9
3856 Слова
Они познакомились в общежитии Губкинского института. В то время во имя нерушимой интернациональной дружбы специально селили наших с иностранцами в одной комнате. Саид был щуплый, смуглый и носатый. Он едва-едва говорил по-русски. Храмов научил ливанца ругаться матом, и тот демонстрировал свое знание русского языка в студенческих компаниях, что вызывало бурное веселье. Саид воспринимал это как поощрение и радовался вместе со всеми. Это продолжалось до тех пор, пока недовольный лектором ливанец не послал его на три буквы. Скандал замяли, но Саида вызвали в партком института и пытались выяснить, кто его научил таким гадостям. Саид объяснил, что слышал эти слова на улице. На этом инцидент был исчерпан.
Так и прожили они все время учебы в одной комнате. Храмов защищал щуплого ливанца от всяческих нападок, а тот водил его в ресторан и в любое время ссужал деньгами. У Саида были богатые родители.
Прощались они как родные. Даже всплакнули. Саид уехал на родину, но связи они не теряли, писали друг другу.
Храмову после получения диплома предложили работать в КГБ, и он был страшно удивлен и обрадован, когда через несколько лет вновь встретился с Саидом. Тот работал в аналогичной спецслужбе Ливана и приехал в Москву вместе с делегацией. Саид рассказывал, как он живет, про свою жену и детей, про свой автомобиль и компьютер, которым он недавно обзавелся.
— Интернет — это классная вещь. Купишь компьютер — подключайся к сети. Будем общаться. Запиши на всякий случай мой сетевой адрес. Давай записную книжку — я сам запишу. Храмов так и не обзавелся компьютером, но про сетевой адрес Саида в нужный момент вспомнил. Это когда он замыслил ДВОЙНОЙ ЗАХВАТ. Получив деньги у Дави, они с Тезкой вернулись в Краснодар, где Храмов зарегистрировал фирму под названием «Протазан» на имя Головко. Он снял небольшой офис, купил компьютер и связался с Саидом. Тот моментально ответил. Храмов подробно изложил свой план и пообещал ему половину суммы, если операция удастся. Саид ответил, что денег ему не нужно, но план Храмова может совпадать с государственными интересами Ливана, и чтобы тот готовился и ждал. Тезка привлек к делу двух своих бывших сослуживцев, купил пассажирский автобус, оружие и необходимое снаряжение.
Вскоре Саид дал «добро» на свое участие, и в течение целой недели они обсуждали детали операции...
Храмов перебрался на сиденье рядом с водителем и начал внимательно смотреть на дорогу. До города, судя по дорожным указателям, оставалось около десяти километров. Автобус миновал посадки тутовника, и Храмов увидел вдалеке небольшую заасфальтированную площадку с несколькими ларьками. Не доехав до нее несколько метров, на обочине притулилась бортовая машина. Ее кузов был накрыт брезентом. Храмов взглянул в зеркало заднего вида. Слева их поджимал цельнометаллический «УАЗ».
«А Фомченко хороший ученик. Реализует мой карачаевский план как по нотам. Только нет впереди машины — я перестраховался. Значит, придумали какой-нибудь заменитель».
— Гнат, вон та машина — засада. Оттуда нас будут штурмовать. — Храмов прищурил глаза и стал похож на хищника, готовящегося к прыжку. — Вот что сделай... По моей команде резко затормози и встань поперек дороги. — Он повернулся к Тезке. — Сними этот «УАЗ» гранатой. Только сделай упреждающий взрыв. Чтоб перевернулись — им и этого хватит, а лишние трупы нам ни к чему. Давай!
Тезка переместился в заднюю часть салона и открыл окно.
— Гнат, поддай газу, — крикнул он, и, когда автобус немного оторвался от «УАЗа», на шоссе полетела граната.
«Пять, шесть, семь», — просчитал про себя Тезка. Раздался взрыв. «УАЗ» подпрыгнул, вылетел на обочину, перевернулся несколько раз и застыл вверх колесами. Из него начали выбираться ошеломленные спецназовцы Шарко.
