Ее тигр

Он шел через джунгли, бесшумно ступая мягкими лапами. Он шел походкой хозяина: гордо и величаво рассекая темные воды ночи, словно огромный парусник. Он был воплощением царственной силы. Мелкие зверьки разбегались в страхе, заслышав его приближение. Стройный леопард скрылся в чаще, почтительно уступая ему дорогу. Обвившие лианы вальяжные питоны вежливо кивали ему. Даже шаловливые обезьяны, прыгавшие среди ветвей вне его досягаемости, не пытались дразнить его. «Он идет!» — насвистывали друг другу птицы. «Он идет!» — шелестела листва. «Великий охотник идет». Вдруг он замер. Его чуткого слуха достигли людские голоса: визгливые, резкие. А затем раздался топот ног и надрывный собачий лай. Он недовольно зарычал: как смеют они вторгаться в его охотничьи угодья?! И тут он почувствовал запах. Он задрожал всем телом, шерсть на загривке встала дыбом. Он знал, знал это запах! Но никак не мог вспомнить, откуда. Он развернулся и побежал. *** Махира бежала через джунгли. Ночная тьма окутывала ее удушающим облаком, казалось, мрак забивается в рот, в глаза. Под ноги то и дело попадались кривые корни деревьев, они хватали Махиру, не давали бежать дальше. Но главным противником Махиры были кандалы. Браслеты, охватывающие лодыжки и липнущие к коже, точно холодные кровососущие пиявки — не оторвать. Тяжелые цепи, протянувшиеся между ног и не дающие как следует разбежаться. Кандалы были выкованы из особого сплава, что не сломать даже ей — дочери могучего племени тауран. О, сколько раз она пыталась порвать их! Сколько кровоточащих царапин на ладонях оставила ей жесткая сталь! Все бесполезно. Этот сплав был порожден злобными умами работорговцев нарочно для того, чтобы удерживать таких, как Махира. Таураны — народ, обладавший неимоверной силой, жили далеко, за Великой Пустыней, в саванных Черного континента. Добраться туда и похитить ребенка часто стоило работорговцам если не жизни, то тяжких увечий. Однако богачи были готовы много платить за дитя, из которого можно воспитать непобедимого телохранителя. Или игрушку, способную долго терпеть истязания. Махира стала именно такой — любимой собачкой господина Селима. Под настроение можно приласкать, а можно и… наказать… Цепи запутывались в ветках, мешали Махире бежать. Если бы не они, она легко ускользнула бы от погони. Она стрелой унеслась бы в самую чащу джунглей, и никто бы ее не нашел. Но цепи не пускали. За спиной раздавался неумолкающий лай собак. Среди деревьев мелькали факелы, звучали отрывистые голоса преследователей. Махира чувствовала себя загнанным зверем, жалкой беспомощной добычей. Топот сапог приближался. Собаки выли уже совсем рядом, одна из них черной тенью метнулась к Махире, заблестела слюна на клыках, вспыхнули красные глаза. Махира резко развернулась, ударила кулаком в шею пса, и тот с жалобным визгом рухнул на землю. Над ухом Махиры что-то свистнуло. «Стрелы». Махира попыталась бежать быстрее. Еще быстрее. Вокруг свистели стрелы. С каждым шагом кандалы вонзались в тело, по ногам бежали горячие ручейки крови. Но Махира не обращала внимания на боль. По сравнению с тем, что ждет рабыню, если господин Селим поймет ее, такая боль — лишь комариный укус. Еще быстрее. Еще. Еще. Откуда ни возьмись под ногами появился корень, будто выскользнул из засады. Махира споткнулась, упала на колени. Резкий свист. Махира опоздала лишь на долю секунды, не успела увернуться, и стрела вонзилась ей в плечо. Махира сразу же вытащила ее, не обращая внимания на раскаленный шип боли, но было уже поздно. Маленькую ранку саднило, будто туда насыпали специй. С наконечника стрелы капал усыпляющий яд. Особый яд, который свалит даже слона. Даже дитя племени тауран. Махира почувствовала, как дурманное зелье растекается