Любовь на острие ножа

Любовь на острие ножа                               Пролог Бывает, в памяти тревожно Всплывает чьё-нибудь лицо, И сердцу, заключив в кольцо, Напомнит вдруг о невозможном, Что не дано нам пережить, О том, кто быть не может рядом, И только с фото мрачным взглядом С тобою будет говорить… *** Порой мы не можем понять и принять Прошлое - так оно давит на плечи, И жизни, шутя и небрежно, калечит, И старые раны, как прежде, болят. И что-то недоброе бродит в душе, Как смутные образы наших желаний, И мысли о мести нас душат и ранят, И жизнь замирает на остром ноже…                                                  Victoria Когда я училась в пятом классе, мне попался в Интернете фильм про пиратов с главным героем, который поразил моё воображение. Артиста, исполняющего его роль, звали Валентин Зверев, и я прочла о нём всё, что нашла во всемирной паутине, узнав, что он трагически погиб на пике своей карьеры, снявшись в нескольких успешных картинах, которые я, конечно же, сразу скачала и посмотрела одну за другой, надолго зависая у экрана монитора. Но всё-таки роли Зверева в этих фильмах не так понравились мне, как тот пират, который стал моей первой любовью. Я смотрела эту картину не менее десяти раз, а то и больше. Фильм «Остров для двоих» так и остался моим самым любимым фильмом, и даже, когда я стала старше, иногда пересматривала его, хотя понимала уже, что это обычная мелодрама, не претендующая на звание шедевра. Однако порой мне по-прежнему снился мой любимый пират, и, проснувшись, я сожалела, что не могу встретить его в реальной жизни. Было бы очень романтично, если бы он похитил меня так же, как героиню фильма, и доставил на своём корабле на остров в океане, где мы вместе обрели бы счастье. Конечно, с годами образ пирата слегка поистрепался, и после окончания школы я не возвращалась к фильму, так сильно задевшему меня. А тогда, в детстве, я нашла рекламное фото Зверева в роли пирата, распечатала большой портрет и вставила его в рамку. Но отец, увидев его на моём столе, почему-то страшно рассердился на меня, и, несмотря на мои слёзы, заставил вытащить фотографию из рамки и порвать, а мне запретил скачивать фильмы из Интернета и смотреть, как он тогда выразился, дешёвые мелодрамы. Я не очень хорошо поняла, почему он назвал такой замечательный фильм дешёвой мелодрамой, но ужасно переживала. Чуть позже я всё-таки опять распечатала фото моего героя и спрятала в одну из любимых книжек, в которые отец, разумеется, не заглядывал, а фильм пересматривала тайком, когда его не было дома. Прошли годы, но это детское увлечение, пожалуй, осталось самым сильным из всех, что случились в моей жизни. Став взрослой женщиной и вполне успешной, в какой-то мере благодаря отцу, а отчасти и собственным способностям, переехав в отдельную квартиру, я сохранила ту книгу и фотографию в ней. Нет, у меня не возникало желания вставить её в рамку и любоваться постоянно красивым и чуть мрачноватым лицом. Но иногда я открывала книгу и, глядя на мужчину, задевшего меня в детстве, пыталась подавить какое-то странное щемящее чувство сожаления - словно что-то важное прошло мимо моей жизни, а то, что составляет её смысл, на самом деле, не имеет особого значения… *** Он стоял у окна своего просторного кабинета и курил, глядя на город, раскинувшийся далеко внизу. Вот и наступил этот день, и ему исполнился тридцать один год. Столько же лет было его отцу, когда одно трагическое событие перечеркнуло жизнь целой семьи. А значит, время пришло, и пора не только таскать в себе эту тяжесть, чуть ли не каждую ночь видеть во сне момент расплаты, строя планы, которые высушивают его изнутри, разрывая душу той самой жаждой мести, о которой написано так много романов. Но когда такая жажда терзает тебя не в романе, а в реальной жизни, эта жизнь, несмотря на внешний лоск, превращается в бесконечный кошмар. Ты живёшь в постоянном напряжении, с душой, похожей на старую рану. Вроде бы и зажила, но снова и снова начинает кровоточить, словно кто-то ковыряется в ней острым ножом. И ты сам превращаешься в этот клинок, направленный в собственное сердце до тех пор, пока не поразит сердце обидчика. Смешной образ, но почему-то сегодня он с утра преследовал его. Да, пожалуй, его жизнь так и проходит - по острию ножа. Что ж, пришло время направить клинок в нужную сторону. И что бы ни говорила женщина, заменившая ему мать, он сделает то, что обязан сделать. Но спешить не будет и теперь. Нужен план - красивый и чёткий, такой, чтобы заставить обидчика страдать как можно сильнее. у******о - не для него. Есть варианты намного лучше, и один из них уже давно рассматривается им. В дверь постучали, и, затушив сигарету в пепельнице, он устроился за столом и нажал кнопку, разрешая