Шеф-повар для звезды. Три подарка на Рождество

Глава пятая. Никогда нельзя отказывать инфантам.

Часто говорят, что Москва ‒ это большая деревня, где хочешь не хочешь, но постоянно встречаешь знакомые лица. Могу сказать это о многих городах. Мадрид тоже не исключение. Следующая героиня нашей программы оказалась… одноклассницей Луиса Риверро! И не только. Их родители вот уже несколько лет являются соседями, проживая в живописном городке Лас-Росас, который можно было бы назвать пригородом испанской столице. Несмотря на то, что городок расположен в горах, до Мадрида от него рукой подать. Я был там однажды по приглашению друга. Так вот… Оба отца, Луиса и нашей гостьи, фанаты не только корриды, но и… гольфа. Лас-Росас знаменит не только своими пейзажами и шикарными площадками для гольфа, но и кое-чем ещё. В 60-х годах этот городок стал средоточием сплошного гламура, когда известный режиссёр Сэмюэль Бронстон снял там свой фильм, ставший одним из самых провальных в истории Голливуда «Пятьдесят пять дней в Пекине» с Авой Гарднер. На месте бывших съёмочных павильонов теперь расположен один из самых дорогих жилых комплексов Лас-Матас. Кстати, и сам Бронстон после своей смерти упокоился в Лас-Росас.

Реакция нашей гостьи на старого знакомого была такой яркой, что вызвала просто прилив радости и умиления у всех вокруг. Впрочем, она сама тоже была яркой и безумно притягательной особой. Договориться с ней о съёмках оказалось проще, чем казалось на первый взгляд. Всё же Элена Моллино является достаточно известной актрисой не только в Испании, но и за её пределами. Вот только никакого пафоса в красивой молодой женщине, которая за свою карьеру успела сняться в фильмах нескольких режиссёров с мировым именем и получить такие награды, как премию Гойя, Серебряного медведя Берлинского кинофестиваля и номинацию на Оскар, нет. Я бы сказал, что своим очарованием Элена не уступает той же Монике Беллуччи. От неё не идёт такой сильной волны сексапильности, как от итальянки или же соотечественницы Пенелопы Крус, но… Элена вызывает одним своим присутствием ауру тепла, её улыбка как луч солнце в хмурое утро.

В итоге наша беседа прошла в весёлом ключе. Луис и Элена перебрасывались шутками, дразнили друг друга, но при этом лично я не чувствовал себя чужим. В этот раз, кстати, я упёрся и поставил Луиса перед фактом, что теперь его очередь меня удивлять. Не всё же мне пыхтеть. На самом деле у меня просто не так много умений, которые не касались бы музыки, так как это всё же моё основное и увлечение, и работа. И Луису я отплатил тем же условием, что и он мне. Никакой готовки. Удивлять мы теперь будем по очереди. Так что, ведя беседу, я предвкушающе ждал. И… таки дождался! А пока…

Так как шеф Риверро в этот раз прекрасно знал гостью, выбор его блюд был не случайным. Кроме лёгкого супа и закусок, он приготовил ароматного кролика в соусе сальморехо. Между прочим, на самом деле этот соус считается… супом. Густой суп-пюре, родом из Кордобы, считается старшим братом известного холодного супа Гаспачо. Повара добавляют в него свои секретные ингредиенты и используют либо как блюдо перед горячими закусками, или же как соус к мясным блюдам. Но его основными компонентами всегда остаются чеснок, соль, перец и оливковое масло. Луис заранее разрезал тушку кролика на небольшие кусочки и замариновал в соусе сальморехо, после оставив на 12 часов. И только потом уже во время нашей с Эленой беседы пожарил его, едва не сведя нас с ума ароматами с кухни. Несмотря на то, что сидели мы за столиком в тени деревьев, а вокруг нас гулял прохладный ветерок, держать себя в руках и не отвлекаться было нелегко. А Луис только посмеивался. И Димка тоже. Этот хитрец с переносной камерой всегда умудрялся что-то да выпросить. Наши рецепторы от перевозбуждения спасала только приготовленная нашим шефом из свежих фруктов сангрия. Отличное красное вино и осветлённый яблочный сок в пропорции 1:2, настоянные на мелко порезанных киви, бананах, апельсинах, мандаринах и тёмном винограде, да ещё и с добавлением небольшого количества корицы.

‒ Элена, у вас с мужем очень романтичная история взаимоотношений. Как вам удалось так изменить его? Популярный и перспективный гонщик оставил ради вас карьеру.

‒ Она его приручила, ‒ фыркнул Луис, который закончив готовку, преподнёс нам десерты.

