Я видела Дьявола. Он был мил.

Тираничный

Мирэ была почти уверена, что Чон не отыщет в ее окружении человека, который с ней близок, но готов доносить на ней.

Насколько же она ошибалась.

Таким человеком оказалась Чарльз.

Грустное дитя.

Незаконнорождённый ребенок одного именитого итальянского Дона от англичанки, которая была без ума от пылкого и галантного итальянца. Родив дочь против воли криминального авторитета, мать Чарльз прожила недолго и скончалась от скорби невыносимой по любви Дона. Маленькая Чарльз переехала в Сицилию, в семью своего отца и росла под жестким надзором мачехи. Если в случае Мирэ жизнь без матери принесло девушке силы справиться со всем в одиночку, то с Чарльз подобное окончилось тем, что девушка выросла шуганной и падкой на чужое внимание и причастность к ней.

Сперва по академии прошлись слухи, что у бастарда Чарльз появился ухажер, спустя время слухи перестали быть таковыми. Девушка начала пропадать по ночам из общежития, после вовсе пропусти несколько занятий. Другие постояльцы неустанно утверждали, что видели затонированного до последнего дюйма внедорожника, приезжающего за Чарльз. Некоторые говорил, что вовсе заставали парочку целующейся под ивой в саду академии.

Мирэ не велась на эти слухи, занятая учебой и балетом. Была непричастной до того момента, пока Чарльз сама не решила пригласить ее на завтрак в выходные. Будучи крайне стеснительной и лишенной смелости, Чарльз до этого дня ни с кем из академии не связывалась. Другие ученицы, зная о ее происхождении сторонились ее, считая, что бастарду нет места среди отпрысков влиятельных и богатых людей. Они боялись испачкаться ее статусом. Хоть Мирэ им не судья, но порой Чарльз превосходила всех учащихся в человечности и понятливости. А таких принято уважать, так и Ким поступила. С улыбкой на устах и немного показушным воодушевлением приняв приглашение.

В субботу, покидая поздно ночью академию, Ким невольно стала свидетелем того, как к общежитию подъехал внедорожник, как и молва гласила, затонированная полностью и в сумерках было видно, как по мраморной лестнице спускалась Чарльз. Ее улыбку искреннюю и по-детски наивную было видно за версту. Ким молчаливо порадовалась чужому счастью, и медленно развернулась в сторону сада, в надежде не спугнуть чужую радость.

Внезапно, без особых на то причин, Ким вспомнила Чона. С ним встреча ей была не в радость, как Чарльзу со своим возлюбленным. И Ким уверенно полагала такой, улыбающейся в предвкушении скорого воссоединения с мужчиной сердца, она никогда не станет рядом со столь жестоким человеком как Бес. Ну и пусть, видимо не каждому даровано Богом любимый партнер по жизни. Горевать по этому поводу Ким не планировала, только временами грусть подкрадывалась ближе и терзала душу ненужными мыслями.

Убедившись, что машина отъехала далеко, Мирэ пошла в сторону особняка за некоторыми вещами из комнаты и по пути написала сообщение Вону, чтобы тот ее забрал домой.

В квартире поздно ночью, укутавшись в одеяло, девушка в полутьме неотрывно глядела на кресло. Оно было как прежде, такое красиво и элегантное, сохранившее стиль прошлых временем, но теперь смотря на него девушку не пробирал трепет, а погружалась в воспоминания той ночи. Горестной, обреченной и в конце обманчиво ласковой.

Ближе к рассвету Мирэ головой зарылась в белье и крепко зажурилась в надежде заснуть. Завтра у нее был назначен завтрак с Чарльз и в это время ей незачем думать о том человеке.

Поспать удалось ей совсем немного.

Проснувшись и с трудом встав с постели, Ким пошла в ванную за освежающим душем и уходом. После нанося легкий макияж, она между делом скинула Вону собственное расписание дня и адрес кафе, где она должна была встретить знакомую с академии. Чарльз при разговоре предложила Ким самой забрать ее из дома, зная нрав Чона и преданность к делу телохранителя, Мирэ вежливо оказалась.

В назначенное время Вон ждал у калитки перед машиной, дверь которой он открыл для нее позже. Поездка была молчаливой, Ким лишь была обеспокоена частыми взглядами, что бросал на нее Вон. Будто девушка с утра успела провиниться не пойми как и перед кем. Она подробно описала свои планы на день, и не находила в них ничего столь выбивающегося из ее обычной рутины, чтобы эти обеспокоенные взгляды Вона были хоть как-то оправданы.

