Шеф-повар для звезды. Три подарка на Рождество

Глава шестая. Хорошо бродить по свету в маленькой такой компании…

Через день мы дружной компанией сорвались с места и отправились к следующему пункту нашего маршрута. А пока мы были в дороге, наш Палыч самолётом улетел домой, чтобы в режиме «аврал» смонтировать несколько первых выпусков. За старших он оставил нас, то есть, меня и свою любимую Валентину. Вот так мы и жили весь последующий месяц, почти как цыгане. Налетели, сняли и… умотали. Мы с Луисом наслаждались поездкой в кабриолете. Я сто лет так не расслаблялся, как рядом с ним. На меня наплывало абсолютное спокойствие.

Сначала мы отметились в Андорре, потом заехали в Марсель, и дальше через Флоренцию и Венецию отправились в Хорватию, Черногорию и, наконец, остановились в Греции. Здесь было решено сделать перерыв в съёмках. Замотались уже. К счастью, благодаря навыкам Луиса и его умению быстро учиться всему новому и интересному, мы даже немного опередили график. Это и позволило нам взять передышку.

И, конечно, мы с ним продолжали изощряться, чтобы удивить друг друга. Я не касался области музыки, а Луис не блистал кулинарными навыками. А ведь он из тех, кто не придерживается строго старых проверенных способов готовки. Он всегда в курсе новых технологий, получает удовольствие, испытывая новое. Луису, как и Эмилю Раевскому, всегда нужно идти вперёд, как тому Колумбу. Я их отлично понимаю, так как и сам себе вечно придумываю какие-нибудь новые эксперименты. Они не всегда бывают удачными, но всегда дарят опыт.

Так я раскрыл свой глубоко запрятанный секрет, которым обязан своей любимой бабушке. Она научила меня, как снимать стресс. Когда меня что-то или кто-то основательно так достанет, то я достаю из заначки клубки с нитками, беру спицы или крючок и… начинаю вязать. Когда я для одного из эпизодов «удивления» притащил корзинку с клубками, то нужно было видеть лица ребят из команды. Отвисшие челюсти и круглые глаза. Ещё бы… Я же, блин, плейбой и мачо, а тут… клубочки, ниточки. И Луиса я тогда действительно удивил, но у него было крайне умильное выражение лица. А я подарил ему кашемировый шарфик шоколадного цвета. Потом пришлось связать розовый шарфик-снут для дочки нашего оператора. Пользуясь моим хорошим к нему расположением, хитрец Димка выпросил подарок для моей маленькой фанатки. Разве можно отказать? А вот Валентина, глядя на то, как быстро мелькают спицы в моих руках, покачала головой и повздыхала:

‒ У меня подруга тоже говорит, что вязание её успокаивает. Я однажды попробовала повязать… Спицы потом Палыч по всей квартире собирал. Гнутые.

‒ Меня мама пыталась научить, ‒ также печально вздохнула наша редактор Люся. ‒ В итоге она бросила это пустое дело, заявив, что у меня руки не из того места выросли.

Я слушал наших дам и только посмеивался. Поначалу мне тоже не очень нравилось, а потом… как-то так пошло и пошло. Бабушки уже давно нет, а вот её умение со мной осталось. А вот Луис… Этот парень умеет удивлять. Мне даже в голову не могло прийти, что он научится играть на саксофоне. Я знал, что у него хороший слух, так как раньше он пару раз пел для меня испанские песни. Но чтобы так играть… Довольно неплохо для любителя. Забавно, из-за него я научился готовить, а он освоил музыкальный инструмент, кстати, не самый простой. А ещё Луис умеет страстно танцевать фламенко. Вот этому его научила бабушка. Похоже, у нас обоих были просто замечательные бабушки.

Первым делом, когда мы прибыли в Афины, то отоспались по полной программе. Естественно, без Палыча, который всё ещё прибывал в Москве. У него из всех нас был самый напряжённый график. Он у нас прямо как перелётная птица туда-сюда, туда-сюда. Луис взял за привычку баловать его вкусненьким по приезду, чтобы снять напряжение и поднять настроение, а то злой и уставший режиссёр на съёмках ‒ это натуральный геморрой для всей команды. Так что теперь не только Димка, но и Палыч стал ярым фанатом шефа Риверро. Особенно ему припала на душу паэлья, которую нужно готовить на открытом огне. Валентине пришлось брать уроки у Луиса, чтобы потом баловать мужа дома. Не вечно ведь в его распоряжении будет шеф-повар с двумя звёздами Мишлена.

