Хутор Костицино

– Татьяна Лукинична! Татьяна Лукинична, благодетельница! – Матушка, растрепанная, запыхавшаяся в одной ночной сорочке в пол, влетела в спальню, даже без стука и я в который раз напомнила себе поговорить с ней о том, что пренебрежение личным пространством – не самая красивая черта характера. Хотя, с её этой манерой, по-видимому, уже ничего не сделаешь. Натура у неё такая. Это даже не бестактность, это у неё в крови. – Опять сторожа возле теплиц стреляют! И зарево видно! – Уже поднимаюсь, Ксения Егоровна, – Господи, как же я устала почти каждую ночь просыпаться от этого ее, почти истеричного возгласа! Когда же в этом месте, наконец, воцарится покой! – Уже лечу! Лечу, ага, как курица хромая. Кряхтя, словно разбитая старуха, я поднялась с кровати, споро натягивая брюки, и тут заметила, что Матушка все еще стоит в дверях. Тупит. Как обычно. До сих пор не поняла, что она тут уже не нужна? Или ждёт очередных указаний? Кто её поймёт. У неё гормоны в последнее время шалят. Мозг через раз работает. Со скрипом, так сказать. – Ксения Егоровна, пожалуйста, раз уже не собираетесь спать, то истопите баню. Нам на рассвете это очень понадобится. – Ага-ага! Ксеня, будто из анабиоза вышла. Быстро замахала головой, будто утверждая самой себе полученную информацию. Смешная она у меня, хоть и самая лучшая из всех окружающих. Верная. – Завтракать будете в общей столовой? – она почти уже выскочила из комнаты, но на секунду остановилась. – Да, только прошу, не нужно как в прошлый раз постнины. Мужикам нужно мясо! Детям тоже! Так что поройся там в закромах, пожалуйста. – Хорошо, Татьяна Лукинична, – и убежала. А я стала быстро натягивать кофту и армейский бушлат. Вытащила из сейфа ружье и пробегая мимо зеркала, мельком глянула на свое отражение. Узкое, длинное, изможденное лицо, с длинным носом и лихорадочно блестящие глаза, окруженные широкими кругами хронических синяков. Короткие растрепанные седины. Отличный образ для тридцатилетней бабы. Теперь я прекрасно понимала, за что еще в школе получила прозвище «Крыса». Действительно крыса. Тем более, такая серая. – Ну и страшна же ты, мать! – напутственно брякнула себе, но на оплакивание утерянной красоты не было времени. – Как раз самое то диверсантов отбивать! Во дворе уже ждал конюх Ванька с взнузданным конем и я в который раз подумала, что стала какой-то барыней с такой подобострастной улыбкой взглянул на меня мальчишка. Взлетев в седло, резко ударила в бока коня пятками, и белоснежный жеребец бросился в сторону полей, над которыми уже взвивалось алое зарево. Туда, где располагалось самое большое наше богатство – теплицы. Наше все, вся наша жизнь. И стреляли сейчас как раз с этой стороны. Молилась только об одном, чтоб не сгорели поликарбонатные строения. Такого ущерба бюджет нашего фермерского хозяйства мог не потянуть. В свете последних событий хутор переживал как минимум экономический кризис. К сожалению. И теперь я действительно не знала, как выпутаться из сложившейся ситуации. Я слишком устала от всего этого. Конь летел вперед, словно белая птица во тьме. Дорогу я знала хорошо и легко преодолевала путь даже в полной темноте, распугивая снующих то тут, то там светлячков. Можно было бы и на машине, да только тогда пришлось бы много объезжать, что привело бы к большой потере времени. А это было совершенно не на руку. Там сейчас могло происходить всё, что угодно. И там могло быть опасно, хотя, подхлестываемая адреналином, я об опасности подумала всего один раз и то мельком. Важнее было спасти добро. Лесополосу пролетели насквозь и сердце мое замерло, пропустив удар. Одна из теплиц горела. В небо взлетали столбы трескучего, шипящего пламени. Я присмотрелась. Немного отлегло, очаг возгорания был ничтожный и противопожарная система, кажется, неплохо справлялась, но сейчас, когда