Чарльз уже была за столом, когда Ким прибыла в кафе. Маленькое и уютное на окраине города. Ким не привыкшая к столь простому интерьеру и сервису даже удивилась выбору девушки. Сделав заказ, девушки начали говорить об академии, погоде и странным образом о родинах обеих – Южной Кореи и Италии, где они выросли. Чарльз делилась тем, насколько летом жарко в Сицилии и каким образом коренные жители искажают ее имя при произношении. Ким поделилась о сезоне дождей в Кореи и о влажном климате, о цикад, не умолкающих по ночам. Буквально за получасовым разговором, Мирэ почувствовала такое сильное родство с Чарльз, что даже испугалась подобной связи. Ее с детства учили, что никому в этой жизни нельзя доверять и делиться сокровенным. Даже с самыми ближними. Ведь, принято считать, что те роняли куда больнее врагов.

— До тебя ведь дошли… — вдруг опустив глаза на чашку чая в руках, густыми и темными ресницами похлопала Чарльз. Ким отчётливо слышала запрятанные нотки испуга и стыда в ее голосе. — Слухи обо мне.

— Боюсь, что нет, — открыто, но с позволения этикета солгала Ким. Ей не хотелось омрачать столь приятное утро неприятным разговором.

— Я встречаюсь кое с кем…

— Чарльз, — Мирэ потянулась за рукой девушка и поддерживающе покрыла кисть, лежащую на столе. — Необязательно…

Голос ее прервался от волнения и шока при виде кристальных слез на щеке Чарльз. Ким удивилась резкой смене настроения. За миг смеющаяся Чарльз сменилась плачущей, будто все до слез было лишь игрой.

— Но я должна рассказать тебе, — девушка дрожавшим голосом сказала. — До молв не знающих ни меня, ни его людей мне нет дела, но с тобой мне не смолчать, - явственно превозмогая себя, сквозь слез и дрожь говорила она. От подобной картины чужой открытой разбитости Мирэ делалось дурно, она не находила покоя для чужой потерянной души. - Меня в этой жизни никто не поддерживал, как делает он. Я знаю, что все это так неправильно. З-знаю, что все кончится плачевно, но не могу остановиться. Понимаешь? Я его люблю, — сквозь слезы горестные и искренние делалась Чарльз. Взяв, поданный Ким платок она вытерла щеки от слез.

- Я все понимаю, - учтиво, и скорее лживо сказала Ким. Ей сложно представить ситуацию, в которой она бы плакала перед абсолютно чужим человеком из-за любви к мужчине. Да, Чон довел ее до слез в прошлой встрече, но там суть дело заключалось в животном страхе за жизнь, а не о ванильной любви. – Тебе лучше успокоиться и объясниться потом. Слезами делу не поможешь.

- Ты не понимаешь, - сокрушенно выразила недовольство Чарльз, смотря в глаза Кима и обливаясь новыми слезами. – Он, Чонгук.

Ким не поняла, как произнесенное имя могло сподвигнуть ее понять слова Чарльз отвратно. Да, кореец и тем, что? Много интернациональных браков, созданных влиятельными людьми мира и одним больше или меньше – особо роли не играло. Тем более, отцу Чарльз было безразлична дальнейшая судьба дочери и человек, с кем та свяжет жизнь, что было бы куда сложнее с отцом самой Ким. К чему слезы и драма Ким недоумевала.

- Чон Чонгук...

И глаза Ким окрылись одной произнесенной горестно и подавленно фамилии. Ее будущей фамилии. Теперь картина вырисовывалась совсем иным образом. Абсолютно сокрушительным. Чон не мог так жестко обойтись со столь невинной девушкой, как Чарльз. Ким отказывалась верить в безчеловечность Чона. У всего должно иметься границы.

- Чон... – сокрушенно вторила за Чарльз Ким.

- Да. Твой жених. Мы просто встретились в ресторане, официант перепутал наши заказы и... У меня в жизни не было человека, который так добр и учтив со мной. Я потеряла голову, Мирэ. Прости...

- Когда вы впервые встретились? - крайне неожиданный вопрос на столь неприятное откровение удивил Чарльз. Чарльз наиная девушка, на чьей судьбе много черных полос, не имела понятия об общении Чона данное Мирэ о новом доносчике. Ким уже представляла насколько Чарльз будет разбита, когда правда всплывет наружу. А правде свойственно ломать сердца слабых и наивных.

- Что? – потерянно, не уловив суть вопроса и крайне удивленно от подобной спокойной реакции переспросила Чарльз. Узнав некоторое время назад о причастности Чона к Мирэ, при чем в ключе предстоящего брака, девушка последние дни изводила себя морально. Перестала есть, потеряла сон и лишилась покоя. Отказаться от столь полюбившегося человека она не могла, но и продолжить видеться с ним не переговорив с Мирэ не могла. Таковы честные люди, им несвойственной травить жизнь другому человеку запрятавшись в дали. Это не в честь.

