Любовная ловушка для Макса

Предыстория: Рихард, Марта, Макс и Алекс

Дядюшка Август умер, когда мне исполнилось тридцать восемь лет. Глупо всё вышло: простудился на охоте и «сгорел» от двустороннего воспаления лёгких. «Замок Грёз» достался мне в наследство со всеми его клиентами, работниками и возникающими в хозяйстве проблемами. Впрочем, Август всё так наладил и настолько меня натаскал, что проблем было не так уж и много — по сравнению с удовольствиями и прибылью.

Для меня наш бордель неожиданно стал настоящей отдушиной: здесь можно было скрыться от душной домашней атмосферы. Я знал, что ничего хорошего из нашего с Эвой брака не получится — поэтому и сопротивлялся до последнего. Но после того, как исчезла Марта, поддался на уговоры родственников и, стиснув зубы, пережил шикарную многолюдную свадьбу и совершенно бестолковую первую брачную ночь. Моя богатенькая и хорошо образованная жёнушка оказалась совершенно неопытной в постели. Более того, и учиться «всем этим грязным штучкам» не собиралась. Темперамента у Эвы было не больше, чем у дохлой рыбы, вынесенной волнами на берег. Но решить эту проблему, работая в «Замке Грёз», особого труда не составляло. Гораздо больше меня напрягало то, что Эва не хотела иметь детей. Поначалу я думал, что это всё молодость и желание пожить для себя, но ближе к сорока годам поймал себя на том, что невольно улыбаюсь, наблюдая за тем, как папаши гуляют со своей малышнёй в парке и что мне тоже хочется бродить по аллеям, держа в своей руке тёплую детскую ладошку.

Перед смертью Август успел рассказать мне, почему ушла Марта. При всей своей любви и уважении к дядюшке, мне хотелось его у***ь. Забыть Марту — её податливое тело, жадные губы, умелый язык, её звонкий смех и нежный голос, её умение угадывать желания и с радостью откликаться на эксперименты, её пушистые волосы, отливающие рыжиной в свете солнца и упругие груди, аккуратными холмиками скрывавшиеся в моих ладонях — я так и не смог. Дурочка, почему она мне не сказала о том, что беременна? И где теперь её искать? Наверняка вышла замуж и думать забыла о парне, толкнувшем её на путь порока…

За месяц до сорокалетнего юбилея я получил от Марты письмо. Это было настоящее чудо. Хотя бы потому, что точного адреса «Замка Грёз» Марта никогда не знала. Писала почти в никуда, ориентируясь на один из ближайших населённых пунктов. К счастью, начальник почтового отделения прекрасно знал, где этот самый «замок» находится. На следующий же день я отправился в Тампере. Получил три штрафа за превышение скорости, но деньги меньше всего волновали меня сейчас. Марта написала, что тяжело больна и хотела бы со мной увидеться и поговорить, если это возможно. Это было бы возможно в любом случае, но в письме упоминалась ещё одна важная причина для встречи - оказывается, у меня есть сын.

Несколько часов я наблюдал за домом, где жила Марта, пытаясь определить, дома ли она. Я не был в курсе: знает ли Макс, кто я такой, и не хотел нарушить мир и равновесие в их маленькой семье. Увидев, как спортивно сложенный паренёк, оставив велосипед у входа, снял привязанную к багажнику сумку с продуктами и поднялся по расположенной снаружи дома деревянной лестнице к дверям квартиры на втором этаже, я замер, вцепившись в дорогую кожаную оплётку рулевого колеса. Сомнений не оставалось: хотя Макс и не являлся моей точной копией, я словно увидел самого себя в тинейджерском возрасте.

Сняв номер в обнаруженной неподалёку гостинице, я провёл бессонную ночь, пытаясь выстроить в голове разговор с Мартой. Но у меня ничего не получалось. Слишком много похороненных на дне чувств всколыхнуло её письмо, слишком много надежд дарило мне увиденное — мой сын, мой наследник!

К Марте я пришёл в девять часов утра, рассудив, что к этому времени Максим уже будет в школе. На городском крытом рынке купил букет цветов, набрал пакет свежей выпечки и с замирающим сердцем постучал в дверь, за которой вчера скрылся мой сын. Прошло несколько бесконечных минут, прежде чем Марта отворила мне. Болезнь оставила свой след на всём этом хрупком и нежном существе, но я видел всё ту же юную и прекрасную девушку, с которой решился заговорить на пароме, идущем в Хельсинки.

- Значит, письмо всё-таки добралось до адресата, - улыбка чуть тронула губы Марты. - Спасибо, что приехал, Рич.