все закончится, нужно будет в срочном порядке переустанавливать крышу, пока теплолюбивые растения не погибли от ночной прохлады. Я пришпорила коня и тут уже пришлось в который раз применить все свое мастерство наездницы, чтоб перемахнуть без проблем ирригационный канал, а после и деревянный забор. Поскакала между огромными ангарами теплиц и на мгновенье замерла, ослепленная ударившим в глаза светом фары мотоцикла. И все же, спасибо моему жеребцу, прыжок он совершил просто героический. Внизу почувствовался тяжелый удар и кто-то вскрикнул, а следом раздался треск от удара мотоцикла. Твою мать, если не в теплицу въехал, то в забор. Времени смотреть не было. – Дай тебе Бог здоровья, – выдохнула я, разворачивая кнут. Развернулась и с силой хлопнула в ту сторону, попав в аккурат по поднимающемуся уже силуэту в черной косухе. Он взвизгнул и снова повалился на вымощенную гравием дорожку, – лежать! Дёрнешься, до мяса исполосую! Теперь можно было и глянуть. Мотоцикл, когда конь сбросил с него седока, по инерции пролетел вперед и воткнулся в забор, вынеся целую секцию. Я недовольно скривилась и спешилась. Теперь придется чинить и его. Зато подосланный выродок уже не разрушит больше ничего. Я подошла к нему и, угрожая ружьем, стянула руки и ноги толстыми монтажными стяжками. – Сдвинешься с места, застрелю! – предупредила перед тем, как выйти из-за ангаров. Не скажу, что я была недовольна. Подоспела как раз к самому концу действа. Этот молодой выродок, которого удалось скрутить, был последним, кого еще не скрутили мои казаки. Ох, мальчики, как же я вас всех люблю. Справились без мамки в который раз. Надо всем премии выписать будет. Если будет с чего выписывать. В тот момент, когда я вышла на площадку перед теплицами, они уже скручивали с десяток безликих молодчиков в балаклавах. Правда, пока крутили всех, упустили из вида одного, валяющегося у самого забора. А он времени даром не терял, словно уж быстро и бесшумно бросился к поваленной калитке. И убежал бы, только одного не учел. Меня. Удар хлыста свалил его с ног, а дальше уже действовали мои мальчишки. Скрутили его очень профессионально, я только моргнуть и успела. В стороне валялись их мотоциклы, которые кто-то из парней профессионально выводил из строя. Ну-ну, науку показывают. Пришли делать убытки, так пусть теперь свои посчитают. Впредь думать будут, как в чужой огород лезть. Когда всех пойманных, включая моего заборовыламывателя, усадили в ряд на гравий и сорвали балаклавы, я прошлась мимо, фотографируя каждого. Чтоб никто отмазать потом не смог. А то знаю я их, потом попробуй докажи, что именно они там все и были. Никаких больше шансов ублюдкам. Хотя, ведь это всего-лишь исполнители. Заказчик, как обычно, отсиживается где-то в кустах и готовит новую гадость. Ну, ничего и ему недолго бегать осталось, всё равно выведу на чистую воду, а там, берегись, падла, я тебя с навозом смешаю в равных пропорциях. – Атаман! – голос мой был строг и холоден. Не в моей привычке было долгое разглагольствование. – Кирилл Сергеевич, вызывайте полицию. Пускай забирают наших имбицилов. – Татьяна Лукинична, может их того, подлечить слегка, чтоб неповадно было? – на красивом лице подошедшего хуторского головы зазмеилась хищная улыбка. – Все-таки они едва не сожгли самое дорогое, что у нас есть. – Только не до крови, как в прошлый раз, – помахала я пальцем перед его носом. – Чтоб у них потом повода не было в чём-то нас обвинять. – Обижаете, Татьяна Лукинична, мы только так, чтоб науку запомнили впредь. – Хорошо, я тоже дождусь полицейских, чтоб не отпустили эту всю шоблу. – Хорошо, – он чуть склонил голову и у меня снова возникла мысль о том, что я помещик, а они слуги. Господи, когда это вообще произошло, – этих выпороть. По двадцать ударов плеткой всем! По задницам. Я не стала