Ее имя - Ни кто

Зара и наказание обеих

Он выпустит ее из рук, счастливый и уставший, а она надеется, что успеет с едой, не особо заботясь, как выглядит, просто слезет с колен, в душной машине, и чувствует подкатывающую дрожь, а как водила на нее смотрит, закачаешься.

- Охренные у тебя формы, крошка! - передавая ей по одному пакеты и она ловит губами трубочку из стакана, пьет жидкость, от жажды, и не успевает дотянуться до пакета с чем-то. Потемнеет резко. - Матерь божья! Чего это с ней? - пугается и чуть не влетает на малой скорости в аварию.

- На дорогу смотри! Черт! В больницу, гони живо! Брось все! - он ее подхватит, сжимая и пытаясь дергающуюся в судорогах удержать, разжать пальцами челюсть и вставить пальцы, это выходит хреново, они намертво сцеплены, судорогой сводит все тело. Плевать, что стакан разлился по сидению, халат превращая из белого в коричневый, охранник держит женщину на боку и надеется, что это скоро прекратиться, забывая обо всем напрочь.

Зара подскочит за доли секунд, до того, как в комнату ворвётся злой Хасан, готовый разнести все тут, от ярости и злости, подскочит и в пару шагов отодвинется от кресла, в котором уснула. Сжимается от его агрессии Зара с трудом путаясь в тканях, зажимах и иглах, поправляет на голове платок, да, так и замирает, когда видит во что оделась без присмотра незнакомка и уже ничего не изменить, ничего не исправить. С ужасом ожидая, его этого:

- Что это? - громко спрашивает Хасан и непонимающее смотрит на нее, незнакомку, что хотел видеть сейчас нагой, а не в этом белом чем-то, длинном, что скрывает до пят практически, и это бесит, хотя пустяк, чтобы зацепиться. Обида и ярость, от того, что перевернулось все, до неузнаваемости и не сказать никому, ничего не изменить. Женщина вздрогнет от его этого голоса и чем-то теплым по его душе разольётся, ее испуг, незнакомки у Хасана. - Зара, я тебя спрашиваю, что это? - тыкая пальцем, и не глядя на Зару абсолютно, да, снова она вздрогнет, едва-едва заметно. - Это то, что я просил? - и ему приятно от того, что нашел что-то, ещё не нащупав до конца, ещё только едва уловимое, но слишком взвинчен, чтобы выяснять.

- Я... Не... Простите!.. - а Заре и правда ведь, ответить нечего, она все проспала, расслабилась слишком.

Ей с таким трудом удалось выпроводить Мирака, отдышаться, не трогать ещё какое-то время Зару, дать ей время, пока сама осмотрелась, как явился очень злой Хасан, жаждущий хлопнуть дверью, разнести все тут. Она стояла с вызовом у стола, заслоняя эскиз - рисунок, что возможно, запрещен в их стране, хотя и не уверена, с точным названием, глядя на его перекошенное лицо от злости вошедшего и громко говорящего Хасана, перепуганное и за шуганное Зары. Ткани, что он увидит, за спиной незнакомки, для платья, в котором бы мужчина хотел ее увидеть. Чужая незнакомая в этом доме женщина нашла и положила на стол, хотела спросить Хасана, не до конца принимая и представляя себе правила этого дома, недопустимость своих действий в отношении хозяина и подчинённой Зары. Она чужестранка, что по воле случая оказалась тут, и да что-то передумала спрашивать у мужчины совет, осознавая не все, но многое из увиденного. Не представляя, что такого могло его перевернуть, настолько?!

А Хасан зол, все так же резко и быстро в два или три шага, пересекает комнату дернет незнакомку на себя, Зара испуганно дернется инстинктивно к стене. Пока злой мужчина порвет на желанной женщине все эти белые тряпки и она снова вздрогнет сильнее у Хасана в руках, и ему же будто этого мало. Мужчине плевать на дорогую и красивую вещь, а вот, следы на теле, которых не было, все плечи спереди, синяки на бедрах с обеих сторон, за это Зара вообще не представляет, куда ей деться. А эта стоит перед ним с прямой спиной, дрогнет телом, прямыми руками, но смотрит прямо ему в глаза, и страх слишком мимолётный, ему мало. Хасан никак не может успокоиться, и этот жест, лишь усилил желание ещё что-то порвать.

