Глава 8
1001 Слова
Пока что Гарун был доволен своей женой. В ситуации, когда выбирать было не из чего, он, похоже, вытащил козырную карту.
Ланфан пленяла свежей красотой: алебастрово-белая кожа, на фоне которой густые черные волосы кажутся еще темнее. Большие карие глаза в обрамлении густых ресниц. Изящна фигура танцовщицы. Разве что округлости груди слегка не хватает, ну да ничего, после первых родов юношеская угловатость уйдет, уступив место женственной пышности.
Однако красота шла лишь приятным дополнением. Главное — Ланфан явно была не той изнеженной принцессой, которая может служить лишь украшением дворца. Чего только стоил ее план по проникновению в его покои! Отчаянная девица.
И пусть ее идея была весьма глупой, решимости Ланфан было не занимать. Мудрость придет со временем, а вот если человек уже в юности не способен на поступки, это никак не исправишь.
Но главным достоинством Ланфан было то, что она обожала Гаруна. Он видел это по ее глазам. Из нее можно будет слепить все, что он захочет. А хотел он достойную хасеки Багдада, заботящуюся о стране и семье.
Ланфан уже доказала свою преданность, отдав Гаруну опасный артефакт. Хорошо, что она сделала это без нажима и манипуляций. Хотя все же следует по прибытии в Багдад поручить Иблису и Фатиме тщательно, но тайно обыскать весь багаж Ланфан.
Всегда существовала вероятность, что она крайне ловко притворяется, а все произошедшее с момента злополучного падения в саду не более чем тщательно продуманный и отлично разыгранный спектакль.
И все же Гарун доверял своему чутью, которое подсказывало, что Ланфан именно такая, какой кажется. В ней нет никаких секретов и он может читать ее, словно открытую книгу.
Иногда Гаруну нет-нет, да приходили в голову мысли, что он слишком уж цинично рассуждает о чувствах милой влюбленной девушки. Однако главной его целью было благо Багдада, ради которого можно разбить сердца сотням таких как Ланфан.
Да, он будет использовать ее для своих целей, пожертвует ей в случае крайней необходимости. Однако, успокаивал он себя, для Ланфан брак с ним это спасение. Гарун не сомневался, что при дворе ей жилось ох как не сладко, если учесть ее низкое происхождение. Он же будет о ней заботиться, уважать. Любви она от него не получит, но, скорее всего этого не заметит, а если заметит… лучше так, чем брак с каким-нибудь стариком, которому бы ее сбагрил брат.
Рассудив подобным образом, Гарун прекратил себя корить и сосредоточился на том, чтобы как следует изучить челядь Ланфан. Возможно, действительно получится распознать убийцу или убийц. Чем Шайтан не шутит? Но надежды мало, ведь Золотой дракон, конечно же, отправит в Багдад своих лучших людей.
***
Фэй стояла, облокотившись на борт, и смотрела на плывущий невдалеке величественный галеон. Султан Гарун устроил все так, что свита его супруги находилась на другом корабле.
«У него нет причин доверять империи, опутанной сетями Злотого дракона, — рассуждала Фэй. — Ясен пень он подозревает, что в свите есть шпионы или убийцы».
Багаж всех слуг наверняка уже досмотрели самым тщательным образом. Мысленно Фэй вздохнула, сетуя, что пришлось оставить любимый ларчик с ядами и еще много полезных вещей из арсенала убийцы. В Багдаде за ней будут пристально следить, напичкают комнату подглядывающими устройствами, а значит, оружие придется всегда носить на себе.
Фэй вставила в прическу острую шпильку, которую могла всадить человеку в ухо и пробить мозг. На правой ноге закрепила держатель с ножами. Всего пять штук. Вот и все. Придется не снимать нижнего белья, прикрывающего оружие, даже в спальне.
«Интересно, а в уборной за мной тоже будут подглядывать? — Фэй мысленно хохотнула. — Что ж тогда я покажу вам, как виртуозно умею раздеваться, прикрывая нужные места тряпками… А яд я всегда смогу изготовить из подручных средств».
Фэй вглядывалась в морскую даль, раздумывая о своих противниках. Из всех приближенных Гаруна больше всего ей стоило опасаться двоих.
Гений магии Фатима-аль-Халили вполне могла обнаружить артефакт, какие бы хитроумные заклятия ни применили имперские колдуны. Фэй решила выйти на связь только в самом крайнем случае.
И основной противник — главный визирь Иблис. Раньше известный как Змей Аль-Россана. Лучший убийца в одноименном клане ассасинов. Фэй не представляла, какое хитрое колдунство применил Гарун, чтобы переменить на свою сторону такого прожженного ублюдка и заставить помогать в добрых делах, вроде спасения рабов да всего такого же сладкозвучного.
При мысли об Иблисе Фэй охватывало легкое возбуждение.
Опасный противник. Самый опасный за всю ее карьеру. Возможность посоперничать с ним в мастерстве — уже большая честь.
Мысленно Фэй облизнулась.
«Посмотрим, так ли ты хорош, как про тебя рассказывают».
Фэй прикинула, стоит ли с ним для начала пококетничать. Она давно поняла, что большинство мужчин, какими бы мудрыми и сильными они ни были, в определенных ситуациях думают не головой, а другим местом.
«В любом случае, я ничего не теряю. Служанки всегда не прочь прыгнуть в постель к знатному господину, значит, мое поведение не покажется странным…»
От раздумий ее отвлек резкий свист ветра. Фэй осмотрелась, старательно подавляя желание потянуться к оружию — сейчас она играла роль простой девушки.
На палубу, в развевающихся, точно крылья, белых одеждах, опустился султан Гарун собственной персоной, несущий на руках принцессу, нет уже хасеки, Ланфан.
Фэй стремглав бросилась к каюте Пуина, считавшегося старшим среди слуг, чтобы предупредить о визите венценосных особ.
Вскоре на палубе собралась практически вся челядь Ланфан. Повар и лекарь лежали пластом в каюте, мучаясь тошнотой, а одна из служанок была столько напугана морскими просторами и «жуткими» багдадскими матросами, что ни в какую не желала выходить на палубу. Ну и дура.
Фэй вместе со всеми раболепно кланялась и про себя оценивала молодую хасеки. Ланфан не выглядела довольной, смотрела на челядь холодно и высокомерно. Она была не слишком хорошей актрисой, и от Фэй не укрылся страх и подозрительность, с какими она осматривала служанок.
«Ланфан знает, что в ее свите убийца. Дерьмо. Неужели Юньши ей рассказал? Вряд ли. Скорее Гарун предупредил, ведь он наверняка подозревает каждого из нас во всех смертных грехах. Скверно. Теперь Ланфан будет настороже, втереться к ней в доверие вряд ли получится».
Фэй мысленно чертыхнулась, продолжая сохранять на лице подобострастную улыбку. В устремленном на Фэй взгляде Ланфан было столько ненависти, что она могла бы испепелить все земли империи. И вряд ли эта злость была вызвана лишь подозрениями. Нет, дело не только в страхе перед убийцей…
«Она еще и ревнует султана к нам. Уже».
- Писатель