по венам. Тело окутала слабость, веки налились свинцом. Она попыталась встать, но ноги подкосились, и она снова упала на землю. Собаки окружили ее, радостно залаяли, зовя хозяев. Из-за деревьев вышли пять охотников с факелами. Кроваво-красный отсвет упал на лицо их предводителя. Губы Селима кривились в садисткой ухмылке, в глазах горел огонь безумия. На его щеках плясали алые тени, казалось, по его бледной коже струится кровь. Хозяин подошел к Махире, схватил ее одной рукой за волосы и приподнял. — Ай-ай-ай, какая же ты плохая девочка, — протянул он. — Стоило только твоему господину отправиться в другой город, как ты сразу же воспользовалась случаем и сбежала. Решила, что раз мы не в Чишане, тебе удастся легко удрать? Дурочка. Селим рассмеялся, и его слуги поддержали хозяина нестройным хихиканьем. — Давно пора понять — тебе не сбежать от меня. Никогда. Бесконечная обреченность навалилась на Махиру, как лавина камней. Тоска пронзила сердце ножом. Никогда — страшное слово. «Тогда лучше умереть». — Мне следовало бы подвергнуть тебя самому жестокому наказанию, — продолжал Селим голосом, сочащимся приторной отравой. — Но я добрый господин, хотя ты и не ценишь мою заботу. Поэтому если ты попросишь прощения, я смягчу наказание. Давай, умоляй меня сжалиться! Махира молча смотрела в упор на своего мучителя. Прямо и решительно. Гордо, как подобает дочери племени тауран. Она смотрела в его пустые глаза, в его грязную, жалкую душонку. И под ее взглядом он сжался, как высохшая на солнце слива. Красивые черты Селима исказила ярость, явив его истинную суть — мерзкого монстра. — Наглая девка! Да как ты смеешь! — Он с размаху ударил Махиру по лицу и выпустил ее волосы. Она осела на землю, но Селим не дал ей времени опомниться. Он выхватил плетку-девятихвостку и обрушил на рабыню град ударов. — Проси прощения! Проси! Проси! Проси! Махира прикрыла голову руками, и кожаные ремни впивались в ее кожу. Но она молчала, даже стона не сорвалось с ее губ. — Проси! Проси! Проси! Махира уже почти не чувствовала своего тела, перед глазами все расплывалось — яд начинал действовать. Все слилось для нее в сплошной поток боли, она тонула в нем, плыла на багряных волнах. Боль. И резкий, звенящий истерикой голос. — Проси! Проси! Проси! Вдруг Махира ощутила, как мимо пронеслось что-то большое. Раздался визг, перешедший в хрипы. Затем булькающий звук. И звенящая, жуткая тишина. Даже собаки замолчали. Махира с трудом разлепила веки, осмотрелась. В оранжево-красном свете факелов она увидела тигра. Необычайно большого, словно способного заслонить собой небо. Огромная темная туша нависала над Махирой. А в зубах тигр сжимал Селима. Белоснежные клыки вспороли шею господина Махиры, на его лице застыла маска смертельного ужаса. Тигр встряхнул Селима, словно куклу, и брезгливо отшвырнул в сторону. — Спаси нас Иисах! — выкрикнул кто-то из охотников. — Тигр! Гигантский тигр! Это послужило сигналом. Люди бросились врассыпную. Собаки испуганно заскулили и побежали следом за хозяевами. Всего через минуту на поляне остались только двое. Девушка и тигр. Махира, как зачарованная, смотрела на могучего хищника. В лунном свете его длинные, размером с ее ладонь, клыки отливали серебром, золотые глаза горели потусторонним огнем. У Махиры перехватило дыхание, но не от страха, а от восторга. Она втянула носом воздух, ощутила запах зверя. Такой знакомый запах. Тело уже отказывалось подчиняться Махире, но она смогла проползти вперед и протянула к тигру руки. Зверь склонил к ней мохнатую голову, и Махира обняла его мощную шею. Не обращая внимания на забрызгавшую шкуру тигра кровь, Махира прижалась к нему и вдохнула запах дома. В этот момент отрава взяла свое, и Махира провалилась в глубокий сон.