— Четко! Дави их как клопов, — заорал мужик в кепке.
В салоне произошло всеобщее оживление.
— Давай, Гнат!
Автобус резко затормозил, пошел юзом и встал поперек шоссе, полностью перекрыв движение. До припаркованного грузовика с засевшими там омоновцами оставалось несколько десятков метров. Противоборствующие стороны застыли в клинче. Никто не знал, что дальше предпринять.
Все произошло настолько быстро, что Фомченко сначала не понял, почему остановилась их машина. Он тупо взирал на перевернутый «УАЗ» и на развернувшийся поперек шоссе автобус. Из состояния ступора его выпел голос Юренкова:
— Переиграл он нас.
— Что ты предлагаешь? — спросил очнувшийся Фомченко.
— Идти на штурм, исходя из того, что есть. Так сказать в лобовую атаку...
— Но это же куча трупов! — перебил его Фомченко и вспомнил, что в автобусе может находиться его дочь.
— Москва отдала приказ штурмовать. Нас не поймут, — отрубил Юренков. Он был полон решимости и уверен в правильности своих действий.
— Я против, — возразил Фомченко. — Давай доедем до аэропорта, а там разберемся. Очистим им дорогу...
— Я, кажется, предлагал этот вариант с самого начала, — ехидно заметил Юренков. — А теперь поезд ушел. Так что... — Он взял в руки рацию. Фомченко молчал. Крыть ему было нечем.
Внезапно зазвонил телефон спецсвязи. Юренков взял трубку.
— Это директор ФСБ, — раздался голос. — Кто у телефона?
— Полковник Юренков, товарищ генерал армии.
— Немедленно отменить штурм. Немедленно! Вы хорошо меня слышите, товарищ полковник? — В голосе говорившего появились давящие зловещие нотки.
— Так точно, товарищ генерал армии. Отменить штурм.
— Переправьте автобус в аэропорт и ничего не предпринимайте до дальнейших указаний, — продолжала вещать трубка. — В случае любых изменений в оперативной обстановке — докладывать немедленно.
— Есть, товарищ генерал. — Ошеломленный Юренков выключил телефон.
— Они отменили штурм, — проговорил он тусклым голосом. — Произошло что-то экстраординарное. Тон у директора был... Не приведи господь! Мороз по коже продирает.
Фомченко был озадачен не меньше своего коллеги подобным поворотом событий. Он молча кивнул, сам не понимая, по какому поводу.
— Надо дать команду, чтоб подготовили аэропорт, — устало сказал Юренков. — Поговори сам с этим... террористом. Уши б мои его не слышали. Негодяй оказался с фантазией или... знанием.
Через несколько минут грузовик с омоновцами был отогнан за ларьки. Автобус с заложниками развернулся и двинулся по направлению к городу. Юренков вышел из машины и осмотрелся. Возле ларьков несколько бродячих кобелей тщетно заигрывали с равнодушной сукой.
«Им проще», — подумал Юренков и усмехнулся.
До аэропорта они добрались, когда солнце близилось к зениту. На территорию въехали через задние ворота. Кругом мелькали люди оцепления, вооруженные автоматами. Гнат остановился, высунулся из кабины и вопросительно посмотрел на Храмова.
— Не волнуйся, сейчас все согласуем, — успокоил его тот и позвонил по сотовому телефону Юренкову.
— Привет из Тель-Авива. Как там твои? Отделались легкими ушибами? Зато приобрели боевой опыт. Где самолет?
— Заправляют. Придется подождать. — В голосе полковника не было злости, а лишь обреченность.