‒Луис, ‒ печально вздохнула Элена, сверкающими глазами глядя на кусочки флана под янтарным карамельным соусом. ‒ У меня на днях премьера фильма! Я же в новое платье не влезу!

‒ Карамель, фисташки, апельсиновая цедра, сыр. Всё, как ты любишь. И ничего твоей фигуре не грозит, ‒ улыбнулся наш искуситель, подвигая ко мне маленькие пирожки с яблоками, политые шоколадным кремом. Такие в Испании называют эспанада. Они во многом похожи на наши пирожки с яблоками. Такие же вкусные и ароматные. Ко всему этому сладкому искушению был подан кофе.

‒ Умеете вы, синьор Риверро, искушать женщин. ‒ Элена вздохнула и ложечкой подцепила небольшой кусочек нежного десерта. Длинные ресницы прикрыли тёмные как ночь глаза испанки и на губах появилась обворожительная улыбка, полная восторга. ‒ Восхитительно! Твои чудесные руки всегда создают шедевры, от которых невозможно отказаться.

‒ И так…

‒ Мигель всегда был отчаянным. Всегда любил соперничество, ‒ вновь улыбнулась Элена и её глаза наполнились нежностью. ‒ Именно это покорило меня, когда я впервые его встретила. Потом погиб во время гонок его друг и… я стала бояться потерять и его. Когда мы узнали, что ждём нашего первенца, то… Я не решалась сказать Мигелю, что хочу, чтобы он оставил спорт. Но… когда он стал чемпионом Испании, то… он сам ушёл в отставку. Оказалось, Мигель чувствовал мою тревогу. Сказал, что ни один трофей на свете не стоит моих слёз.

‒ Вино, которое Мигель производит на ваших виноградниках вполне может соперничать с более старыми марками, ‒ веско произнёс Луис, покручивая в длинных красивых пальцах чашечку кофе.

‒ Неожиданно он нашёл себя в виноделии. И это сблизило его с моим дедом. Когда эти двое говорят о вине… Они забывают обо всём. Кстати… я хотела спросить. Луис, почему ты согласился участвовать в этом кулинарном проекте? Это ведь не твой формат.

‒ А это… ‒ Луис хитро улыбнулся и посмотрел на меня. ‒ Андрэ, ты же хочешь, чтобы я удивил тебя?

‒ Всегда жду! Не всё же мне стараться.

‒ У вас что-то вроде соревнования? ‒ Элена даже отодвинула свой десерт и с любопытством стала стрелять в нас глазами.

‒ Да. И сегодня я открою Андрэ некую тайну. Он уже несколько раз задавал мне тот же вопрос, что и ты, Элена. И сегодня я дам ответ. И он прост.

‒ Умн?

‒ Я никогда не мог отказать в просьбе одной прекрасной юной инфанте.

‒ А-а-а… Причём здесь инфанты? Неужели Андрэ использовал связи в королевской семье?

‒ Я имею в виду… инфанту Маргариту, которую так любил рисовать великий Веласкес.

‒ Только не убеждай меня, ‒ моё сердце отчего-то стало биться быстрее, ‒ что разговариваешь с призраками?

‒ Ну что ты, Элена. Моя инфанта вполне жива. Правда она давно выросла и… немного изменилась.

‒ Лу-у-ис, ‒ я неотрывно следил, как его рука нырнула в карман кителя. Испанец извлёк на свет небольшой снимок и передал его Элене. Я же… ‒ Ты же не хочешь сказать, что… ты… мы…

‒ Да, ‒ просиял улыбкой Луис, сложил руки на груди и вальяжно откинулся на спинку стула. Я же подскочил с места и встал позади Элены, с интересом рассматривающей снимок.

‒ Не может быть… Это же… точно мы!

‒ Вы? Ну Луиса я узнаю, а вот девочка…

‒ Мальчик, ‒ прошипел я, аки змей и направился к невозмутимому испанцу. Ловкий захват и его шея в моих руках. Я склонился к его лицу и вопросил сердито: ‒ Почему ты не сказал? Я голову себе сломал, отчего ты кажешься мне таким… знакомым!

‒ Мальчики, не деритесь! Лучше объясните, что значит это… мы.

‒ Да, как только кое-кто сначала объяснит мне, почему и как он так изменился. Где орлиный фамильный нос? Ты же был таким худым и долговязым, как жердь! Совершенно не похож на себя нынешнего! Только… глаза такие же.

‒ Вот как раз внешность ‒ это легко. Я сама его не узнала, когда он вернулся в Испанию. Луис попал в аварию на мотоцикле, когда учился в Париже. И так как он всегда терпеть не мог тот самый орлиный фамильный нос Риверро, он воспользовался случаем и изменил его. Дядя Хосе очень сердился, ‒ рассмеялась Элена, имея ввиду отца Луиса.

