Лицо в темноте (Lico v temnote)

Глава 3-1

Глава 3

Эмма сидела на большом диване и смотрела в сводчатое окно, как она делала на протяжении вот уже девяти дней. Она оглядывала сад, в котором кивали головками наперстянки и росли кустистые аквилегии, следила глазами за усыпанной гравием длинной подъездной дорожкой. И ждала.

Ее синяки уже пожелтели, но она не обращала на них внимания. Никто в большом новом доме еще ни разу не ударил ее. Пока, во всяком случае. Ее каждый день поили чаем, а папины друзья, запросто наведывавшиеся к ним в гости, приносили ей круглые леденцы и дарили китайских кукол.

Эмма пребывала в полной растерянности. Все это было крайне непривычно. Ее каждый день купали в ванне, даже если она не играла на улице, и наряжали в чистую и приятно пахнущую одежду. Никто не обзывал ее маленькой дурочкой из-за того, что она боялась темноты. Более того, теперь каждую ночь в ее спальне горела настольная лампа с розовым абажуром, от которого на стенах виднелись маленькие розовые бутончики. Чудища почти перестали приходить к ней.

Она боялась полюбить свою новую жизнь, потому что была уверена: скоро придет мама и заберет ее с собой.

Однажды Бев отвезла ее на красивой машине в большой магазин с яркими нарядами и чудесными запахами, где накупила для Эммы кучу всяких разных вещей. Но больше всего девочке понравилось розовое платье из органди с отделанной оборками юбкой. Она чувствовала себя принцессой в тот день, когда надела его, — в тот день, когда ее папа и Бев поженились. А еще у нее появились блестящие черные туфельки на ремешке и белые колготки. И никто не бранил ее, видя перепачканные коленки.

Свадьба показалась Эмме очень чуднóй и тожественной. Все собрались в саду, где солнце разогнало тучи. Один из дяденек, которого все называли Стиви, вырядился в длинную белую рубашку и мешковатые белые штаны. Он принялся напевать хрипловатым голосом, аккомпанируя себе на блестящей белой гитаре. Эмма решила, что он ангел, но, когда спросила об этом Джонно, тот лишь расхохотался в ответ.

Бев надела на голову венок из цветов и свободное разноцветное платье, доходившее ей до лодыжек. Эмме она показалась самой красивой женщиной на свете. И впервые в своей совсем еще юной жизни она испытала чувство черной зависти. Ей отчаянно захотелось быть такой же красивой, взрослой и стоять рядом с папой. Чтобы никогда больше не бояться и не голодать. И тогда она будет счастлива всю оставшуюся жизнь, как те девушки из сказок, которые любил читать ей Брайан.

Когда начался дождь, все вошли внутрь, чтобы поесть торта и выпить шампанского в комнате с книгами, цветами и свежей покраской. Заиграли еще несколько гитар, а гости стали петь и смеяться. Дом наполнился красивыми женщинами в коротких легких юбках или летящих хлопчатобумажных платьях. Некоторые из них сюсюкали с ней или гладили по голове, но в основном она была предоставлена самой себе. Никто даже не обратил внимания, что она съела целых три кусочка торта и перепачкала сахарной глазурью воротничок своего нового платья. Других маленьких девочек, с которыми она могла бы поиграть, здесь не оказалось, а сама Эмма была слишком маленькой, чтобы на нее произвели должное впечатление имена и лица знаменитостей из мира музыки, слонявшихся по дому. Ей стало скучно, и она отправилась в постель, убаюканная звуками продолжающегося гулянья, тем более что после торта ее немножко подташнивало.

Вскоре она проснулась. Не зная, чем занять себя, вытащила Чарли из кровати и побрела вниз.

Ее остановил сильный запах. Он был знаком ей, пожалуй, даже слишком хорошо. Подобно запаху джина, сладковатый аромат марихуаны прочно ассоциировался у нее с матерью, с оплеухами и затрещинами, которые неизбежно доставались ей, когда у Джейн была ломка или похмелье.

Чувствуя себя жалкой и никому не нужной, она свернулась калачиком на ступеньках, баюкая Чарли. Если сейчас здесь появится мама, то заберет ее с собой. Эмма уже успела смириться с тем, что больше никогда не наденет свое чудесное розовое платье, не услышит отцовского голоса и не пойдет в большой и яркий магазин вместе с Бев.

Услышав чьи-то шаги на лестнице, она съежилась, ожидая самого худшего.

— Привет, моя крошка Эмма! — Парящий в небесах и пребывающий в мире со всеми, рядом с нею плюхнулся Брайан. — Что ты тут делаешь?