- Почему на столе ткани, Зара? Я давал добро? - и он все смотрит не сводя с незнакомки глаз, как дрогнет и все ровнее держит спину. Хасану нравится то, что он видит, это будоражит, непокорность, неосведомлённость, ее прямой и недопустимый на мужчину взгляд. Это Зара пугается, зашуганная, и готовая плакать, упасть в ноги, не понимает, почему Хасан ее не наказывает?! Жмёт голову в плечи.

- Я... Не... Нет! - и она все прячет глаза, Зара, мнет что-то в руках. - Простите!

- Я виновата! - она все так же с вызовом стоит и смотрит на него, с этой статью, бесстрашием, где испуг, как и страх слишком быстро выветривается.

- Почему ты отвечаешь? - переведет на нее взгляд Хасан, наблюдая, как незнакомка вздрогнет. - Ты - Зара? Это твое имя? - мгновение ее замешательства, ещё борьба внутри и нет, ответ отрицательный, а Хасан этому рад. - Конечно, виновата! - усмехнется Хасан, не дав закончить, что собиралась. - Так, почему ты хозяйничаешь в моем доме? - это Зара пугается ещё больше и осмеливается поднять глаза. Это у нее снова лёгкая дрожь, у незнакомки едва уловимая и такая волнительная, а он все зол, в ярости, упивается ее мимолётными порывами.

- Он звонит!?! - напрягается водитель, что не знает, как ответить, сказать ли правду и какую? Это не его обязанность, но и не взять трубку он не может.

- Так и говори, что едем в больницу, у нее судороги! Давай! Не тормози! - орет он на весь салон, она морщится, это быстро отпускает и добавляет слабости, это просто, как перезапуск рубильника, несколько секунд или минут?! Она не знает, голод отступит ненадолго. - Вернись ко мне, милая! Давай! Не спи! - он ещё что-то громко орал или тихо шептал, не слушая себя, только этот страх и волнение, паника. Удерживая женщину лицом к себе, судороги, что отступают, усталость накатывает и она откроет не сразу глаза. Можно и по симулировать обморок было чуть подольше, немного ещё напугать двух мужчин, но это не та ситуация, и она все равно, поедет в больницу. И это ей на руку, передышка, хоть и небольшая.

- Да, мы! Долго? - мнется водитель, заглядывая в зеркало и ничего определенного сказать-то и не может, опасается и не может не сказать. - В больницу едем! - потому, что как только он скажет это слово, шквал эмоций обрушится, и плотину с матами и руганью придется выслушивать ему. Хотя в этот раз начальник, замер, до непривычного, допрашивая отрывочно. - Судороги, внезапные! Не знаю! Гоню! Держит ее на заднем, да в руках, на боку, кажется!? Да-к, откуда ж... - насупиться водитель, что все ему выговаривают. Ор на него в трубку собрата, ничуть не менее переживавшего сейчас, что груб и несдержан в словах, не узнает себя сам и зол на неисполнение прямого приказа. Так что да, оба в машине мужчин виновны в равной или не очень степени. И оправдания несущественны для предводителя, а не отговорки. Это водитель мямлит и не готов взять на себя всю вину, как и последствия. Кто ж знал? Что она всерьез, просила нужное? Что такое могло случиться? И не в их смену? А им фартануло, так прям в масть!?!

Хасан не понял, как вжимал ее в угол, нагую незнакомку, это просто выпало, момент с перемещением с середины грубо говоря комнаты, до стены слева. Пока Зара на заднем плане лепетала что-то, извинялась, просила ее же наказать, что-то ещё. Хасан не слушал этот лепет и страх, Зара его не интриговала сейчас, как эта иноземная все ещё смотрящая на него в упор. Этот яростный момент, как рубильник, как вспышка, что он пропустил, приличный кусок, с перемещением ее к стене.

