Стукач

Часть шестая

Время идет, и далекие друзья, которых остаётся всё меньше, приезжают к тебе все реже и реже. И ты уже не покупаешь в киоске русские газеты. И всё чаще раздражаешься от вранья на российских телеканалах.

При посещении магазинов ты уже мысленно не пересчитываешь евро на рубли. Что на завтрак предпочитаешь йогурт, а не вчерашний суп.

С облегчением замечаешь, что очередные российские катаклизмы не затрагивают твою семью и тебя лично.

Ты просто живешь, и никому не интересны твои мысли, убеждения за кого ты? За белых или за красных?

Но ты ещё тоскуешь по России. Там полуночные посиделки с друзьями, охота, рыбалка, воспоминания, планы на будущее.

Ты представляешь себе баню с берёзовым веником, а потом, как будешь пить холодную водочку под хрустящие груздочки. Смотреть в лица, запоминать всякие мелочи.

Но приехав ты вдруг внезапно понимаешь, что все эти люди из какого-то далёкого прошлого, где до сих пор люди живут в своём странном мире. Там половина населения до сих пор срёт на дырку в загаженных экскрементами сортирах и на 9 мая одевает детей в солдатские гимнастёрки!

И уже на следующее утро ты начинаешь сходить с ума от грязи и бьющей в глаза бесстыдной нищеты. От воняющих мочой подъездов, повсеместно выщербленного асфальта.

От болезненной подозрительности и бесцеремонности соседей, какой-то почти классовой ненависти чиновников, от хамства и равнодушия милиционеров, переименованных в полицейских. От агрессивности российских газет, удушающего запаха пота, исходящего от пассажиров метро, бомжей на вокзалах и от этоого вселенского эгоизма, где каждый только сам за себя.

И ты понимаешь, что снова оказался в сверхогромной куче дерьма. А потом с облегчением понимаешь: ребята, а ведь это уже не моё! И уже очень скоро я окажусь у себя дома!

Мне ничего не надо ни от вас, ни от вашего правительства, ни от президента. Ни вашей гордости за отечество, ни осознания собственной силы, неустрашимости и крутости!

Я не хочу ничего такого. Я просто хочу домой. В свой скучный, серый, западный мирок без потрясений и революций, где по вашим словам духовно пусто, одиноко и пусть тебя там окружает чуждый мир, но там привычно, уютно и надёжно.

И ты уже ждёшь не дождёшься, когда наступит день отлёта и облегчённо выдыхаешь- «Слава Богу, я наконец то дома»! - Когда шасси самолёта касаются посадочной полосы в Кёльне, Дюссельдорфе, Штутгарте.

* * *

Вернувшись из Москвы я послал Гальдеру свою статью о русских старухах, стоящих в метро на коленях и просящих милостыню. О людях, у которых отобрали жильё и они вынуждены ночевать на вокзале.

О гробах, которые везут в российскую глубинку из Донбасса.

Я не политик и даже не член партии «Единая Россия». На жизнь смотрю с обывательской позиции. Но скажу честно, если кто-то приедет на танке в страну, в которой я живу и начнёт устанавливать в ней какой-то, пусть даже распрекрасный «Русский мир», я буду против этого очень сильно возражать.

Если кто-то захочет против моего желания оттяпать у меня кусок дома или даже просто часть гаража, я возьму в руки дубину.

Мне странно, что Россия как-то резко поменяла свои взгляды. Раньше мы били ракетами по Чечне, за то, что она хотела отделиться от России. Теперь Россия помогает Донбассу, который пытается отделиться от Украины.

У нынешнего и несменяемого президента налицо какое-то легкомысленное непостоянство. Именно об этом я и написал в своей статье.

Гальдер тут же позвонил. Сказал, что критикуя Путина я бью по России.

Сначала я немного оторопел и слушал молча. Монолог продолжался несколько минут.

На протяжении всего этого времени я испытывал смутное ощущение какой то ненормальности происходящего. Затем начал понимать, что Гальдер пытается «развести» меня по правилам той же самой патриотической демагогии, которую обычно применяет власть для борьбы с «пятой колонной», под определение которой попадают люди, поющие не то, танцующие не там и марширующие не с той ноги. Теперь под ту же раздачу попал и я.