— Ничего. — Она съежилась еще сильнее и стала маленькой и незаметной — меньше своего плюшевого Чарли. Когда тебя никто не видит, то и не может сделать тебе больно.

— Да, вечеринка удалась.

Откинувшись на локтях, он улыбнулся, глядя в потолок. Никогда, даже в самых смелых мечтах, он и представить себе не мог, что будет развлекать в собственном доме таких гигантов, как Маккартни, Джаггер, Долтри. Да еще и на собственной свадьбе. Господи милосердный, он женат! Женатый мужчина с золотым кольцом на пальце.

Постукивая босой ногой в такт музыке, грохот которой был слышен даже здесь, он внимательно рассматривал кольцо. «Все, пути назад нет», — удовлетворенно думал он, будучи в достаточной мере католиком и идеалистом, чтобы полагать, что теперь раз дело сделано, то таким оно и останется до скончания веков.

«Сегодня наступил один из самых знаменательных дней в моей жизни, — думал он, роясь в кармане штанов в поисках пачки сигарет. — Один из самых важных!» Если его отец был слишком пьян или ленив, чтобы воспользоваться теми чертовыми билетами, которые он отправил в Ирландию, то какое это имело значение? Вся семья, в которой нуждался Брайан, сейчас была здесь, рядом с ним.

Он постарался выбросить из головы все мысли о прошлом, о вчерашнем дне. Начиная с этого момента, для него существует только завтра. Теперь так будет всегда.

— Что скажешь, Эмма? Хочешь сойти вниз и потанцевать на свадьбе своего папочки?

По-прежнему сидя к нему спиной, она лишь покачала головой в ответ. От дыма, колдовскими кольцами повисшего в воздухе, ей сдавило виски.

— Хочешь еще торта? — Он протянул к ней руку, чтобы ласково привлечь к себе, но она отпрянула. — Что такое? — Озадаченный, он потрепал ее по плечу.

И без того переполненный до тошноты и ужасом, и слишком большим количеством сладостей, желудок Эммы рванулся к горлу. Она беспомощно икнула, и ее стошнило чаем с тортом прямо на колени отцу. Теперь уже просто насмерть перепуганная и несчастная, она лишь слабо застонала и вновь свернулась клубочком вокруг Чарли. И вот, пока она лежала так, беззащитная перед поркой, каковая с неизбежностью должна была последовать, папа вдруг расхохотался вовсю.

— Ну что ж, — резюмировал он сквозь слезы смеха, — теперь тебе, наверное, стало намного лучше.

Пребывая под слишком сильным кайфом, он с трудом поднялся на ноги и протянул ей руку. — Пойдем, приведем себя в порядок.

К величайшему изумлению Эммы, побоев, болезненных щипков или внезапных оплеух не последовало. Вместо этого они разделись догола в ванной, после чего он сунул ее под душ. Когда сверху на них обрушились струи воды, он даже запел — что-то о пьяных моряках, — отчего она моментально забыла о тошноте.

Когда оба они завернулись в простыни, он с трудом дошел на заплетающихся ногах до ее спальни, чтобы уложить ее в постель. Волосы его намокли и блестели, прилипнув ко лбу, когда он свалился в ногах ее кровати и через несколько мгновений благополучно захрапел.

Эмма осторожно выбралась из-под покрывала и присела рядом с ним. Собрав все свое мужество, она наклонилась и запечатлела влажный поцелуй у него на щеке. Влюбившись впервые в жизни, она подсунула Чарли под безжизненную руку Брайана и тихонько заснула.

А потом он уехал. Всего через несколько дней после свадьбы к дому подкатило большое авто, и двое мужчин вынесли его багаж. Он поцеловал ее и пообещал привезти подарок. Эмме оставалось лишь молча смотреть, как папа, любимый папа, уезжает из ее жизни. Конечно же, она не верила, что он вернется, даже когда услышала его голос в телефонной трубке. Бев сказала, что папа сейчас в Америке, где девушки визжат от восторга всякий раз, когда видят его, а люди раскупают его пластинки с такой быстротой, что магазины не успевают завозить их.

Но, пока его не было, в доме почти не играла музыка, а Бев иногда плакала.

Эмма вспомнила, как плакала Джейн, и шлепки и толчки, коими обычно сопровождались слезы. Она ждала чего-то подобного, но Бев ни разу не тронула ее и пальцем, даже по ночам, когда рабочие уходили и они оставались в большом доме только вдвоем.

