Защищенный любовью

6

   Так, совершенно незаметно, пролетела одна неделя, за ней следующая, а уже потом, потянулась и третья. За это время, Ольга неоднократно становилась невольным свидетелем, как зажигательных скандалов в "счастливом" семействе, так и бурных постельных сцен, как правило, после них, означающих непреложное примирение конфликтующих сторон. Временами, довольно часто, набегали и компаньоны, те самые безликие и сявые мужики, которых Ольга, имела "счастье" лицезреть, в первый же день своего пребывания здесь. И тогда, каждый раз, без какого бы то ни было исключения, возникало застолье, с возлияниями до потери пульса. Но всегда без песен, танцев и иных признаков истинного веселья. Причем квартирантка, все это время, существовала на правах чего-то не очень важного - она была, но ее абсолютно никто не замечал.

И, это обстоятельство, устраивало Ольгу, как нельзя лучше. Чего греха таить, поначалу, у нее были серьезные опасения за собственную честь, прежде всего, но дальше-больше, они благополучно канули в Лету. Жизнь в странной квартире, текла своим чередом, в привычном русле, являя девушке, безо всякого стеснения, в том числе, и все свои изнаночные стороны. Так однажды, в конце второй недели своего проживания у Соньки, квартирантка, случайно, проходя мимо комнаты, заметила, что все трое мужчин, сидя за столиком, старательно начищали пистолеты. Они были настолько увлечены явными приготовлениями к чему-то важному, что совершенно не считали нужным, скрывать своих намерений перед невольной свидетельницей. Очевидно, все ж таки, тавро зечки, которое она носила на себе, делало и ее, в какой-то степени, полноправным членом этой стаи, находившейся, в очень даже не простых, судя по всему, отношениях с законом.

А вечером, того же дня, компания куда-то исчезла. Но Ольге, совершенно не стоило ломать голову на этот счет. Во-первых, это было не ее делом и никак не соотносилось с ее жизненными целями. Ну, а во-вторых, по настороженному виду Соньки, что ее милый со товарищи, отправились вовсе не на прогулку по Сокольникам. Единственное, что было действительно неприятно во всей этой истории, так это то, что напряг хозяйке, невольно передался и квартирантке, только несколько в ином качестве. Ольга, что называется, воочию, вынуждена была ощутить на себе все прелести того состояния подвешенности и тревоги от обстановки, которая могла вновь, ни за что, ни про что, привести ее на тюремные нары. И последняя отсидка той же самой Соньки, была тому, довольно красноречивым свидетельством. Ведь она горбилась на северах именно за разбой, хотя, проходила по делу в качестве соучастницы. То есть именно в том качестве, скорее всего, как и сегодня, будучи лишь содержательницей хаты. Так что оснований для того, чтобы не на шутку разволноваться, у Ольги было предостаточно. Поди потом, доказывай, что ты на самом деле, лишь с боку припека. Подобная перспектива, никак не могла устраивать Ольгу. Она, как и ее товарка, не находила себе места, но, будучи привязанной безденежьем и отсутствием прописки, могла уповать лишь на Провидение и, сама того не желая, почти молилась, за непременный успех криминальной троицы.

Но все обошлось. Костас вернулся под утро один и, судя по его настроению в последующие дни, все у его компашки, срослось, как нельзя лучше. Да и у Соньки, вдруг, появилось огромное количество дополнительных забот. Теперь, с самого утра, она набивала объемистую сумку какими-то шмотками и уходила из дому. А когда она возвращалась под вечер, они с Костасом исчезали у себя в спальной, но вовсе не для того, чтобы з****************ю - в этом случае дверь никогда не закрывалась. Скорее всего "сладкая парочка" считала там деньги, вырученные от продажи товара, что наверняка был как раз из той партии, которую кучерявый любовник добыл недавно, в результате удачного грабежа. Все это вместе взятое, конечно же, мало способствовало безмятежному существованию Ольги. Она даже всерьез стала подумывать о том, чтобы, пусть без денег, но покинуть это, достаточно опасное место. Однако, довольно скоро, случай помог ей это сделать. Раз и навсегда, окончательно и бесповоротно. Правда то, что бывшая зечка, в результате этого, так и не обрела желанной свободы и, даже более того, была поставлена в такое положение, когда собственная жизнь стала ей просто в тягость, это уже предмет отдельного разговора.