Для сьёмок выпусков в Афинах мы немного отошли от привычной схемы. Здесь нам по блату, так сказать, была предоставлена небольшая вилла, где мы могли и снимать, и жить, и отдыхать. С масочным режимом и всей остальной морокой самый удобный вариант. Благоустроенная кухня на свежем воздухе, словно специально была создана под наши нужды. После афинских съёмок путь лежал в турецкую Анталью, где тоже был арендован дом. Просто таскать за собой нашу фуру в данном случае неудобно. Поэтому после Афин часть команды с передвижной кухней самолётом должна будет отправится в Тунис, где мы их и догоним. А пока мы все отдыхали. К тому же, к вилле прилагался частный пляж, куда никакие левые лица не могли забрести. Мы с Луисом разместились на втором этаже, а ребята всей толпой оккупировали первый. В итоге кто-то дрых у бассейна, кто-то плескался в лазурной водице и резвился на пляже, а мы с Риверрой бродили в поисках чего-нибудь интересного.

Постоянно общаясь с Луисом, я стал ловить себя на мысли, что мне… Как бы сказать… Теперь я смотрел на него как-то иначе, чем тогда, когда мы впервые познакомились в Мадриде. Несмотря на то, что мы не могли в то время часто встречаться, мне жутко не хотелось с ним расставаться. И из Мадрида в Москву я улетал тогда с тяжелым сердцем именно потому, что тосковал по нему. Для меня в то время он близким другом, с которым всегда было интересно. Помню, он был тем, кому я рассказал о своих чувствах к отцу. Я имею ввиду своего настоящего отца, так как папа Дима приходился мне отчимом. По большей части именно благодаря ему и маме я стал тем, кем стал. Мне было ещё очень мало лет, когда папа Дима появился в нашей жизни. В то время я был дико обижен на родного отца и совершенно не желал его видеть.

Мама и он вместе учились, потом влюбились, поженились и так далее по списку. Оба были не только талантливы, но и достаточно честолюбивы. И оба добились в своей профессии многого. Но… отец ревновал маму и всегда хотел, чтобы она оставила карьеру и стала милой красивой, домашней такой женой, которую не стыдно вывести в свет, а потом опять запрятать от чужих глаз. Он так собственнически вёл себя, что мама в итоге разругалась с ним и подала на развод. Он тоже в сердцах уехал. Короче, взрослые играли в свои игры, а я… Я был очень к нему привязан. Из-за их ссоры они не желали разговаривать даже по телефону. Никто из них не хотел уступать. Оба считали себя правыми. Каждый сосредоточился на своей работе, пытаясь доказать что-то друг другу. Потом…

Потом отец женился на молодой певице. И… ей он не запретил выступать и делать карьеру. И это обидело меня ещё больше. Спустя два года в новой семье отца появилась маленькая Иринка. Её мама выступала почти до самых родов, и никто не пытался запереть её дома. После родов она вновь вернулась не только к пению, но и к концертным выступлениям. Спустя пять лет жена отца родила ему ещё одну дочь и только тогда, как-то неожиданно для многих поклонников и друзей, ушла в тень, закончив карьеру. Она превратилась в ту женщину, о которой и мечтал отец. И, как ни странно, была счастлива. У меня возникал закономерный вопрос… Почему он не мог позволить моей маме свободно работать и одновременно быть женой и матерью? И только намного позже я понял, что он слишком сильно её любил и… ревновал. У них с моей мамой очень похожие яркие и сильные характеры. Это однажды притянуло их друг к другу, а потом это же и разрушило их брак. Ксения, его вторая жена, впрочем, как и папа Дима, очень дипломатичные по характеру люди. Они как дождь, который может притушить слишком яркое пламя. Парой фраз они могут яростный огненный шквал превратить в тёплый милый костерок. Но всё это я понял намного позже… А в подростковом возрасте я был слишком нетерпим и обижен. И Луис был тем, с кем я делился своими переживаниями. Он тоже часто ссорился с отцом, но он умел и идти на компромисс, чего не умел тот прошлый я.

