Доктор стаи

Яра Я уже слишком давно не выпускала Аннику бегать. С таким количеством занятий и плотным графиком в университете времени на еду не так уж много, не говоря уже о том, чтобы бегать Аннике. Но мне приходится ее выпускать. Она становится все более и более беспокойной. «Школа скучная. Люди скучные. Я хочу заняться чем-то веселым», — ворчит она у меня в голове. «Мы собираемся на пробежку, Анника. Успокойся». «В следующий раз не жди так долго». Прошло пару месяцев с тех пор, как я ее выгуливала. Она права, прошло слишком много времени. Но я знаю, как сражаются стаи, и я не хотела рисковать оказаться в центре битвы или, что еще хуже, попасться Саймону. "Я слишком умна, чтобы он нас поймал. К тому же, он понятия не имеет, что мы все еще так близко к стае." Под «так близко» она подразумевает два часа, но это слишком близко. Волк может бежать почти так же быстро, как машина, а когда этот волк на охоте? Не дай бог, чтобы кто-то встал у него на пути. В прошлом, когда я выводила Аннику на пробежку, я вела ее в противоположном направлении от стаи Саймона. Ну, технически, это не его стая, это стая его отца. Альфа Соломон был Альфой моей предыдущей стаи с тех пор, как я себя помню. Его сын Саймон — мерзкий тип. Он любит драться и любит убивать. Мы двое не могли бы быть более разными. Мне нравится исцелять, и мне нравится спасать. По какой-то причине Саймон положил глаз на меня. Я не знаю почему. Я сирота, у меня нет ранга. Мои родители были воинами, и хотя я могу сражаться, я предпочитаю использовать свою самую сильную сторону — свой мозг. Саймон предпочитает использовать свою силу, свою силу Альфы. Ему не нужно работать для этого, он генетически предрасположен быть больше и сильнее большинства волков в стае, поэтому он не ценит то, что у него есть, по моему мнению. Мне же, с другой стороны, пришлось работать для всего, чего я достигла в этой жизни, с помощью Альфа Соломона. Мои родители погибли в войне стаи, когда я была маленькой. Альфа Соломон взял на себя обязанности моего опекуна и позаботился о том, чтобы обо мне заботились всю мою жизнь. Может быть, это потому, что у него никогда не было дочери, а может быть, потому, что я больше похожа на него, чем его собственный сын, но он всегда заботился обо мне, даже до такой степени, что отослал меня из стаи, когда понял, что его сын проявил ко мне интерес. Он знает, что Саймон никуда не годится, и не хотел, чтобы я страдала от увлечения его сына. Когда мы добираемся до места, где нам нравится бегать, я останавливаюсь, принюхиваюсь, чтобы убедиться, что поблизости нет других волков. «Анника?» — спрашиваю я, убеждаясь, что она не учуяла то, о чем я думала. «Других волков нет», — говорит она почти грустно. Она скучает по общению в стае. Я еще раз оглядываюсь, затем направляюсь в лес, прежде чем снять одежду и повесить ее на ветку дерева, достаточно высоко, чтобы кто-то поднял глаза, чтобы ее увидеть. У меня в машине есть запасной комплект одежды, на всякий случай, если кто-то ее украдет. Это случается нечасто, но случается. Вместо того чтобы предположить, что кто-то был злонамеренным, я предпочитаю верить, что ему эта одежда была нужна больше, чем мне. В конце концов, это всего лишь одежда. Я позволяю Аннике надеть шкуру, чувствуя, как мои кости ломаются и меняют форму после столь долгого отсутствия переодевания. Это более болезненно, чем должно быть, но довольно скоро Анника отряхивает свой рыжевато-коричневый мех и убегает в лес. Несмотря на то, что я нахожусь на заднем плане, пока Анника бежит, я чувствую, как приятно разминать ее ноги, чувствовать, как ее мышцы напрягаются во время бега. К счастью, сегодня тихо, и лапы Анники по земле почти бесшумны, пока она бежит, давая нам обеим возможность насладиться звуками леса вокруг нас. Я не уверена, как долго она бежит, когда мы чувствуем запах крови. Она замедляется, поднимая нос в воздух. «Рядом шла драка», — говорит она в нашем общем мысленном пространстве. «Ты слышишь кого-нибудь?» — спрашиваю я. «Я не уверена. Я слышу шорох, что-то вроде волка в беде. Ты слышишь?» — спрашивает она, наклоняя голову из стороны в сторону. Я слышу. Это похоже на большое животное, которое борется. «Анника…» «Я буду осторожна», — говорит она, зная, что, если смогу, я захочу помочь этому животному, даже если это оборотень. Это может быть невозможно, они могут не подпустить меня достаточно близко, чтобы помочь. Но я не просто так учусь на врача. Так что я могу помочь волкам именно в такой ситуации. Анника медленно и осторожно идет на звук борющегося животного. Когда мы приближаемся, я понимаю, что это волк по тихим звукам, которые он издает. Но я не могу понять, что он делает. Может быть, он попался в какую-то ловушку и