смотреть, как будет вершиться наказание и под крики возмущения, испуга и треска рвущейся ткани нижнего белья, пошла к стоящему в стороне коню. Не хочу смотреть на голые жопы. У меня и без этого в мыслях одна жопа, причём кромешная. И вдруг со стороны леса и кладбища раздался выстрел. Одиночный. Встрепенулись все. – Егерь! – вырвалось у меня и уже в следующий момент я сидела в седле. Даже подумать не успела, а уже была готова к новой бойне. Вот что адреналин животворящий с организмом-тт делает. Но не успела двинуться в ту сторону, как Кирилл оказался за моей спиной. – Я с вами, – не терпящим отказа тоном произнес он забрал у меня удила и подстегнул коня. Жеребец хрипло заржал, и бросился вперед так резво, что мы оба едва не вылетели с седла. Жар живого тела, исходивший от Атамана, обжег шею. Сердце замерло в груди. Ведь Кирилл действительно был шикарным мужчиной. А мое вынужденное одиночество иногда толкало мысли совершенно не то русло, в которое было положено. Но на то я и стала благодетельницей в нашем хуторе, что всегда обладала холодным, расчетливым умом. Вот только иногда так хотелось стать просто слабой беззащитной женщиной, о которой заботились. Зарыться в плед, прижаться щекой к надежному плечу и так и лежать рядом, изредка поглядывая в окно, за которым обязательно будет гроза. Говорить о всем подряд, изредка прерываясь на поцелуи и короткие ласки. Как же этого теперь не хватало! – Тань, можно я приду вечером, посидим, чай попьем? Пообщаемся. – Решил нарваться на волшебный сковородин Ксении? Резвый ты, Кир. Знаешь что, сначала насущную проблему устраним, а потом поговорим об отдыхе. И о примирении сторон тоже, – пришлось отбрить его поползновения в самом зачатке. Знаем мы эти посиделки. Проштрафился ты Атаман, самым идиотским образом проштрафился. Ксения теперь и на порог-то не пустит, не то, что чаю попить. – Не собираюсь я ни с кем мириться, сама знаешь! – зло прошипел он и заткнулся. Вот и хорошо. Не хочешь, не надо. Не очень-то и хотелось. Как бы Кирилл не был хорош и мне симпатичен, но не время сейчас было крутить шуры-муры. А уж тем более с ним. Меня мягко сказать не поймут. Времена были крайне тяжелые и устрой я такой бедлам, когда весь хутор переживает не самые лучшие времена, осудят так, что лучше сразу уезжать. Да и не собиралась я. И плевать было на то, что сейчас он обидится. Злее будет с противниками потом. А там уж видно будет, какой чай, какое примирение и с кем. Лес расступился и погост угрожающе заблестел углами памятников в холодном свете почти полной луны. Кирилл спешился, достал из ножен шашку и побрел вперед, грациозно виляя между острыми углами оградок. Я присмотрелась и узрела темный силуэт идущий навстречу. Андрей – Егерь, сторож на нашем кладбище. – Ты чего стрелял? – Кирилл постучал нагайкой по бедру, глядя остающегося в тени мужчину. – Да полез тут один, я его успокоил, – махнул тот рукой так, будто рассказывал какую-то ерунду, – зря приехали, оставались бы там, где основная проблема. Я уже всё решил. – Ничего не зря, – я спешилась, прошла мимо него, – где то место? Надо закончить дело. Сам же знаешь, вдруг ещё кто полезет. Их тут тьма. – Там, – Егерь махнул рукой за спину и побрел прочь мимо нас. – Да ты достал! Поточнее! Я проводница, а не ясновидящая! – одернула я его за рукав, так как мне очень не нравилась его манера не договаривать, поэтому молчать не стала. Уж больно этот индивид был себе на уме. А сейчас, видимо, решил ещё больше побесить. Так, из вредности. Андрей резко обернулся и из-под надвинутого на лицо капюшона на меня очень зло блеснули голубые глаза. – Васильев Сергей Васильевич, дата рождения, восемнадцатое марта, одна тысяча восемьсот девяностого года, дата смерти шестнадцатое сентября, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года, – прошипел он змеёй и