Потомки Бога

.

                          Глава вторая.

Еще в Афгане у Колбина появилось превентивное осознание опасности, когда все чувства обостряются до звериного уровня, включаются скрытые резервы подсознания, время замедляется, а организм рефлекторно готов реагировать действием на внезапно возникшую угрозу, упреждая удары. А невидимое поле опасности там существовало постоянно. Менялась только его напряженность, вызывая адекватную реакцию у тех, кто умудрился выжить пройдя все круги Афганского ада, а не отсиживался в тылу на хлебных должностях, где вместо тягот военной службы получают одни льготы. Колбин не «устроил себе перерыв на смерть», а выжил, в составе спецвойск участвуя в рискованных и безжалостных операциях, ожесточился, сделался циничным как патологоанатом, но чувство справедливости не утратил, чувство жестокой справедливости.

А начиналось все красиво и солнечно, в соответствии с заповедями «Морального кодекса строителя коммунизма» и заветами дедушки Ленина. Хотя нет, не все и не сначала, а на каком-то отрезке жизни, да и то относительно последующей мерзости. Все познается в сравнении: иногда щепотка соли или нежданный окурок есть великая радость. А сначала был детдом имени Третьего Интернационала с волчьими законами детской коммуны, потом суворовское училище с не менее волчьими законами казармы… Так уж получалось по жизни. Его прапредков расстреляли после революции, дедушка то появлялся, то пропадал, отец сгинул в Пермских лагерях вместо какого-то вороватого в крупных размерах высокопоставленного придурка… Об этом он узнал позднее, познакомившись с бывшим сослуживцем отца. Родственников по женской линии он не помнил и не имел об этом никакой информации, как будто бы их вовсе не существовало.

Ну так вот. Суворовское училище, «выше ногу, койки заправить по ниточке», потом высшее десантное училище, уставы наряды, караулы, политзанятия, конспекты Ленинских шедевров, «А не то в нарядах сгниешь, мерзавец, сукин сын», мудак замполит, история войн и военного искусства, стратегия, тактика, стрельба, секция самбо, мастер спорта, выступления за клуб ЦСКА, основы рукопашного боя, межармейские соревнования по рукопашному бою, первое место, прыжки с парашютом, увольнения, блядовитые девицы, дающие где и как угодно, выпивки в подворотне, суровая мужская дружба, «один за всех…», ущербные военные КВНы, выпускные экзамены, выпускной вечер, вселенская пьянка, лейтенантские звездочки на дне стакана с водкой, «пей до дна, пей до дна», военный патруль, гауптвахта и наконец Таджикистан – первое место службы. Красиво и солнечно. Таджикистан! Взвод солдат в подчинении. «Я буду суровым, но справедливым отцом командиром».

Потом что-то сработало в бюрократических закоулках военного ведомства и Колбина перевели в спецвойска. А ведь предлагали дураку служить в спортклубе ЦСКА, ездил бы на соревнования, на сборы, иногда даже в сладкий ад загнивающего капитализма. Так нет. Партийный билет стучит в сердце, коммунист должен быть всегда в первых рядах, там, где трудно, расправив руки-крылья…

Итак, спецвойска. Учения, тренировки, стрельбы, взрывное дело, владение всеми видами холодного и огнестрельного оружия, превращение в орудие убийства любого предмета, который попадается под руку, управление всеми видами наземного и воздушного транспорта. Супермены, сверхлюди, венцы творения! «Как мы отделали вдвоем в кабаке восьмерых придурков! Один чуть не помер, валялся в реанимации и еще четверо загремели в больницу. Во хохма! Полковник формально пожурил, мол, перестарались. А мы че, мы оборонялись. Мы так и объяснили милиции: на нас сразу восемь человек полезло с бутылками, мне чуть голову не разбили, еле увернулся… Ха! Смех! Нам что бутылка, что нож – детские забавы. Ну а что тут сделаешь – не носить же на груди табличку «спецназ». А вообще, это называется отработкой приемов рукопашного боя в реальных условиях – у нас это поощряется. А где ж еще тренироваться. То-то же».