— А насчет денег в Москве распорядились? Вы их поторопите, а то буду торопить я — начну убивать заложников. А ведь дело не только в этих заложниках, так ведь, полковник? Или ты еще не в курсе? Грозит большой международный скандал. Так что ты не проявляй дурной инициативы — разжалуют в стукачи. — Храмов выглянул в окно. По взлетной полосе ползла поливальная машина. Она оставляла за собой темный след и напоминала озабоченного жука. Возле забора невдалеке от автобуса валялось несколько облупленных цистерн вперемешку с покореженными трубами. Там происходило неясное шевеление: мелькали чьи-то головы, из-за железного ящика показалось дуло крупнокалиберного пулемета... — Только без фокусов, Юренков, иначе мы здесь наделаем такого шороху... — Храмов посмотрел на силуэты огромных резервуаров для самолетного топлива. — Ты меня хорошо понял?
— Я уже не командую парадом, — раздался голос полковника. — Связь с Москвой через полчаса. Подожди полчаса.
«А почему через полчаса? — подумал Храмов. — Связаться можно через пять секунд. Наверное, что-то решают. Интересно, где они раздобудут такую сумму. В Центральном банке? То есть я граблю государственную казну...»
— Паек будут выдавать? — раздался голос Липы. — Или запасы кончились? Тогда надо потребовать у властей гуманитарную помощь. Пускай хоть кормят, если не могут освободить.
— Наверное, жратва в машине осталась, а машина тю-тю. Теперь бесхозная. Куда ж ее теперь денут... Отдали бы мне в качестве морального ущерба, когда я вернусь, — сказал мужик в кепке.
— Да ее разденут сегодня же, — предположил один из лейтенантов.
— Или возьмут как вещественное доказательство, а потом разграбят в милиции. — дополнил его Кеша. — Там шакалы еще те...
— Так вы будете нас кормить? — не отступала Липа.
— Будем, будем, — пробурчал Тезка, достал сумку и начал выкладывать оттуда остатки консервов и колбасы. — Эй, кто там старший со списком! Разбирайтесь сами.
Но Анатолия, мучившегося от организационного зуда, лишний раз подстегивать было не нужно. Он уже двигался по проходу с мятым листком бумаги в руке.
-Как при коммунизме, — сказал Храмов Тезке, наблюдая внутреннюю жизнь автобуса. — Интересно, как бы они себя повели, если бы все деньги распределить между ними? Эксперимент любопытный, но бессмысленный — все равно деньги отнимут. Сколько же дать времени на доставку денег? Часа три? Пожалуй. Быстрее шевелиться будут.
И подумал при этом: « Да... А чем я, собственно, отличаюсь от этих ребят при кормушке, которые воруют и уводят деньги на Запад? По сути дела, ничем. Приобщился. Действуем только разными методами: они тихо грабят казну и отмывают деньги через разные фальшивые контракты, а я громко и наличными. И не защищен, как они, всякими иммунитетами, законами, придуманными так, чтобы их ловчее было нарушать. А ведь все их знают, по телевизору смотрят на эти откормленные рожи. А что толку! Одни догадки, а доказательств никаких. Доказательств никаких...»
Человек небольшого роста в сером двубортном костюме подошел к окну и, отодвинув штору, начал рассеянным взглядом обозревать открывшуюся пред ним Лубянскую площадь: здание Политехнического музея, потоки машин, рекламные плакаты, непрерывно снующих пешеходов. Он перевел взгляд в центр площади и нахмурился. «Пора вернуть памятник на место, а то лежит он бесхозный возле Крымского моста, и к нему ходят оправляться всякие бомжи».
Мужчина покривился, вспомнив про инцидент с заложниками. «Вот еще геморрой. А ведь ловко придумали! Эдакая интернациональная смычка. Бандиты всех стран, соединяйтесь. Из-за какого-нибудь корреспоидентишки, по собственной дури попавшего в заложники, Штаты гонят эскадру из одного угла моря в другой, имитируют военную угрозу. Американцы — большие мастаки на подобные шоу. И наши подтягиваются. Как же! Престиж государства. А реально... Да евреи, не моргнув глазом, пошли бы на штурм невзирая на жертвы. Потому что в этом случае главенствует борьба с терроризмом, и трупы не считают. А потом начнутся узкопартийные заявления: посмотреть с этой стороны, посмотреть с той стороны... И все постепенно затухнет. Да только не дадут им. А может быть, все эти ливанские видеозаписи — блеф? Хотя... Выступление этой депутатши... Впрочем, это можно тоже смонтировать. Какая-то новая экстремистская организация «Пламя»... Что-то большевистское: из искры возгорится пламя. Наши арабисты не знают про такую. Кто-то здесь здорово шельмует! Может быть, Ибрагим что-нибудь прояснит? - Мужчина посмотрел на часы. — Должен быть через семь минут — он не опаздывает».
