Ожившие Арканы. Часть третья.

10.

Вдоволь наплакавшись, Маша только тогда осознала, что теперь, даже если она и правда пойдёт в полицию, и расскажет о странных гостях, то это не избавит её от одиночества и депрессии. Страшные ночи в кромешной тьме будут продолжаться. И снотворное её уже не спасает, становится только хуже, сон превращается в полузабытье, наполненное кошмарами. Она знала, конечно, что теперь можно выходить из дома по вечерам, но это было выше её сил, она больше не могла доверять темноте, и не была уверена, что когда-нибудь сможет.

Карты она ненавидела всей душой,пока это перевешивало страх одиночества.

Девушка помнила, как её отец, в то страшное время, почему-то немного задержался на работе. Его большая чёрная машина затормозила возле подъезда. Маша уже махала рукой ему в окно. Время, чтобы укрыться в спасительном доме, ещё оставалось. И вдруг он услышал завораживающую мелодию Дудки Шута. Поднял голову на верх, посмотрел на неё в последний раз, лицо его было искажено страданием, показал, что надо заткнуть уши и отойти от окна.

Маша сразу же плотно занавесила шторы и надела бируши.

Отец тоже пытался закрыть уши шарфом, но ноги его уже неудержимо несли в ряд длинной процессии безумно скачущих и кривляющихся людей. И только сам Шут, во главе неё, играл на дудочке и был беспечен и доволен. Маша с рыданием провожала отца в последний путь, чуть-чуть приоткрыв шторы, а в душе, с тех пор, окончательно поселились холод и одиночество.

И сейчас эти воспоминания всколыхнулись, и девушка твёрдо решила утром идти в полицию. Там должны знать, что заговор уже зреет, и снова может произойти что-нибудь ужасное. Пусть это будут не вампиры, но мало ли существует других опасностей и чудовищ?

Но вечером в дверь раздался звонок. Маша удивлённо замерла. Она никого не ждала! Сердце забилось испуганной птичкой. Однако, любопытство пересилило, и она подошла к двери и заглянула в глазок, никого не увидела, но почувствовала, что кто-то облокотился спиной на дверь и ждёт, когда она подойдёт?

- Кто? - спросила Маша.

В ответ раздался такой чарующий голос, что сердце у Маши сжалось, и она мгновенно забыла о своих страхах.

- Маша, пожалуйста, открой мне!

- Уходи, Филипп, нам не о чем разговаривать, - она старалась быть грубой, но получилось грустно и беспомощно.

- Я всего лишь хочу поговорить. Я не причиню тебе зла, обещаю! Пожалуйста, открой!

И Маша подумала, что даже если он сейчас её убьёт, то пусть это будет именно он. Какой смысл держаться за эту жизнь? Сидеть, как крот, в своей норе и медленно угасать от тоски и бессмысленности своего существования? Ей безумно хотелось ещё хоть раз заглянуть в его прекрасные глаза.

- Маша! - продолжал звать Филипп, тихо, но настойчиво.

И она открыла.

Филипп вошёл, ещё более волнующий и прекрасный, чем прежде, закрыл за собой дверь, давая понять, что не собирается никуда уходить. Протянул руки и поработил её своими крепкими, но нежными объятьями. Губы прошелестели на ухо:

- Не бойся меня!

Он трепетал от страсти, но подхватил её на руки легко и осторожно, словно хрупкий цветок, и понёс в комнату, где Маша уже перестала принадлежать себе.

Утром она проснулась и села на кровати.Ночь прошла в безумном урагане страсти, выжавшей её до дна, вместе со страхами, страданиями и тяжёлыми мыслями. И она всё ещё была жива, хоть и готовилась к обратному. Филипп, прекрасный и упоительный, раскинулся на кровати во сне.

Но когда девушка тихо поднялась, стараясь его не будить, и пошла в душ, он скользнул следом. Тёплые струи воды смывали с них обоих следы ночного безумства. Он был нежен и полон сил, и опять притянул её к себе, но Маша мягко, но решительно отстранилась. 

Филип сначала обтёр её полотенцем, а потом завернул его у себя на поясе, на коже остались блестеть капли воды.

- Пойдём на кухню, - предложила она.

- У тебя ещё остались те прекрасные котлеты? - с улыбкой спросил он.

- Конечно, остались!

Маша выложила из холодильника всё, что у неё было, зная, какой прекрасный у Филиппа аппетит. Сама ограничилась чашкой кофе и печеньем. Пристально смотрела, как он быстро и жадно ест, было в этом что-то уродливое и противоестественное, особенно когда рядом так же ела его сестра, но Машу не отталкивало, а даже наоборот, ещё больше завораживало.

- зачем вам карта? - наконец, решилась спросить она.

Но Филипп не ответил, пока не насытился, и только потом взглянул на неё.

- Ты всё ещё не веришь, что я не желаю тебе зла?

- Пока не желаешь, а потом?

- И потом.

- Не мне, так другим, не правда ли? - с упрёком и подозрением спросила она.