Тренироваться больше не пришлось. Далее началось выполнение интернационального долга в Афганистане по просьбе Бог уж знает кого. Был штурм дворца Амина. «У, проклятущий диктатор!». Успешная боевая операция, кровь, раненые товарищи, несколько убитых… Ну что ж, на войне как на войне… Потом начался мрак, кровавые будни неправедной войны с постепенным осознанием сути происходящего. Были спецоперации, жестокие и беспринципные, перестрелки, рукопашные схватки, кровь и смерть, кровь и смерть… Драка не за интернациональные идеи, а за собственную шкуру в соответствии с инстинктом самосохранения. И чувство мести. Эх, какое это сильное и сладостное чувство! Они превратились в волчью стаю, яростную, сплоченную и безжалостную, в инструмент охоты за людьми, когда нужно, выждав в засаде, наброситься внезапно и грызть, и рвать на части, наслаждаясь охотничьим чувством победителя.

И все бы ничего было для Паши Колбина. Отправили бы его в Союз, дали очередное звание, майора, и служил бы он где-нибудь до отставки. Углы бы сгладились, раны зализались… Но хромая судьба подкинула очередной сюрприз, эдакую дохлую кошку в щи… Есть те, кто может управлять судьбой – не мы с тобой, мой друг, не мы с тобой. Паша попал в плен. Будучи без сознания. Их просто подставили, по умыслу ли или просто по глупости беспросветной – этого уже не узнаешь. Отстреливались до последнего. Живым бы он не дался, ибо знал, что выделывают моджахеды с пленными офицерами спецназа. Но Паше неожиданно повезло: в результате каких-то политических комбинаций ему предложили принять Ислам и афганское гражданство, если он выступит на пресс-конференции с соответствующими заявлениями. Это произошло после многодневных истязаний. Колбин никогда не забывал распаленную видом крови рожу того моджахеда, который пытался заставить его жрать собственное говно и бил, бил, бил… Паша потом его очень больно зарезал, чтоб подольше мучился, сука. Волки не прощают – волки мстят. Это уже случилось после того, как он принял Ислам.

А что Ислам… Был единственный шанс остаться в живых. А что такое смерть, не знают даже мертвые и плевать он хотел на партийные идеалы и патриотизм. «В задницу их засунуть! Я не Зоя Космодемьянская»

Потом Паша сбежал. Без всяких приключений. Тихо ушел после интервью корреспонденту газеты «Вашингтон пост» в Пакистане. В качестве вознаграждения за лояльность его отвели в публичный дом. Девицу он конечно трахнул… «А почему бы и нет!?». Потом связал ее простыней, заткнул рот ее же трусиками, «береженого Бог бережет», и ушел через окно. «Хрен вам, а не лояльность, козлы вонючие!».

Далее был Таиланд – жемчужина Востока. Там Колбин прошел школу выживания по полной программе: случайная работа, мелкие нерегулярные заработки, питался, чем попало, благо хоть рыбы можно было всегда добыть. Страшно тянуло на Родину. «Достали, обезьяны проклятые!». В конце концов, Паша оказался в клубе, где проводились гладиаторские бои без ограничений, без правил… Правда не добивали. «Совестливые ребятишки попались».

 Здесь Колбин не просто выжил, но стал звездой на местном небосклоне по прозвищу «Русский Волк». Он и дрался по-волчьи: укусит и отскочит, а потом отключал измотанного противника. Насмерть ли, не насмерть – это его не интересовало. Лежит неподвижно – и Бог с ним! Здесь он дополнил свой опыт самбиста и рукопашника арсеналом подлейших приемов уличной драки, азы которой получил еще в детском доме, где потасовки происходили постоянно.

Колбин часто вспоминал своего первого так называемого сенсея. Это был старый вор Боря по кличке «Мастырка», который работал сторожем в промежутках между «ходками». А «ходил» он часто, но как-то неминуемо умудрялся условно-досрочно освобождаться. Трезвым Мастырка никогда не был, но и запоями тоже не страдал, поэтому, приняв «на грудь» изрядную дозу портвейна, (иных напитков он не признавал), собирал пацанов и начинал травить байки про тюрьму, про зону и воровские законы, давал, так сказать, начальное блатное образование. Старый вор был лыс, беззуб от частых эмоциональных контактов с жизнью, но рассказывал складно и его слушали. Он и научил Пашу «кости».

- Что там каратэ-дзюдо-хуэдо, - по обыкновению разглагольствовал Мастырка, развалясь в подвале на старом диване. – Все это фуфел, приманка для додиков поганых – насрать и забыть. Что такое кость знаете!? Ни хрена вы не знаете по жизни. Показываю один раз – пригодится. Еще помнить меня будете. Что-то много выпил я – не канаю ни х… Смотрите!

