Под клиньевой юбкой

Пояснения к тексту: *Рампа — устройство в скейт-парке в виде пологого трамплина (дуги). *Ихва — негосударственный женский университет в центре Сеула. *Ульса́н — город-метрополия в юго-восточной части Корейского полуострова. Юнги провёл тыльной стороной ладони по лбу, сметая с него градины пота. Ощутил эту солёность на языке, когда прошёлся острым кончиком от одного края рта к другому. — О чём задумался? — спросил Намджун, быстро закрывая и открывая глаза, будто ему в глаз попала ресница и он пытается её выморгать. — О том, что сейчас поджарюсь, — соврал. — У тебя такое выражение лица, будто ты жизнь свою переосмысливаешь, — Мон закатил глаза. — Только не говори, что ты серьёзно думаешь об этом. — Не напоминай. Юнги быстро отгоняет посторонние мысли и почти хнычет, роняя свою оголённую спину, покрытую мелкими ссадинами и синяками, на прохладную бетонную поверхность. Прикрывает глаза и наслаждается прохладой, что перетекает в кожу спины из шершавой поверхности мелкими иголочками. Как приятно. Скейт-парк опустел. На другом конце бетонной рампы* сидели два велосипедиста и увлечённо спорили. Парень с дредами и татуированной шеей что-то доказывал своему другу. Что именно — отсюда было не разобрать. Под вечер жара немного спала, но Мин минутами ранее около десяти (или больше) раз пытался проделать «вэриал хилфлип» на своём стареньком, потёртом скейте, невзирая на намджуновы замечания о том, что «вэриал» не получится без «поп шоув-ита». Этот приём он из раза в раз не мог проделать, в конце концов наплевав и перейдя на следующий уровень. Именно по этой причине упёртый Мин Юнги падал в минуту как минимум два или три раза, окончательно раздирая ткань светлых джинсов на коленях. Или плюхался на задницу, удручённо пыхтя под нос вереницу из чего-то досадно-несуразного, причём между «блять» и «сука» были ещё как минимум три или четыре слова, а на скейте добавлялись лишние трещины. — Пока ты не сделаешь «поп шоув-ит» — «вэриал» не получится, — в сто первый раз повторил Джун, расстёгивая замок на своём джинсовом рюкзаке с разными цветными нашивками. — Получится, — буркнуло распластавшееся на бетоне худощавое тело. — Я сказал, что проделаю его — значит, я проделаю. И без сраного «поп шоув-ита». — Ну и долбоёб, — пожал плечами друг, выуживая из диковинного рюкзака сникерс. — Ты себе быстрее нос разобьёшь. А что ещё круче — сломаешь. Будешь кривоносый ходить, поддерживать статус отбитого. — Держи вселенское пошёл нахер, — буркнул Мин, расслабленно прикрывая глаза. Он думал обо всём сразу. Медленно, словно в наполненную ванну, с головой погружался в сегодняшнее утро. Не знал, что ему делать с возникшей сложной ситуацией. В таком положении оказался впервые. В голове вновь и вновь всплывали заплаканные глаза сестры, которая отбросила телефонную трубку на другой край стола. — Ненавижу! До этого она говорила с отцом. Юнги лишь тихо попивал кофе у плиты, наблюдая, как Юнджи ненавистно рычит себе под нос. Следом девушка просто взрывается плачем, хватая со стола пустую кружку и отшвыривая в противоположную стену. Старший вздрагивает, отставляет свой кофе на тумбу и направляется к младшей сестре, склоняясь и обнимая сзади за плечи. — Тише, тш-ш, — успокаивает Юнги плачущую девчонку, утыкаясь носом в тёмную макушку, которая пахнет яблоками и малиной. — Что он сказал? Юнги любит свою младшую сестру. Наверное, больше никого в этой жизни Мин не любит так сильно, с самого рождения души в ней не чает. Как только ему с отцом позволили зайти в родильную палату, и, будучи четырёхлетним ребёнком, он увидел ревущий, укутанный в пелёнки маленький комок в руках матери, то сразу понял: это что-то очень-очень родное, практически неделимое с ним самим. Умная, красивая и добрая. Юнги может поклясться, что ещё не видел таких людей за всё своё время существования в этой вселенной. У него нет от неё секретов, а у неё — от него. Порой ему кажется, что они и вовсе не родные — настолько не похожи. Полные противоположности — два магнита с одноимёнными отталкивающимися полюсами, но одновременно с этим одни и те же люди, потому что магниты, пусть и отталкивающиеся. Сила Юнджи в том, что у неё никогда нет места для