Зазвонил один из множества телефонов, стоящих на столе.
— Пропустить, — сказал мужчина в трубку.
Спустя несколько минут в обширный, богато обставленный кабинет вошел элегантно одетый господин. Он имел гордую осанку, а раскосые глаза выдавали наличие восточных предков. Они коротко кивнули друг другу. Хозяин кабинета подошел к столу и нажал какую-то кнопку.
— Два чая и крекеры. Что ты скажешь про это «Пламя»? — без всяких прелюдий задал он вопрос гостю и, заметив его настороженный взгляд, с усмешкой добавил: — Не бойся, здесь не слушают.
— Представители спецслужб Ливана организовали подставу, — не задумываясь, ответил тот, сел на диван и закинул ногу на ногу. Он чувствовал себя достаточно свободно. Подчиненные так себя не ведут. — Это проверенная информация.
— Понятно. А реальные заложники существуют?
В кабинет вошел молодой подтянутый офицер. Он поставил сервированный поднос на низкий столик, пододвинул его к дивану и удалился, как тень.
— Существуют. Я имел контакт с одним из своих источников, внедренных в их аппарат. Заложников бы взяли в любом случае, чтоб выменять их на каких-то своих деятелей, томящихся в израильских тюрьмах.
Ибрагим отхлебнул чаю и зажмурился от удовольствия.
— А зачем им наши бандиты?
— Трудно сказать. Кто-то в Ливане сильно блюдет их интересы. Мы пытались договориться, чтобы исключить Россию из ближневосточной свары, предлагали и то и се... Ни в какую!
— Ты хочешь сказать, что их спецслужбы лоббируют интересы наших бандитов!? Любопытный кроссворд. Ну не деньги же они делят — здесь наверняка присутствуют какие-то государственные интересы.
— Я сказал все, что сказал, — отрезал Ибрагим. — Надо еще покопаться в этом деле — может быть, что-нибудь прояснится.
— Плохо. Все плохо. Со своими мы бы здесь быстренько разобрались, а тут... Дело ушло в политическую плоскость. Его контролирует Президент лично. Похоже, придется их выпускать. Но не сразу. Потянем с деньгами. Пускай убьют еще пару заложников, чтобы посильнее обозлить общественность. Может быть, на этом фоне что-нибудь вытанцуется.
— Вас могут упрекнуть в бездействии. Поднимется большой шум.
— Пошумят и перестанут. — Хозяин кабинета присел на диван и взял чашку с чаем. — Ко всему привыкают: к похищению людей, к перманентно идущим войнам, к взрывам жилых домов... И к этому привыкнут. К тому, что при борьбе с терроризмом гибнут заложники. Прессу больше интересует грязное белье высоких политиков, нежели гибель нескольких человек. Если все правильно выставить. Ладно, Ибрагим, мы потянем время — пускай посидят в самолете, а ты продолжай зондаж. Может быть, мы что-нибудь и выудим в этой мутной водичке
— А если они захотят улететь без денег? — усмехнулся Ибрагим.
— Так не бывает. — Хозяин кабинета встал, показывая, что разговор окончен. Ибрагим быстро допил чай и пружинистым шагом покинул кабинет.
Когда Юренков зашел в аэровокзал, чтобы подкрепиться в буфете, к нему прицепилась назойливая корреспондентка с НТВ. Сзади нее шествовал лохматый оператор с телекамерой. Уж как она догадалась подойти именно к нему? Вероятно, с чьей-то подачи.
— Корреспондентов допустят на взлетную полосу?