‒ И мясо на костях у меня наросло уже ближе к двадцати годам, ‒ улыбнулся Луис. Я отпустил его и сел на своё место. В моей душе бушевал эмоциональный шторм, никак иначе. Теперь понятно, почему с самой первой встречи с Луисом, мне всё время казалось, что мы знакомы.

‒ Иногда простая ринопластика делает чудеса с человеческой внешностью. Я тебя не узнал. Но… мы не виделись… почти пятнадцать лет. Ты действительно давно не тот щуплый мальчишка.

‒ А ты не очаровательная девочка.

‒ Рра-а-а, ‒ рыкнул я, вызвав дружный смех не только Элены, но и группы.

‒ Андрэ, ты или я?

‒ Лучше я сам, ‒ поднял я руки кверху, сдаваясь. Димка не преминул заснять фотографию, что теперь открыто лежала на белоснежной скатерти. Сердитая инфанта в знаменитом белом платье и при королевских регалиях рядом с тощим насмешливым мальчишкой. Это нас снял отец Луиса уже после фееричного знакомства. ‒ Инфанта ‒ это я.

В то время мне было тринадцать, но выглядел я ещё моложе. Это уже после семнадцати меня начало тянуть вверх, к солнышку. Перед Рождеством мама занималась всякого рода культурными мероприятиями. Одной из них был приём в посольстве для известных людей Мадрида. Частью развлечений был перфоманс, темой которого были портреты кисти известных испанских художников. Большая часть выбранных работ принадлежали Гойя и Веласкесу. Папа Дима пошутил и предложил создать живое полотно Босха, за что получил от мамы нагоняй. Так вот… мимо портрета инфанты Маргариты нельзя было пройти. Но, к моему сожалению, подходящей девочки не нашлось. Были пятилетние малышки, но… попробуй их заставить долго стоять на одном месте. А вот я как раз имел светлые волосы до плеч и карие глаза. Плюс был невысоким. Мама, недолго думая, насела на меня и уговорила стать моделью. Костюм был почти точной копией белого платья инфанты Маргариты, плюс все эти накладные локоны, ленточки, бантики и прочая бутафория… Нацепить на себя всё это было сплошной мукой. Но… ради мамы пришлось терпеть. Фотографии с того перфоманса до сих пор стоят в рамочках у моих родителей.

Луис пришёл на приём вместе с другими детьми и их родителями, ведь семья Риверро одна из самых известных в Мадриде. Мне к тому моменту надоело уже торчать в импровизированной картинной раме, и я был сердит. А Луис, увидев меня, так проникся состраданием к маленькой «девочке», что достал из кармана шоколадную конфету, подошёл ко мне и… подарил мне её, при этом поцеловав в лоб. Я в ответ треснул его. Тоже в лоб. И заявил, что я мальчик и целовать меня нельзя. Вот с этого и началось наше с ним знакомство.

‒ Какая милая рождественская история, ‒ вздохнула Элена. ‒ Луис никогда не рассказывал её. И знаешь, Андрэ, обычно он скрывает только то, что очень ему дорого.

‒ Правда? ‒ Луис в ответ промолчал, нацепив на лицо свою привычную загадочную улыбку. ‒ Это и был один из твоих резонов? Я угадал?

‒ Да. Один из…

*****

Последним пунктом третьего выпуска «Кулинарного путешествия» должно было стать посещение одного из лучших ресторанов испанской столицы. По совету Луиса мы уже позаботились о всякого рода разрешениях на съёмку. Мы выбрали очень необычное место. «Bodega de los Secretos» из всех необычных ресторанов Мадрида, во-первых, выделяется своим расположением. Владельцы обустроили своё удивительное заведение, наполненное романтикой и немного мистикой, в старой подземной винодельне VII века. Они бережно отреставрировали помещение, сохранив колорит и особенности. Лабиринты галерей и пещер стали местом, где гости наслаждаются тихой атмосферой уединения, а также отличной кухней. Меню здесь постоянно обновляется и частично меняется в соответствии с сезонами.

Мы быстро сняли все красивые уголки ресторана, попробовали блюда и выдали весь нужный нам материал. Потом ребята из группы сели за столики, чтобы поужинать и отдохнуть. Мы же с Луисом так и остались сидеть вдвоём. Нам было о чём поговорить, что вспомнить. Так странно… Мы очень быстро сблизились после первого знакомства, потом расстались на долгие годы. И вот снова столь неожиданно встретились. Действительно судьба…

‒ Когда я увидел клип вашей группы и узнал тебя… я совсем не удивился. Ты всегда хотел этим заниматься. Писать музыку. Петь свои песни, ‒ мягко улыбаясь, сказал Луис, прокручивая между пальцами тонкую ножку винного бокала. ‒ С тех пор я следил за твоими успехами. Это было достаточно легко.

