Никогда не полюблю

4.

Я стояла, сжимая кулаки, и чувствовала, как дыхание постепенно возвращается в норму. Сердце всё ещё стучало бешено, но в груди начала подниматься твёрдая решимость. Ради детей я должна держаться за эту работу. Я не имею права быть слабой.

Комната была тихой, только слышался приглушённый шум улицы за окном и редкие скрипы пола. Полотенце всё ещё лежало на кресле, но я почти не замечала его. Мысль о Михаиле, о том, что случилось, о его словах — всё это хотелось вычеркнуть, выжечь из памяти.

Я подошла к столу, села, и медленно закрыла глаза. Глубокий вдох. Медленный выдох. Мне нужно было собраться, привести себя в порядок. Дети, мои обязанности, работа — это было то, что держало меня на ногах. И никакое унижение, никакое давление не должно было сломить меня.

Я сжала руки в кулаках и прошептала самой себе:

— Я справлюсь. Я должна справиться.

И уже через несколько минут, будто будто стараясь вытеснить остатки страха, я начала готовиться к рабочему дню. Я знала одно: снаружи я буду спокойной, уверенной, никакие взгляды, никакие угрозы не смогут показать, что внутри я всё ещё потрясена.

Я выпрямилась, взглянула в зеркало на своё отражение и сказала себе твёрдо:

— Я сильная. Я справлюсь. Ради детей я буду сильной.

Каждое утро в доме Нечаевых начиналось почти по расписанию — словно в большом механизме, где каждая шестерёнка знала своё место. Трёхэтажный особняк Валерии Сергеевны и Виталия Юрьевича жил по строгим правилам, установленным хозяйкой, и нарушать их не смел никто.

В семь утра первыми вставали домработницы — Кира и Наташа. Молодые, живые, но уже приученные к дисциплине. Кира отвечала за гостевые комнаты на первом этаже и верхний этаж, где находились спальни хозяев и большая мансарда. Она начинала день с того, что тихо проходила по коридорам, проветривала комнаты, проверяла чистоту санузлов, расставляла свежие полотенца и воду на прикроватных тумбочках.

Наташа — её зона была второй этаж, где располагались кабинет Виталия Юрьевича, библиотека и малая гостиная. Она следила за порядком в этих комнатах, вытирала пыль с бесконечных полок, полировала мебель до зеркального блеска.

После этого, обе уже спускались на кухню к Ларисе Васильевне, поварихе — женщине лет пятидесяти, строгой, но доброй. У неё было железное правило: “Стол хозяев должен быть накрыт за пятнадцать минут до того, как они сядут”.

Завтрак в доме всегда был богатый: свежевыжатые соки, омлеты, выпечка, фрукты — Валерия Сергеевна следила за здоровьем семьи, а Лариса Васильевна выполняла это с особым тщанием. Повариха управляла кухней как генерал: всё на своих местах, продукты под подпись, и не дай бог кто-то зайдёт грязными руками.

Я же была старшая помощница по дому.. На мне лежали организация уборки, стирка, глажка, проверка запасов и связь с хозяйкой. Я также распределяла обязанности между девочками, следила, чтобы всё шло по плану, и отвечала перед Валерией Сергеевной напрямую. Иногда мне поручали личные просьбы хозяйки — погладить её вещи, поменять или разобрать гардероб, подобрать наряды к вечеру.

Я знала: малейшая ошибка, недочёт или пыль на полке могут обернуться выговором. Но плата была щедрой, поэтому я работала не покладая рук.

После завтрака в дом заезжал шофёр Вася — худощавый парень лет восемнадцати, с вечно растрёпанными волосами и улыбкой, которая редко сходила с лица. Его обязанности — возить хозяев, отвозить документы в офис, забирать продукты и заказы из города. Он уважительно относился к девочкам, иногда даже помогал донести тяжёлые сумки или подлатать что-то в подсобке.

После того как хозяева уезжали, в доме начиналась вторая волна уборки. Нужно было пройти все комнаты, поменять бельё, проверить ванные, привести в порядок двор. Кира и Наташа работали быстро, напевая под нос. В перерывах я и Лариса Васильевна пили чай на кухне — короткий миг отдыха в длинном дне.

К пяти часам всё должно было блестеть. Хозяйка не терпела беспорядка — возвращаясь домой, она сразу замечала каждую мелочь. Лариса Васильевна готовила ужин, ароматный, сытный. Наташа накрывала стол, Кира помогала Олесе разложить по местам чистое бельё, полотенца, проверить свет и порядок на этажах.

Когда хозяева поднимались наверх, девушки тихо расходились по своим комнатам в служебном крыле. Лишь Лариса Васильевна и я оставались дольше — одна мыла посуду, я делала записи в журнале дел.

Дом был строгим, но справедливым. Хозяева не позволяли вольностей, но платили стабильно и щедро. Каждая знала, что за эти деньги можно было прожить, помочь родным, а потому держалась за место.

— Ты выглядишь бледной, — заметила Лариса Васильевна после завтрака, присаживаясь на табурет рядом с моим столом. — Что-то случилось? Как твои девочки?

— Всё хорошо, спасибо… — выдавила я тихо, стараясь улыбнуться, хотя улыбка была натянутой. — Просто мне немного нездоровится… Дочки сейчас готовятся к школе, позвоню им после занятий.

Я глубоко вздохнула, глядя на её строгий, но добрый взгляд. В голове снова всплыли лица моих детей — старшей девочки, девяти лет, и младшей, семи. После развода они жили с моими родителями в деревне. Я была единственным ребёнком в семье, и потому кроме них мне просто некому было доверить своих дочерей.

Мои родители были уже пожилыми, но добрыми и заботливыми. Деревенский дом, где они жили, казался мне тихой гаванькой, куда можно было уехать от всех проблем большого города. Именно к ним у меня уходили мысли в моменты усталости и тревоги: запах хлеба, свежесть утренней росы, шум ветра в старых деревьях.

— У них всё хорошо? — спросила Лариса Васильевна снова, словно ощущая, что я отвлеклась.

— Да… — я кивнула, стараясь держать голос ровным. — Они растут, как всегда. Заняты школой, друзьями, домашними заданиями… Иногда мне кажется, что они такие взрослые, а мне хочется быть рядом.

Лариса Васильевна молча кивнула, положив руку мне на плечо. Её жест был простым, но в нём чувствовалась забота. В этот момент мне стало немного легче: хоть кто-то здесь, в этом огромном доме, понимал, что значит быть матерью, что значит держаться за детей, несмотря на все трудности.

— Отдохни немного, — сказала она мягко. — Я вижу, что день только начался, а ты уже валишься с ног... Но помни, ты не одна.

Я кивнула ещё раз, глубоко вздохнув, и позволила себе на мгновение закрыть глаза, думая о доме родителей и о дочках, которые ждали меня в деревне, за семьдесят километров от города, где сейчас я работала. Ничего я все смогу преодолеть... Если уж мне удалось решиться на развод, то это по сравнению с этим - ничто.