мрачных мыслей. Свет вокруг неё всегда отчего-то мягче, теплее и уютнее. Пленительнее. Она — маячок, который Юнги может зажечь в любую минуту и погреться в его озорном тепле. Старший же наоборот — мрачный, угрюмый и злой мужик. Порой Юнги злится до такой степени, что ему действительно хочется отдубасить свою сестру. И тогда он чувствует, что сам на себя не похож. Но чаще случается, что на него накатывают любовь и привязанность. Не в силах выразить это и всегда чувствовать стену между вами — вот, что значит быть братом и сестрой. Вот почему, как ни странно, уместно называть их самыми близкими чужаками. Они самые близкие люди, но они — чужаки. Они — чужаки, но они самые близкие люди. Мин готов глотки разорвать зубами любому, кто обидит его сестру. С узами родства всё предельно ясно, а что тогда насчёт отношений между сестрой и её мачехой? Родная мать Мина ушла из семьи, оставив двух детей на мужчину со средней зарплатой и работой простого офисного служащего. Они поднимались постепенно, жили вместе дольше пяти лет, под одной крышей, разделяя одни и те же воспоминания, ценности и трудности. И всё равно конфликтовали, всё равно не понимали друг друга. Как они тогда могут общаться с посторонними, если внутри семьи происходят постоянные скандалы и ссоры, как выражался сам Юнги, «до кровавых соплей»? В начале лета, когда Юнджи звонила ему в третий раз за неделю, заплаканным голосом умоляя: «Забери меня», что же сделал Юнги? Примчал из Сеула в Тэгу, сгрёб девчонку в охапку и отвёз в свою небольшую двухкомнатную квартирку рядом с центром города. Несмотря на исключительную доброту и стеснительность, Юнджи обладала прямотой — и между ними никогда не было той напряжённости из-за малодушия и злопамятности, какая рано или поздно возникает между близко контактирующими людьми. В течение лета сестра пыталась адаптироваться в большом мегаполисе, а Юнги всячески ей в этом старался помогать. Помириться с отцом труда не составило, но проблемы долго себя ждать не заставили. Лето подходило к концу. Мысли о будущем в виде облаков витали вокруг головы сестры двадцать четыре на семь. Когда она приняла решение поговорить об этом с отцом, то они пришли к той самой ситуации, произошедшей сегодняшним утром. — Он сказал «нет», оппа, — захлёбываясь слезами, Юнджи закрывала ладонями покрасневшее лицо. — Почему он продолжает рушить мою жизнь? Я так надрывалась, чтобы попасть на эти курсы. Всё грёбаное лето. — Перестань плакать, это ничего не решит и не изменит, — Юнги подсел за стол рядом и поджал губы. Он ненавидел себя за то, что ничего не может сделать. — А что мне остаётся, Юнги? — брюнетка шлёпнула ладонями по столешнице, поддаваясь очередному приступу гнева. — Всё это было зря. Мне нужны эти курсы, без них я не поступлю в Ихву*. Он не понимает, всё твердит про эту частную школу. Эта школа — пустая трата времени. Пустая трата моей жизни. Будь моя воля — я бы в этом году уже поступила, но не могу. — Пройдёшь курсы в следующем году. Тебе ведь один год остался учиться, разве нет? — Юнги поставил локти на стол, напряжённо глядя на брюнетку. — Ты не слышишь меня. Так же, как папа. Я же объясняю: я не успела сдать экзамены в Тэгу, уехала с тобой. Мне нужны эти курсы, чтобы закончить и получить сраную бумагу о моём образовании. И главная проблема: если я не пройду их сейчас, то мне придётся проходить в следующем году. А это значит, что я не смогу вовремя подать бумаги в университет, просто не успею. Как мне разорваться? Юнджи снова исходит на нет, склоняя голову над столом. Слёзы текут по её щекам, с подбородка капая на деревянную поверхность. Юнги думает о том, что это он виноват. Это он забрал её, не дал закончить учёбу правильно. Кулаки сжимаются, а тело напрягается от подгорающей на задворках злости. Злости на самого себя. — Перестань плакать, — бурчит Юнги, подаваясь вперёд и крепко обнимая хрупкое худое тело. — Я не знаю, чем могу тебе помочь, Юнджи. Но мы обязательно что-нибудь придумаем. Некоторое время они молчали. Юнги обнимал младшую сестру за плечи, пытаясь передать через прикосновение всю свою поддержку. А брюнетка тихо плакала, прижимаясь щекой к минову плечу, из раза в раз шмыгая носом. Спустя ещё пару