не удосужился более ни на какие разъяснения. Падла. – Злыдень, – прошипела я, а Кирилл попытался остановить зарвавшегося сторожа, схватив того за плечо, но тот посмотрел на него так, что Атаман не решился продолжать конфликт. Отошёл в сторону и Егерь молча отошёл к склепу старого графа и встал там. В темноте ночи чиркнула зажигалка и загорелся огонёк сигареты. Я даже слегка хмыкнула. Да уж, страшнее хуторского старосты был только хуторской кладбищенский сторож. От Атамана можно было хотя бы вырваться. С тяжёлыми последствиями для здоровья, но можно. Егерь же такого шанса не давал. Его боялись не только люди. Да и разговор у него был короткий. Чуть что не так, мог просто кулаком лицо подрихтовать. Противный в последнее время стал донельзя. Я махнула рукой, разгоняя этих тестостеронных маньяков и подошла к той самой могиле, о которой только что сказал Егерь, хотя про себя поминала Андрея незлым тихим словом за то, что заставил искать нужное место с тусклым фонариком смартфона. Зрение у меня было значительно хуже, чем у него. Могильный холмик был будто перерыт лопатой, среди комьев земли поблескивали в свете Луны бледные кости. – Ничего страшного, – недовольно передразнила я Андра и присела на корточки. Вонзила пальцы в землю и достала из нее покрытый лоскутами серой кожи череп. Отделен от тела он был очень профессионально. Между позвонками. И даже успел неплохо иссохнуть. Посреди лобной кости зияла внушительная дыра от пули. Ну да, почти упокоен. Почти. Кто знает... лучше перестраховаться. Видала я уже такие черепа. Клацали челюстями только так. Удивительнее всего было то, что сохранились практически все зубы. Хотя, как раз это было логичнее всего. Упырь редко теряет зубы, а если и потеряет, то после смерти отрастит новые. Егерь, естесственно, ещё клыки выбить не успел. Я положила череп на землю, достала из нагрудного кармана мешочек с заговоренной солью и бутылочку со святой водой. Тихонько зашептав слова заговора, рассыпала соль по могильному холмику, а после крестообразными движениями полила святой водой. Добротно налила на череп. Земля и останки зашипели и вспыхнули вдруг синим пламенем. Я порывисто встала и отошла на безопасное расстояние, продолжая читать отходную. В голове зашумело, будто вихрь прошёл сквозь всё тело. Я даже невольно покачнулась. Вот теперь действительно всё. Андрей и Кирилл поглядывали со стороны, едва слышно переговариваясь между собой и передавая фляжку с чем-то горячительным. Да уж, только что едва не накидали друг дружке, а теперь флягу делят. Как обычно. Мужская дружба, она такая. Можно было бы вменить им это в вину, но я не стала делать этого. Понимала, что сегодня они в очередной раз предотвратили беду и теперь хоть как-то пытаются расслабиться. Пусть немного выпьют, все равно скоро поедут домой, попарятся в бане, поедят и отоспятся. Если не поощрять мальчиков, то они могут и уйти туда, где их будут хвалить и одобрять. Даже если оба успели косяков напороть. Ну, тут уж мне их строить смысла не было. Они такие, какие есть. Их уж вряд ли переделаешь. Хотя, в будущем навтыкать не мешало бы. Когда кровь горячая поутихнет. Кириллу позвонили и он взял трубку. – Татьяна Лукинична, полиция приехала. Я подавила вздох. Опять забот будет до конца ночи. Ладно, чего уж там, надо возвращаться. Дела сами себя не сделают, какими бы противными они не были. От этой мысли на мгновенье свело скулы, будто я съела лимон. – Егерь, сам справишься если вдруг? – крикнула уже сидя на коне. Кирилл не заставил себя ждать, проворно запрыгнув сзади и взяв удила. – Даже не вдруг. В первый раз что ли? – прошипел он и закинул карабин на плечо. В руке у него уже была лопата. Сейчас могилу поправит и никто даже не узнает, что тут было ночью. Хотя, думаю, об этом в селе прознали уже все. – Удачи, злыдень. Поехали, Атаман.