- Когда ты была в ресторане? - уже настойчиво спрашивала Ким. - Мне важно это знать, Чарльз.

- Недели две назад, - растерянно, и прямо говоря не совсем уверенно выдала Чарльз. – Это сейчас не важно.

- Я не должна этого говорить, но... – Ким приклонилась ближе к девушке, заглянула в глаза полные надеж и нелепых мечт, в попытке сокровенной образумить. Иначе Чарльз действительно ждала беда. – Чарльз одумайся скорее. Не пойми мои слова превратно, говоря подобное я лишь желаю тебе лучшего.

- Даже если ты попросишь отказаться от него я не смогу, - по новой цепляясь за тонкую кисть Кима, оставляя следы в отчаянии говорила Чарльз. – Прости, прости меня никчемную.

- Я говорю это не со зла, - узрев ту глубинную привязанность в блестящих от слез глазах девушки, Ким про себя уже сочувственно страдала. Никакие слова и доводы не будут эффективны, когда девушка влюблена. И сейчас раскрыв истинные намерения Чона(теперь Ким знала его имени) Чонгука, Мирэ была обречена на роль ревностной разлучницы. В отчаянно безвыходном положении Мирэ решительно хотела держаться подальше от этих горе любовников. Ей было не стерпеть тот крах, с которым Чарльз в скором будущем столкнется. – Но мне нужно уйти, - с вежливой улыбкой на устах, с нежностью освободившись от рук Чарльз свою кисть, Ким привстала с места. – Спасибо за прекрасный завтрак, было приятно провести с тобой время.

- Ты не сможешь просто так уйти. Лучше покричи, не знаю. Или ударь меня, но не делай вид будто ничего не слышала, Мирэ, - совсем потерявшись, не ведая чего именно сама хотела говорила Чарльз, встала следом. – Умоляю не поступай со мной так. Знаю, моя совесть перед тобой нечиста, знаю, что крайне бесчестно поступаю с тобой. Молю просто что-нибудь скажи.

- Если тебя интересует мое мнения насчет ваших отношений, мне крайне неприятно, что именно с тобой подобное произошло. Ты стала мне дорога за время, которое мы вместе провели, чтобы я могла спокойно отпустить тебя. А если речь коснется моего жениха... мне искрении и сердечно безразлично с кем он коротает время. Хоть правда выглядит именно подобным образом, мне статусом не положено связываться с женщиной, с которой роман у моего будущего мужа. Прости, что прошу о таком, все же будь любезна не ищи повода для разговора со мной ни в академии, ни за ее границами. Мне искренне жаль, что мы прощаемся подобным образом, Чарльз, - в последний раз показывая собственную любезность сказала Мирэ.- Всего доброго, - это были последние слова Ким, перед тем как она взяв сумочку пошла к выходу.

С переполошённым внутренним миром, погрязшая в мыслях тягучих и вязких, Мирэ возжелала вернуться домой, отменив все планы на день. Сегодняшний день был испорчен безвозвратно.

Выйдя из салона машины, стоя перед калитками квартиры, Мирэ не чтимым взглядом взглянула на Вона, который учтиво склонив голову стоял рядом. Ким не решалась заговорить с собственным телохранителем, не хотя ставить лишенного языка человека в неловкое положение словами ненужными. Их общение всегда ограничивалось редкими сообщениями или кивками при встрече. Теперь всматривалась в серьезное и даже угрюмое лицо Вона, Ким хотела отыскать крупинки человечности в нем. Хоть намека на то, что тот имел за душой сожаление. Но тот не показывал ни признака сочувствия или раскаяния.

- Ты знал с кем именно я встречалась сегодня? – вопрос скорее звучал как утверждения, Ким холодными, правда деланными подобными с ее волей, глазами в упор смотрела на человека рядом. – Ты знал кто она и что делала вчера ночью.

Последовал кивок, и глаза глубинные и темные взглянула в ответ. Видимо в ожидании дальнейших слов.

- И теперь как мне доверять тебе свою жизнь, если ты не справился защитить мою честь?

Это был приговор. Ким не ждала объяснений или оправданий от Вона, зашагала в сторону калитки безмолвно.

Смотря в след за величественно идущей Мирэ, мужчина повидавший многое за свое время утопал в пронзающем мускульное тело чувстве вины. Так сильно раненной Ким он еще не заставал. Хоть был осведомлен о ее чувственной и ещё совсем юной натуре.