Изо дня в день Эмма залезала вместе с Чарли на диван у окна, подбирала под себя ноги и смотрела. Ей нравилось воображать, будто длинная черная машина уже едет по подъездной дорожке, потом останавливается, открывается дверца, и из нее выходит ее папа.

Но машины все не было и не было, и с каждым днем девочка все сильнее убеждалась в том, что он не приедет уже никогда.

Он уехал, потому что не смог полюбить ее.

Она была ему не нужна.

Потому что она мешала ему. А еще потому, конечно же, что она была чертовски глупа — bloody stupid, как повторяла ей мама.

Теперь Эмма ожидала, что и Бев тоже уедет, оставив ее в большом доме совсем одну.

И тогда за нею

придет

мама.

***

«Интересно, о чем думает эта девочка?» — спрашивала себя Бев.

Она с порога наблюдала, как Эмма сидит на своем обычном месте у окна. В этом положении ребенок мог оставаться долгие часы, демонстрируя поистине старушечье терпение. Она редко играла с чем-либо, кроме дешевой и потрепанной старой плюшевой собаки, которую привезла с собой. Еще реже просила о чем-либо.

Эмма вошла в их жизнь почти месяц назад, но Бев так и не разобралась в своих чувствах к ней.

У Бев давно были составлены четкие и ясные планы. Да, разумеется, она хотела, чтобы Брайан добился успеха. Но еще сильнее она хотела создать с ним семью и дом.

Она росла и воспитывалась в англиканской вере, в семье, принадлежавшей к верхушке среднего класса. Мораль, ответственность и внешний вид — эти понятия стали неотъемлемой частью ее воспитания. Беверли получила хорошее, солидное образование с прицелом на благоразумное замужество и воспитание столь же уравновешенных и благоразумных детей. Ни разу она не восставала против чего-либо. Главным образом потому, что подобная мысль даже не приходила ей в голову. До тех пор, пока не встретила Брайана.

Она знала, что, хотя родители и пришли на свадьбу, они так и не простили ее за то, что она переехала к Брайану и жила с ним до замужества. Как никогда не поймут они и того, почему она предпочла выйти замуж за одного из ирландских музыкантов, которые не только бросают вызов властям, но и песни пишут соответствующие.

Вне всяких сомнений, само наличие незаконнорожденного ребенка Брайана, да еще и принятого их дочерью, привело их в ужас, повергло в шок! Но что она могла поделать? Этот ребенок есть — вот он.

Бев любила своих родителей. Какая-то часть ее всегда будет стремиться заслужить их одобрение. Но все-таки Брайана она любила сильнее — настолько, что иногда это даже пугало ее. А ведь это его ребенок, и, чего бы ни хотела она сама, какие бы планы ни строила, это означало, что отныне он стал и ее ребенком тоже.

Нет, смотреть на Эмму и ничего не чувствовать было невозможно. Она была не из тех детей, кто превращается в предмет мебели, какой бы тихой и незаметной она ни старалась казаться. Разумеется, виной такому впечатлению была ее ангельская внешность, которую она унаследовала от отца. Но не только. В ней ощущалась невинность, тем более удивительная, если знать, какими были первые три года ее жизни. Невинность и смирение, размышляла Бев, сознавая, что если прямо сейчас войдет в комнату и начнет кричать на девочку, раздавая ей тумаки, то Эмма стоически вытерпит унижение, не издав ни звука. Этот глубокий внутренний трагизм, присущий девочке, поражал Бев куда сильнее жалкой нищеты, из которой ее вырвали.

Ребенок Брайана. Бев инстинктивно накрыла ладонью жизнь, которую носила в себе. Она страстно мечтала о том, чтобы подарить Брайану первенца. Увы, этому не суждено было случиться. Но негодование, вспыхивавшее при мысли об этом, моментально угасало, стоило ей взглянуть на Эмму. Разве можно не смириться при виде столь бесконечно ранимого и уязвимого существа? Тем не менее она никак не смогла заставить себя полюбить ее столь же безусловно, без рассуждений, как любил свою дочь Брайан.

В глубине души Бев признавалась самой себе, что попросту не хочет любить ее. В конце концов, это был ребенок другой женщины, который всегда будет напоминать ей о том, что Брайан был близок с кем-то еще. Пять или десять лет назад — какая разница! До тех пор, пока жива Эмма, Джейн тоже будет оставаться частью их жизни.

Брайан был первым мужчиной, с которым Бев переспала. И, хотя она узнала, когда они стали близки, что до нее у него были другие женщины, отогнать от себя все мысли об этом оказалось легко. Как и убедить себя в том, что сама судьба свела их вместе, что их встреча стала откровением для обоих.