- Почему я узнаю, что ты беременна? - негромко спрашивает незнакомку без имени Хасан и ему осточертели ее иностранные женские проблемы, тайны и загадки. Это было ударом, сильнее всего остального и он не верил, что оправится. Не представляя, что теперь ему с ней делать?! - От своего врача? А не от тебя? - Омар очень хотел пойти с ним, после того, как вынужден был сказать новость. Хасан не позволил врачу и в первую очередь мужчине, да ещё брату вмешиваться. - Кто он? Отец ребенка? - Сжимая сейчас, рукой ее шею, красивую, мощную, и такую хрупкую в этот момент трахею, как могло показаться. - не скажешь ведь?! - Заглядывая чужестранке в глаза, ощущая ее пальцы, что пытались разжать, помешать ему сдавливать сильнее. Думая сейчас задним моментом, что зря, наверное, Хасан отказался от присутствия Омара. Он зверел и не мог остановиться. - Заткнись, Зара! - с яростью, и во всей мимике Хасана лишь презрение к той, что обращался, и к ней тоже? Ещё не понял, как относиться. Зара заскулит, где-то у него в ногах, умоляя простить их обеих, что она виновата. - Не хочешь мне, объясниться? - почему Хасан их разделяет? Не понимает этого, ее стати, гордой осанки, даже сейчас, ни страха, будто не верит, что беременна, что нужна ему такая? И он ей, что? Позволит? Оставит? Не изменит отношения? - Хоть что-то?! - сжимая ее горло, вжимая ее в угол между нишей шкафа и стеной, отворачивает от себя ее лицо к стене. Хасан шипит ей в эрогенную зону, видит реакции, реагирует и ничего не может поделать. Она вздрогнет всем телом, и мотает отрицательно, насколько это возможно. - Нет!?! - даже с усмешкой, готовый разорвать ее и Зару, бесится, что на ее коже синяки и царапины, которых не было и это раздражает, с учётом того, что нужно будет сделать скоро. Хасан в ярости, что эта женщина у него в руках не боится ярости и агрессии мужчины, реагирует, на доли секунд и все, а он надеялся. И если не как с Зарой, но и не с этой стеной, не ледяной, стальной встретится, такие редкость, хотя и таких он ломал, со временем. - Может имя? - и она снова вздрогнет всем телом, пока он чуть ослабляя хватку, поводит ладонью по ее шее, позволяя глотать. - Не скажешь мне? - и он коснется губами ее плеча, шеи, оставляя влажную дорожку из частых соприкосновений, она вздрогнет от его губ, языка на ее чувствительной коже. - Скажи мне свое имя! - мягче и нежнее, ему нужно оно, и Мирак уже сказал зачем вот только она не может, и теперь тем более. Зрачки расширятся, слезы накатывают, страх и паника, но она посмотрит наверх, отгоняя от себя это, сейчас не время, и она не уверена, что когда-нибудь наступит?! Она вынуждена снова отрицательно покачать головой. Хватка усилится, ярость все ещё в нем, выше крыши. - Нет?! Нет, не скажешь? Нет, не вспомнила? - и даже смешно от этого, агрессия, желание сломать что-нибудь, ее шею, например. - И, чей же он? - Хасан едва сдерживается, готовый на любые зверства, ему ведь, даже повода не надо, он не помнит себя таким. Она разожмет руки будто больше его не опасается и обнимает себя руками. - Твой? Серьезно? - она кивнет, одну положит ему на руку, что сжимает горло, а другой неспешно проведет по его груди, и ниже, как бы страшно не было, как бы не подкатывал ком к горлу. - Только твой? Или ветром надуло? - Зара плачет, умоляя сохранить иноземной женщине жизнь, и себе конечно, где-то. Из-за своей истерики Зара не слышит и разбирает его слов, что он говорит шепотом незнакомке. Хасан не тронет ее, не навредит настолько или все же сможет? Мужчина в ярости, его ещё не отпустило, но то, что чужестранка не защищается более от него подкупает. И хватка мужской руки ослабнет, ее рука опустилась ниже, там, где все горит, стоит, желает и это нерационально. Только с этой иноземной, чужой женщиной все не нормально, все не так, как должно и он не остановит ее руку и порыв. - Я не дурак! - все ещё не поворачивая ее лицо к себе. - И не он ли угрожает своим появлением? Отец ребенка, что придет за тобой? И от тебя, как от чумной, уже освободили дом моего брата Карима! - женщина у Хасана в руке снова вздрогнет, это названое им имя помнится ей иначе и совсем плохо, как и то, что было. Слезы все катятся по щеке, их не удержать. Хасан поймает большим пальцем одну и влажных капель, останавливая ее. - Что, не знала? - она отрицательно мотнет ему, пытаясь выше поднять голову, а он не ослабит хватку. - Ты расскажешь мне все, что я хочу знать! - как предупреждение, как обещание, и Хасан, ему нужно выплеснуть это, как гнев, как заразу, выпустить и не держать в себе. - Зара плеть! - она не успеет отреагировать в его руках, как он резко ее отпустит, пока вторая женщина плачет, но ползет, встанет и достанет ее, вернётся

