Колдун моей матери

Глава 3

И они падают — вместе.

Её киска дёргается, сжимая зияющий член между губок.

Зеркальная стена мутнеет от отпечатков ее следов пота и кожи, размазанных в безумной попытке ухватиться за гладкую поверхность. В отблесках света мелькают похабные полароид-снимки — свидетельства его прошлых «учебных сессий».

Кейн впивается пятками в пол, грудь вздымается, а взгляд затуманен — он едва видит её отражение сквозь размазанную помаду и полосы слюны.

«Сколько ночей… сколько чертовых ночей ты прятала её от меня», — гневные мысли перемалывают ярость, но тело знает другой язык.

Девчонка прикована к «Стене славы» — позорному архиву, где каждый снимок, каждый след кричит о власти, о желании, о его праве.

Её тело изгибается, пытаясь вырваться, но цепи лишь звенят в ответ.

"Ты думала, она спасётся?" - скрип кожи по стали, когда он подходит ближе. "Но теперь…" — пальцы танцуют по ней.

Кейн оценивающе скользил взглядом по истерзанному телу. Острая попка все еще пульсирует, дрожит — сперма и соки тихо вытекают, мешаясь на бедрах. Гигантский ф***********р с шипами застрял глубоко, его основание выпирает из живота, искажая контуры — пошло и восхитительно. Анальные шарики на цепочке позвякивают при каждом ее непроизвольном движении, будто насмехаясь над попытками вырваться. С золотых локонов струйкой стекают капли — напоминание об «уроке» в бассейне, где она задыхалась, хватала воздух, но все равно проиграла.

"Какая же ты сладкая..." — он хватает ее за волосы, заставляя изогнуться, с наслаждением наблюдает.

«Ты теперь часть моей коллекции»

Палец скользит по тату на лобке, чувствуя, как вздрагивает ее живот. Кейн знает это место — свою метку, свой знак. Ей явно подсказала идею мать. Он просил сделать ее тату, а та подставила дочь и выиграла давний спор, сука.

Клитор у Алисы дергается, блестит, капельки влаги еще не высохли.

- Посмотри, как красиво горит, — он тычет пальцем, чувствуя, как ее тело съеживается от переизбытка ощущений.

Кейн придавливает её горячее тело к холодной стене, чувствуя, как мурашки пробегают по её коже от контраста температур. Его пальцы вцепляются в её узкую талию, оставляя розовые полосы — метки, которые завтра будут синеть, напоминая о сегодняшнем вечере.

— Глупышка, — рычит он, захватывая её подбородок сильными пальцами, заставляя поднять глаза.

Его взгляд — свинцовый, в глубине тлеет что-то дикое, ненасытное.

Другая рука скользит вниз, по плоскому животу, чувствуя, как он напрягается под его прикосновением.

Ноги у неё дрожат.

Пальцы вновь находят к****р — распухший, пульсирующий, слишком чувствительный, но он не щадит. Прикосновения — грубые, твердые, закаленные годами силовых тренировок — сжимают его с расчетливой жестокостью. В полумраке комнаты ее тело выглядит как изломанная кукла, пришпиленная к стене его немалым весом.

Щипок.

Он ловит между большим и указательным налитой крошечный, дрожащий бугорок — и сжимает. Не до боли. До грани.

- Чувствуешь, как бьётся? — он смакует каждую её судорожную реакцию.

Не отпуская, он водит пальцем по кругу, растягивая блестящую влагу — чтобы скользило, чтобы жгло. Постукивает ногтем — раз, два, слишком резко, заставляя её всхлипнуть. Оттягивает кончик — чувствуя, как внутри неё всё сжимается в ответ.

Алиса дергается, но не может сбежать — стена холодная за спиной, его тело горячее спереди. И эти пальцы... эти чертовы пальцы, знающие её лучше, чем она сама. Её тело сплошная живая молния, бьющаяся в его руках. Каждое прикосновение к перевозбужденному клитору заставляет всё существо сжиматься в болезненно-сладком спазме.

"А-а-ах!.." — вырывается из горла сдавленный, хриплый стон, когда его пальцы снова сжимают нежную, набухшую плоть.