‒ Я в первые годы самостоятельной жизни так глубоко ушёл в работу, что забывал даже звонить родителям. Мама меня ругала, папа Дима ворчал. А я обещал исправиться, а потом снова тонул в наших идеях и проектах. А потом сольная карьера… Я потерял твои контакты.

‒ Моя жизнь тоже закружилась, как водоворот. Я хотел доказать отцу, что сделал правильный выбор. Жан-Франко было проще. На него не давил авторитет семьи Риверро, так как он давно жил со своей матерь-француженкой. Я обожал его в детстве, потом стал ещё уважать и как отличного профессионала. Он был примером для подражания.

‒ Ты вполне его достоин. А ещё перед тем, как приехать в Мадрид, я много чего узнал о тебе. Но… Только, ‒ я усмехнулся и смущённо почесал кончик носа, ‒ в твоё детство не заглядывал. А нужно было бы… Не случилось бы этого недоразумения. А всё твоё молчание. Загадошное такое…

‒ Мне было интересно посмотреть на тебя, сравнить с собственными воспоминаниями. И уже потом решить, признаваться… или нет. Вдруг ты подцепил «звёздную болезнь» и подростковую дружбу позабыл?

‒ Дружбу нет, а вот твоё лицо немного размылось в памяти. Да ты и изменился сильно. Так что прости меня всё же… И… как я тебе?

‒ Всё такой же, ‒ ухмыльнулся Луис. ‒ Мне и тогда нравился твой открытый характер, даже твоё упрямство притягивало. Хоть иногда и раздражало.

‒ Знаешь… С некоторых пор я стал… мягче, что ли? В моей жизни был человек, которого я ни в какую не хотел прощать, а сейчас… Сейчас я с ним разговариваю, иногда даже приезжаю к нему в гости. Мы потихоньку продолжаем сближаться.

‒ Ты просто вырос, Андрэ. В подростковом возрасте мы все бываем слишком упрямыми и даже немного узколобыми. Главное, вовремя понять, в чём ты не прав и мир вокруг сразу станет лучше.

‒ Здорово, что мы всё же снова встретились. У меня чувство, как будто мы с тобой никогда и не расставались. Снова на одной волне, как и тогда.

‒ Я думаю, мы в любом бы случае встретились.

‒ Почему так думаешь? Мы оба с тобой были в Бостоне, но ведь не встретились случайно. Да и к тебе меня направил твой дядя. Мы могли и не встретиться. Никому в нашей команде и в голову не пришло искать мне напарника в сети. К тому же, там сейчас столько кулинарных блогеров… Прости за выражение, но их как блох на собаке. Мне порой даже кажется, что почти каждая домохозяйка ринулась вести свой блог. Вот только не все ролики качественные.

Луис засмеялся, услышав моё сравнение. Официант принёс нам заказанные десерты. Мне всегда нравилось мороженое, хоть из-за связок я позволяю его себе не слишком часто. Этот ресторан славится манговым мороженым и… это действительно вкусно.

‒ Слушай, а почему вам пришла идея оборудовать кухню на колёсах?

‒ Ну… я пару раз участвовал в кулинарных программах, как гость. И честно сказать, был немного разочарован. На экране картинка великолепна, но в реальности… всё далеко не так красиво. Не все павильоны можно оборудовать по всем правилам. Иногда нет слива и приходится под раковиной использовать банальное ведро, из которого начинает потом всё выливаться, а съёмка всё равно идёт. С тыла ведь не видно. Также иногда нельзя провести воду. Иногда мало места. И много других проблем.

‒ Знакомо. Я тоже был приглашён несколько раз в качестве судьи.

‒ Иногда программы снимаются одна за другой и время поджимает. Из-за этого не все блюда успевают полностью приготовиться. Однажды я лицезрел, как гример подкрашивал пиццу, что не успела допечься. Кошмар. Но картинка была красивая, вот только пробовать её никому не хотелось.

Покинув гостеприимный ресторан, мы с Луисом гуляли по ночному Мадриду, казалось, что нет такой темы, на которую мы не могли бы разговаривать. Когда я вернулся в свой номер, вместо того чтобы лечь спасть, я взял гитару и… уснул я уже под утро. Зато ночь была очень и очень плодотворной. За пару недель пребывания в Мадриде я набросал три композиции. Они были разными, как и моё настроение. Почему-то тянуло на лирику. И, кажется, виноват в этом был один испанец.