- Все нормально! - она слабо улыбнется мужчине, который держит ее рукам и взволнован. Тихо скажет, успокаивая их обоих в этой ещё слабой попытке, оставаясь у охранника собрата на руках, что все сжимал ее тело не в силах отпустить и не верил, что уже сможет. Женщина ж просто отключилась, так ещё и с судорогами, а он, как пустое место, только и мог просто, сжимал ее, держал на боку и молился, хотя забыл напрочь все, что знал. И ничего более.

- Где блядь, к черту нормально? - орет уже за рулём мужик, охреневая. - Чего молчала-то?

Она не жмётся к стене чужестранка, это Зара плачет, причитает и дрожит перед этим, наказанием, что оптимально, а мужчина рвет на ней на спине одежду и не слушает ни одну из двух женщин совсем. Хасан напряжен, зол, уже не так, как когда вошёл, но и не может остановиться, не сейчас. Нужно выпустить этого демона и спина Зары подходит, наказать не одну, а обеих сразу и это просто необходимость заученного урока для одной и пример для второй.

- Накажи меня! - она, все так же спокойна, сдержанная иноземная, желанная для Хасана женщина. Не сжимается, не дрожит, не прячется, как Зара не плачет, хотя он и видел что-то, да изменилось в ее взгляде. И все же не боится вступиться за другую, просит его или бросает вызов, как масло в огонь подливая. Хасан не готов задаваться вопросами, ему нужно просто выплеснуть ярость, чтобы она не сожрала его изнутри, позже.

- О, непременно! - не дернется Хасан, занося над Зарой плеть, и пару шагов делая назад, и снова, как обещание или предупреждение. - Как только пойму, чем тебя таким пронять, так и сделаю! - да, ее дрожь, трепет и страх, исполосованной спины Зары, лёгкий испуг в глазах. - Имя? Вспомнила? - Хасан уже придумал, как это будет.

Женщина иноземная стоит и смотрит на него и его действия, на боль другой женщины, над которой Хасан имеет власть, силу. И в том-то и дело, что это чужестранка верит ему, в каждое мужское слово и действие, но не скажет, не может и Хасан это видит. Не праздное упрямство, что-то есть еще.

Омар уже предложил выход, Хасан решался, продумывая нюансы и саму основу этого предложения, все "за", так сказать и "против". Не просто это давалось и вынужденная просьба, из-за которой он прервался в общении с чужестранкой и Зарой, решил убедиться, что она выстоит. Снова отрицание в ее жестах.

- Зара, я наказываю, тебя за то, что навредила моей гостье! - Вывернет Хасан, сжимая до скрежета зубы.