Но почему я должен был принимать позицию Гальдера? Если даже ту точку зрения озвучил президент России и её подобострастно поддержали российские гальдеры, это всего лишь их мнение. Не не мое!

Подобострастие, это ведь главный признак холуя. Он обожает начальство до признаков смешения, принимая и отождествляя его с родиной, долгом, мирозданием…

Не надо думать, что все кто клянутся в любви начальству обожают заведённый им порядок. Боятся да, но к любви это не имеет никакого отношения.

В советской истории нередки были случаи, когда отлучённый от титьки чиновник резко менял свои взгляды и переходил в оппозицию. Как пример Альфред Кох.

Я это прекрасно понимал и относился к этому в общем терпимо.

Но вдруг всё моё раздражение от этих перевёртышей, ежедневного вранья по телевизору, от согласованных действий президента и премьера, собирающихся бесконечно меняться стульями, вылились на этого жалкого старого человека, мнящего из себя какого то мессию. Меня, что называется понесло, я наговорил ему всяческих грубостей, правда пока не переходя границ нормативной лексики.

Я сказал профессору, что не хочу с ним разговаривать и тратить время на выслушивание бреда. Но если он не перестанет меня донимать, то я эти границы перейду.

Гальдер послушался. Звонить перестал. Зато прислал мне письмо с обвинением в том, что я ненавижу Россию.

Немного подумав я написал:

—Знаете что, Роберт Моисеевич! Идите вы наверное на х*р!

Мне по прежнему было неудобно называть его на ты.

Несмотря на обилие мата в России, все же там редко кто умеет материться.

Одни по причине бедности воображения и убогости языка, другие в силу неуместности статуса и ситуации.

Но у меня получилось от души. Слова “идите на хер»!» вырвались из глубины души и были святой истиной!

Я думал, что на этом история закончилась. Некоторое время Роберт Моисеевич не подавал никаких признаков жизни. Я даже решил что он одумался. Но это было не так. На вооружение была принята тактика аллигатора.

Это когда хищник вроде бы дремлет, но тем временем готовится напасть. Через месяц с небольшим мне позвонил Александр Райзер. Сказал:

– Гальдер в своей «Пилораме» написал про тебя статью. Но это не статья. Это донос в стиле 37-го года. Там даже есть фраза о том, что ты предал своего Верховного главнокомандующего!

В тот день у меня страшно болела голова. Вся информация до мозга доходила с трудом. С изумлением, переходящим в тупизм, я спросил:

– А кто мой Верховный главнокомандующий?

Райзер холодно поинтересовался.

– Тебе срифмовать?

Получив статейку я тут же послал её Прибу.

Он позвонил мне через полчаса, когда я по обыкновению ходил в трусах по квартире и представлял, что слелал бы с Гальдером, если бы он встретился мне на Кавказе.

Комбат реагировал бурно. Матерясь и хрипя он орал в трубку:

– Скажи мне Серёга, как офицер офицеру. Почему мы должны терпеть эту кагебешную гниду Гальдера?

Я поморщился и отодвинув трубку от уха:

– Эдуардыч, ты хочешь вызвать его на дуэль?

– Ложил я на него – выкрикнул комбат.

Несколько минут он говорил одними хриплыми междометиями, перемежаемыми матом.

– Какая нах... к маме вениамина дуэль?! Я эту суку нах... мля! Порву!..Как Тузик грелку!

Потом в Саниной голове что- то щёлкнуло и он заговорил спокойно, почти без употребления ненормативной лексики.

– Помню проводили конференцию писателей. Были приглашены самые известные российские писатели, живущие в Германии.

Войнович не приехал, сказал, что он видел всех в гробу и по нотам... Были также руководители ферайнов, в основном еврейских. Мелькали лица из российского посольства, пригласили редакторов газет, профессуру. В том числе — и эту суку... доктора Гальдера.

Народу было много. При товарище Сталине в СССР было уже более 2000 писателей. Сейчас наверное раз в десять больше. Это даже, если не считать графоманов и проходимцев!