секретарше войти. На столе появилась обязательная утренняя чашка кофе, и свежая почта, доставленная курьером. Девушка вышла, и он занялся текущими делами, которые нужно было привести в идеальный порядок, прежде, чем оставлять бизнес на неопределённый срок…                        Часть первая                      Расколотый мир Я - словно клинок, докрасна раскалённый, И ненависть сердце сжигает дотла, И взгляд застилает туманная мгла, А чувства - как пепел от жизни сожжённой. Мне больно дышать, я шагаю по краю, И горечь на части рвёт сердце и душу, И хочется всё на пути своём рушить, Ответную боль у врагов вызывая. Крик рвётся из горла, стремится наружу, Подавленный мной, туго сжатый в пружину. Всё кончено. Скоро я мир свой покину, И жизни врагов, наконец-то, разрушу… *** Карнавальные маски и море огней, Много смеха и шуток, веселья вокруг, И понять невозможно, где враг, а где друг В суматохе безумных и праздничных дней. Чей-то голос смущает внезапно покой, Чей-то взгляд через прорези - словно удар, И внезапно ты чувствуешь огненный жар, С ног на голову мир опрокинувший твой. Эти руки, которых ждала столько лет, Эти губы, которые сводят с ума, Ты летишь, словно бабочка, мчишься сама На таинственный и ослепительный свет, И горишь, опалённая этим огнём, Умирая в ладонях, родных и чужих, Слышишь страсти и боли внезапный мотив, Пропадая в безумии сладком своём… *** Внезапно обрушенье мира, И ты живёшь на острие, И нет конца твоей войне, И путь становится пунктиром… Скользишь по лезвию ножа, Не понимая, в чём причина, И кто укрылся за личиной, И почему болит душа Так, словно мир твой кувырком, Разбит совсем, до основанья, В осколки крошится сознанье, И в сердце боль вошла клинком…                                                 Victoria Глава первая Звонок мобильного телефона раздался в разгар рабочего дня, когда Сергей Коршунов уже собирался сделать перерыв на обед и сходить в ближайший ресторан, прихватив секретаршу, которая не имела возможности пообедать со всеми сотрудниками офиса, пока босс торчал в кабинете. С досадой взглянув на экран айфона, увидел незнакомый номер и хотел уже сбросить вызов, но внезапное чувство тревоги заставило ответить. - Сергей Валентинович? - женский голос прозвучал немного тревожно. - Да, я вас слушаю, - ответил, ожидая очередную рекламу и готовясь заблокировать номер. - Я врач больницы скорой помощи, расположенной недалеко от вашего дома. Только что к нам доставили Коршунову Марину Васильевну после ДТП. - Что?! - голос сорвался, словно не желая задать следующий вопрос. - Она… жива?.. - Да, пока жива, но состояние тяжёлое. Черепно-мозговая травма, множество ушибов. Мы оказали первую помощь, но делать операцию пока не можем, не проведя всех обследований. Как ни странно, ваша тётя в сознании, даже продиктовала мне номер вашего телефона и очень просила вас приехать. - Сейчас буду! Назовите адрес клиники. - Я сброшу его вам в сообщении, - ответила женщина, и связь прервалась. В течение нескольких секунд он стоял на месте, вдруг растеряв все жизненные ориентиры, а потом вылетел из кабинета, как ошпаренный, на ходу бросив секретарше: - Меня сегодня не будет, отмените все встречи! Сергей ненавидел даже обычные поликлиники, от одного запаха которых его начинало мутить, но сегодня ему было не до анализа собственных ощущений перед посещением больницы скорой помощи. Сердце сковал страх потери - настолько сильный, что, казалось, оно не выдержит этого напряжения. Тётя вырастила его, стала ему настоящей матерью, но никогда не скрывала правду о его родителях, дав ему свою фамилию лишь для того, чтобы оградить от назойливого внимания журналистов, любивших копаться в жизни знаменитостей даже после их смерти. Поэтому он и стал Коршуновым, а не Зверевым, сыном известного артиста и певицы, ушедших из жизни почти одновременно. История его семьи была лакомым кусочком для представителей жёлтой прессы, и тётя сделала всё, чтобы избавить Сергея от последствий трагедии, продав свою квартиру в Москве и переехав в Санкт-Петербург. О том, что именно случилось с его родителями, он узнал лишь тогда, когда стал достаточно взрослым, чтобы принять горькую правду. После этого они вернулись в Москву, поселившись в квартире Зверевых. К тому времени история их гибели уже подзабылась, и на появление новых жильцов с другой фамилией никто не обратил особого внимания, тем более, что в этом элитном доме на каждом этаже было по одной квартире, и соседи не слишком интересовались жизнью друг друга. Потом была Академия, курсы за рубежом, благодаря приличному наследству, доставшемуся от отца, которое тётя Марина сохранила для Сергея. Окончив учёбу, он сразу начал свой бизнес, втянув в работу нескольких друзей по Академии. Работали