— Обратитесь к начальнику аэропорта, — отмахнулся Юренков.
— Но вы же руководите операцией по освобождению заложников!
— Какие заложники? Я ботаник по профессии. — Юренков направился к буфету. Девица недоверчиво посмотрела ему вслед и тут же переключилась на мужчину в летной форме.
В зале для пассажиров, несмотря на видимость покоя, чувствовалось напряжение. Непонятно, как это случилось, но все знали по какой причине откладываются рейсы, и зря не терзали администратора. Возле стеклянной стены с видом на взлетное поле собралась толпа народа. Тут и там мелькали телекамеры. Два омоновца вели закованного в наручники человека. По залу прошел шелест: «Террорист», «Террориста поймали». Оказалось, что это был карманный вор, неудачно забравшийся в сумочку какой-то гражданки.
«Черт знает что! Сколько сил задействовано из-за какой-то кучки придурков», — подумал Юренков, жуя холодный чебурек.
Когда он вернулся на импровизированный наблюдательный пункт, организованный в диспетчерской, Фомченко разглядывал в бинокль самолет на взлетной полосе. К нему уже подогнали трап, и возле него находился пресловутый автобус.
— Ну что? Самолет заправлен, — сообщил Фомченко, заметив вошедшего Юренкова. — Будем сажать?
— Сначала нужно поймать, — криво усмехнулся полковник и взял в руку телефон. — Пожалуй, начнем.
Через некоторое время из автобуса вышел Тезка. Его сопровождали несколько пассажиров. Они действовали как телохранители и, окружив Тезку со всех сторон, поднялись по трапу и самолет. Все последующие террористы перемещались таким же образом: их окружала группа пассажиров и, прикрывая своими телами, препровождала в лайнер. Создавалось впечатление, что они прикрывают бандитов от выстрелов засевших повсюду снайперов, и, причем, делают это добровольно.
— Действуют как единая команда, — удивленно проговорил Фомченко, наблюдая в бинокль за развитием событий. Внезапно он вздрогнул и побледнел: последним из автобуса вышел Храмов в обнимку с... его дочерью. Они, не торопясь, начали взбираться по трапу. Их прикрывала своим массивным телом Липа, пятясь задом.
— Не может быть. — Фомченко утер пот со лба и вновь уперся глазами в бинокль.
— Что-то не так? — быстро спросил Юренков.
— Там моя дочь, — осипшим от волнения голосом проговорил Фомченко. — Я как чувствовал. Что же делать...
— Какая дочь? Чья дочь? — не понял Юренков. — Объясни толком.
— Моя единственная дочь Маша захвачена террористами. Эх, видеть бы его лицо! Я хочу переговорить с их главарем, — внезапно принял решение Фомченко. — Набери мне его.
Юренков сразу понял, чего просит коллега.
— Лучше не надо. Это даст ему лишний повод для шантажа. — В его взгляде сквозило сочувствие. — Проскочит в толпе, а в Израиле ее отпустят вместе с остальными. Не гони лошадей.
— Я не уверен, что они доберутся до Израиля. Москва молчит насчет денег. Фомченко почувствовал, что его обуревают нетерпение и злоба к неповоротливому начальству, к правительству, к богу, к дьяволу… «Надо что-то делать». Мысли в его голове стучали как камушки в погремушке.
Войдя в салон самолета, пассажиры быстро расселись в креслах, причем примерно так же, как и в автобусе. Храмов это заметил и улыбнулся, оценив юмор ситуации. Он быстро расставил своих людей: Тезка остался в салоне, Сивый перекрыл кабину пилотов, а Гнат сел возле задраенной входной двери. Сам Храмов расположился на переднем сидении. К нему сразу же подсела Маша.
— Ну, сними маску, покажи свое личико. — Девушка провела пальцем по щеке Храмова.
— Когда все кончится. — Тот нежно отвел ее руку. Ему было приятно находиться в обществе Маши, и он чувствовал, что это взаимно. Девушка сама обняла его, когда они взбирались по трапу, и это приятно удивило Храмова.