- Нет, Маша, это не так, - со вздохом ответил Филипп, - вампиры ушли и больше не вернутся, ты и сама об этом знаешь. Но карты Таро не должны исчезнуть навсегда! Их невозможно так просто запретить, как невозможно запретить законы бытия. Пока ещё кто-то помнит значения, надо их возродить. Понимаю, что подобный поступок, в наше непростое время, требует огромной смелости. Но ты справишься! Мы тебе поможем! Да и потом, карты, это всего лишь картинки с заложенным в них смыслом, и ничего более. Возможно, потомки будут впоследствии очень благодарить тебя за твой труд.

Маша смотрела на него с недоверием, она пыталась противиться, и строить контраргументы, но в голове словно работал невидимый ластик, и сразу же их стирал.

- Зачем кому-то вообще о них помнить? - устало спросила она.

В ответ он покачал головой, давая понять, что она так ничего и не поняла, и Маше стало неловко за свою твердолобость.

- Ты придёшь ещё? - спросила она.

- Да, - ответил Филип и нежно улыбнулся.

- Чтобы я их рисовала? - в горле стоял ком.

- И не только, - ответил он чуть слышно, и коснулся губами её руки.

- Я подумаю над картами, - сказала Маша, и сразу почувствовала, как у неё внутри словно разжалась пружина, и волна радости и облегчения обмыла с ног до головы.

Филипп покончил с завтраком, после этого на столе мало что осталось, а потом спокойно поднялся из-за стола и направился в коридор.

- Когда ты вернёшься? - грустно спросила Маша.

- Скоро, - ответил Филипп и вышел за дверь не оглядываясь. 

Феломена сидела на скамейке, в соседнем дворе, поджидала Филиппа, её хорошенькая мордашка была задумчивая и немного грустная.

Вскоре Филипп пристроился рядом, обнял её и радостно улыбнулся:

- Мы не виделись всего одну ночь, а я успел соскучиться.

- Устал? - спросила она своим хрустальным голоском и взглянула на него то ли с упрёком, то ли с сочувствием. Что-то неуловимо изменилось в малютке Феломене. Да и сам Филип, после того, как они получили Мага, ощутил в себе изменения. он будто стал сложнее , и память подбрасывала то, о чём они начисто забыли.

Он ответил с нежной улыбкой:

- Не на столько, чтобы не найти силы для тебя, моя дорогая. Почему ты грустишь?

- Не знаю, Филипп, почему-то мне стало очень больно от того, что ты был не со мной.

- Ну ты же знаешь, любимая, так надо!

- Знаю, - она всхлипнула, - и я не понимаю, что со мной происходит?

- Это Маг так влияет на нас, мы привыкнем.

Феломена встрепенулась:

- Думаешь, это из-за Мага?

- Конечно, я тоже изменился, и пока не знаю, что с этим делать?

- Прекрасно! - обрадовалась Феломена, - это же означает, что колода обязательно будет работать!

В этот момент к ним подъехал роскошный вишнёвый автомобиль, из него вышел молодой темноволосый парень с букетом хризантем, и с улыбкой направился прямиком к Феломене.

- Красавица, Я нашёл Вам эти цветы!

- Какая прелесть! - Феломена захлопала в ладоши.

- Что это? - процедил сквозь зубы Филипп.

- А это мой брат, - представила его Феломена, - Жоржик такой милый! Ты же не будешь против, если я поеду с ним?

Сердце Филиппа кольнуло, и он понял, как страдала Феломена, когда он был с Машей.

- Иди, Жоржик, я сейчас, - махнула ему девушка, и парень понимающе кивнул и оставил брата с сестрой наедине, скрывшись в автомобиле.

- Девочка моя, ну зачем? Разве в этом есть необходимость? - спросил Филипп с беспокойством и тоской.

- Но мне же интересно! Говорят, что люди совмещают в себе все стихии и Арканы! Разве не так? Я хочу узнать их получше.

- Тебе не понравится, - заверил Филипп, - Арканы, да и стихии они вмещают в микроскопическом объёме. Не ходи с ним, побудь лучше со мной!

- Нет, Филипп, - твёрдо заявила девушка, - ты не должен оставлять Машу, иначе она выйдет из-под контроля и наделает глупостей. Где мы потом найдём ещё одного художника, который согласится нарисовать колоду? И потом, когда ночью ты опять уйдёшь к ней, я снова буду скучать и плакать.

- Если хочешь, я больше к ней не пойду! - встрепенулся Филипп, но тут же сник, он тоже понимал, что Феломена права, они должны довести дело до конца.

Она встала и бодро направилась к машине. Глядя на восхищённого Жоржика, Филипп представил, как он вгрызается ему в горло и пьёт кровь, постанывая от наслаждения. Почему же больше они не могли делать то же самое?

Машина уехала, а он так и остался потерянно сидеть на скамейке. А потом побрёл, спотыкаясь, в сторону дома, где они, с Феломеной подобрали для себя богатую квартиру, истребив её хозяев. Они делали это аккуратно, чтобы ничего не забрызгать кровью и не понадобилось потом отмывать.