Луис во многом был похож на папу Диму. Мог утихомирить мой гнев или слишком разыгравшийся энтузиазм парой слов, долгим «говорящим» взглядом или… просто заткнуть мне рот чем-то вкусным. Пока я прожевывал, успевал подумать и успокоиться. Он стал моим личным дождём. Я чувствовал, что моё отношение к нему изменилось, но всё ещё не мог разобраться, к чему именно относились эти перемены. Я только понял, что мне не нравится, когда кто-то слишком… слишком приближается к нему. Кажется, это чувство называется ревностью. Глупо, но…

‒ Андрэ? Что ты делаешь в моей комнате?

Ну да… Я закончил писать очередную композицию, ребята уже утихомирились и расползлись по своим комнатам, а мне вдруг захотелось показать Луису плоды своих трудов. Я прихватил гитару и направился к нему в комнату. Постучал, но ответа не дождался. Так как дверь вдруг оказалась не заперта я вошёл, а, услышав звук льющейся воды, понял, что он в ванной. Решив просто немного подождать, я пристроил гитару и вышел на балкон. Оттуда можно было полюбоваться на лунную дорожку. Я так увлёкся видом и своими мыслями, что не услышал шагов босых ног за спиной.

‒ Я стучал, ‒ улыбнулся я, поворачиваясь к Луису. Он стоял так близко, что я почти уткнулся в его влажную широкую грудь. На которой… чуть блестела изящная цепочка с католическим крестиком. Обычно Луис был в кителе, застёгнутом под горло. Как-то так случилось, что раньше я не видел его полностью раздетым, а сейчас на нём было только тонкое полотенце, закрученное вокруг бёдер. И этот крест… Я его точно видел. ‒ Какое у тебя… красивое украшение.

‒ Это подарок мамы. Она специально заказала его у известного в столице ювелира, ‒ голос Луиса прозвучал чуть более низко, чем обычно.

Мои чуткие уши поймали это небольшое изменение. Я поднял свой взгляд на его спокойное лицо. Странная мысль забрезжила где-то на краю сознания. Моя рука сама собой поднялась к глазам Луиса и прикрыла ладонью его верхнюю часть, оставив открытыми чувственные губы. Я всегда воспринимал его внешность комплексно, так сказать. Целиком, не сосредотачиваясь на деталях. Но сейчас… Эти губы иногда снились мне во сне. Я переместил ладонь, открывая тёмные глаза, загадочно мерцающие в полумраке балкона.

‒ Ты…

‒ Я… ‒ выдохнул Луис и его рука стремительно рванулась ко мне, легла собственнически на затылок, притянула к себе.

Знакомое чувство нахлынуло на меня, когда губы Луиса накрыли мои. Сознание испуганной птицей едва не рвануло прочь. Точно, как тогда, в баре Бостона под Рождество. Мой незнакомец в чёрной полумаске оказался не таким уж незнакомцем. Луис… Он снова целовал меня упоённо и страстно, затягивая в водоворот жарких эмоций. Никто другой и никогда не срывал так быстро мой личный стоп-кран. Только этот мужчина. Страсть Луиса обрушилась на меня, как водопад, смывая все сомнения. Только не сейчас… Я даже не заметил, когда стал отвечать. Моя поясница упёрлась в перила балкона, но мне было наплевать. Только когда перестало хватать воздуха, Луис немного отпустил меня. Недалеко. На пару сантиметров.

‒ Учти, опять сбежать я тебе не дам. Больше никогда…

‒ А ты так уверен, ‒ огрызнулся я, но, скорее, от растерянности, а не от ярости на посягательство на мою честь, ‒ что я отвечу взаимностью? А если мне мужчины не по вкусу?

‒ Ты говоришь это мне, ‒ бёдра Луиса плотно прижались к моим и… крыть было не чем. Для него моё возбуждённое состояние не было секретом. Точно так же, как и в тот раз. Поэтому я из бара тогда и сбежал со скоростью ракеты. Сам испугался и почти протрезвел после поцелуя с парнем.