Мастырка выставил согнутый средний палец правой руки углом, зажав при этом указательным и безымянным его крайнюю фалангу. Получился выступающий из кулака треугольник. Потом он лениво оторвался от своего продавленного дивана, расхлябанной походкой подошел к старому шкафу, небрежно ударил по дверце и… проломил ее.

- Скольких я зарезал, скольких перерезал, скольким я глаза повышибал… - фальшиво пропел старый уркаган. – Во, кость! – Мастырка улыбался, демонстрируя свои малочисленные гнилые зубы и радуясь произведенному эффекту. – И никакой специальной подготовки. Учитесь, щенки! – Он как бы нехотя плюхнулся на диван и продолжил. – Вот сунешь «костью» в глаз кому-нибудь… Если не выбьешь, то все равно долго корячиться будет. Это тебе не кулаком фонарь поставить. Можно бить и в сплетение – очень помогает. Так лечат всяких чемпионов. Для понятки. Сунул ему «кость» в глаз – и где его многолетние тренировки!? В п…., на самом дне.

Мастырка был хилого телосложения, весил не более шестидесяти килограмм, да к тому же изрядно пьян. Но пробитая дверца говорила сама за себя.

Маленький Паша на всю жизнь запомнил полупьяного Мастырку и его немудреную науку. В одном из крутых гладиаторских боев, где по правилам отсутствуют всякие правила, он применил «кость» против здоровенного китайца. На этом бой закончился: бедолага взвыл и скорчился от боли, а Паша тут же сделал ему апперкот коленом и уложил намертво. Многоопытные зрители так и не поняли, каким приемом вырубил Русский Волк Вонга-убийцу, не проигравшего до этого ни одного боя. Финита ля комедия!

Так бы и дожил свои дни капитан Колбин на полуострове Индокитай, если бы не одно обстоятельство – посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Потом было трудное возвращение на Родину, долгие утомительные допросы и разбирательства… Звания Героя его не лишили, под трибунал не отдали, а просто тихо убрали из армии. Жируй Паша на вольных хлебах, живи в свое удовольствие! Колбин особо не огорчился таким поворотом судьбы, да и не мог он служить в войсках после такого жизненного марафона с препятствиями. «Ничего. Касторкой тараканов не отравишь. Живем дальше. Тузуем помалу, кресть твою масть!».

В этот фармацевтический концерн его принимали на работу по рекомендации кореша-«афганца» генеральный директор и начальник службы безопасности Кондыбин.

- Стрелять хорошо умеешь? Впрочем, по отношению к тебе это глупый вопрос. – Кондыбин сразу перешел на «ты» и Колбина этот факт несколько покоробил. «На брудершафт мы с ним не пили… Сразу же хочет поставить ниже себя, знай, мол, сверчок свой шесток…»

- Будешь сопровождать грузы в любую точку СНГ и даже в дальнее Зарубежье, - тем временем продолжал безопасник. – Лицензия на ношение оружия есть? Нет? В течение завтрашнего дня оформим – только принеси фотографии. Послезавтра выходишь на работу. Инструктаж…

Колбин был холост, привык к кочевой жизни, поэтому такая работа не была для него обременительной. Короче, все устроилось как нельзя лучше. Мотался он по всему бывшему Советскому Союзу, два раза выезжал в Германию… Его не интересовало, какие грузы он сопровождает. Так… Ящики с лекарствами, контейнеры с лабораторными препаратами… Ничего особенного не происходило. Ну наезжали пару раз крутые ребята, пытались вымогать деньги, но Колбин умел с такими разговаривать. В общем, не дотянулся до туза и жизнь пошла в пиковой масти. Да он и не хотел дотягиваться до туза, но шестеркой тоже себя не считал. Все шло нормально до того злосчастного дня…

- Это мистер Райт. Сопроводишь его с двумя контейнерами до самолета в Шереметьево. – Кондыбин остро и как-то опасно посмотрел на Пашу. – Возьмешь с собой «калашников».

- Это еще зачем!? – Колбин с удивлением посмотрел на безопасника. «Наркоту они что ли тащат? Тогда бы охрана была помощней», - недоуменно подумал он. – Я и так при пушке. А с автоматом-то как? У меня ж нет разрешения.