минут она вдруг подозрительно затихла, дыхание выровнялось, а слёзы перестали пропитывать футболку старшего. Мин чувствовал, как завертелись в её голове мысли, словно сеть с миллионами маленьких рыбёшек. — Юнги, какой у тебя размер обуви? — Что? — Хочешь? — из глубоких мыслей Мин Юнги резко вырвал намджунов низкий голос. Тот протягивал ему надкушенный шоколадный батончик, глядя через плечо и видя, что друг погрузился в свои мысли слишком глубоко и буквально утопает в них. Тонет. — Угу, — отозвался Мин, выпрямляясь и принимая сидячее положение, спина немного затекла. — А вода есть? — Неа. Надо будет купить по дороге домой, — ответил Ким, застёгивая рюкзак. — Или в автомате взять содовую. — Или чего покрепче, — Юнги задумчиво качнул головой, откусывая батончик. Намджун даже близко не занимался скейтбордингом или ещё каким-либо видом спорта. Но всегда поддерживал в этом Мина. Лыжи? Ладно. Велосипед? Хорошо. Баскетбол? Конечно. Скейтбординг? Без проблем. Так они и коротали пятничные летние вечера — либо на старой баскетбольной площадке, либо в скейт-парке. Юнги много раз думал попробовать и даже пытался привлечь Намджуна в спорт, научить баскетболу или скейтбордингу, на что получал угрюмый взгляд и недовольное: «Я ебал это нахрен, смерти моей хочешь?» А ведь и правда. Намджун такой высокий и неуклюжий, что, кажется, единственный спорт, которым он может заниматься, — вкручивание лампочек. Юнги же напротив. В детстве, когда он посещал бассейн, одноклассники могли пересчитать его рёбра. Казалось, если по ним провести специальной палочкой — они будут издавать звук, как та детская игрушка. Конечно, сейчас, к двадцати трём годам, Мин Юнги чуть поправился. Худые щёки приобрели округлый вид, придавая его лицу некую искру миловидности, а рёбра выделяются уже не так сильно. Он по-прежнему остаётся худым и миниатюрным (даже слишком), но когда широко улыбается — глаз почти не видно. А когда жуёт с набитым ртом — похож на бурундука. — И всё же, — Намджун сминает фантик от сникерса, заталкивая в карман, чтобы потом выкинуть в ближайший мусорный бак. — Как Юнджи себе вообще это представляет? Она же вернётся потом в школу, а вы… Внимание, могу перевернуть весь твой мир: хоть брат и сестра, но далеко не на одно лицо. — Нет, если такое прогорит — она, когда вернётся из Ульсана*, просто переведётся на второе отделение школы, где её никто не знает, — пожал плечами брюнет. — Я не дослушал даже, мы поругались. Впервые за всё лето. — Ты отказал? — Блять, ну конечно! Я не настолько отбитый. И, по-твоему, сойду за бабу? — Юнги, искренне удивляясь и немного раздражаясь, взглянул на друга, который, как назло, оценивающе осматривал его с ног до головы. — Почему нет? Вполне. Правда, за плоскогрудую. Но стройные ноги могут компенсировать отсутствие сисек, — заключил с улыбкой Джун, едва удерживая смех от вида вскипающей физиономии старшего. — Да ты охуел? — Юнги ударяет друга в плечо, возмущённо хмуря брови. — Пусть даже и так, но как я буду целый месяц ходить на занятия в частную, мать его, школу? Носить типа юбки и колготки, краситься и прочая эта девчачья хуета. Я даже в туалет не смогу нормально сходить, не говоря уже об уроках физкультуры или что у вас там сейчас за поебота. — Физическое воспитание. — Похер. Как мне компенсировать членом отсутствие в****ы? Намджун легко засмеялся, представляя друга в образе школьницы и качая головой, а Юнги тем временем спрыгнул с рампы, хватая скейт. — У тебя нет в****ы, но такое ощущение, будто ты — тёлка пэмээсная, просто придумываешь отговорки. Ты ведь знаешь, что мы с Хоби можем тебя прикрывать. Это не так невозможно, как кажется на первый взгляд. Безумно, рискованно, но не невозможно. Плюс: он давненько глаз положил на твою сестру, а тут она ещё и в нашу школу перевелась, да ещё в один класс. А тут такой резкий облом ему будет, во всём есть свои плюсы. — Можешь ему передать, что я этот самый глаз ему скормлю, — буркнул Юнги, достав из портфеля друга чёрную футболку и быстро натянув на мокрое тело. — Я не могу думать обо всём этом без бухла. Пошли нажрёмся? — Пойдём. *** — Ну здравствуй, — Хосок дерзко опёрся на косяк двери локтём, соблазнительно (как ему самому казалось) играя