда ее окружили какие-то люди, стали рассматривать могилу. Она вздрогнула, подавила раздражение, молча ушла, позволив гиду развлечь праздных туристов, которые в сытой Европе понятия не имеют, кто такой Вадим Метлицкий и что он значит для фанатов. Что он значил для нее одной, никто не знал и не узнает. Уже поздно. Это очень поздно. Ксения повернулась и пошла дальше по аллее, не замечая могил других великих людей прошлого, которые жили, любили и ненавидели, были известными актерами, писателями или политиками. Она не возражала против помпезных памятников, которые вышли из мастерских скульпторов. Женщина пришла в сознание возле небольшой часовни, которая распахнула свои двери, чтобы каждый мог обрести душевный покой. Его Белокаменные стены пугали, золотой купол казался олицетворением постройки земных грехов. В открытых дверях Ксения увидела полумрак и темное пламя восковых свечей, отбрасывающих тени на лики неизвестных ей святых.   Запах ладана кружил голову, не позволял сделать шаг, зайти внутрь, спросить совета у того, в чьем существовании Ксения привыкла сомневаться всю свою жизнь. Она присела на кованую скамейку, зябко поежилась, обхватив плечи руками. Солнце не могло согреть душу, застывшую много лет назад.   - Почему вы не заходите? - прозвучал голос рядом с ней.   Женщина дернулась и увидела рядом с собой священника.   "Сколько ему? Лет тридцать? Мальчик, что же с тобой случилось, что ты решил служить тому, которому до тебя нет никакого дела?" - пронеслась мысль в голове. Ксения никогда не верила в Бога, считала, что не имеет на это права.   Батюшке было едва за тридцать: небольшая темная бородка, каштановые волосы, забранные на затылке в "хвост", симпатичное лицо. Ему бы в фильмах сниматься или владеть развлекательным бизнесом. Но первое впечатление рассеялось, едва Ксения посмотрела в его глаза: серые, внимательные, в них скользило сочувствие, сострадание, но не унизительная жалость. На Ксению никто и никогда так не смотрел. Но в мужчине не чувствовалась мягкость, наоборот, он был решителен, суров, проницателен и...   Молодой священнослужитель напоминал ей грешника, который был для нее когда-то смыслом жизни, ее персональной слабостью; того, кто увел ее в темный лабиринт, из которого она не видит выхода вот уже тридцать лет.   - Разве я могу? - тихо проронила Ксения. - У меня нет платка, я накрашена. Так нельзя.   - Любой с мятущейся душой имеет право зайти в Храм Божий, - тихо произнес батюшка, и женщина вновь уловила в его хрипловатом баритоне те чарующие нотки, которые так надолго привязали ее к другому мужчине.    - Спасибо, - тихо произнесла она, вглядываясь в лицо собеседника.   Женщина захотела, чтобы он сказал ей, что делать и почему так сложилось. Наивная вера внезапно проснулась, и Ксения сдалась. - Хотите что-то сказать? - спросил батюшка, внимательно всматриваясь в лицо своей случайной собеседницы.   - Это исповедь? - спросила она уставшим голосом. - Нет. Всего лишь разговор двух незнакомцев, которые встретились по воле Его. Вас что-то тревожит. Умер ваш родственник?   - Нет. - Ксения покачала головой. - Но здесь уже давно покоится человек, которого... с которым... Я не знаю, как назвать то, что было между нами. Я знаю лишь, что он обрел покой. Он был мятущийся, неприкаянный, не мог найти себя, и место в той стране, в которой мы жили. И лишь здесь он смог успокоиться. А теперь мой сын... Он такой же...   - Это его отец? - спросил священник.   - Нет. Это его дед, - тихо, на грани слуха прошептала Ксения.   Глаза женщины затуманились. Она уже не сдерживала слез. Память вихрем подхватила ее, всколыхнула то, что она старалась не поднимать без веских причин, упокоив свои воспоминания в самом темном уголке души.