- Если что-нибудь случится – отмажем, не ссы. Ну и премия тебе будет в тысячу долларов. – Кондыбин выдержал небольшую паузу и продолжил. – Контейнеры привезут через пятнадцать минут. Ладно, не бери в голову - бери в ноги. – Он потянулся к телефонной трубке и усмехнулся. Иностранец не понял юмора, но тоже заученно заулыбался, понимая, что это шутка и поддерживая шутника. «Вот пусть и не берет в голову, хряк английский». Колбин пошел готовить машину и принимать груз. Все шло обычным чередом, не предвещая чего-либо экстраординарного.

Неприятности начались при выезде из Москвы. Сразу за кольцевой дорогой спустило колесо. Колбин, бросив взгляд на заднее сиденье, где накрытый курткой лежал автомат, вылез из машины. Пока возился с колесом, откуда-то вынырнул ГАИшник, как чертик из табакерки, и попросил показать документы и открыть багажник. Вид у него был напряженный.

«Опять какая-нибудь операция «Перехват» или «Кольцо». Ловят не ловленный мизер». Паша передал менту права и техпаспорт.

- Оружие есть? – милицейский профессионально и цепко посмотрел на Колбина.

- Есть. – Паша вынул из-за пояса пистолет Макарова. – Вот разрешение.

ГАИшник долго изучал бумагу, хмыкал, мекал, потом сверил номер…

- Что-нибудь не так? – Колбин домысливал дальнейший возможный ход событий.

- Да нет, вроде все в порядке, - проговорил милиционер обиженным голосом. – Откройте багажник.

«Багажник, потом салон… Накладные на товар допустим в порядке, а на заднем сиденье «калаш» под курткой, кресть твою масть. Ладно, за желуди и свиньи затанцуют», - и Паша начал валять дурака, провоцируя взятку. «Принизить себя, показать свою ущербность, а потом откупиться. А что еще этому сержанту надо?».

- Товарищ сержант, это машина медицинского концерна «Панацея». Я сопровождаю иностранного клиента в аэропорт. Мы можем опоздать на самолет, - корчил из себя недоумка Паша. – А с этими иностранцами связываться… В суд подадут, неустойку потребуют. А кто виноват? Ну вот, я открыл багажник, вот накладные на товар. – Колбин передал бумаги, при этом ловко ввинтив сержанту купюру. Инцидент был исчерпан.

Фортуны переменчивый узор предвосхищает славу иль позор. Ничего она не предвосхитила, а просто повернулась к Колбину своей вертлявой задницей. Внезапно на встречную полосу выскочил грузовик, увернувшись от двух мальчишек, перебегающих дорогу. Колбин мотнул вправо и перелетел через бордюр. Машина подпрыгнула, на мгновенье зависла в воздухе, боком ударилась об землю и, несколько раз перевернувшись, встала на колеса. Тренированный Паша даже не потерял сознание от этой капитальной встряски. Он сгруппировался и четко контролировал свое тело в резонанс с автомобильными кульбитами. Пейзаж провернулся несколько раз вокруг своей оси и остановился. Осколком разбившегося переднего стекла попало в голову – лицо Паша берег, плотно прижав подбородок к груди. Прошло несколько секунд, Колбин шевельнулся. По лицу текла теплая струя.

«Кровь! Видно башку зацепило. Но перерыва на смерть можно не устраивать. Это ж кайф – либерти лайф! Ладно, надо что-то делать. Сначала – иностранец, а потом автомат. Сейчас ГАИ примчится, благо пост недалеко.

- Мистер Райт, а ю элайф? – Колбин на полную катушку эксплуатировал свои куцые познания в английском. – Мистер Райт, ю о кэй? – Иностранный клиент безмолвствовал.

«Вот дьявол! А может он того… Только этого мне не хватало! Жмур да еще иностранец. Век свободы не видать». Паша пошлепал англичанина по щекам, пощупал пульс… «Жив. Очухается. Так… теперь автомат. На кой черт он вообще был нужен! Кондыбин – кусок придурка. Все крутого из себя строит».

Паша попытался открыть дверцу, но ее заклинило. Пришлось отклониться назад, прилечь на безмолвного мистера Райта и двинуть по ней несколько раз ногой. Вышибив дверцу, Колбин достал с заднего сиденья автомат, засунул его поглубже в кусты в двадцати метрах от машины и вернулся обратно. Похлопав по карманам, он достал носовой платок не первой свежести, обтер кровь с лица и приложил его к ссадине на голове. «Не горюй горбатый – ты ведь не убитый».