Сначала все шло спокойно. В кулуарах шушукались, что конференцию проплатила Москва. Или не Москва — а наоборот Израиль…

В общем всё было пристойно. После торжественной части в буфете подавали — вино, пиво, бутерброды с красной икрой.

Потом вскипели страсти. В обычном русском духе. Русский человек всегда остаётся таковым, даже если у него в кармане немецкий паспорт.

Кто -то вспомнил о том, что у Робы вышли мемуары о том, как его под дулом пистолета вербовали в сексоты, а он рвал на груди тельняшку и кричал «Сукой буду, стучать не стану».

Я, приняв на грудь свои законные наркомовские сто грамм, принимаю решение идти в рукопашную. Иду за трибуну и задаю Гальдеру законный вопрос:

– Почему Роба, после того как ты отказался давать подписку о сотрудничестве с органами, да ещё и в такой категоричной форме, никто не стал тормозить твоё продвижение по службе?

Он молчит. Сидит на своём месте, что-то черкает в своём блокнотике. А я продолжаю долбить его вопросами:

– Почему вопреки логике тебе при этом удалось совершить просто головокружительную карьеру от несознательного студента-отказника до обладателя трех дипломов о высшем образовании! Обладателя ученой степени доктора филологических наук! До звания профессора! До должности заведующего кафедрой университета!

Смотрю припекать стало Гальдера. Заёрзал на заднице. А я продолжаю:

– Почему, органы молча смотрели на то, как ты отказавшись помогать Родине, продолжаешь делать карьеру?

Приб замолчал, задумался, словно прислушиваясь к своим словам. Затем продолжил:

– Такого вольнодумства не простили даже академику Сахарову – лауреату государственных и ленинских премий, герою социалистического труда! Кстати, он не немец, но за свой гордый нрав был выслан из столицы и томился в 80-е годы в ссылке под круглосуточным надзором органов в городе Горьком.

А тебя наказали тем, что отправили на преподавательскую работу в Берлинский университет.

Да в те времена, немец, будь он хоть семи пядей во лбу и трижды орденоносец, не мог даже по туристической путевке выехать из СССР?

Объясни нам немец Гальдер, почему же тебе так повезло в жизни?

Зал притих. Все присутствующие просто впали в ступор. Говорят, что кто- то даже потерял сознание…

Самое удивительное, что профессор даже не оправдывался. Сидел набрав в рот воды, а как только объявили перерыв сбежал.

Я откланялся и поехал домой пить водку. О чём мне ещё говорить с этой мразью?

Завершил Приб свой монолог вполне оптимистично, словно ставя задачу своему батальону:

– Ничего-ооооо! Я ещё вставлю этому "профессору запятых" фитиль в задницу!

Я спросил, - «Ну и как? После такого разоблачения он не побежал стреляться»?

Моя провинциальная наивность развеселила Приба.

– Не дождётесь! Он сбежал с конференции и какое-то время сидел тихо. А потом в своей «Пилораме» опубликовал новый донос, о том, что якобы я кого-то кинул на деньги. В качестве доказательства привёл цитаты из письма, которое сам же и написал.

Не зря мой отец говорил, что «упрямца вылечит дубина, а негодяя только могила».

* * *

Однажды, полгода спустя перебирая свои старые рукописи и дневники в ящике письменного стола я нашёл большой конверт, с надписанным на нём своим именем.

Вспомнил о своём старом проекте написать книгу о движении немцев и принялся листать тетрадь. Как я понял это была «рабочая тетрадь», в которой оперативный сотрудник записывал фамилии и клички своих агентов.

Их было множество-Артист, Музыкант, Колонист, Скрипач, Отто, Аспирант.

На магнитофонных кассетах чей-то неторопливый слегка заикающийся голос несколько часов рассказывал о внедрении агентуры в Движение российский немцев.

Я тут же набрал телефон одного из своих московских друзей, близко знавшего всё руководство движения советских немцев.

– Это Скучихин- уверенно сказал он услышав голос . – Откуда у тебя это?

Я что-то промямлил.

– Будь осторожен- сказал он. Те материалы, что попали тебе в руки, это ящик Пандоры. Они могут принести тебе удачу, но могут и наоборот, принести кучу проблем.

Весь вечер я слушал голос Скучихина.