И этот звук, свист плети с этими узлами на концах, несколькими, из кожи. Зара, как бы ни пыталась, охнет и застонет. А другая женщина, дрогнет, но не может себя руками обнять, не имеет права показывать слабину, не сейчас, не здесь. И да, Хасан смотрит куда, бьёт, и количество ран на ее теле, равно тем ударам, что на теле незнакомки, вынесет Зара, будет просить пощады и плакать, что его только больше злит. Она не может уступить ни этому сейчас мужчине, не какому бы то ни было другому и дело не в принципах. Уступив Хасану сейчас, придется смотреть, как он же будет потом избивать на ее глазах и других женщин, а иноземка не может на это смотреть и обязана, вздрагивать от этого свиста, трепетать и опасаться, сочувствовать, сопереживать и ждать, стоять и ждать, когда он успокоиться.

- Почему, Зара, гостья хозяйничала в моем доме? - злость с которой он опускает плеть, на ещё пока стоящую Зару, но уже готовую согнуться под болью и под ударами руки Хасана, женщину, выстоявшую несколько полос.

- Простите! - только и хватает женщины, что едва стоит на ногах и никакой опоры он ей не оставил.

- Хасан! - одернет она его, и ему приятно, правда, на доли секунд, свое имя из ее уст, мягких, сексуальных и с попыткой даже металла, а вышло с этой дрожью в голосе, она знает?! Сказала Зара? Подойдёт к нему ближе, все с той же прямой спиной, на негнущихся ногах, встанет рядом. - Прости меня, если сможешь! - она больше не может на это смотреть, сжимаясь внутреннее. - Я не хотела обидеть обычаи и традиции твоего дома, не думала хозяйничать, и уважаю тебя! - Хасан не может не отметить, что с чем-то она все же знакома, хотя и говорит, пытается от души, от дрожи и стойкая.

- Спокойнее, все под контролем! - он сжимает ее в испуге, перепуганный и ещё не уверен, что ее отпустило. Она держала его за ворот и не могла вспомнить этот момент, как схватилась, ничего. - Все нормально, меня надо покормить! - слабо улыбнется и скажет она же, приходя в эту самую норму не сразу. Один злой, как черт, другой рук разжать не может, кажется, его потряхивает.

- У меня на руках! - твердо выдаст этот охранник. - Дай ей что-нибудь! - не отрываясь от нее, не веря, что все в норме. - Почему не сказала? - тихо и сам понимает абсурдность, что никто не поверит, и сам не верил вот и она, хоть и ерзала, просила, а не решилась картину в красках описывать и в том состоянии, никто бы и не поверил.

- Как? - она усмехнется. - Я говорила, ты не верил! Говорить о том, что могло и не случиться...

- То есть, как это могло и не случиться? Не понял? - охриневает водитель.

- Иногда успеваю, до!

- Это не смешно! - сжимая ее крепко в руках, встряхивая несильно, вот только женщина не смеётся и просто не выходит, все в напряжении. Она жует что-то, пока водитель крутит руль и жмёт на педали, пока машина едет и уже не повернут назад. Их предводитель сам едет туда же, ближайшую больницу и шкуру с них спустит, как только немного успокоится. А ей ещё с халатом надо справиться, и продумать остальное, вздыхая тяжело.

- Почему Зара, - сглатывая с трудом, и должен остановиться, должен, и Хасан ещё не закончил, - ты была в кресле? - Зара вздрогнет всем телом, его женщина, с разорванным верхом, кровавыми полосами на спине, что никак не успеет сделать то платье, в срок, которое он уже видел и ткани в тон, на этой незнакомке, на том торжестве, что будет совсем на днях. - Покажи мне руки, Ни Кто! - с усмешкой скажет Хасан. - Такого имени нет, и я вынужден называть тебя гостьей! - и не договорит Хасан, что и этого слишком много для нее. Касаясь рукой спины, ягодиц и теперь перед мужчиной вздрогнет эта иноземная женщина, что рядом с ним. Хотя Хасан и выплеснул ярость, стал в прикосновениях мягче, ещё зол и это проходит. Только удивление от вести, что чужестранка в положении, встретила с удивлением. И это не ускользнуло от него, гамма ее чувств от испуга до странной будто небывалой радости. - На колени Зара, передо мной лицом! - мягче, но ещё требователен Хасан и она опустится, подрагивая, всем телом. - Я знаю, - поднимая рукоятью плети подбородок гостьи, как и ее глаза на себя, - что ножницы Зары не должны быть на окне, вижу ее перемещения, и следы, до того угла, - указывая по диагонали от себя справа за спиной, где и осталось кресло, а сам он стоит и смотрит на стол, на листок бумаги, карандаш и ткани, в которые так сильно хотел ее завернуть, по тому платью, что она уже изобразила, он подсмотрел, хоть и в ярости, - и кресло, с которого ты, Зара, вскочила, когда я вошёл, оставив ее без присмотра.