Воспоминания о времени, когда они вызывали у людей ужас, не были ему неприятны. Они внезапно всколыхнулись в нём, как только они получили Мага. Память его восстанавливалась.

До самого вечера он ждал и надеялся, что его прекрасная Феломена вот-вот появится на пороге и, печально взглянув своими дивными глазками, скажет:

- Ах, Филипп, ты был прав, люди так скучны!

Но она не пришла. И тогда он засобирался к Маше. Филипп был твёрдо намерен стребовать у неё ещё один Аркан, чтобы порадовать свою любимую.

А Маша ждала его мучительно и тревожно. После упоительной ночи она стала предательницей для всего человечества. Но совесть её больше не мучила. Папу не вернёшь, а на остальных ей было наплевать, как было наплевать тем, кто во время нашествия владел волшебными артефактами, и преданно служили тем, кто убивал их друзей, и даже близких. В страхе ли было дело? Да, конечно, многие смогли выторговать у вампиров жизни дорогих им людей. Но всё же, дело было не в этом. Маша часто встречала таких, днём они все находились рядом со всеми, и не скрывали своего торжества над холодеющими от ужаса людьми, и испытывали страсть к силе артефактов и к самим чудовищам. И теперь Маша стала их понимать. И в ней зрел протест - почему она должна бросаться на амбразуру ради выживших? Тем более, что в ней теплилась надежда, что карты действительно окажутся безвредными, а Филипп был нужен ей как воздух.  

Он пришёл, когда было пора закрываться на все замки и решётки. Маша, конечно, видела тот фильм, где рассказывали о происхождении вампиров, она сделала запись и пересматривала его много раз. Но страх её не покидал, так же, как и других людей. После восьми всё ещё мало было желающих прогуляться по городу. Все опасались, что вампиры могут вернуться внезапно.

Филипп, прекрасный и немного печальный, стоял возле входной двери. Пока он поднимался по лестнице, Маша старалась справиться со своими эмоциями. Сердце её подпрыгнуло и бешено колотилось, а руки дрожали.

- Добрый вечер, дорогая, - он даже не старался скрывать равнодушие, но Маша этого не замечала.

- Заходи скорей, - она потянула его за руку, - ты же хочешь есть?

Его одежда было несвежей, они с Феломеной привыкли, что в своём мире нет нужды часто мыться и переодеваться, потому и здесь не видели в этом необходимости.

Маша потянула носом, почувствовав запах несвежего белья, прежде его заглушали духи Феломены.

- Тебе нужно переодеться, - распорядилась она, - снимай с себя всё, я брошу в стиральную машинку, к утру высохнет и поглажу. Оденешь пока халат моего отца.

Филипп не сопротивлялся. Он равнодушно позволил себя раздеть, но мягко отстранился, когда она собиралась его поцеловать.

- Не сейчас, Маша.

В другой жизни она бы обиделась, но не теперь. Теперь она хорошо понимала, что такое одиночество?

Он и на кухне ел молча, но без обычного аппетита.

- Ты чем-то расстроен, Филипп? - спросила Маша, наконец поняв, что что-то здесь не так.

- Ничего особенного, - ответил он, - просто я немного волнуюсь за свою сестру. Она ушла с каким-то парнем.

Мысль, что его волнение очень напоминает муки ревности, промелькнула и пропала где-то в потаённых закутках сознания.

- Всё будет хорошо, - ободряюще улыбнулась Маша, - за Феломеной есть кому присмотреть.

- Маша, нарисуй, пожалуйста, ещё одну карту, - попросил Филипп, - сегодня, сейчас!

И Маша тут же согласилась.

- Хорошо. Опиши мне её, пока ты ешь, я пойду рисовать.

- Нарисуй Феломену в длинном серебристом платье, сидящую на троне. Над её головой звёздное небо и полная Луна. Под одной рукой

хрустальный шар, а под другой пусть будет книга. Рисуй аккуратно, Маша, пусть это будет добрая карта, которая не пробудит чудовищ. Это Второй Аркан - Жрица. Сверху римская цифра два.

у Маши окончательно упал камень с души, когда Филипп предостерёг её от зла. Значит, они, с сестрой, и правда не хотят сделать ничего плохого. Хоть вопросы и роились в её голове, но Маша отмахнулась от них, как от назойливых мух. Оставив Филиппа наедине с ужином, приготовленным с любовью, она побежала рисовать.

Однако, и он не задержался на кухне. Было очень весело уплетать пищу рядом с Феломеной, но без неё у него кусок в горло не лез. Потому, уйдя с кухни, он тихо пристроился на кресле, рядом с Машей. Она с головой ушла в творческий процесс, а вскоре выдала ему карту.

Взглянув на Жрицу, Филипп просиял, первый раз за весь вечер. Мир снова заискрился яркими красками. Благодарно взглянув на застывшую в ожидании Машу, он отложил карту и, с нежной страстью глядя в её глаза, прикоснулся губами к ладоням.