По его словам комитет внедрил в движение более 3000 осведомителей. Скучихин называл их - «социально активные личности». «Перед нами была поставлена задача вербовать агентуру прежде всего среди активных членов движения. «Из трицати четырех членов Правления двадцать один работал на комитет»- говорил он в микрофон.

То что я услышал меня потрясло.

В этот же вечер я засел за рукопись.

* * *

Я не могу объяснить, когда и почему у меня появляется ощущение опасности. Вначале возникает какое-то беспокойство, нервоз, тревога...

Потом раздаётся какой-нибудь телефонный звонок или приходит письмо. Или что-нибудь ещё.

Так было и в этот раз.

Вначале у меня взломали почтовый ящик. Потом в социальных сетях появился клон моей страницы. К моей старенькой маме оставшейся в России пришли двое молодых людей, представившиеся журналистами. После их ухода она обнаружила пропажу моих фотографий. В последней декаде мая мне позвонила бывшая жена.

С плохо скрытым злорадством сказала- «Допрыгался... Включи телевизор... Передача «Человек и закон»... Там показывают тебя»

Я вскочил с места... Побежал к телевизору. Включил. На 18 минуте, сразу же после сюжета о Украине, Порошенко и кадров о Александре Емельяненко главный российский разоблачитель и борец за правду Алексей Пиманов в свойственной ему уничижительной манере целых десять минут говорил обо мне. Как выразился сам Пиманов, якобы участнике чеченской войны, якобы писателе.

Я был представлен полнейшим негодяем, на котором негде было поставить даже клейма.

Материал был собран огромный. Мои фотографии, детские, армейские, нынешние.

Вырванные из контекста фразы друзей, недоброжелателей и людей, чьи лица я так и не смог вспомнить. Сюжет составлен по всем правилам компромата, то есть с обильным применением иезуитским формулировок: «мы, конечно, не располагаем точными сведениями, но нам кажется», «как будто бы», «надо полагать», «можно предположить». Из всех этих конструкций выстраивается начало фразы, а потом то, что запоминается. Вот так был составлен материал, после которого дорога должна быть только одна. Та, по которой гонят этапы.

Но я трагизма не разделил.

Напротив, некоторое время находился в состоянии дикого восторга. Ведь, ко мне пришла настоящая известность!

Потом я стал оценивать работу журналистов с профессиональной точки зрения.

Расстроился от качества работы.

Девочка - журналюшка оказалась именно девочкой и именно журналюшкой с блядскими глазками. Лет двадцати- двадцати двух. Это уже не для кого не новость — телевидение России делают молодые, пробивные, амбициозные девочки и мальчики, которые твердо знают, чего они хотят от жизни, четко видят свою цель, идут к ней напролом, и цель эта определенно не в производстве качественной журналистики. Скорее всего, эта цель вообще не в России.

Общее впечатление сложилось однозначное – низкопробная халтура. Было понятно, что это проплаченная заказуха, но всё же халтура, да еще и не первой свежести Такого несуразного месива фактов, событий, домыслов, дат, цифр и прочей галиматьи, сопровождаемой таинственными и многозначительными комментариями ведущего и закадровым едким текстом журналистов программы давно видеть не приходилось.

Я начал сопоставлять какие-то факты. К тому времени был уже весьма циничным человеком. Разговоры о справедливости меня раздражали.

Мне было совершенно понятно, что Первому каналу необходимо было показать меня прохиндеем, жуликом, Остапом Бендером.

Что в эту клюкву, которую Пиманов нёс со скорбным лицом, — не верит ни он, ни журналистка. Их главная задача в том, чтобы поверили другие. Зрители. Электорат. Ну и естественно заказчик этого действа.

Я понял, что есть прямая логическая связь между моей активностью по разоблачению сексотов и вниманием со стороны Пиманова.

Поэтому решил получить информацию как говорится из сведущих источников.

Я стал искать человека, который занимался журналистикой профессионально, то есть за деньги.

Позвонил Юрию Михайловичу Полякову, главному редактору «Литературной газеты». Мы пьянствовали с ним лет десять тому назад, на книжной ярмарке в Лейпциге.