- Я...Я не мог не приехать…

Марта недавно выписалась из госпиталя и была очень слаба. Я не дал ей заботиться обо мне: сам сварил нам кофе, нашёл чашки, тарелки, выложил принесённые мною пирожки и булочки в плетёную корзинку. Мы проговорили практически без остановки около двух часов. Прошлое решили не ворошить, сосредоточились на том будущем, которое у нас ещё осталось. Максу решили представить меня, как двоюродного брата Марты, случайно её разыскавшего. Я обещал изредка появляться, попросил Марту сообщать обо всех тратах на лечение или на учебные нужды Макса. В самом конце разговора Марта положила почти невесомую руку на мою ладонь и попросила:

- Позаботься о Максе, когда меня не станет, Рич! Мне недолго осталось, я чувствую...Максим хороший мальчик — сообразительный, добрый, хорошо воспитанный, но ему может быть трудно, когда меня не станет...Мы с ним очень близки...Иначе и быть не могло — наш сын единственное, что у меня есть...Что помогало мне не сдаваться…

- Клянусь, что я его не оставлю, Марта! Но мы ещё поборемся с твоей болячкой, рано тебе на тот свет отправляться!

Марта снова улыбнулась и покачала головой:

- Поздно, Рич...Слишком долго я не знала, что больна...Врачи не дают мне больше года…

- Ну, врачи...Врачи тебе наговорят! Ты лучше мне поверь — мы тебя вылечим!!!

Макс отнёсся к моему появлению в их жизни со взрослой рассудительностью: без подозрительности, но и без лишних восторгов. У парнишки был широкий кругозор, футбольную секцию ему пришлось забросить из-за болезни матери, но он продолжал тренироваться урывками, для себя. Я взял с него слово, что он будет сообщать мне обо всех переменах в состоянии Марты, даже если она попросит этого не делать.

Из Тампере я увёз с собой расчёску и зубную щётку Макса. Нет, я не сомневался, что он — мой сын. Но, зная свою жену, я решил на всякий случай заказать тест на ДНК, чтобы подтвердить своё отцовство.

Марта протянула ещё три года. И я увёз Макса в «Замок Грёз». Ситуация повторялась: дядюшка Август когда-то решил сделать меня наследником своей «империи любви», теперь я подумывал о том, чтобы подготовить Макса к той же роли. Но для начала я помог ему получить хорошее образование, открыть адвокатскую практику. Во время учёбы Макс появлялся в «Замке Грёз» эпизодически, я не хотел его ни к чему принуждать. Парень сам вошёл во вкус, распробовав радости секса с одной из моих лучших девочек. А потом гены взяли своё и у Макса обнаружился тот же талант, что и у меня: «вербовать» новых «жриц любви». Даже скромницы-девственницы после обучения у моего сына превращались в раскрепощённых соблазнительниц.

От жены я совсем отдалился, больше времени проводя в «Замке Грёз», чем в нашей городской квартире. Спохватившись, жена пыталась вернуть меня: теперь уже она хотела забеременеть, но аукнулись ей прежние аборты — так и осталась пустоцветом. А потом обнаружила в домашнем сейфе результаты теста на отцовство и устроила мне грандиозный скандал, завершившийся нашим разводом. Мне плевать было на её состояние, за годы нашего брака я и сам сумел сколотить неплохой капитал. Да и связей у меня хватало. Равно, как и компромата на Эву, если б ей вздумалось пакостить и усложнять мне жизнь.

Удручало меня лишь то, что я никак не мог найти подходящего момента, чтобы раскрыть Максу нашу с Мартой тайну. В итоге всё обернулось трагедией, свойственной «мыльным операм».

Разве я думал, спасая жизнь девушке, едва не замёрзшей насмерть в сугробе, что она станет камнем преткновения в наших с Максом отношениях? Алекс Лиматайнен...Хрупкое совершенство, в лучших традициях превращённое Максом из тщательно хранившей девственность пацанки в изысканную красавицу, с удовольствием постигавшую «азбуку секса». И чем больше запретных плодов она пробовала, чем раскрепощённее становилась, тем больше напоминала она мне Марту. Даже внешне...Стоило солнцу упасть на аккуратно причёсанную или небрежно растрёпанную головку Алекс, как её волосы начинали ослеплять меня тем же медным отблеском, что и локоны Марты. Я не удивился, узнав, что они с Максом полюбили друг друга. Скорее меня удивила собственная чёрная ревность. Я оказался вовсе не тем благодетелем, каковым меня считала малышка Алекс. Водил её за нос до последнего, выдвигая самые невероятные условия для её освобождения, в глубине души понимая, что не хочу её отпускать. Что как бы ни любил я собственного сына, но не смогу жить спокойно, если рядом с ним по жизни пойдёт эта девчонка, которую я спас на свою голову. От отчаянья я прибег к насилию, желая сломать Алекс, показать ей, что Макса она получит только через мой труп…

Что ж, в итоге так оно и вышло…

Бог оказался милосерден ко мне, старому развратнику и мерзкому насильнику — устранил меня с поля боя с помощью своевременного инфаркта.

И Макс получил свою Алекс…

Простите меня, дети мои, если сможете...