В салоне появилась стюардесса, молодая девушка, крашенная под блондинку, и начала разносить напитки.
— Не жизнь, а медовый месяц, — прокомментировал мужик в кепке, вливая в себя очередную порцию горилки.
— А у вас нет фанты? Мой ребенок любит фанту, — манерно проговорила дамочка.
— Есть. Сейчас принесу, - улыбнулась стюардесса.
— А что ты будешь делать с пятью миллионами? — спросила Маша.
— Пока не решил, — буркнул Храмов. Он действительно не представлял, куда он денет такую сумму. Он не привык к подобным деньгам.
Тезка плюхнулся в кресло и задремал. Сопротивления со стороны заложников не предвиделось, скорее наоборот. Все жаждали поскорее взлететь. Ожидание утомило людей. Храмов закрыл глаза и незаметно уснул. Его разбудила Маша, потянув за нос.
— Эй, просыпайся. Посмотри на время. Пора убивать очередного заложника. — Она начала тормошить его плечо.
Храмов открыл глаза и увидел улыбающееся лицо девушки.
— Сколько времени?
— Осталось пятнадцать минут. — Она ткнула ему под нос свои часики.
«Что они тянут, — мрачно подумал он. — Второй раз фокус с убийством заложника может не пройти. А может, они только того и ждут, поэтому и тянут, провоцируют...»
Он связался с Юренковым, но тот не сказал ему ничего вразумительного, ссылался на Москву. Храмов выглянул в иллюминатор.
«Скоро стемнеет. Надо что-то предпринимать. И тоже потянуть время — самолету тяжело будет взлетать ночью. А может, и не тяжело. Надо что-то делать или наоборот – ничего не делать. Игра сыграна».
— Даю вам время до утра. — Храмов выключил телефон. Потом немного подумал, взял «дипломат» с компьютером и, выйдя из салона, расположился рядом с Сивым. Подключив компьютер к сотовому телефону, он вышел в Интернет.
«Интересно, взяли наши под контроль этот канал? А если и взяли, то все равно другого выхода нет».
Через несколько минут в сеть ушло сообщение:
«САИД, НАШИ ЧТО-ТО ЗАМЫШЛЯЮТ, ТЯНУТ ВРЕМЯ. ПОДНАЖМИ. ХРАМ».
Ответ был следующим.
«ВСЕ ПОНЯЛ. ПРИМУ МЕРЫ. ЖДИ. САИД».
Храмов вернулся на свое место.
«Теперь можно спать до утра. Я потерял контроль над ситуацией. Будь что будет».
Он посмотрел на Машу. Она опять уткнулась в свой детектив, сидела, спрятав под кресло ноги и покусывая кончик пряди волос. Он закрыл глаза, но не спалось — в голове крутились картины недавнего прошлого и возможного будущего, создавая ощущение неустойчивого равновесия. Чаши весов закачались. В голове Храмова возник зыбкий образ женщины по имени Фортуна. Женщина махала ему рукой и улыбалась. Но улыбка не была обнадеживающей.
Солнце шпарило неутомимо, но в громадном кабинете, обставленном с восточной роскошью, жары не ощущалось, а скорее веяло прохладой от непрерывно работающих кондиционеров. А как еще может быть в здании правительства страны, где даже в автобусах не ездят без искусственного охлаждения. Но грузный мужчина, утопающий в кресле, постоянно снимал с головы камилавку, чтобы отереть пот со лба. И вовсе не от духоты, а от негативной информации, непрерывным грязевым потоком льющейся последние часы из всех источников.
Его собеседник головного убора не имел, зато являлся обладателем знаменательного носа, пытавшегося постоянно заглянуть за нижнюю губу. В их разговоре возникла пауза, разбавленная лишь тиканьем напольных часов.
Наконец носатый прервал затянувшееся молчание.
- У меня создалось ощущение, что нас подвели к самому краю огромной ямы с дерьмом и уже собираются туда окунуть.