бровями, когда девушка открыла дверь на поступивший ранее звонок. — Господи Иисусе, — Джун закатил глаза, толкая парня в плечо, следом улыбаясь брюнетке. — Не обращай внимания, у него хромосома лишняя. — Проходите, — легко засмеялась Юнджи, пропуская парней в прихожую комнату небольшой квартирки брата. — Мы почти закончили. На кухне лимонад в графине есть. — Я целый день ждал этого с огромным нетерпением, какой лимонад может быть? — Джун злорадно потёр ладони друг о друга, попутно скидывая белые кроссовки. — А я вообще не могу представить этого, — заверещал Хосок, явно заинтригованный не меньше. — Надеюсь, ещё одну психологическую травму не получу. — А то он и так травмированный с детства, — заверил Намджун. — Вот да, — качнул головой тот. Юнджи, всё ещё посмеиваясь с двух забавных парней, отправилась в свою комнату, чтобы завершить начатое. Ребята, находясь в томительном предвкушении, прошли в зал, плюхаясь на небольшой бежевый диван и о чём-то переговариваясь. Они спорили о какой-то очередной видеоигре, выясняя, какой персонаж будет выше по рангу. Никогда не могли прийти к общему решению, найдя компромисс. И чаще походили на двух мелких обормотов, а не на учеников последнего класса престижной школы. — Готово! — Юнджи, затаскивая брата за собой, сияла настолько, что можно было бы осветить весь Сеул. — Тада-ам! Голоса резко стихли, в комнате повисла громоздкая тишина. Намджун громко сглотнул, а Хосок просто: — Ёбаный в рот. Юнги стоял, переминаясь с ноги на ногу в узких чёрных лоферах с ремешком на подъёме и закругленными носами, и безвозвратно заливался густой краской. Он ещё никогда в жизни не чувствовал себя настолько унизительно и блядливо. На нём надета чёртова тёмно-синяя юбка из клиньев. На ноги натянуты чулки, выглядывающие из-под этой самой ебливой юбки, которую надо одёргивать каждую сраную секунду. На шее аккуратной ленточкой застёгнут чокер. Волнистые локоны спускаются до ключиц красивыми нежными волнами, а на губах бежевая матовая помада. Глаза немного щиплет от подводки и ещё чёрт знает чего. Он просто молча про себя молился, что это всё сон, когда Юнджи с неприкрытым удовольствием красила его глаза. — Я бы вдул, — всё ещё пялясь на старшего во все глаза, Хосок кашлянул в кулак как можно тише, чтобы услышал только Намджун, но услышали, конечно, все. — Ещё слово — нечем будет вдувать, — пробурчал Юнги, не в силах и глаз поднять на друзей. Волосы противно лезут в глаза и рот. — Ты и ноги, небось, побрил? — Стяни ебло. — Ну тише, — нахмурилась Юнджи, стукнув брата с угрозой по плечу, попутно подправляя искусственные волосы. — Прошу любить и жаловать вашу новую ученицу — Мин Юнджи. Неплохо я поработала, а? — Ты тоже собралась издеваться? — вымученно застонал старший. — Ты мне всю жизнь будешь этот долг выплачивать. — Да где я издеваюсь-то? — брюнетка улыбнулась, подправляя на Юнги широкую чёрную футболку с рукавами до локтей, более тщательно заправляя её под юбку. — Мне ещё многому нужно тебя научить. Быть девушкой не так просто, как кажется. Даже наклоняться надо уметь. — Сожгите меня, — проскулил старший, глядя на свои оголённые колени. — Признаться честно, я пришёл сюда поржать, — начал Намджун с улыбкой на лице, но когда Юнги стрельнул убийственным взглядом, то парень вмиг стал серьёзным. — Но, чёрт возьми, Юнги-хён, у вас действительно всё прокатит с этим. Я даже немного в шоке. Думаю, нам с Хосоком придётся ещё и от парней тебя отгораживать. Юнджи ведь примерная ученица и не должна избивать учеников. — Я могу притвориться твоим парнем, — резко поднял руку Хосок, не переставая посмеиваться. — Можно будет звать тебя нуной? — Сейчас ты станешь первым одноклассником, которого я отпизжу, — сквозь зубы прошипел Юнги, чувствуя себя какой-то блудливой девкой, стоящей на панели. — Это уже слишком. Я просто похожу на занятия, молча отсиживаясь в углу. Это не развлекательная аркада. Вы себе и представить не можете, как я себя сейчас чувствую. — Конечно, — с пониманием и теплотой в голосе ответила Юнджи, приближаясь к брату и заключая в крепкие объятия, тихо шепча на ухо: — Ты самый лучший брат в этой вселенной. Спасибо. Мин Юнги любит свою сестру больше всего в этой жизни.