Губы, прикушены до крови, но сдержать вопль невозможно. Глаза закатываются при каждом круговом движении пальцев. Плоский живот судорожно втягивается, будто пытаясь убежать от слишком интенсивных ощущений и бёдра дёргаются в беспомощном ритме, теребя цепочку анальных шариков. Слёзы — горячие, солёные — катятся по щекам, но между ног тоже мокро, липко, предательски возбуждённо. Она ненавидит его.

- Кончай снова, — властный бас, как врезающийся таран. — Я знаю, ты можешь.

Тело Алисы выгибается, как натянутый лук, когда его губы касаются её мокрой от слёз щеки, а зубы впиваются в нежную кожу, вырывая вытекающий сдавленный стон. Кейн чувствует, как её грудь тяжело вздымается, как сердце колотится под тонкой кожей — быстро, быстро, как у загнанного зверька.

- Хочешь, я докажу это снова?

Она не хочет. Она сопротивляется, но лишь разумом. Тело отвечает иное. Пальцами мужчина скользит по её раскрытой, дрожащей киске, размазывая соки по внутренней стороне бёдер, оставляя блестящие дорожки. Она вздрагивает, пытается закрыть ноги, но он не позволяет — разводит шире, заставляя принять прикосновение.

- Ну раз ты так умоляешь...

Густой голос вязкий, как патока, а в нём — обещание. Обещание заставить её кончить снова и снова несмотря на то, что она уже едва держится.

Внезапно — два пальца вонзаются внутрь, глубоко, резко, растягивая её.

Реакция у нее мгновенная.

Кейн прижимает девушку к стене, горячо, влажно, мощно - пригвождает на месте, не оставляя шанса на бегство.

- Ты даже не представляешь, как долго я могу продолжать... м****ь тебя.

Его зубы впиваются в неё, заставляя выгнуть шею в болезненном рывке. В ответ — стон срывается в прерывистый хриплый крик, голос ломается, дыхание сбивается.

Она дрожит.

Кейн насмешливо приподнимает бровь, наблюдая, как зрачки у нее расширяются, как губы непроизвольно приоткрываются в немом ожидании.

— Жадная маленькая девочка...

Его смех звучит в полноте, пока пальцы, пропитанные её соками, скользят далее.

Анальное колечко уже растянуто, привыкшее, но всё ещё упрямое.

Один палец.

Красноватый свет люстры играет на их переплетенных телах — его мускулистая спина, покрытая каплями пота, и, ее тонкая фигура, обсыпанная следами его пальцев.

— Ты хотела этого? Получить всё и сразу?

Голос Кейна звучит обманчиво ласково, но движения его пальцев противоречат тону — жестче, грубее, растягивая изнутри.

Алиса не может ответить.

Только вопль.

Громкий, звонкий, срывающийся на визг, когда её тело вздрагивает в долгом, мучительном подходе оргазма.

Соки льются на его пальцы, капают на пол, а лицо искажается — наслаждение, стыд, ярость и не покорность.

Она чувствует его возбуждение — запальчивое, тяжелое, прижатое к её бедру.

— Ты хочешь, чтобы я кончил, глядя на то, как ты извиваешься?

Шёпотом мучитель обжигает ухо перед тем, как зубы впиваются в мочку.

Он вгоняет дополнительно три пальца в её киску, а большим давит на мокрый к****р, заставляя чувствительное тело выгнуться в немом крике. Тени от цепей колеблются на стене, пока Алиса выгибается — ее тело, облитое потом и спермой, дрожит в последних судорогах оргазма. Кейн стоит над ней, и дышит тяжело всей мощной фигурой. Живот напрягается с каждым вздрагиванием ее плоти.

— Кончай вместе со мной, сучка, — его голос хриплый, полный животной воли, и в тот же миг горячие струи выстреливают на ее вздрагивающие бедра, заполняя каждую складку, заливая ее, капая на пол.

Она не может отвести глаз от того, как он делает это.

— Нравится, что видишь?

Его губы кривятся в жестокой усмешке, пока он проводит ладонью по-своему все еще пульсирующему органу, собирая их смешанные соки. Каждая жилка налита кровью, головка блестит, последняя капля налитая, готова упасть. Губы Алисы дрожат, но не закрываются. Щеки пылают, взгляд не отрывается от мужчины.

- Чёрт... Ты ещё дышишь?