Юра взял трубку с третьего раза. Внимательно выслушал. Хмыкнул.

– Это самый обычный приём нынешней журналистики, старик. Здесь нет ничего личного. - Сказал он мне. - Не думаю, что Пиманова интересует конкретно твоя личность. Ему на тебя плевать. Ты же не маньяк, не олигарх и не.... Твоя персона электорату не интересна. Но кто-то сделал на тебя заказ, скалькулировал его в энную сумму и озвучил Пиманову. А он этот заказ отрабатывает. Сам Пиманов уже давно работает говорящей головой, то есть озвучивает заранее написанные кем-то тексты, для того, чтобы дискредитировать и убрать человека.

А если ты хочешь, чтобы про тебя не говорили, либо говорили только хорошее надо раскошелиться. Но учти, если ты принесёшь меньше чем пятьдесят тысяч долларов с тобой никто не станет даже разговаривать. Вот такая такса. Кроме того, у тебя есть возможность тоже заказать передачу против кого-нибудь. Эти ребята универсальны, как говорится бисексуальны. Им всё равно кого трахать или наоборот, кому подставлять свои задницы. Понял меня? Если не хочешь, чтобы про тебя говорили гадости, плати!

Однако я решил ничего не платить. Таких денег у меня просто не было.

Я просто подал исковое заявление в суд с требованием привлечь Пиманова к ответственности за клевету. Типа, если нет приговора или решения суда, то держите своё мнение при себе..

Но я недооценил Пиманова. В суд явился его представитель и заявил, что его доверитель никогда и не называл меня жуликом. Более того я должен быть благодарен Пиманову за то, что он на центральном телевидении посвятил мне время и сделал мне пиар.

В общем выиграть процесс мне не удалось. Но несмотря на это Пиманов обо мне больше не говорил.

Я тешу себя иллюзией, что Пиманов испугался и не захотел со мной связываться, хотя скорее всего заказчик просто перестал ему платить.

* * *

Шёл две тысячи четырнадцатый год. Не затихали боевые действия на Донбассе. Это стало главной темой выпусков новостей на ТВ. Обстрелы, грозные заявления с обеих сторон, плачущие беженцы.

Похожий на пожилого орангутанга Жириновский, призывающий двинуть российские танки на Киев, телесюжеты о распятых украинской хунтой мальчиках, факельных шествиях украинских националистов.

Сменяющие друг друга популярные телеведущие Сергей Доренко, Дмитрий Кисилёв.

Чёрный и злой как ворона Владимир Соловьёв, мрачно вещающий:

«У каждого государства есть враги — как внешние, так и внутренние. Россия — не исключение. Но как определить, кто друг, а кто враг? Что страшнее для страны — угроза террористического подполья или всепроникающая коррупция? Продажная милиция или оппозиционеры? Футбольные фанаты или спортивные чиновники?»

Телеведущий раздувается от своей значительности, непримиримости и злости к врагам России. Немолодому, весьма неглупому и амбициозному человеку нравится себя так вести, – вроде он не последний в цепочке подобных. Он уверен в том, что, от него многое зависит и значит жизнь удалась.

Подобные обострения в психике россиян происходили регулярно, но в этот раз шуму было слишком уж много, и я лично бы не удивился, если бы узнал, что началась Третья Мировая война и русские танки движутся в Европу.

Патриотизм в те месяцы в Москве, да и, судя по всему, во всей России достиг наивысшего подъема за последние годы, а может, и за несколько десятилетий. Судя по всему, большинство россиян пребывало в состоянии эйфории. Бодрые речи президента и премьера, что «фашизм не пройдёт», победы на Донбассе, кучки деморализованных украинских пленных убеждали в том, что всё будет хорошо.

Есть стойкое ощущение того, что у большинства русских людей сбылась мечта. Впереди замаячил смысл жизни, русская идея! Их позвали, вернее свистнули… Да, общество в котором они обитают, и которое мечтают экспортировать более похоже на лагерь, где существуют «мужики», «шестерки», «урки». Где есть «пахан», который руководит, учит, пользует их и заботится.

«Ебет и кормит» – кажется так говорят в России.

Но потом свалились санкции. Атмосфера в России стала накаляться. Люди стали агрессивнее, чаще стали встречаться на улицах группы кавказцев.