- Согласен, но с одной поправкой, - отреагировал мужчина в камилавке. – Нас не собираются, а уже засунули в дерьмо по плечи, и мы скоро вообще захлебнемся безвозвратно.
- И что ты предлагаешь? Захлебнуться!?
- Что предлагаю, что предлагаю… Это в России правители могут озоровать в государственных масштабах, не взирая на мнение народа. Как там у них? «Народ безмолвствует»? А здесь не будут молчать, а, скорее всего, вынесут нас из этого кабинета вперед ногами и акцентированным пинком отправят в мертвое политическое море. Прослушай, что говорит оппозиция.
На стене засветился огромный телеэкран. Мужчина в камилавке пощелкал каналами и остановился на сводке новостей одной из телекомпаний, где молодая дикторша агрессивно вещала в эфир.
«...Буквально два часа назад ливанскими экстремистами из новоявленной организации «Пламя» был предъявлен ультиматум. Суть его заключается в том, что если не будут выполнены условия русских террористов, то начнут казнить заложников, граждан нашего государства. Наш корреспондент взял несколько интервью у случайных людей возле телестудии. Все они в один голос заявляют, что нужно пропустить террористов, что российскому правительству придется выплатить деньги своим бандитам, чтобы спасти жизни всех заложников. Пускай русские потом сами разбираются с ливанцами, а мы им в этом поможем. Но это потом. Сначала надо спасти людей. Кроме того, к нам по системе Интернет был передан сайт, из которого видно, как наши граждане подвергались издевательствам со стороны людей в масках. Эти кадры будут продемонстрированы в следующем блоке новостей…»
- Все эти кадры ловко смонтированы – эксперты проверяли… Но кто поверит. – Мужчина снял камилавку и в очередной раз отер пот. – Мы официально обращались к российским властям с просьбой пошевелиться, но они тянут, тянут до бесконечности…
- Тут возможен только один способ – деньги. Но русские своим бандитам платить не хотят, бояться унизиться. А на собственный народ им всегда было наплевать. Они думают, что все разрешиться как-то само собой, знаменитое русское «авось». Для них может быть и да… А для нас? – Носатый как-то по-детски шмыгнул носом.
- А для нас – прямиком в Мертвое море. Я уже говорил. Вот что… Мы попали в эту политическую промежность по собственной недальновидности, а за ошибки надо платить. Да не смотри ты на меня так! Да, да! Мы будем выкупать их людей, коль они сами не в состоянии. Это подвигнет русских на активность, иначе они станут посмешищем для всего мира. От Хоккайдо до Ямайки. Об этом нашем решении необходимо немедленно сообщить во все средства массовой информации. Беседер.
Из сводки теленовостей.
Наше правительство обратилось с просьбой к российским властям помочь в разрешении этого затянувшегося противостояния государственных и криминальных структур. Премьер при этом подчеркнул, что если у русских нет денег на выкуп собственных заложников, то государство Израиль готово предоставить эту сумму немедленно. Реакция российских властей пока неизвестна. Более подробно об этом смотрите в следующих выпусках. Мы вас будем постоянно держать в курсе последних событий».
Не подслушанный разговор.
— Да мы же опозоримся на весь мир! Израиль размером с ноготь платит деньги за великую Россию, чтобы спасти жизни ее гражданам. Этого нельзя допустить никак.
— Но ведь нам придется выпустить бандитов. И они будут жировать на деньги налогоплательщиков.
— У нас много кто жирует на деньги налогоплательщиков, и ничего. Я уже дал распоряжение Центральному банку, чтобы выделили требуемую сумму. Ваше дело переправить эти деньги в Краснодар и заглушить скандал. Террористами займетесь потом.
— Как же ими заниматься, если они сбегут за границу?!
— Не знаю. Через Интерпол, киллеров подошлите, как Сталин Троцкому — опыт у вашего ведомства богатейший. Действуйте без промедления и держите меня в курсе дела. Как им ловить бандитов... На удочку ловите! В силки заманивайте!
- Писатель