- Она защищала тебя, твой дом! - оправдывая Зару говорит чужестранка и следы от иголок, ножниц. А он радуется, Хасан, как ребенок внутри радуется ее словам, что есть диалог, хотя женщина его и перебивает, дерзит и не стоит их традиции. Все ли можно оправдать незнанием?! Сочувствующая все же и тактично, прикусывающая язык. - Прости, за неуважение! - сквозь зубы, снова пытаясь опустить глаза, что мужчина не даст ей сделать, приподнимая лицо рукоятью предмета в руке. Это иностранке неприятно, что окровавленная плеть у ее лица, этот запах крови и плоти Зары, что неподалеку, на его руках и это не в первый раз, и не только с Зарой. Это радость Хасана ей непонятна, отвращение желанной женщины, что не скрывает эмоций, толика страха над его величием и властью, силой мужской в своем доме.

- И ее перемещения, я вижу! - Зара дрогнет от его слов, стоя с трудом на коленях. - Не понимаю, что ты делала за вешалкой? - Зара вздрогнет, все в доме знают про ниши, но откуда о них знает гостья? Не всем разрешено в них бывать! - Объяснишь?

- Я просила... - врёт Зара и ему не нужно даже смотреть на нее, что бы это знать, понимать, лгать она не умеет, и дрожит, дёргается, много жестикулирует. И Хасан, он оторвет руку, сначала сжав ее, от ее ягодицы гостьи, замахнется и ударит, оглушающее, больно, так, что обе они вздрогнут. Гостья от боли, со стоном, что не сдержать. Зара, от того, что Хасана не провести, и лгунья из нее так себе.

- А теперь, из-за тебя, моя преданная женщина врёт мне в глаза! Что было в углу, Зара? - Хасану нравится румянец на щеках гостьи, как стыд, нравится стон, что не смогла бы сдержать, как ни пыталась, от неожиданности его действия, волна странного желания, что зажигается и плещется ещё где-то на дне.

- Не... Ни... - мямлит, краснея, ещё больше Зара, - чего...

- Может ты? - все ещё не спуская с нее глаз, и иноземная краснеет ещё больше, то, как мужская рука сжимает обожженное место пальцами, трёт его, стискивает, разминает, как ей приятно и больно, одновременно.

- Она защищала тебя и твой дом! Что-то в твоих действиях, показалось для нее угрозой, ты должен понять! - эта ее мольба, что-то новое для Хасана и ему это ещё больше нравится, ее истязать.

- Обслужи меня Зара, пока я слушаю, что происходит в моем доме, и чего я там, должен понять?! - уже усмехаясь в открытую, ещё отрывая ладонь, замирая и она сжимается вся внутренне, доли секунд и он снова оглушит их новым шлепком по ее аппетитной попке. Зара испугается, запричитает и торопливо приступит, исполнять, со слезами к тому, что он сказал. Румянец у незнакомки разливается дальше и уже ее уши краснеют и горят, а плеть, рукоять все ещё у ее лица. Чмокающие звуки того, как Зара обнажит его детородный орган, оголит низ, и приступит. - Что было у стены Зара? - и он знает, что сказать она не сможет, краснеет, пугается, но не скажет, насасывая его член, что твердеет. - Ты пришла развращать мой дом? - и она отрицательно покачает головой, вздрагивая всем телом, пока его рука все ещё касается ее спины, пальцы, сжимаю кожу, и приятно, и больно, и не допустимо. - Может хочешь ее заменить? Смыть позор с нее? Ведь, я должен сейчас, вне очередей и расписания, взять ее на столе, хотя она не заслужила, или прилюдно живого места не оставить своими руками, с пытками перед всеми моими женщинами в назидание за то, что было у стены и ведь не важно, по согласию или против была Зара, а потом казнить?!