‒ Ладно. Твоя правда… Оказывается, я такой тугодум. Хм… Ведь читал твою краткую биографию и знал, что ты работал в Бостоне. А время пребывания не подумал сопоставить… А ты, как обычно…

‒ Не хотел спугнуть тебя раньше времени.

‒ Да уж, ‒ я развернулся в кольце его сильных рук, тем самым попытавшись спрятать от него лицо.

‒ Ты был так напорист и быстр, что я не сразу узнал тебя. А потом… эмоции захлестнули меня. Тот поцелуй был особенным. Только когда отпустил тебя и разглядел ошарашенное лицо с такими соблазнительно припухшими губами… Пока я приходил в себя от шока неожиданной встречи, получил пощёчину от своего тогдашнего парня, который мигом превратился в бывшего. Пока он промывал мне мозг, ты успел удрать. А твоя компания… они были невменяемы к тому времени.

‒ Я улетел домой на следующее утро. Так что мы не встретились бы. Луис…

‒ Ум-м?

‒ Ты в Мадриде говорил, ‒ сквозь тонкую льняную рубашку я почувствовал прикосновение его прохладной кожи, его руки скользнули и обняли меня за пояс. Я не стал вырываться. Было так… комфортно… ‒ Ты говорил, что веришь в судьбу. Твои слова… Они были о нас?

‒ Да.

‒ Нет-ет, я таки тугодум. Всё доходит, как до жирафа. Было столько намёков…

‒ Не так просто изменить взгляд на знакомого человека. В то время ты был младше меня. Детство было ещё в голове. А мне было пятнадцать, и я вдруг понял, что влюбился в мальчика. Красивого, яркого, талантливого и неугомонного. Ты тогда уже пылал, как пламя. Около тебя было очень тепло. Мне нравилось это чувство. Никто другой не смог подарить ничего похожего, хотя я и искал.

‒ Наш первый поцелуй… Для меня он вообще был первым поцелуем с парнем. И единственным до этого времени. Можешь собой гордится!

‒ Непременно, ‒ тихо засмеялся Луис и осторожно поцеловал меня в шею. Сердце в моей груди забилось быстрее, пульс застучал ударный ритм. Я чуть повернул голову, пытаясь заглянуть в лицо человека, который в данный момент рушил мою привычную жизнь.

‒ Не спеши… Дай мне подумать. Привыкнуть к тебе… такому.

‒ Я всё тот же.

‒ Нет. Это твоя другая ипостась. Ты был другом. Был моим таинственным незнакомцем в чёрной полумаске. Теперь ты тот, кто признался, что был влюблён в меня когда-то. У тебя так много лиц, Луис Риверро.

‒ Я так и остался влюблённым в тебя. И готов подождать, но не думай, что легко сможешь уйти от меня в этот раз.

‒ Оставь мне хоть немного места для манёвра, ‒ попросил я, путаясь в собственных чувствах, чего никогда раньше со мной не было. Я влюблялся, горел страстью, расставался без особых горьких сожалений, но теперь все те чувства казались мелкими и незначительными. Так странно…

Луис не ответил. Он сделал шаг назад и потянул меня за руку в комнату. Так, шаг за шагом, мы и вошли. Мягкий толчок, падение на прохладные простыни и снова поцелуи, вытряхивающие душу. Касание пальцев кожи. Жар тел. Но… Луис так и не перешёл границы, лишь открыл для меня небольшую дверцу в другой мир. Я не сопротивлялся, хоть мог бы легко выбраться из его плена. Пытался познать его, познать себя. Позволив привыкнуть к новому себе, Луис открыл мне свои старые чувства. Теперь только от меня зависело, захочу ли… рискну ли разрушить привычную жизнь и сделать шаг ему навстречу. Страха прослыть геем у меня не было. Я всегда сам решал, с кем мне быть и кого любить. Наше общество медленно, скрепя, но всё же менялось. И… если я приму чувства Луиса, я буду с ним, не взирая на чьё-то мнение. И я знал, что рядом со мной будут люди, которые примут любое моё решение. Осталось только разобраться с самим собой. А пока…