Бесишь

7

Вечеринка оказалась в том самом доме на окраине, где любят зависать безмозглые богатенькие отпрыски — бассейн, громкая музыка, световые установки, как на долбаном фестивале, и куча тел в состоянии «отлет».

Я припарковался, затушил сигарету об стекло и вылез с таким лицом, будто сейчас кого-то буду бить. И, если честно, это было не так уж далеко от правды.

Дом — полный трындец. На веранде — трое курящих типа с гитарой, в бассейне кто-то блюёт, где-то дальше орёт девка, на чьей-то ноге явно слишком остро сидит каблук. И всё это в клубящейся дымке и запахе перегара с чем-то сладким.

Я вошёл. Секунду просто стоял, оглядывался. Музыка долбила в уши, как будто меня хотели этим кастрировать. Народ прыгал, кто-то трахался у стены, кто-то сосал кальян с таким видом, будто это их билет в рай.

И тут я увидел её.

Соня.

Стоит у бара, с коктейлем в руке, улыбается какому-то мудаку в расстёгнутой рубашке. А тот — весь такой мачо, с волосами в гель и с руками, которые слишком близко к её талии. Соня смеётся. Блядь. Смеётся.

Меня в секунду перекосило.

Я подошёл медленно, как хищник, от которого никто не ждал нападения. Он даже не сразу заметил. Только когда я встал рядом, он взглянул, а я посмотрел на него с таким лицом, как будто вот сейчас оторву ему что-нибудь, что делает его мужчиной.

— Привет, малыш, — произнёс я с фальшивой усмешкой, хватая Соню за запястье. — Поехали домой. Ник просил.

Она моргнула. Удивилась. Потом на лице появилась ухмылка.

— Владис? Ты? А где охранник с табличкой? Или Ник повысил тебя до личного телохранителя?

— Нет, я сам вызвался, — сквозь зубы прорычал я. — Люблю собирать пьяных девочек с тусовок, знаешь ли. Особенно таких, которые думают, что если немного накрасить губы, то весь мир их.

Соня

Если бы у раздражения было лицо, оно бы выглядело как Владис. Вечно хмурый, с этим взглядом, будто я у него миллион сперла и вот-вот получу по заслугам. Ментоловыми сигаретами от него разит как от проклятия — нет бы, как все нормальные, курить обычные, как Ник. Так нет. Он же особенный. Стиль, блядь.

Каждая встреча с ним заканчивается перепалкой. Вечер только начинается, а мы уже успеваем облаять друг друга. Я даже как-то сказала Никите:

— Твой Владис меня тихо ненавидит. И даже не скрывает этого.

Он только усмехнулся:

— Он сложный. Но поверь, я знаю его сто лет. Он может быть пошлым, грубым, и слишком часто посылает всё нахер — но он надёжный. Если кому и доверять, так ему.

Ну, если бы мне не хотелось его придушить в каждый наш диалог — может, я бы и поверила.

Сегодняшняя вечеринка — это вообще случайность. Подруга потащила меня «просто спеть пару песен», а в итоге всё вылилось в полный трэш с алкоголем, бассейном и малолетками, которым на лицо по паспорту бы выдали.

Я пыталась уйти. Честно. Даже такси заказала. Но возле бара ко мне прицепился какой-то хмырь — весь в расстёгнутой рубашке и с глазами, как у сливы на солнце. Начал заливать что-то про «невероятный голос» и «такая девушка не может быть одна». Я улыбнулась, уже готовая сказать ему, чтобы шёл гулять со своими репликами к зеркалу…

Но тут появился он.

Владис. Стоял в паре шагов, будто вынырнул из темноты. Взгляд тяжёлый, прищур хищный. И да, я видела — он явно в бешенстве.

— Привет, малыш, — выдал он с таким фальшивым обаянием, что у меня мурашки пошли по спине. — Поехали домой. Ник просил.

Я даже удивиться не успела. Только выдохнула:

— Владис? Ты? А где охранник с табличкой? Или Ник повысил тебя до личного телохранителя?

Он не ответил. Только схватил меня за запястье так, что мне захотелось вырваться — и остаться. Потому что, чёрт возьми, в нём была эта... сила. Такая, от которой внутри всё сжималось и плавилось одновременно.

Я думала, хуже вечера уже не будет.

Но, видимо, ошибалась.

Как только Владис втащил меня за локоть в машину, я сразу поняла — ехать будет весело. Он даже не удосужился спросить, готова ли я. Просто забросил в салон, хлопнул дверью и завёл двигатель так, будто хотел задушить его с первого оборота.

Минуты две он молчал. Только курил и щурился на дорогу. Запах его ментоловых сигарет выводил меня из себя. Вот честно — неужели нельзя было курить что-то нормальное, как Ник? Но нет. Этот должен был быть особенным.

— Что, злишься, что не дал тебя трахнуть тому кобелю? — с хриплой ухмылкой выдал он, наконец.

Я повернулась к нему, глядя с таким презрением, что, казалось, воздух стал гуще.

— В чём твоя проблема, Владис? Чего ты ко мне прицепился?

— Потому что я людей вижу, Соня, — бросил он, не отрываясь от дороги. — И ты можешь Нику вешать лапшу какую хочешь. С раздвинутыми ногами и открытым ртом, да. Только я на эти прелести не ведусь.

— Ты… — я сглотнула злость. — Слушай, давай я тебе сейчас врежу, если ты не заткнёшься!

Он усмехнулся. Ему, похоже, нравилось, как я злюсь.

— Давай так, я тебе денег дам, и ты свалишь от Ника. Скажи, почём нынче твоя гордость?

— Если бы ты не сидел за рулём, я бы уже расцарапала тебе рожу! — рыкнула я, сжав кулаки.

— Сначала целуешь, потом угрожаешь… Остынь, детка. Я не собираюсь тебя трахать. У меня с этим проблем нет. Да и Ник мой друг.

— Ты такой урод, Владис. Как Ник этого не видит?

— Какой есть. Но он, правда, немного промахнулся, когда выбрал тебя. Вкус у него всегда был… специфический.

— Останови машину! — закричала я. — Я с тобой никуда не поеду!

Он тормознул резко. Шины скользнули по асфальту. Я тут же распахнула дверь и выскочила, хлопнув ею изо всей силы.

— Стерва! — рявкнул он мне вслед и остался сидеть, куря прямо в салоне.

Я прошла пару шагов, сердце колотилось. Ночь, пустая улица, и только мои каблуки цокают по асфальту.

Сзади резко заурчал мотор. Машина тронулась и подкатила ко мне.

— Садись! — рявкнул Владис, опустив окно.

Я фыркнула.

— Садись, или я потащу тебя за волосы, — процедил он.

Я закатила глаза, но села. Вылетать в ночь одной — не лучший вариант.

— Просто заткнись, Владис.

Он фыркнул, но промолчал. И только пальцы сжались на руле так, что костяшки побелели.

Машина резко затормозила у подъезда. Я снова вылетела, хлопнув дверью так, что стекло чуть не выпало.

— Стерва! — рявкнул он в спину.

Я только поправила волосы, выпрямилась и пошла к дому, даже не оборачиваясь. Пусть горит в своём дыму.