Хасан знает, что его женщина, не далась бы без боя, никак. Царапины и синяки на теле иноземной женщине это подтверждали. И учитывая, что Зару уже наказывали за аналогичное, вследствии чего его женщина и перестала быть наложницей. Не позволила бы снять с головы платок, никак, трогать себя, и уж тем более, быть зажатой у стены. Поэтому ножницы были крайней мерой. Хасан хорошо знает Зару, и то, почему она лишилась уже волос, в наказание, как старалась выслуживаясь и не позволила бы ничему встать у нее на пути, этом не лёгком.

Как и то, что именно Зара видела его на коленях перед нагой иноземной женщиной, не принадлещавшей Хасану, ничьей чужестранкой, и которой он, как хозяин дома позволил Заре узнать, зная, что она в комнате, уже. Его, Хасана, что не опускается никогда, ни перед одной, а эта, странная, гордая, стойкая, эта, вызывала странные желания, которых не было ранее и не только у него, в тот момент, когда их прервали.

И да, для Зары, это как чары, угроза, вероломство незнакомки, от которой его женщина обязана была, вынуждена, защищать Хасана в первую очередь. Это потом уже себя, этот дом и в некотором роде, Хасан не подумал об этом с ее точки зрения, Зары. Нетерпеливо, как юнец желая ее, гостью, что не была таковой, но и не его собственной. Никто и ничья женщина, да ещё и в положении! Недопустимо и не только для его дома!

Как и ее появление на семейном торжестве, недопустимо. Даже скрытой под платками, что ей подойдут, не в том платье, котооое чужестранка изобразила, Хасан увидел и даже одел ее в него. А как и снимал с ее тела, после, где-то на торжестве, оголяя, потому что переставал себя узнавать, хотел ее как мальчишка, горел в этой тоске, и не мог сдержаться. Не был удивлен, что Зара защищала все, что имела и не могла иначе. Но и признать этого, этот Хасан не мог, спешного и скорого в желаниях, волнениях и трепете, как не может ее выкинуть из головы, а теперь ещё и беременную, и есть в этом приятная вещь, как и не приятная тоже имелась. Он просто был оглушен и не только этим.

Зара куксится, не в силах справиться с паникой и истерикой, не в состоянии, просить прощения, как и ослушаться его сейчас. Женщине Хасана сложнее даётся простейшее, что он поручил и это его не возбуждает. Хасан ненавидит слезы, истерики, как и все мужчины. Зару трясет ощутимо от страха, от боли и неминуемой участи, даже за оправданные и необходимые действия.

- Но ты моя гостья, и я не имею прав, требовать! - усмехается и издевается Хасан, ему просто интересно уже, как далеко она зайдет, и есть ли выход? Предложит сама? Закусив губу? Как делала и промолчит? Кивнет или ответит? И чего бы не ждал Хасан, этого точно не ожидал, как бы не хотел, к этому, кажется, нельзя быть готовым:

- Так, дай мне его! - этот ее открытый взгляд, прямая спина, страх где-то на дне глаз, что отдает не только себя в его руки и не видит иного выхода.

Поднимая ладони ему на рассмотрение, и там нет ни кровавых когтей, ни вмятин, ничего. Она не группы женщина и в другом месте тряслась и сжималась, но он и не знает, ее выдержки хватит, выдержать ещё одного, наверное. По его удивлённому взгляду, иноземная и желанная Хасаном понимает, что одержала небольшую победу. Только это не радует, как запах крови и плоти с рукояти плети, как плач Зары, истерика женщины в безвыходном положении и его ярость, что снова мелькает в глазах, злость на слезы, пренебрежение и брезгливость.