Появились и русские короткостриженные парни в шапочках- презервативах, кожаных куртках, спортивных штанах как в лихие девяностые. И откуда- то вынырнуло словечко – гопота. СМИ выражались более политкорректно - маргиналы.

Появившиеся признаки того, что, вслед за санкциями надвигается финансовый кризис, в первый момент никого не озадачили.

Тогда мало кто мог предположить, как отзовутся россиянам эти признаки. А кто понимал, спасал потихоньку свой бизнес, в то же время громче всех крича, что кризис нас не коснется.

* * *

Почти одновременно мне прислал письмо Коля Иванов. Это был

широкоплечий, уверенный в себе мужчина за пятьдесят, то есть примерно моего возраста. Лицо человека, привыкшего отдавать команды. Крепкий лоб, внимательные глаза, золотые коронки.

Обычно так выглядят отставные майоры. Николай Фёдорович был полковником в отставке.

Сейчас он работал заместителем председателя Союза писателей России. В отличие от меня получал зарплату. Я знал его ещё по Чечне.

– Серёжа!- Писал бывший полковник,- на тебя поступил донос. Какой-то профессор Гальдер требует твоего исключения из Союза писателей!

Я позвонил Иванову в Москву, сказал, что не возражаю против исключения и даже на этом настаиваю.

Выразил надежду, что таким образом возможно мне удастся повысить своей писательский и гражданский рейтинг.

До меня из Союза писателей исключили Владимира Максимова, Виктора Некрасова, Евгения Попова и Виктора Ерофеева. В знак протеста Василий Аксёнов вышел сам. Таким образом, я наконец- то окажусь в приличной компании. Моя мама всегда мечтала об этом.

До этого меня почему -то всегда окружали - вруны, подонки, спившиеся интеллигенты.

В конце концов Чехов и Достоевский кажется тоже не были членам писательского Союза, но от этого их не перестали читать.

Николай Фёдорович засмеялся, пожелал мне творческих успехов и положил трубку. У него всегда было отменное чувство юмора. Даже тогда, когда он сидел в яме у боевиков и его обещали расстрелять. К нему у меня претензий нет. Впрочем также как их нет к Гальдеру, Кроуду, Куклову и другим персонажам.

Их же ведь нет! Они существуют лишь в моём воображении. Я отрицаю даже сам факт их существования. В этом нет ничего необычного. Некоторые отрицают даже существование Бога.

Но я знаю точно, может быть, Бога уже и нет. Но Иуды никуда не делись!..

Но всё же хочу сказать, что я не свожу ни с кем личных счётов. Я вполне даю себе отчёт в том, что многие из тех, кто сотрудничал с госбезопасностью вынуждено сделали такой шаг.

Потому я убеждён, что все, кто участвовал в этом пусть и по принуждению, хоть и сломавшись по слабости, — должны покаяться, хотя бы перед Богом.

И спросить самого себя, Господи, что же я натворил?

И уж тем более не лезть в вожди и не кричать о своих заслугах со страниц газет.

Что касается меня, то я абсолютно доволен своим выбором.

Я живу в Германии и она стала для меня абсолютным благом.

Правда я не стал генералом, как когда-то мечталось. Не стал даже полковником. У меня нет страницы в википедии и золотой карты банка.

Я никогда не получал государственных премий и не имею ни малейшего отношения к бюджетным средствам.

У меня также нет никакого желания становиться лидером или наоборот служить какому-либо вождю.

И пусть меня по прежнему не приглашают на званные приемы, и на писательские посиделки я всё же известен в каких-то узких кругах. Мои книги издают и читают. У меня есть недоброжелатели, но есть читатели и поклонники.

Я научился радоваться тому, что жив. Тому, что я свободен. Что меня есть друзья. А это и есть - счастье.

Примечание

Работая над этой рукописью, автор использовал самые различные источники информации: как открытые, так и не подлежащие огласке, полученные при помощи личных контактов автора. В целом ряде случаев назвать имя и фамилию источника информации невозможно, так же как и подлинное имя фигуранта повествования.

Читателю придется поверить автору на слово. Либо не поверить.