К Колбину подковылял шофер грузовика – виновник аварии. Он еще до конца не осознал происшедшее, нелепо разводил руками и пытался что-то объяснить.

- Ладно, брат. Ты по другому не мог. Не пацанов же давить, - успокоил его Паша и услышал сирену подъезжающей машины ГАИ. Почти одновременно прибыла карета скорой помощи – видно кто-то успел вызвать. Из нее выскочили двое в зеленом облачении, мгновенно оценили обстановку и бросились к иностранцу. К месту аварии вразвалку подходили трое ГАИшников.

«Ну все! Сейчас начнется разбираловка. Итак, что мы имеем в наличии: разбитую машину, полудохлого иностранца, несостоявшийся рейс… Ту-ту, самолетик, счастливого пути. А товар? А что с этими гребаными контейнерами? Может быть там действительно наркота!? Вот будет веселье! По полной программе. Если засекут наркоту, то и автоматик откопают. Здесь уж не ГАИ, а уголовка приедет. А что дальше… Гони конягу на конину. Это ж для них как колбаса для дворовой псины. Доблестные сотрудники уголовного розыска раскрыли… ну и так далее».

Багажник открылся на удивление легко. В мешанине масляных тряпок, железяк, пластмассовых канистр, Паша разглядел два контейнера. Один из них был расколот. Из него вытекала какая-то маслянистая жидкость бурого цвета, окрасив ветошь, а рядом валялся кусок мяса бобовидной формы. Зрелище было омерзительное. За всем этим крылась какая-то отвратительная тайна с привкусом угрозы. Внутри у Колбина похолодело, в голове мелькнула смутная догадка, какая-то ассоциация, но тут подошел ГАИшник и начались нудные следственные действия. Врачи, поколдовав, привели в чувство мистера Райта, положили его на носилки, засунули их в фургон и уехали. Пока допрашивали шофера грузовика, колбин вынул из «бардачка» сотовый телефон, повозился с ним немного и, поняв, что аппарат неисправен, обратился к милицейскому лейтенанту, заполняющему очередной бланк.

- От вас можно как-нибудь связаться с моим начальством, предупредить об аварии?

У ментов нашелся сотовый телефон в машине. Паша набрал номер.

- Мне господина Кондыбина, если можно. Отъехал? А когда будет? Нет, ничего не надо передавать. Генеральный на месте? Спасибо. До свидания.

Колбин порылся в записной книжке, изъятой из кармана, и набрал номер генерального директора концерна «Панацея».

- Марлен Кирикович? Это Колбин говорит. Я вез мистера Райта с товаром в Шереметьево, но возникли проблемы – попали в аварию и до аэропорта не доехали. Мистер Райт? Да нет, все живы. Он правда не совсем в порядке, его увезли на скорой помощи. Товар? Нет, с товаром не все нормально: один контейнер разбился, а другой цел. Куда их девать? Да, разбился. Из него что-то вылилось и вывалился кусок мяса. Очень похож на почку животного или даже человека – я же не медик, не разбираюсь.

В трубке возникла долгая настораживающая пауза. Потом охрипший голос директора произнес.

- Вы уволены, Колбин. Езжайте сейчас домой, а завтра придете за расчетом. – Раздались гудки отбоя.

Паша еще не знал, что рассказав про содержимое контейнера, он совершил роковую ошибку, хотя отточенная экстремальными ситуациями интуиция призывала молчать. Не прислушался к себе, расслабился. Он не понимал, что его хромая судьба вновь свернула с уже устоявшейся и проторенной жизненной дороги и закрутилась по крутой спирали в неизвестность. Над ним нависла смертельная опасность, которая даст о себе знать через несколько часов, вовлекая в себя множество непричастных людей.

Когда после долгого разбирательства все разъехались, Колбин с полчаса посидел на капоте раздолбанной машины, переваривая возникшую ситуацию, а потом медленно побрел на обочину – ловить попутную машину. Никто не останавливался, пока он не догадался поднять над головой сотенную купюру. Тормознул какой-то зачуханный «Москвич» времен десятой пятилетки с не менее зачуханным водителем.

Спустя десять минут после отъезда Колбина к его разбитой машине подкатил черный БМВ. Оттуда вышли двое крепких парней и стали копаться в ее багажнике. Но этого Паша уже не видел.