- Я сделаю, все, как скажешь! - не представляя, как будет исполнять это, если все время, кто-то вторгается, женщин к ней приставить он уже не сможет, как и мужчинам, не доверяет. - Только скажи! - рукоять в его руке не даст ей опуститься на колени перед ним. А ведь Хасан вдруг этого захотел, всю ее странную, волнительную, прямую и открытую. Взгляд глаза в глаза, приоткрытый ее рот, ощутить ее дыхание и горячий язык и не Зару, что тут, как кость в горле, но очень даже неплохо дрессирует, его эту новую игрушку, как аппетит перед вкусным блюдом.

- Иди к столу, Зара, и ляг на него лицо. Хватит хныкать, ты не маленькая! Увижу, что ты смотришь, куда-то помимо стола, клянусь пророком, тебе не поздороваться! - Рычит Хасан, и она отползет, раздражая его ещё больше, а он убирает плеть от ее лица, указывая на освободившееся место, ещё немного легонько шлепая незнакомку по оголенной аппетитной заднице. - Не сжимай ноги, хочу ощутить твои руки вдоль моих ног, и глаза, поднимаешь и не опускаешь! Предельно ясно? - она лишь кивнет, опускаясь перед ним на колени, как он сказал, с лёгкой дрожью во всем теле, расправляя плечи, она сможет, раздвигая, но не сильно ноги. Поднимет на него глаза, ощущая его руку, на своей голове, под волосами, оближешь под его взглядом губы, приоткроет рот и поможет рукой, ему оказаться внутри.

После нее, Зара покажется рутиной, приевшийся и не приносящей той былой радости. Так что указывая рукой вниз, куда, женщина опуститься, перед ним на колени. Уже перед столом, Хасан отложит плеть, запачкает ее грудь и приоткрытый рот своей спермой, не желая оставаться в Заре, что охает, благодарит и что-то ещё там в стонах, молится что ли?

Хасан сжимает ее голову, плечо, сгибаясь немного, от этого спазма, и она стойкая, выстоит, снова принимая его в рот, облизывая и возбуждая снова.

- Чертова женщина! - стонет Хасан и снова причитания Зары, что он сейчас прогнал, был, да не может, сжимая одной рукой голову незнакомки, имя которой так и не придумал ещё, и как это все провернуть только в общих чертах, насаживая снова и снова ее ртом, на свой не падающий духом, а лишь твердеющий член, а другой удерживая себя в вертикали, за стол придерживаясь.

Это потом, как и в фантазии, он завернет ее в эти ткани, испачкает рисунок кровью Зары, в тон ткани, одной, вот и выйдет, что правая сторона на платье кровавая. Зато чужестранка окажется, в этом красном с золотой вышивкой, в ткани, на столе. Улыбаясь счастливой улыбкой Хасану и расслабляясь под ним, его напором. Так что Хасан не сразу обратит внимание, на то, как женщина слабеет, на кровь, как пару капель на полу, так и на внутренней стороне бедра, ещё немного. Эта ткань, его жар и напор, желание и ее мягкость, ласка мужских рук женского тела, что не выпускает. Не отпускает от себя Хасана женщина, в движениях в нее, в стонах и причитаниях Зары, о недопустимости, молитвах за их души и чего-то еще. Ярости и агрессии от того, что ему предстоит сделать и выбора, ему, практически не оставили. Но она склонилась, как он и не думал, не ждал, но хотел, перед ним, Хасаном, принимая всего, как и последствия этого выбора, ещё до того, как он вышел отсюда, оставляя чужестранку в кресле, сейчас, просто подтвердила это словами.

Они в приемной, врач, примет их с небольшим опозданием, но примет, выслушает все, направит на анализы, ещё раз примет и оставит женщину на ночь под наблюдением. Охранник проплатит палату, взяв все же анализы, несмотря на ее состояние.