Разрыв со счастливым семейством произошел следующим образом. Как-то, в один из дней, нагрузив сумку, Сонька опять отбыла сбывать коцаное шмотье. Что же касалось Костаса, то он пребывал в эти дни в блаженном расположении духа, попивал водочку, а в этот раз, вдруг, вероятно от скуки, изъявил желание, пригласить себе в собутыльники Ольгу. Перспектива была не из приятных, но обижать своего недавнего благодетеля, девушка не посмела. Ведь именно Костас, помог ей без проблем приобрести паспорт. Потому то она, присев на самый краешек дивана, под произнесенный тост "за счастливое будущее", заставила себя, один разок проглотить противное зелье.

А дальше, потек довольно непринужденный разговор, суть которого, так или иначе, сползала к деньгам и к тому, как хорошо иметь их в неограниченных количествах. Естественно, инициатором его был Костас, который, для более приятственной беседы, попытался заставить собеседницу выпить еще. Но та, с милой улыбкой на лице, жестко отказалась. Но, Сонькиного хахаля эта мелочь не расстроила и обиды, типа "ты мня не уважаешь", он высказывать не стал. продолжал преспокойно потреблять сорокаградусную сам и, чем больше хмелел, тем шире становились его воззрения на предмет разговора.

Кстати говоря, тема денег, волновала и Ольгу, как нельзя остро и она, хоть поддерживала разговор редкими кивками головы, но в отличие от бравого Костаса, к своему великому сожалению, совершенно не видела реальных путей пополнения собственной наличности. И вот тут то, что называется, изрядно унавозив почву, цыганистый красавец перепрыгнул на, совсем другую тему, от начала которой, его собеседнице вмиг стало тошно.

- А что, дорогая, - произнес Костас, откровенно похотливо почесывая волосатую грудь и, сверля своими глазами-сливами Ольгу. - Если ты будешь хорошо себя вести, то вполне можешь заработать честно, пару-тройку косых. Прямо не выходя из дома.

- Это как же? - играя дурочку, поинтересовалась та, одновременно напрягаясь всем телом и, прекрасно понимая, куда клонит ее визави.

- Очень даже просто! - бодро ответил хозяин и тут же, не чинясь, выдал весь расклад. - Да ты не гоношись зазря, Сонька все равно не узнает. А и узнает, тоже не велика беда. В войну хлебом делились! Ха-ха-ха.

Он влил себе в глотку еще одну изрядную дозу и, крякнув, стал с явно выраженным намерением, приподниматься с кресла.

- Только попробуй, подойди! - зловеще прошипела Ольга.

Она принялась зыркать глазами по комнате, в поисках путей к отступлению, но их, как назло, не было видно, а единственная дверь в прихожую, уже оказалась перекрытой, волосатой спиной Костаса.

- А я и пробовать не стану! - вращая налитыми кровью глазищами, буркнул тот и, неверными шагами, словно бык на красную тряпку, двинулся по направлению к дивану.

Но девушка уже успела соскочить с него и стремглав, как кошка, прыгнула в дальний угол комнаты. Однако, помещение было настолько маленьким, что в первые же секунды стало ясно - простора для элементарного маневра, у Ольги не было совсем. И не мудрено, что Костасу, довольно скоро удалось схватить ее за руку своей клешней, рвануть на себя, будто тряпичную куклу и, крепко сжать в неистовых объятьях, вдруг воспылавшей страсти. Девушка же вырывалась из последних сил, но с каждым мгновением, все явственнее, с ужасом, понимала то, что шаг за шагом вынуждена была неуклонно сдавать позиции. Уж больно неравными были, схлестнувшиеся в неистовой схватке, силы.

И тогда, перед лицом очевидной безысходности, она пошла на крайние меры. Кое-как, продолжая неистово сопротивляться, пыхтящему, как раскочегаренный паровоз, пьяному мужику, Ольга дотянулась до хрустальной вазы, что стояла на обшарпанном серванте. Наконец, она, кончиками пальцев ухватила ее за край ее и с чувством, опустила тяжелое стекло на курчавую голову, которая клацала зубами от вожделения, у ее груди. Удивительно, но ваза, так и оставшись совершенно целой, со звоном покатилась по замызганному паласу. Зато Костас моментально обмяк, отпустил железный, до этого, захват и, словно мешок, обливаясь кровью из разбитого черепа, рухнул ей под ноги.