пытается понять, как выбраться. Или, может быть, он просто застрял в яме, которую вырыла одна из стай, чтобы поймать других членов стаи и допросить их для получения информации. «Пожалуйста, будь осторожна, Анника. Мы не можем позволить себе попасться». «Я буду осторожна, Яра». Когда мы приближаемся, она начинает ползти на животе, медленно продвигаясь вперед. Когда ветер меняется, все ее тело напрягается, запах тикового дерева наполняет мой нос и заставляет мое тело покалывать от нежелательного желания. «Пара», — тихо говорит она. «ЧТО?» «Это наш пара, Яра. Наш пара ранен». Это ужасно. Это не просто раненое животное, это наш пара. Я не могу оставить его здесь умирать, но я также не могу позволить ему попытаться вернуть меня в свою стаю. У меня школа, и я все еще скрываюсь от Саймона. Мне требуется слишком много времени, чтобы понять, что волк, мой пара, перестал двигаться. Анника едва дышит, ожидая, что он сделает. Он фыркает на нас, давая нам понять, что знает, что мы здесь. Я не уверена, откуда я знаю, что он не собирается причинять нам вреда, но что-то в его фырканье больше похоже на просьбу о помощи, чем на угрозу насилия. Анника медленно и осторожно пробирается через кусты, пока мы не видим его. ЧЁРТ! Он попался в медвежий капкан. Неудивительно, что он все еще в форме волка. Если он изменится, ему оторвет ногу. «Не могу поверить, что он не воет от боли», — говорит Анника. Она права. Его нога, в том месте, где она попала в капкан, раздроблена, без вопросов. «Ты должна помочь ему, Яра. Он наш друг. Ты должна», — практически умоляет меня Анника. «Я знаю. Я помогу, если он мне позволит». Как бы мне ни не нравилась идея оказаться голой перед этим незнакомым мужчиной, даже несмотря на то, что он мой пара, у меня нет выбора, если я собираюсь поговорить с ним и попытаться помочь ему. Я превращаюсь, стоя перед полуночно-черным волком, который наблюдает за мной своими прекрасными, умными зелеными глазами. «Эй, большой парень. Я вижу, что ты попал в капкан. Я хочу помочь тебе. Я знаю, что ты не можешь перевернуться, иначе ты оторвешь себе ногу, и это выглядит очень больно. Твои кости, вероятно, раздроблены, но я хочу помочь тебе, если ты мне позволишь», — говорю я тихо, сохраняя свой тон мягким. Я медленно приближаюсь к волку. Пара или нет, этот волк, должно быть, испытывает ужасную боль, и он будет чувствовать себя уязвимым, неспособным сбежать. Я протягиваю ему руку, позволяя обнюхать меня и убедиться, что я не причиню ему вреда. «Я врач. Ну, я учусь на врача, как для людей, так и для волков. Я не хочу причинять тебе боль. Ты позволишь мне посмотреть, смогу ли я тебе помочь?» Волк обнюхивает мою руку, затем тычется в меня. Я осторожно провожу рукой по его шерсти, останавливаясь, когда дохожу до жесткой шерсти, которая пахнет кровью. Я не хочу знать, что еще в шерсти этого волка, но могу предположить, что там также застряли кишки и кости. Он, очевидно, сражался, и независимо от того, отделился ли он от своей стаи или был частью группы, которая намеренно отделилась, пытаясь отрезать другой стае путь к спасению, теперь он здесь один, и никто не может ему помочь. Ну, кроме меня. Я смотрю вверх, пытаясь увидеть, где лунный свет, чтобы лучше рассмотреть ловушку. «Ладно, большой парень, можешь немного сдвинуться вправо? Мне нужен лунный свет, чтобы увидеть, как я могу захлопнуть эту ловушку и освободить тебя». Он двигается вправо, не сводя с меня глаз, пока я внимательно осматриваю ловушку. «Отвратительная работа», — бормочу я себе под нос. «Глупые идиоты делают это друг с другом». Я снова смотрю на него. «Ладно, думаю, я поняла. Прежде чем я захлопну эту ловушку, ты должен знать, что когда я ее отпущу, будет больно, очень больно. Но тогда ты освободишься, и я смогу посмотреть, насколько сильно сломана твоя нога», — говорю я ему. Я уже знаю, что она раздроблена. Я вижу осколки кости, торчащие из его кожи над ловушкой. Я перемещаю руки в нужное положение. Мне понадобится сила Анники, чтобы открыть эту ловушку. «Постарайся не кусать меня и, если сможешь, постарайся не выть. Я понятия не имею, есть ли поблизости кто-то еще, кто может тебя услышать или попытаться причинить тебе боль», — говорю я ему. Он снова фыркает на меня, давая понять, что понимает. «На счет три, готов? Раз... два... три!» — говорю я и нажимаю на кнопку со всей силы, Анника тоже нажимает. Я чувствую, как пружина поддается, и ловушка открывается. Волк визжит, но его вопль быстро обрывается, когда он отходит от ловушки, не касаясь земли своей раненой ногой. Он поворачивается, смотрит на меня за мгновение до того, как его кости начинают хрустеть, когда он снова принимает свою человеческую форму, свою нелепо великолепную, высокую, мускулистую форму.