они с азартом, в итоге добившись многого, и теперь Коршунов руководил огромным холдингом и мог сказать о себе, что он более, чем успешный человек. А о том, что заставляло его работать сутками почти без сна, продвигаясь по карьерной лестнице вверх, знал только он сам. Даже от тёти он скрывал свои планы, хотя недавно она о чём-то догадалась, потому что затеяла разговор, который теперь, мчась по улицам Москвы, Сергей вспомнил почему-то особенно чётко. Тогда тётя заглянула в его кабинет, где он разбирался с новым проектом, уставившись в экран монитора и внося правки там, где видел недочёты. - Тебе что-то нужно? - улыбнулся, оторвав голову от экрана. - Хочу с тобой поговорить… Она прошла в кабинет, устроившись на небольшом диване - по-прежнему красивая моложавая женщина, так и оставшаяся одинокой из-за него, не желая, чтобы в доме появился чужой для мальчика мужчина. - Что-то случилось? - насторожился Сергей, заметив, что тётя волнуется. - Пока ничего, и я очень надеюсь, что не случится, - она посмотрела ему прямо в глаза. - Серёжа, я знаю, что ты задумал, чувствую… - Не понимаю, о чём ты говоришь, - он отвёл взгляд, делая вид, что выключает компьютер, хотя, на самом деле, хотел спрятать от неё свою растерянность. - Всё ты отлично понимаешь… Серёжа, поверь, я рассказала тебе правду о смерти твоих родителей не для того, чтобы вся твоя жизнь превратилась в дорогу, которая заведёт тебя в тупик. - По-моему, в моей жизни всё в полном порядке. Бизнес процветает, мы буквально завалены работой, с нами сотрудничают самые престижные фирмы, и до сих пор я успешно со всем справлялся. Что тебя волнует, тётя? Мне кажется, я не давал тебе никакого повода для тревоги. - Бизнес… работа… Я слишком хорошо знаю тебя, дорогой, чтобы не понимать, что ты задумал. Ты и раньше мечтал о мести, а теперь, когда достиг возраста своего отца, собираешься поквитаться с этим человеком. Но, выполнив свой план, ты разрушишь собственную жизнь. Серёжа, столько лет прошло… Он тогда был совсем молодым. Да, конечно, он совершил подлый поступок, но ты пойми - даже любой суд оправдает его, срок давности истёк одиннадцать лет назад. Да и не было это преднамеренным убийством. Сам знаешь, что это был несчастный случай. Прошу тебя, умоляю - не нужно копаться в прошлом. Живи настоящим, женись, наконец, дай жизнь ребёнку… - Тётя, о чём ты говоришь? - нервно рассмеялся Сергей. - На ком жениться? До сих пор я не встретил женщину, с которой захотел бы не просто переспать, а связать свою жизнь. И не нужно переживать за меня. Со мной ничего не случится. А забыть… Прости, но я не смогу забыть то, что произошло с моими родителями, и в чём виноват только один человек. Ну, ещё его папаша-олигарх, только он уже умер, оставив сыну огромное состояние, на которое он живёт, припеваючи с красавицей женой и обожаемой дочкой. В его голосе прозвучала такая ненависть, что Марина с горечью произнесла: - Мои слова не имеют смысла, да? Ах, Серёжа, знал бы ты, как я ругаю себя за то, что рассказала тебе правду… - Я бы всё равно до неё докопался. - Это верно. Ты всегда умел добиваться своей цели. Думаешь, у меня до сих пор не болит душа? Твоя мама была моей сестрой, мы с ней были близнецами, и наша связь казалась какой-то запредельной. Мы даже влюбиться умудрились в одного мужчину - в твоего отца. Он выбрал Аню, а я отступила, потому что она, в самом деле, была ярче меня, несмотря на внешнее сходство. Она была удивительной, самой лучшей… А потом погиб твой отец, и её не стало, и словно половина меня умерла вместе с ними. Тогда я пыталась добиться справедливости, я рассказывала тебе об этом. Но даже в ту пору это оказалось невозможным. А теперь, когда столько лет прошло, я не хочу, чтобы тебя сжигала та ненависть, которая отравляла мою жизнь достаточно долго. До тех пор, пока ты не подрос и не стал смыслом моей жизни. И вот теперь ты хочешь и этот смысл отнять у меня… - губы её задрожали, и она заплакала, закрыв лицо ладонями. - Ну, перестань… - Сергей подошёл к тёте и обнял её. - Поверь, со мной ничего не случится. - Дай Бог… - она поднялась, высвободившись из его объятий, и тихо повторила: - Дай Бог, Серёжа… Сейчас, вспоминая тот разговор, Сергей проклинал себя за то, что не успокоил её, не заставил поверить, что в их жизни ничего не изменится. Видел ведь, что она напряжена, словно постоянно ждёт удара, и ничего не сделал. Может быть, из-за этого и случилась новая трагедия. Подумав о трагедии, он отогнал эту мысль. С тётей всё должно быть хорошо. У него довольно денег, чтобы вылечить её… Оставив машину на стоянке возле клиники, он почти бегом кинулся к приёмному покою, где симпатичная девушка, сидевшая за стеклом регистратуры, назвала кабинет врача, с которым ему нужно было поговорить.