Первое же мгновение, испуганная девушка, и сама толком не могла сообразить, что произошло. Но когда до ее сознания, наконец, дошел весь ужас того незавидного положения, в котором она оказалась, буквально все тело Ольги, обуяла мелкая, противная дрожь. Несостоявшийся ухажер, валялся на полу и что-то бессвязно и пьяно мычал, а она, вынуждена была лихорадочно рассуждать, что делать дальше. Бежать? Без копейки за душой? А вдруг, Костас, что называется, откинет копыта? И что тогда? Опять тюрьма?

В какой-то момент, еще не отыскав приемлемого решения, Ольга склонилась над поверженным врагом и, к своей великой радости, убедилась, что тот, хотя и был весь в крови, дышал относительно ровно, а значит, больше находился в пьяном отрубе, нежели в нокауте по причине травмы. Вмиг, все вопросы, на которые она еще недавно, никак не могла отыскать ответа, отпали сами собой. Уж коли все сложилось так удачно для нее, то и дальше, вполне могло пронести. Ведь скоро, должна была вернуться Сонька. А она, будучи, конечно же, не дурой, согласно любой логике и, женской, тем более, обязательно бы, встала на ее сторону.

Поэтому, несколько ободрившись, Ольга бросилась в ванную комнату и, разыскав там аптечку, принялась оказывать неудачливому Дон Жуану, первую помощь. Она промыла ему рану, как могла, перевязала и, не без труда, перевалила, недовольно мычащего Костаса, на диван. А уже там, на мягком, он достаточно быстро нашел себе удобное положение и, не смотря на явно мешающий, неуклюжий шлем из бинтов, принялся беззаботно храпеть во всю свою мужицкую мощь. Осталось только дождаться Соньки и, поплакаться ей в жилетку, на совершенно недостойное поведение ее хахаля.

И та, действительно, словно и впрямь, почувствовав неладное, заявилась раньше обычного. Однако, едва Сонька, прямо у порога, дослушала до конца, сбивчивый рассказ квартирантки, как бесцеремонно оттолкнула ее и, бросилась со всех ног в комнату. Здесь возлюбленная собственноручно и достаточно придирчиво осмотрела своего раненого Ромео и, удостоверившись, что тот будет жить дальше, может даже улыбаться, но главное, судя по характеру травмы, не задевшей иной орган, исправно выполнять обязанности самца, с грозным видом вновь вышла в прихожую.

- Ты что это, красавица, в чужом доме, свои ручонки распустила? - прошипела Сонька, сверля ненавидящим взглядом девушку.

Та, бедная, буквально оторопела, от совершенно не логичного поведения своей товарки и, заикаясь, попыталась еще раз втолковать ей, хоть что-то, в свое оправдание.

- Т-так, С-сонь, он ж-же сам, сам, на м-меня набросился, как зверь. Изнас-с-силовать п-пытался. Сонь. А я, я не нарочно его, клянусь. Просто так получилось, случайно. Сонь.

Но хозяйка, судя по ее неприступному и решительному виду, даже слушать ничего не желала. Она осклабилась и, презрительно цыкнув слюной, сквозь зубы, прямо на пол, уничтожающим тоном выдала:

- Тоже мне, недотрога! Ну, помял бы Костас тебя малость, что, передок бы стерся?

- Да ты что говоришь, Сонь? Ты в своем уме? - вскрикнула Ольга.

Но ту было уже ни пронять, ни остановить. Вид покалеченного сожителя, единственную, вполне может быть, ее радость в этой беспросветной жизни, совсем застлал ей глаза. Сонька уперла руки в бока, наподобие буквы "Ф" и ее, что называется, понесло. И что только не выслушала Ольга, в собственный адрес, за эти считанные минуты. Даже бумага, и та бы не вынесла, этих изощренно-продуманно-матерных изысков, безостановочным фонтаном, вылетавших из ее перекошенного в гневе рта. Ольга же, сначала похолодела, но, кое-как дождавшись короткой паузы, вмиг, сбросив с себя оцепенение, выкрикнула прямо в лицо, разошедшейся не на шутку, Соньке.

- Да пошла ты на х**н, дура набитая! Вместе со своим членистоногим придурком!

Выдав это и тем самым, как бы спалив за собой все мосты, Ольга пулей рванулась на свой жалкий балкончик. Там она наугад похватала немудреные пожитки и, уже через полминуты, с чувством захлопнула за собой входную дверь. А Сонька, и не стала ее задерживать. Вероятно, она настолько запуталась в этой жизни, что совершенно не могла определить ее истинные берега. Бывшая товарка, как стояла, так, безвольным кулем и села на пол, а из ее, все еще злых глаз, покатились крупные слезы.